Государства против радио

Государства против радио

Вероятно, ни в какой другой области медиа-активизм не встречается с такой откровенно запретительной политикой государств, как в области радио. В момент, когда пиратские радио достигли высшего пика своего влияния на культуру и общество — в середине 1960-х годов в Британии, когда они стали основным средством распространения культуры рок-н-ролла, и Radio London за пару недель стало слушать семь миллионов человек — государства Северной Европы, заключив многосторонний договор, запретили пиратское радиовещание и лицензирование новых радио, а на тучи возмущенных писем регулирующие органы отвечали, что лицензирование невозможно, так как "нет свободных частот". В Индии исторический Telegraph Act был принят в 1885 году, и он гласил:

"Телеграф" означает: любое приспособление, материал, инструмент или аппарат, используемый или могущий быть использованным для передачи или получения знаков, сигналов, надписей, образов, звуков или сведений любого свойства посредством кабельных, зрительных или электромагнитных сигналов, радиоволн или герцевских волн, гальванических, электрических или магнетических способов. В Индиии сключительным правом учреждения, развития и использования телеграфа обладает Центральное правительство.

После достижения Индией независимости и прихода к власти в высшей степени либерального и демократического правительства Неру в 1951 году действие Telegraph Act было продлено, что, возможно, и послужило одной из причин его последовавшего за временем кризиса. Даже когда в стране появились первые частные телеканалы, частное радио продолжало оставаться под запретом — вероятно, потому, что у телевидения могут быть только богатые спонсоры, с которыми правительству легче договориться.

Если в Британии радио запрещено в любом его виде, то в США радио можно слушать, но не передавать, благодаря Первой поправке к Конституции, позволяющей гражданину страны пользоваться любым источником вещания, откуда бы он ни происходил. Тем не менее, и за вещание в Штатах можно получить год тюрьмы. Британия и США первыми в истории столкнулись с организованным радиопиратством. В 1933 году на Британию с континента начало вещать частное радио «Люксембург», предназначенное для рекламы. После оккупации Люксембурга в начале второй мировой войны оно начало использоваться фашистами как пропагандистское радио. Вернув своего частного владельца после войны, оно подготовило почву для подъема пиратских радио в Британии 1960-х, так как передавало рок-н-ролл, но не выдержало с ними конкуренции и постепенно растеряло аудиторию. Радио XERF, расположенное в Мексике недалеко от границы с Соединенными Штатами, появилось в 1947 году и использовалось с другими целями — для проповеди благочестивых евангелистов. Эти проповеди потребовали мощностей, превосходящих разрешенные американским законодательством — 250 тысяч ватт вместо разрешенных 50, что, вероятно, и послужило причиной для решения о миграции. Но в 1959-м оно перешло в руки корпорации, специализировавшейся на радиорекламе, и стало тоже использоваться с этой целью. Ввиду американского климата, более благоприятствовавшего радио, чем британский, вместо названия «пиратское» оно получило более уважительный титул — "border blaster", что-то вроде "пробиватель границы".

