3. Концентрация производства и рост монополий. Усиление загнивании американского капитализма

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Концентрация производства и рост монополий. Усиление загнивании американского капитализма

Соединённые Штаты уже давно принято называть страной трестов. Сейчас это название точнее выражает действительность, чем когда-либо раньше.

«Американские тресты, — писал Ленин, — есть высшее выражение экономики империализма или монополистического капитализма»[46].

В своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленин приводил данные о концентрации американской промышленности по переписи 1909 г. Крупнейших предприятий, производивших в течение года более чем на 1 млн. долл. продукции, было в 1909 г. в США около 3 тыс. из общей массы предприятий свыше четверти миллиона, т. е. 1,1 %. На них было занято 30,5 % общего числа рабочих, и они давали 43,8 % валовой продукции ©сей промышленности.

Приведя эти цифры, Ленин писал:

«Почти половина всего производства всех предприятий страны в руках одной сотой доли общего числа предприятий!»[47]

В течение следующих двух десятилетий промышленные гиганты выросли ещё более. В 1939 г. они составляли к общему числу предприятий 5,2 %, по числу рабочих — 55 %, по валовой продукции — 67,5 %. Таким образом, в руках наиболее крупных предприятий оказалась сосредоточенной уже не половина, а две трети всей промышленной продукции страны.

Вторая мировая война ещё более усилила экономический гнёт и политическое всевластие американских монополий.

Ряд важнейших отраслей американской экономики находится целиком в руках нескольких монополий, а в некоторых отраслях господство принадлежит одной монополистической организации. В американской металлургии, например, в 1944 г. семь крупнейших монополий владели производственной мощностью в 51,8 млн. т чугуна и 66 млн. г стали. Это составляло 85 % всей производственной мощности страны по чугуну и 77 % по стали. Немногим менее половины общей производственной мощности этих семи крупнейших монополий приходится на долю американского стального треста «Юнайтед стейтс стил корпорейшн». Второе место занимает фирма «Вифлеемская корпорация» («Бетлехем стил корпорейшн»), имеющая более одной четверти мощности американского стального треста по чугуну и более одной трети его мощности по стали.

Американский стальной трест принадлежит к числу старейших монополистических организаций Соединённых Штатов. Это — одно из крупнейших объединений не только в Америке, но и во всём капиталистическом мире. Он существует с 1901 г. В состав его «владений входит более сотни производственных предприятий. Ему принадлежат до трёх четвертей всех железорудных запасов США, ряд концессий по добыче железной и марганцевой руды в других странах, металлургические заводы, железные и угольные рудники, электростанции, железные дороги и пароходы для перевозки сырья и готовой продукции.

Другой старейшей монополией США является нефтяной трест «Стандард ойл». В период между двумя мировыми войнами он охватывал почти половину нефтеперегонной промышленности, около половины сбыта нефтепродуктов и около двух третей нефтепроводов Соединённых Штатов Америки.

Монополии занимают решающие позиции в новых отраслях индустрии. В автомобильной промышленности, например, решающее значение имеют две крупнейшие фирмы — «Дженерал моторс» и «Форд». Фирма «Дженерал моторс» имеет около сотни заводов. Во время войны она, помимо того, руководила рядом предприятий военного производства, построенных правительством. На предприятиях, находящихся в руках «Дженерал моторс», во время войны работало 130 тыс. станков. Общая сумма выплаченной заработной платы составляла более 1,3 млрд. долл. в год. В электротехнической промышленности господствующее положение занимают две крупнейшие фирмы: Всеобщая электрическая компания («Дженерал электрик») и «Вестингауз». В химической промышленности преобладающее значение имеет фирма «Дюпон де Немур».

В годы второй мировой войны быстро превратились в гиганты некоторые предприятия тех отраслей промышленности, которые получили особенно жирные прибыли. Так, например, в авиационной промышленности компания «Дуглас Эйркрафт» в начале войны имела 8 500 рабочих, а в начале 1945 г. — 187 тыс. рабочих. В 1935 г. она продала продукции на 11 млн. долл., а в 1943 г. она поставила американской армии самолётов на 1 млрд. доля.

