Л. Троцкий. ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Л. Троцкий. ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
По поводу наступающей второй годовщины Октябрьской Революции, мне кажется поучительным подчеркнуть одну черту ее, на которую в воспоминаниях и статьях до сих пор не обращалось должного внимания. Октябрьское восстание было, так сказать, заранее назначено на определенное число, на 25 октября, назначено не на тайном заседании, а открыто, всенародно, – и произошло это победоносное восстание в день 25 октября 1917 года, как было намечено.
Мировая история знает немало революционных переворотов и восстаний. Но тщетно память пытается найти в истории другое восстание угнетенного класса, которое было бы заранее во всеуслышание назначено на определенное число и было бы в положенный день совершено и притом победоносно. В этом смысле, как и во многих других, октябрьский переворот является единственным и несравненным.
Захват власти в Петрограде был приурочен ко 2 Съезду Советов. Это «совпадение» не было делом заговорщицкого расчета, а вытекало из всего предшествующего хода революции и в частности – изо всей агитационной и организационной работы нашей партии. Мы требовали перехода власти к Советам. Вокруг этого требования мы сплотили под знаменем нашей партии большинство членов во всех важнейших Советах. Далее, стало быть, мы не могли уже «требовать» перехода власти к Советам; как руководящая партия Советов, мы должны были эту власть взять. Мы не сомневались, что 2 Съезд Советов даст нам большинство. В этом не могли сомневаться и наши враги. Последние изо всех сил противились созыву 2 Съезда. Так, на заседании советской секции «Демократического Совещания» Дан всячески пытался сорвать назначение 2 Съезда Советов и, когда это не удалось, постарался отстрочить созыв. Нежелательность созыва Съезда Советов меньшевики и с.-р. обосновывали именно тем, что Съезд может стать ареной попытки захвата власти со стороны большевиков. Мы, со своей стороны, настаивая на скорейшем созыве Съезда, нисколько не скрывали при этом, что, по нашей мысли, Съезд нужен именно для того, чтобы вырвать власть из рук правительства Керенского. В конце концов, при голосовании в советской секции Демократического Совещания, Дану удалось перенести созыв 2 Съезда с 15 на 25 октября. Таким образом «реальный» политик меньшевизма выторговал у истории отсрочку ровным счетом в 10 дней.
На всех петроградских собраниях как рабочих, так и солдатских, мы ставили вопрос так: 25 октября соберется 2 Всероссийский Съезд Советов; петроградский пролетариат и гарнизон потребуют от Съезда, чтобы он в первую голову поставил вопрос о власти и разрешил его в том смысле, что с настоящего часа власть принадлежит Всероссийскому Съезду Советов; в случае, если правительство Керенского попытается разогнать Съезд – так гласили бесчисленные резолюции, – петроградский гарнизон скажет свое решающее слово.
Агитация велась изо дня в день. Назначив Съезд на 25-е октября, поставив заранее первым и в сущности единственным «пунктом» порядка дня осуществление (не обсуждение, а осуществление) перехода власти к Советам, т.-е. назначив государственный переворот на 25 октября, мы открыто, на глазах «общества» и его «правительства» готовили вооруженную силу для этого переворота.
С подготовкой Съезда тесно сплелся вопрос о выводе значительной части гарнизона из Петрограда. Керенский боялся петроградских солдат (с полным основанием). Он предложил Черемисову, командовавшему тогда Северной армией, вызвать ненадежные полки на фронт. Черемисов, как свидетельствует найденная после 26 октября переписка, уклонялся от этого, считая петроградский гарнизон «распропагандированным» и потому непригодным для применения в империалистской войне; но под давлением Керенского, который руководился чисто-политическими мотивами, Черемисов отдал соответственный приказ.
Как только приказ о выводе частей был из штаба округа передан Исполнительному Комитету Петроградского Совета «на исполнение», нам, представителям пролетарской оппозиции, стало ясно, что этот вопрос в дальнейшем своем развитии может получить решающее политическое значение. В беспокойном ожидании назначенного на 25 октября государственного переворота, Керенский сделал попытку обезоружить мятежный Петроград. Нам оставалось только на этом вопросе противопоставить не одних рабочих, но и весь гарнизон правительству Керенского. Прежде всего, было решено создать, в виде Военно-Революционного Комитета, орган проверки военных оснований приказа о выводе петроградского гарнизона. По существу, таким образом, наряду с политическим представительством гарнизона (солдатская секция Совета) создан был революционный оперативный штаб этого гарнизона.
Меньшевики с эсерами опять-таки сразу «постигли», что дело идет о создании аппарата вооруженного восстания, и открыто об этом заявили на заседании Совета. Проголосовав против образования Военно-Революционного Комитета, меньшевики, однако, вошли в его состав – не то в качестве нотариусов, не то в качестве писцов при акте государственного переворота. Выторговав предварительно для своего политического существования лишних десять дней, они затем обеспечили за собой право присутствовать в качестве почетных ассистентов при своей политической смерти.
Итак, Съезд был назначен на 25 октября. Партией, которой было обеспечено большинство, поставлена была Съезду задача – овладеть властью. Гарнизон, отказавшийся выходить из Петрограда, был мобилизован на защиту будущего Съезда. Военно-Революционный Комитет, противопоставленный штабу округа, был превращен в революционный штаб Петроградского Совета. Все это делалось совершенно открыто, на глазах всего Петрограда, правительства Керенского, всего мира. Факт – единственный в своем роде.