В России, на родине радио, пиратское радиовещание было и остается запрещено, но подпадает только под административную ответственность: "Проектирование, строительство, изготовление, приобретение, установка или эксплуатация радиоэлектронных средстви (или) высокочастотных устройств без специального разрешения (лицензии), влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от пяти до десяти минимальных размеров оплаты труда с конфискацией радиоэлектронных средств и (или) высокочастотных устройств или без таковой". За соблюдением правил внимательно следят пеленгующие бригады, распределенные по районам городов. Однако уже с 1950-х годов к пиратскому радио в СССР возникает интерес, словами автора интересных воспоминаний Михаила Кожевникова, "по массовости соизмеримый разве что с таким же всенародным увлечением самодеятельной (авторской, гитарной) песней!" Частоты в то время были практически не заняты, также по стране было мало телефонов. В европейской части России желающие могли перехватывать сигнал "подмосковной станции, на которой медленно диктовали — для редакций районных газет — короткие тексты сообщений ТАСС: через секундные паузы проговаривались слова, а числа и аббревиатуры расшифровались побуквенно или цифрами — «Ольга», «Олег», «Николай» — обозначало "ООН"". Городские радиотехники (в основном, молодежь 18–25 лет) и деревенские умельцы с увлечением конструировали свои девайсы, хотя следовало быть осторожным: "В первый раз, кроме штрафа 50 рублей — месячный оклад уборщицы, ночного сторожа — увозили из квартиры всю радиоаппаратуру, даже телевизор, кроме трансляционного динамика! Во второй раз штраф больше в 3–4 раза. В третий раз отдавали под суд — обычно 206 статья уголовного кодекса ("Злостное хулиганство")". Содержание вещания было не слишком разнообразным, однако главную культурную программу составляла — как и в Британии 1960-х — музыка. Вообще распространение музыки, даже советской эстрады, в СССР было весьма затрудненным, песни из фильмов поступали в продажу на грампластинках с большим опозданием, поэтому их передавали с большим удовольствием. Из всенародно любимого Высоцкого по центральному радио крутили только "Если друг оказался вдруг", и то лишь "по заявкам слушателей", поэтому его распространение с помощью пиратского радио, вкупе с магнитофонными записями — прямая заслуга отечественных тактических медиа. Вместе с ним передавали других «бардов» и, конечно, «Битлов». В небольших городах типа Саратова (о котором пишет Михаил Кожевников) шиком среди радиолюбительского сообщества было передать в эфир какую-нибудь новую запись, только что попавшую в город. В остальном, по большей части, программа оригинальностью не блистала, также и речь: "Изобиловала штампами и жаргонами: "Ништяк", "Это самое", «Со страшной силой», "Что к чему и почем", «Всю дорогу» (т. е. калька с английского" always"), и «внатуре» — типичный говорок подростков, кучкой стоявших у ворот или в подъезде большого дома — с бедным словарным запасом, с паузами: "Э-э-э…", "М-м-мэм…", "Да-а-а…". Разговоры старых знакомых (по жизни, а не только по эфиру) живее и содержательнее — иногда с кличками и именами общих друзей, но никогда с адресами и фамилиями — конспирация в эфире — святое дело!"

Интерес к использованию низкотехнологичных девайсов в России всегда был очень силен, в отношении радио так же, как и, например, "народного компьютера Спектрум" (см. часть I, главу "Краткая история новых медиа"), но обыкновенно не шел дальше технических экспериментов с возможностями оборудования и коммуникации. Он не выходил на уровень общественного движения, вдохновляющегося идеями социального переустройства и, вероятно, поэтому не оставил о себе истории. Основные запрещенные эксперименты в СССР времен застоя касались "вражеских "голосов"", а не родного пиратского радио. Нельзя также удержаться, чтобы не привести краткое описание работы радио в социалистической Чехословакии периода "пражской весны", задавленной советскими танками (несмотря на то, что государственное радио очень трудно назвать "пиратским"). "Пражская весна" была попыткой разработать форму социализма, которая совсем не собиралась сливаться с капитализмом (как произошло в Чехии через 20 лет), наоборот, могла стать новаторским шагом к трансформации социализма в более децентрализованную и демократичную модель, чем советская. Последние часы его существования, в описании Вадима Белоцерковского, были такими:

Десантники в Праге окружили здание Центрального радио и телевидения. Но там все двери были заперты и забаррикадированы, и десантники начали стрелять по окнам. Чехи, показывая потом приезжим здание радио со следами от пуль на стенах, шутили: "Это фрески ЭльГречко!". (Союзными войсками командовал маршал Гречко.)

Когда пули стали влетать через окна в студию, все работавшие там сотрудники легли на пол. Лежа на полу, Ездинский (ведущий радио) продолжал репортаж, и в эфире был слышен свист влетавших в студию пуль, а затем и удары прикладов в дверь, когда советские десантники начали ее выламывать.

— Вы слышите удары? — вел репортаж Ездинский, — Это советские солдаты ломают нашу дверь!

Потом раздался треск, грохот, и Ездинский успел прокричать в микрофон: "Они свалили дверь! Прощайте!"