О степени концентрации капитала в США свидетельствуют следующие цифры. По данным 1945 г., в США насчитывалось 45 фирм, располагающих ресурсами в 1 млрд. долл. и более каждая. Общий капитал этих предприятий составляет 107 млрд. долл. В число этих капиталистических гигантов входят 18 банков, 9 страховых компаний, 7 промышленных предприятий (нефтяные фирмы «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Сакони вакуум ойл», металлургические «Юнайтед стейтс стил» и «Бетлехем стил», автомобильные фирмы «Дженерал моторе» и «Форд»), 6 железнодорожных компаний и 3 компании коммунального хозяйства. Крупнейшим из этих 45 предприятий является страховая фирма «Метрополитен лайф иншуренс» с капиталом около 7 млрд. долл., за ней идёт компания «Белл телефон систем» с капиталом свыше 6,5 млрд. долл., далее — страховая компания «Пруденшл лайф иншуренс» с капиталом около 5,9 млрд. долл., банкирская фирма «Чейз бэнк» с капиталом свыше 5,2 млрд. долл.

Уже давно решающее значение в американской экономике принадлежит немногочисленной группе крупных предприятий-гигантов.

О степени концентрации производства в американской промышленности свидетельствуют следующие цифры. В США, по данным за годы войны, насчитывается около 3 млн. промышленных предприятий. Из них около 3 тыс. предприятий имеют тысячу и более рабочих каждое. Эта группа крупнейших предприятий в 1939 г. имела 30,5 % всех рабочих американской промышленности, а в 1943 г. — уже почти 45 %. Всего 50 промышленных фирм имеют по 20 тыс. и более рабочих каждая, из них 11 фирм насчитывают каждая более 100 тыс. рабочих. Самой крупной фирмой по числу занятых рабочих является «Дженерал моторс», «в которой во время войны число рабочих доходило до 500 тыс. человек. За фирмой «Дженерал моторс» следовали «Юнайтед стейтс стал», «Бетлехем стил», химическая фирма «Дюпон», «Форд», «Дженерал электрик» и авиационная фирма «Кэртисс Райт».

Война значительно ускорила дальнейшую концентрацию производства и рост монополий. Огромную роль в этом отношении играла политика государственной власти Соединённых Штатов. Правительственные органы путём распределения военных заказов, преимущественного снабжения сырьём, рабочей силой и т. д. обеспечили невиданное обогащение монополиям.

Важнейшим источником обогащения монополий во время войны были правительственные заказы. За период с июня 1940 г. по сентябрь 1944 г. правительство выдало основных заказов на сумму 175 млрд. долл. Из этой суммы 100 крупнейших корпораций получили заказов на 117 млрд. долл., т. е. 67 % всех заказов, а остальная сумма в 58 млрд. была распределена между 18 439 корпорациями.

Больше половины всей суммы заказов получили 33 фирмы, т. е. 0,2 % общего числа корпораций, а 13 191 фирма, или 71 % общего их числа, получили лишь 2 % всех заказов. Автомобильный гигант «Дженерал моторс», тесно связанный с химическим концерном «Дюпон», получил почти на 14 млрд. долл. заказов, что составляет 7,9 % всех выданных заказов, а вся группа Дюпона получила приблизительно 10 % общего количества заказов.

Данные о концентрации производства и росте американских монополий опубликованы в докладе, представленном в июне 1946 г. сенатской комиссией по вопросу о мелких предприятиях. Доклад, озаглавленный «Экономическая концентрация и вторая мировая война», содержит следующие красноречивые цифры.

В период с 1939 по 1944 г. в обрабатывающей промышленности, составляющей по стоимости продукции примерно девять десятых всей американской промышленности, произошли следующие изменения. Мелкие предприятия, имеющие до 50 рабочих, составляли в 1939 г. 85 % общего количества предприятий и в 1944 г. — 83 %. Однако, несмотря на то, что абсолютное число работающих на этих предприятиях выросло на четверть миллиона, процент занятых на них рабочих уменьшился с 17 до 12. Иными словами, более четырёх пятых общего числа предприятий имеет лишь одну восьмую часть общего числа рабочих.

С другой стороны, число рабочих, занятых на крупных предприятиях (от 500 рабочих на каждом), выросло с 3,8 млн. до 5,2 млн. человек. Таких предприятий около 2 тыс. Предприятий с числом рабочих от 10 тыс. и выше до войны существовало лишь 49, в 1944 г. их было уже 344. Число рабочих, занятых на этих предприятиях, возросло с 1,4 млн. до 5,1 млн., или с 13,1 до 30,4 %.

