"A, B, C тактических медиа" Дэвид Гарсиа и Герт Ловинк

"A, B, C тактических медиа"

Дэвид Гарсиа и Герт Ловинк

Знаменитый манифест A, B, C тактических медиа был написан амстердскими теоретиками Гертом Ловинком и Дэвидом Гарсиа к открытию второго фестиваля тактических медиа Next Five Minutes в 1996 году, и положил начало плодотворной и богатой жизни термина «тактические медиа». Последний, четвертый фестиваль тактических медиа Next Five Minutes прошел в сентябре 2003 года.

Тактические медиа — это то, что происходит, когда группы или индивиды, ощутившие себя исключенными или ущемленными со стороны широкой культуры, начинают использовать дешевые "do it yourself" ("сделай сам") — медиа, доступ к которым стал открыт благодаря революции в потребительской электронике и расширенным формам распространения (от общественных кабельных ТВ до интернета). Тактические медиа не просто сообщают о событиях, поскольку они никогда не беспристрастны; они всегда являются участниками событий, и это более, чем что-либо другое, отличает их от широкоформатных масс-медиа.

Возникли особые тактические этика и эстетика, обладающие культурным влиянием — начиная с MTV до последних художественных видео-работ. Они начались с быстрой и грязной эстетики, которая является не более чем еще одним стилем (по крайней мере, в форме переносной камеры), но стала представлять собой "реализм девяностых годов".

Тактические медиа — это медиа кризиса, критики и оппозиции. Это для них, одновременно, и источник энергии ("Ярость — это энергия", Джон Лайдон), и ее предел. Их типичными героями являются: активист, мобильный медиа-боец, проходимец, хакер, уличный рэппер, камкордер-камикадзе, — веселые нигилисты, вечно в поисках врага. Но с того момента, как враг опознан и назван, они — тактические медиа-активисты, и их работой является провокация кризиса. Тогда их — несмотря на их очевидные достижения — становится нетрудно поймать и выставить в смешном виде, используя ключевые клише правых, такие, как "политическая корректность", "культура жертв", и т. п. Говоря с теоретической точки зрения, политика идентичности, медиа-критика и теории репрезентации, послужившие интеллектуальным фундаментом для большинства тактических медиа на Западе, сами пребывают в кризисе. Эти способы мышления широко воспринимаются как эпизодические и репрессивные реликвии отошедшего в прошлое гуманизма.

Чтобы удостовериться, насколько несовременными являются представления о репрезентации, достаточно увидеть, насколько в малой степени популярные образы, циркулирующие в каком бы то ни было современном обществе, определяют и исчерпывают реальные жизненные возможности групп и отдельных индивидов. И тот факт, что мы более не рассматриваем масс-медиа в качестве единственного и уникального источника наших само-идентификаций, может сделать эти образы еще более ненадежными, но все еще не делает их излишними.

Тактические медиа — это качественная форма гуманизма. Это полезное противоядие от того, что Петер Ламборн Вилсон определил как "беспрепятственная власть денег над человеческим существом". И также от возникающих новых форм технократического сциентизма, стремящихся прекратить или ограничить любые дискуссии на тему общественной пользы и общественного пользования, и пользующихся для этого вывеской "пост-гуманизма".

Что же делает наши медиа тактическими? Де Серто в "Практиках повседневности" определил поп-культуру как не "сферу текстов и артефактов", а скорее как "набор практик и операций, производимых на уровне текстуальных или текстообразных структур". Он перенес акцент с репрезентаций как таковых на «выгоды», получаемые от репрезентаций. Другими словами, на то, как мы, в качестве потребителей, используем тексты и артефакты, окружающие нас. Он также предложил ответ: «тактически». Что значит, несравненно более творчески и революционно, чем это когда-либо можно было себе представить. Он описал процесс потребления как набор тактик, посредством которых слабый извлекает пользу из сильного. Он охарактеризовал революционного пользователя (термин, который он предпочитал термину "потребитель") как тактика, а производителя (к числу производителей он отнес: автора, преподавателя, куратора и революционера) как стратега. Формулировка этой дихотомии дала ему возможность разработать достаточно богатый и утонченный словарь тактики, чтобы он отвечал сложной и узнаваемой эстетике. Экзистенциальной эстетике. Эстетике браконьерства, вторжения, хитростей, чтения и говорения, актерского представления, желания, наслаждения. Умные трюки, охотничьи секреты, маневры, многоуровневые ситуации, радостные открытия, имеющие отношение к поэтическому искусству настолько же, насколько и к военному.

