НАСТУПЛЕНИЕ 18 ИЮНЯ

НАСТУПЛЕНИЕ 18 ИЮНЯ

Правительственный кризис в результате демонстрации этих революционных масс казался совершенно неизбежным. Но впечатление демонстрации было смыто вестью с фронта о том, что революционная армия перешла в наступление. В тот самый день, когда пролетариат и гарнизон Петрограда требовали опубликования тайных договоров и открытого предложения мира, Керенский бросил революционные войска в наступление. Это, разумеется, не было случайным совпадением. Прожектеры подготовили все заранее, и момент наступления был избран не по военным, а по политическим мотивам. 19 июня по улицам Петрограда двигались так называемые патриотические манифестации. Невский проспект – главная артерия буржуазии – был весь усеян возбужденными группами, среди которых офицеры, журналисты и нарядные дамы вели ожесточенную агитацию против большевиков. Первые вести о наступлении были благоприятны. Руководящая либеральная пресса считала, что главное сделано, что удар 18 июня, независимо от того, каковы будут его дальнейшие военные последствия, явится смертельным ударом для развития революции, воссоздаст старую дисциплину в армии и закрепит командное положение в государстве за либеральной буржуазией. Мы предсказывали другое. В особой декларации, которую мы огласили на первом Съезде Советов за несколько дней до наступления 18 июня, мы заявили, что это наступление неизбежно разрушит внутреннюю связь в армии, противопоставит разные ее части друг другу, даст огромный перевес в руки контрреволюционных элементов, так как поддержание дисциплины в расшатанной, идейно необновленной армии, будет невозможно без суровых репрессий. Другими словами, мы предсказывали в этой декларации те последствия, которые получили затем собирательное имя корниловщины. Мы считали, что революции грозит величайшая опасность в обоих случаях – при успехе наступления, в который мы не верили, и при неудаче, которая казалась нам почти неизбежной. Успех наступления должен был сплотить мещанство с буржуазией в единстве шовинистических настроений и изолировать таким образом революционный пролетариат. Неудача наступления грозила полным развалом армии, ее стихийным отступлением, потерей новых провинций, разочарованием и отчаянием масс. События пошли по этому второму пути. Победоносные вести шли недолго. Они заменились мрачными сообщениями об отказе многих частей поддерживать наступающих, о гибели офицерства, из которого иногда сплошь составлялись ударные единицы, и т. д. Поставивши народ и армию, которая не знает, во имя каких международных целей она в данных условиях призвана проливать кровь, пред фактом наступления со всеми его последствиями, контрреволюционные круги России рассчитывают и на то, что наступление вызовет сосредоточение власти в руках военно-дипломатических и капиталистических групп, связанных с английским, французским и американским империализмом, и освободит их от необходимости считаться в дальнейшем с организованной волей русской демократии. /Закулисные контрреволюционные инициаторы наступления, не останавливающиеся перед «военной авантюрой», сознательно пытаются сыграть на разложении армии, вызываемом всем внутренним и международным положением страны, и в этих целях внушают отчаявшимся элементам демократии ту в корне ошибочную мысль, будто самый факт наступления способен «возродить» армию и таким механическим путем возместить отсутствие определенной действенной программы ликвидации войны. Между тем ясно, что такое наступление может лишь окончательно дезорганизовать армию, противопоставляя одни ее части другим".