Если сложить данные по обеим группам предприятий с количеством рабочих от 500 и выше, то окажется, что до войны на них было сосредоточено 48 % всех рабочих обрабатывающей промышленности, а в 1944 г. — 62 %. Иными словами, из каждых трёх американских рабочих двое теперь заняты на крупных и крупнейших заводах, общее число которых не составляет и двух с половиной тысяч!

Однако картина останется далеко не полной, если не учесть изменения удельного веса США в промышленной продукции всего капиталистического мира. Как известно, за время войны промышленность США увеличила объём своего производства более чем вдвое. Известный рост производства имел место в Канаде, Австралии, Южно-Африканском Союзе, Индии, но удельный вес этих стран в общем итоге капиталистического мирового хозяйства невелик. Рост продукции имел место и в ряде отраслей английской промышленности, обслуживавших войну. С другой стороны, за время войны промышленная продукция сильно упала в большинстве капиталистических стран Европы и прежде всего в Германии, занимавшей раньше второе место в капиталистическом мире.

В результате к концу войны удельный вес Соединённых Штатов в промышленной продукции всех капиталистических стран, вместе взятых, значительно возрос. А это значит, что возрос и удельный вес 2 500 крупных и крупнейших американских предприятий не только в масштабе Соединённых Штатов, но и в масштабе всего капиталистического мира. Концентрация производства достигла такой ступени, что небольшое число американских предприятий-гигантов сосредоточило у себя производство весьма значительной доли промышленной продукции всей капиталистической системы мирового хозяйства.

Американский журналист Джеймс Аллен в работе «Международные монополии и мир» пишет:

«На долю гигантских американских корпораций падает очень большая часть производства не только Соединённых Штатов, но и всего капиталистического мира… Продукция трестифицированной промышленности и её подлинные или потенциальные возможности являются решающей частью продукции и производственных возможностей всей мировой капиталистической промышленности»[48]

Такой концентрации производства до сих пор не знала история. Конечно, этот факт не может не иметь самых серьёзных последствий.

Концентрация производства тесно связана с ростом монополий. Крупные и крупнейшие предприятия США составляют собственность немногих монополистических групп или находятся под их контролем. Так, например, в 1909 г. 200 крупнейших нефинансовых организаций владели одной третью авуаров всех нефинансовых корпораций, а в 1930 г. они контролировали 55 % авуаров этих корпораций. Крупнейшие промышленные корпорации, имеющие по 5 млн. долл. чистого дохода в год, получили в 1918 г. свыше 34 % общей прибыли промышленных корпораций, а в 1942 г. — около 51 %. С другой стороны, корпорации, имеющие ежегодный доход менее 250 тыс. долл., в 1942 г. получили 11 % общей прибыли промышленных корпораций против 24 % в 1918 г.

В докладе комиссии американского сената, обследовавшей «экономическую концентрацию», отмечается, что к середине 1945 г. 63 крупнейшие промышленные корпорации, каждая из которых обладала капиталом более 100 млн. долл., увеличили свой капитал до 8 400 млл., а к концу 1945 г. они располагали почти 10 млрд. долл.

«С таким капиталом, — говорится в докладе, — они могут скупить по приемлемой для них цене всё производительное оборудование, находящееся в руках правительства, или могут приобрести всё оборудование и капиталы 71 700 более мелких производственных корпораций, располагающих капиталом менее 3 млн. долл. каждая и составляющих 94 % общего числа промышленных корпораций в США. Крупные фирмы в действительности используют в настоящее время прибыли, полученные во время войны, для того чтобы скупить мелкие фирмы, как об этом свидетельствует нынешнее резкое увеличение слияний и приобретений».

По данным, приводимым журналистом Дж. Сельдесом в книге «Тысяча американцев», ассоциация инвестиционных банков США насчитывает 730 членов. Из них 38 контролируют 91 % финансовых операций в стране, а из этих 38 «большая шестёрка» Уолльстрита контролирует 57 %; ещё 14 членов нью-йоркских банков контролируют 21 % и 18 членов, не принадлежащих к этому кругу, но имеющих, конечно, связи с Уолл-стритом, — остальные 12 % финансовых операций. Таким образом, на долю прочих 692 фирм приходится только 9 % финансовых операций.

По данным упомянутой выше сенатской комиссии, 250 крупнейших корпораций контролируют 70 % всего промышленного производства страны. Эти корпорации в свою очередь контролируются восемью гигантскими финансовыми группами, из которых наибольшей известностью пользуются группы Моргана, Кун-Леб, Рокфеллера, Дюпона, Меллона.