В то же время в партийных кругах и в печати открыто обсуждался вопрос о вооруженном восстании. Дискуссия в значительной мере отвлеклась от хода событий, не связывая восстания ни со Съездом, ни с выводом гарнизона, а рассматривая переворот, как конспиративно подготовленный заговор. На деле вооруженное восстание не только было нами «признано», но и подготовлялось к заранее определенному моменту, причем самый характер восстания был предопределен – по крайней мере, для Петрограда – состоянием гарнизона и его отношением к Съезду Советов.
Некоторые товарищи скептически относились к мысли, что революция назначена «по календарю». Более надежным казалось провести ее строго конспиративным образом, использовав столь важное преимущество внезапности. В самом деле, ожидая восстания на 25 октября, Керенский мог, казалось тогда, подтянуть к этому числу свежие силы, произвести чистку гарнизона и пр.
Но в том-то и дело, что вопрос об изменении состава петроградского гарнизона стал главным узлом подготовлявшегося на 25 октября переворота. Попытка Керенского изменить состав петроградских полков заранее оценивалась – и вполне основательно, – как продолжение корниловского покушения. «Легализованное» восстание к тому же как бы гипнотизировало врага. Не доводя своего приказа об отправке гарнизона на фронт до конца, Керенский в большей степени повысил самоуверенность солдат и тем самым еще более обеспечил успех переворота. После переворота 25 октября, меньшевики, и в первую голову Мартов, много говорили о захвате власти кучкой заговорщиков за спиной Совета и рабочего класса. Трудно выдумать более злостное издевательство над смыслом фактов. Когда мы на совещании советской секции Демократического Совещания назначали большинством голосов Съезд Советов на 25 октября, меньшевики говорили: «Вы назначаете переворот». Когда мы в лице подавляющего большинства Петроградского Совета отказались вывести петроградские полки, меньшевики говорили: «Это начало вооруженного восстания». Когда мы в Петроградском Совете создали Военно-Революционный Комитет, меньшевики констатировали: «Это аппарат вооруженного восстания». А когда в назначенный день при помощи заранее «изобличенного» аппарата своевременно предсказанное восстание действительно произошло, те же меньшевики завопили: «Кучка заговорщиков совершила переворот за спиной рабочего класса». На деле же самое большое, в чем нас можно было по этой части обвинить, это то, что в Военно-Революционном Комитете мы подготовляли кое-какие технические подробности «за спиною» меньшевистских заседателей.
Можно не сомневаться, что попытка военного заговора, независимого от 2 Съезда Советов и Военно-Революционного Комитета, могла бы в тот период только внести расстройство в ход событий, даже временно сорвать переворот. Гарнизон, в составе которого были политически неоформленные полки, воспринял бы захват власти партией путем заговора, как нечто ему чуждое, для некоторых полков прямо враждебное, тогда как отказ выступить из Петрограда и решение взять на себя защиту Съезда Советов, которому надлежит стать властью в стране, был для тех же полков делом вполне естественным, понятным и обязательным. Те товарищи, которые считали утопией «назначение» восстания на 25 октября, в сущности, недооценивали нашей силы и могущества нашего политического влияния в Петрограде сравнительно с правительством Керенского.
Легально существовавший Военно-Революционный Комитет назначил своих комиссаров во все части Петроградского гарнизона и стал, таким образом, в полном смысле слова хозяином положения. Политическая карта гарнизона была у нас перед глазами. Мы в любой момент имели возможность создать необходимую группировку сил и обеспечить за собою все стратегические пункты в Петрограде. Оставалось лишь устранить трения и возможное противодействие со стороны наиболее отсталых, преимущественно кавалерийских частей. Эта работа шла как нельзя лучше. На митингах в полках наш лозунг – не уходить из Питера до Съезда Советов и вооруженной силой обеспечить переход власти к Советам – встречал почти безраздельное признание. В наиболее консервативном Семеновском полку Скобелев и Гоц, преподнесшие семеновцам гвоздь сезона – предстоящую дипломатическую поездку Скобелева в Париж в целях воспитательного воздействия на Ллойд-Джорджа и Клемансо, – не только не вызвали энтузиазма, но, наоборот, потерпели полное поражение. Большинство голосовало за нашу резолюцию. В цирке Модерн на собрании самокатчиков, которые считались опорой Керенского, наша резолюция прошла подавляющим большинством. Генерал-квартирмейстер Пораделов говорил в высшей степени примирительно и заискивающе. Но его уклончивые поправки к резолюции были отклонены.
Последний удар врагу был нанесен в самом сердце Петрограда, в Петропавловской крепости. Видя настроение крепостного гарнизона, который весь перебывал на нашем митинге во дворе крепости, помощник командующего округом в самой любезной форме предложил нам «сговориться и устранить недоразумения». Мы, со своей стороны, обещали принять необходимые меры к полному устранению недоразумений. И, действительно, через два-три дня после того было устранено правительство Керенского, это крупнейшее недоразумение русской революции.
История перевернула страницу и открыла советскую главу.
14 сентября 1919 г. Балашов-Себряково.
«Коммунистический Интернационал» N 6, 1919 г.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.