Представление об этой тактической/стратегической дихотомии помогло нам обозначить класс производителей — тех, кто представляются единственно осведомленными о значении этих временных перестановок в потоке власти. И, чем сопротивляться такого рода восстаниям, предпочитают делать все, что в их силах, для их развития. И, конечно, центральным в своей работе считают создание пространств, каналов и платформ для этих перестановок. Мы дали им название "тактические медиа".

Тактические Медиа всегда несовершенны, всегда в становлении, перформативны и прагматичны, вовлечены в непрекращающийся процесс проблематизации самых оснований тех каналов, с которыми они работают. Это требует уверенности в том, что содержание останется неповрежденным, путешествуя с интерфейса на интерфейс. Но нам не следует забывать, что гибридные медиа имеют в качестве своей противопожности — свое возмездие, Медийное Тотальное Произведение Искусства[1]. Программа-максимум для электронного Баухауса.

Конечно, исполнять классические ритуалы андеграунда и альтернативщиков было бы гораздо безопаснее. Но тактические медиа основываются на принципах изменчивости и обратной связи, работы в разнообразных и каждый раз новых коалициях, на способности лавировать между различными объектами безграничного медиаландшафта, не теряя при этом из виду свои изначальные ориентиры. Тактические медиа могут быть гедонистичными или находиться в непрекращающейся эйфории. Но что, кроме всего прочего, характеризует медиа-тактика, — это мобильность. Желание и возможность комбинировать, или менять один медиа-жанр на другой, создает постоянный приток энергии для нас, мутантов и гибридов. Энергии к тому, чтобы пересекать границы, связывать и скрещивать множество дисциплин, всегда получая полное преимущество обитания в свободных медиа-пространствах, которые постоянно возникают и будут возникать как результат стремительных технологических изменений и неизбывного отставания упорядочивающих кодексов.

Хотя в разряд тактических медиа входят альтернативные медиа, мы не ограничиваем себя этой категорией. На самом деле, мы ввели термин «тактический», чтобы вырваться за пределы жестких дихотомий, до сих пор ограничивающих мышление в этой области, — таких дихотомий, как любительское/профессиональное, альтернативное/мейнстримное. Даже общественное/частное.

Наши гибридные формирования — всегда временны. Что имеет значение, так это временные связи, которые вы можете провести. Здесь и сейчас — а не какие-то туманные обещания на будущее. То, что мы можем сделать прямо сейчас с теми медиа, к которым имеем доступ. Тут, в Амстердаме, у нас есть доступ к локальным ТВ, цифровым городам, твердыням старых и новых медиа. В других местах могут быть театры, уличные демонстрации, экспериментальные фильмы, литература, фотография.

Мобильность тактических медиа связана с широким движением культуры мигрантов. Предпочтительно, защитники того, что Ни Ашерсон описал как "вдохновляющая псевдо-наука бродяжничества". "Раса людей сообщает, что ее представители входят в новую эпоху движения и миграции. Субъекты истории, некогда оседлые крестьяне и горожане, стали мигрантами, беженцами, гастарбайтерами, соискателями политического убежища, городскими бездомными".

Избирательный пример тактического можно увидеть в работе польского художника Кшиштофа Водичко, прослеживающего, как "ватаги обездоленных ныне обживают общественные пространства городских площадей, парков и железнодорожных вокзалов, когда-то празднично оформленных торжествующим средним классом — в память о завоевании им новых политических прав и экономических свобод". Водичко считает, что эти занимаемые пространства становятся нового рода агорами, и их следует использовать для публичных заявлений. Он говорит: "Художник должен научиться работать, как бродячий софист в полисе мигрантов".

Как и другие бродячие медиа-тактики, Водичко изучил техники, посредством которых слабый становится сильнее, чем угнетатели, посредством рассеивания, децентрации, быстрого передвижения через медиальные и виртуальные ландшафты. "Преследуемый должен найти способы, чтобы стать преследователем".

Но и капитал тоже радикально детерриториализован. Вот почему нам нравится размещаться в зданиях наподобие De Waag, старой крепости в центре Амстердама. Мы радостно соглашаемся с парадоксом «центров» тактических медиа. Не менее, чем воздушные замки, нам нужны крепостные стены и мортиры, чтобы держать осаду против мира неограниченно мобильного капитала.

Намерения планировать (а не только импровизировать) и соответствующие пространства для этого, а также возможности капитализовать приобретенные достижения, обыкновенно резервировались за собой "стратегическими медиа". Как мобильные медиа-тактики, не боящиеся власти, мы с радостью присваиваем эти свойства себе.

Каждые несколько лет мы намерены собирать на конференцию тактических медиа Next 5 Minutes участников со всего света. Мы рассматриваем Next 5 Minutes как часть движения, предназначенного для создания противодия тому, что Петер Ламборн Вилсон определил как "беспрепятственная власть денег над человеческим существом".