Дом Моргана вместе с одним из находящихся в его руках банков, «Ферст нейшнл», контролирует от 41 до 200 крупнейших небанковских корпораций. Десять из них имеют двух и более директоров, общих с «Дж. П. Морган энд компани». Дом Моргана контролирует капитал в сумме более 30 млрд. долл. На втором месте стоит фирма «Кун-Леб», контролирующая 11 млрд. долл. Это капитал 13 основных железных дорог, охватывающих около 22 % железнодорожной сети страны. Рокфеллеры контролируют более 6 млрд., Меллоны — немного более половины этой суммы, Дюпоны — 2,5 млрд.

Эти группы связаны между собой тесными узами совместного владения и контроля над банками и промышленностью, сложной системой переплетающихся интересов, соперничества, конкурентной борьбы, ареной которой является весь капиталистический мир.

Способы обогащения американской финансовой олигархии обычно скрыты от общественности. Лишь время от времени скандальные разоблачения проливают некоторый свет на проделки финансовых тузов.

Так было, например, в октябре 1947 г. Несколько более мелких финансовых компаний обратилось с жалобой в министерство юстиции, обвиняя компании Моргана, Гарримана, «Кун-Леб компани», «Диллон, Рид компани» и другие крупные банковские фирмы в том, что они, действуя совместно, фактически монополизировали в высшей степени выгодную сферу деятельности, выпуская и продавая облигации и акции промышленных, железнодорожных и других компаний. В связи с этим делом выяснились некоторые любопытные подробности хозяйничанья финансовой олигархии. Оказалось, что в течение периода с 1 января 1938 г. до 30 апреля 1947 г. 17 крупнейших банковских фирм руководили сбытом акций и других ценных бумаг на общую сумму в 14 357 млн. долл., что представляет собой приблизительно 69 % всех ценных бумаг, выпущенных в Соединённых Штатах через посредство объединений.

Еженедельный бюллетень «Ин Фэкт» писал, что «империя Моргана» включает 13 гигантских промышленных корпораций (среди которых «Юнайтед стейтс стил корпорейшн»), 12 компаний коммунальных услуг (включая «Америкен телефон энд телеграф компани»), 37 электрических компаний, 11 основных железнодорожных компаний и несколько важнейших банковских институтов. Как отмечалось в бюллетене, представители моргановской фирмы занимали 126 директорских постов в 89 корпорациях, общий капитал которых превышает 20 млрд. долл.

Ленин решительно разоблачал манёвры апологетов капитализма, поющих дифирамбы «свободе инициативы» и «частной предприимчивости», которую якобы хотят уничтожить социалисты. Ленин показал, что самостоятельное мелкое товарное производство, при котором свободная конкуренция могла воспитывать инициативу и предприимчивость, уже давно уступило место крупному производству и господству монополий. А при господстве монополий, указывал Ленин, конкуренция означает неслыханно зверское подавление предприимчивости, инициативы и энергии массы населения, замену соревнования финансовым мошенничеством, деспотическим хозяйничаньем монополий.

Ленин отмечал, что буржуазные экономисты, описывая отдельные проявления монополий, в то же время продолжают хором утверждать, будто бы марксизм опровергнут. Теперь наблюдается аналогичная картина. Буржуазные экономисты и политики продолжают хором воспевать пресловутую «частную инициативу» и «свободу предприимчивости»; в то же время они вынуждены признавать непреложные факты, свидетельствующие о господстве монополий, при котором «инициатива» и «предприимчивость» уже давно превратились в пустышку, в фикцию.

Свойственные капитализму законы концентрации и централизации капитала ведут к росту обобществления производства, которое находится в неразрешимом противоречии с частнокапиталистической формой присвоения. При господстве частной собственности концентрация производства неизбежно приводит к усилению всевластия монополий, их гнёта, произвола, их своекорыстного и бесконтрольного хозяйничанья во всех областях экономической и политической жизни. Вместе с тем рост концентрации производства ещё более усилил и обострил анархичность и бесплановость американского капитализма. Общее количество предприятий обрабатывающей промышленности Соединённых Штатов в 1944 г. составляло более 200 тыс. Если же взять все отрасли хозяйства (без сельского хозяйства), то за время войны закрылось свыше 2 млн. предприятий и возникло 1 735 тыс. новых. Таким образом, жизнь блестяще подтверждает положение Ленина о том, что монополистическая надстройка высится на фундаменте старого капитализма, который существует рядом с монополиями, что порождает особо острые противоречия и конфликты. Эти противоречия и конфликты ещё никогда ранее не выступали с такой силой и резкостью.

Раскрывая общую основу всех противоречий монополистической эпохи, товарищ Сталин писал:

«С точки зрения экономической нынешние конфликты и военные столкновения капиталистических групп между собой, равно как борьба пролетариата с классом капиталистов, имеют своей основой конфликт нынешних производительных сил с национально-империалистическими рамками их развития и с капиталистическими формами присвоения. Империалистические рамки и капиталистическая форма душат, не дают развиваться производительным силам»[49].

Этот конфликт стал ещё острее и разительнее в современную эпоху. Именно здесь находится ключ к пониманию наиболее глубоких корней целого ряда явлений, характеризующих загнивание и паразитизм американского капитализма, архиреакционную внутреннюю и внешнюю политику Вашингтона.

Ленинско-сталинская теория империализма учит, что основой загнивания и паразитизма капитализма является господство монополий. На базе дальнейшего роста концентрации производства и капитала происходит усиление и обострение процессов загнивания и паразитизма американского капитализма.

Стремясь подчинить достижения современной науки и техники своим узко корыстным интересам, американские монополии держат в глубокой тайне открытия и изобретения. Они скупают патенты на изобретения и кладут их под сукно. Они душат техническую мысль, способную нанести ущерб интересам крупного капитала.

Тенденция к застою и загниванию, порождаемая монополиями, не означает прекращения развития техники при капитализме. Ленин предостерегал от вульгарного толкования загнивания как абсолютного технического застоя. Отдельные отрасли промышленности, в особенности связанные с войной, развиваются очень быстрыми темпами. Тем не менее в целом рост производительных сил всё более и более отстаёт от огромных возможностей, которыми располагает современная наука и техника.

«Конечно, — писал Ленин, — монополия при капитализме никогда не может полностью и на очень долгое время устранить конкуренции с всемирного рынка (в этом, между прочим, одна из причин вздорности теории ультра-империализма). Конечно, возможность понизить издержки производства и повысить прибыль посредством введения технических улучшений действует в пользу изменений. Но тенденция к застою и загниванию, свойственная монополии, продолжает в свою очередь действовать, и в отдельных отраслях промышленности, в отдельных странах, на известные промежутки времени она берет верх»[50].

В современный период эта тенденция всё чаще и решительнее берёт верх в Соединённых Штатах, как и в других капиталистических странах. Это обстоятельство настолько бросается в глаза, что его не в состоянии отрицать даже буржуазные исследователи, имеющие дело с конкретной картиной хозяйничанья монополий и о особенности международных картелей в американской экономике.

«…Картели, — пишет один американский исследователь, — как правило, относятся подозрительно к новым техническим усовершенствованиям. Они охотно производят изыскания для открытия новых способов применения своих старых продуктов, но часто мешают развитию новых процессов производства или выпуску новых продуктов»[51].

Американские монополии затрачивают крупные суммы на исследовательские работы, но результаты этих работ, по свидетельству того же автора, «…служат цели ограждения… от технического прогресса; процесс производства патентуется для того, чтобы помешать другим использовать это изобретение».

В Соединённых Штатах более трёх десятилетий в области производства стеклянной тары господствовал монопольный союз, который сам производством не занимался, а лишь скупал патенты и выдавал лицензии другим фирмам. В одном документе патентная политика этой монополии сформулирована следующим образом:

«Получая патенты, мы преследуем три основные цели:

а) охранять уже имеющиеся у нас машины, которые мы используем, и помешать выпуску их другой фирмой;

б) воспрепятствовать изобретению других машин для той же цели, что и наши, но совершенно иной конструкции;

в) завладеть патентами на возможные улучшения машин наших конкурентов, с тем чтобы «положить эти патенты под сукно» и не дать провести в жизнь эти усовершенствования».

Американский автор работы о монополиях Бердж указывает, что «всякое новое изобретение, сделанное вне монополий, не может быть реализовано, так как со стороны монополий к изобретателю предъявляется дорогостоящий иск «о нарушении патентного права»». Изобретатель должен или подчиниться контролю монополий, или отказаться от реализации своего изобретения вообще.

Для обеспечения своего монопольного положения картели, синдикаты и тресты не останавливаются ни перед какими средствами. «Злоупотребляя патентной системой, картели установили свой контроль над целыми областями техники. При помощи этой системы международные промышленные монополии иногда намеренно снижали качество продукции. Для сохранения своего монопольного положения они не останавливались перед такой фальсификацией продукции, которая угрожала здоровью и даже жизни потребителей»[52].

Характерный случай имел место в области производства красителей. В лаборатории фирмы «Дюпон» был открыт новый тип красителя. Его применение в текстильной промышленности нарушало всю структуру цен концерна. По заданию фирмы были проведены специальные исследования с целью сделать новый краситель непригодным для использования в текстильной промышленности.

Можно было бы привести множество аналогичных случаев и примеров, иллюстрирующих задержку технического прогресса американскими монополиями. Но для характеристики архиреакционной роли американского монополистического капитализма, ставшею величайшим тормозом на пути развития производительных сил современною общества, достаточно сослаться на судьбу атомной проблемы. Уже во время второй мировой войны наука практически разрешила проблему использования внутриатомной энергии. Не подлежит никакому сомнению, что применение её в мирных целях открывает возможность подлинной революции в методах производства. Но использование атомной энергии в мирных целях всячески тормозится американской финансовой олигархией.

Первое время после окончания войны американские политики ещё считали нужным для отвода глаз иногда выступать с бессодержательными заявлениями о мирном использовании атомной энергии, а затем и эти заявления прекратились. Крупнейшее научное открытие используется Уолл-стритом исключительно в целях пресловутой атомной дипломатии и атомного шантажа, в целях подготовки варварской и преступной атомной войны. В экспансионистских кругах Соединённых Штатов «…распространилась новая своеобразная религия: при неверии в свои внутренние силы — вера в секрет атомной бомбы, хотя этого секрета давно уже не существует»[53].

Концентрация капитала в Соединённых Штатах особенно рельефно подчёркивает паразитический характер капиталистической частной собственности. Раньше, в домонополистическую эпоху, частная собственность капиталиста означала право владельца средств производства на присоединение чужого труда и его продукта. В эпоху финансового капитала монополист распоряжается уже не только чужим трудом, но и чужим капиталом, во много раз превосходящим его собственный капитал. В современный период американские монополисты присваивают, во-первых, подавляющую долю прибыли с чужих капиталов, и, во-вторых, они присваивают во всё растущих масштабах чужой капитал.

Паразитический характер американского капитализма проявляется во множестве форм: в чудовищном отставании деревни от города, сельского хозяйства от промышленности; в гигантском росте нетрудовых доходов и небывалом даже для американских масштабов расточительстве буржуазии; в росте непроизводительных расходов государства, вызываемых прежде всего гонкой вооружений и милитаризацией общественной жизни; в подкупе американской буржуазией разложившейся верхушки рабочего класса, являющейся преданной опорой Уолл-стрита и играющей гнусную роль агентуры государственного департамента на международной арене; в том, что в американской экономике в целом всё резче выступают черты государства-ростовщика.

В период первой мировой войны, характеризуя достигнутый в то время уровень обобществления производства монополий, Ленин подчёркивал, что это обобществление находится в вопиющем противоречии с частнокапиталистической формой присвоения. Достигнутый в настоящее время уровень концентрации производства и капитала в руках американских монополий знаменует собой дальнейшее развитие основного противоречия капитализма — противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения.

Во время первой мировой войны Ленин подчёркивал, что война ускорила развитие капитализма и оно шло вперёд от капитализма к империализму, от монополии к огосударствлению, что войной и разрухой все буржуазные страны вынуждены были итти от монополистического капитализма к государственно-монополистическому капитализму. Государственно-монополистический капитализм означает высшую возможную при капитализме ступень обобществления производства, которая особенно ярко свидетельствует о его зрелости для социальной революции пролетариата.

Разоблачая лживые измышления реформистов, пытавшихся изображать государственно-монополистический капитализм как особую разновидность социализма, Ленин и Сталин до конца вскрыли глубоко противоречивую природу государственно-монополистического капитала. С одной стороны, государственно-монополистический капитализм есть «полнейшая материальная подготовка социализма»[54], с другой стороны, он представляет собой военную каторгу для рабочих, рай для капиталистов. Рождённый развитием основного противоречия капитализма, государственно-монополистический капитализм не только не в состоянии уничтожить или хотя бы ослабить это противоречие, но, наоборот, неминуемо ведёт к его дальнейшему обострению.

Государственно-монополистический капитализм несёт не ограничение или уменьшение всевластия монополий, но, наоборот, дальнейший, ранее невиданный рост этого всевластия, ибо растёт сращение монополий с государственной властью, происходит всё более неограниченное и открытое превращение государственной власти в прямое орудие монополий в их эксплоататорской деятельности и экспансионистских авантюрах, что неминуемо порождает ряд особенно острых конфликтов и противоречий. В Соединённых Штатах, как и во всех других буржуазных странах, государство является орудием господства капиталистических монополий, особым аппаратом, обеспечивающим интересы монополий в области внутренней и внешней политики. Оно является важнейшим орудием сохранения классового господства, достижения классовых интересов эксплоататорской верхушки.

Опыт второй мировой войны и послевоенного периода наглядно показал глубоко противоречивый характер тенденций государственно-монополистического капитализма в Соединённых Штатах. Действие этих тенденций привело к дальнейшему усилению гнёта монополий во всех областях жизни, увеличивая общий хаос и неорганизованность американского капитализма, делая ещё более очевидным его гнилость и паразитизм.

Одним из характерных проявлений загнивания и паразитизма американского капитализма явилась широкая государственная деятельность по строительству военной промышленности и ряда смежных отраслей. Американские монополии, учитывая опыт первой мировой войны, которая оставила им наследство в виде хронической недогрузки предприятий, обнаружили явное нежелание создавать за свой счёт предприятия, необходимые для войны, предпочитая, чтобы затраты несло государство, между тем как прибыли доставались монополистам. Промышленное строительство во время войны было осуществлено на две трети за счёт казны и лишь на одну треть — за счёт частных фирм. Предприятия, построенные за государственный счёт, передавались частнокапиталистическим монополиям для эксплоатации, а после войны были переданы им в собственность за бесценок, во многих случаях под видом лома. Так, например, крупный металлургический завод в Женеве (штат Юта), который стоил государству 220 млн. долл., был приобретён кампанией «Юнайтед стейтс стил» за 47,5 млн. долл., хотя одна лос-анжелосская фирма, как сообщала газета «Нью-Йорк Таймс» от 2 мая 1946 г., предлагала за него правительству более 200 млн. долл.[55]

Вся эта операция, которую лакеи американской буржуазии, в том числе правосоциалистические лидеры, разрекламировали как свидетельство творческих сил капитализма, на деле явилась разительным показателем неспособности буржуазного строя справиться с производительными силами современной эпохи. Слуги капитализма по-прежнему, точно попугаи, твердят о «системе частного предпринимательства», о «свободной инициативе» и благодетельности «риска», за который якобы капиталистические предприниматели получают «справедливое вознаграждение» в виде прибыли. Между тем в действительности пресловутая «инициатива» и «предпринимательство» дали реечку в наиболее важный момент существования страны, а «риск» — или, точнее говоря, убытки от неспособности буржуазного строя справиться с производительными силами — монополисты целиком возложили на плечи государственной казны, на плечи всего населения, платящего налоги.

Всё это показывает, что буржуазный строй как общественная система уже выполнил свое историческое назначение, что буржуазные производственные отношения уже давно стали помехой для дальнейшего развития общества.

Реальная действительность на каждом шагу опровергает предательские реформистские попытки прикрашивания государственно-монополистического капитализма, предпринимаемые правыми социалистами и другими прислужниками империализма, которые изображают современный капитализм, раздираемый непримиримыми противоречиями, в виде «организованного капитализма», занимаются лживой болтовнёй о якобы «надклассовом» характере буржуазного государства, являющегося исполнительным комитетом финансовой олигархии.

Не чем иным, как попыткой перенесения на страницы советской экономической литературы насквозь лживых, апологетических утверждений американской реакционной пропаганды и её правосоциалистических прислужников, являлись работы академика Варга, академика Трахтенберга и некоторых других работников бывшего Института мирового хозяйства и мировой политики. В этих работах выдвигались враждебные марксизму, антинаучные утверждения о якобы «решающей роли государства» в буржуазных странах, измышления о «планировании» при капитализме, утверждения о якобы «надклассовом» характере буржуазного государства и т. п. Заменяя научную марксистско-ленинскую методологию антинаучным буржуазным объективизмом, эти работы, проникнутые раболепием перед иностранщиной, замазывали острейшие противоречия современного империализма и в первую очередь американского капитализма.