Глава 8. Успех манипуляции сознанием в годы перестройки

Как известно, в конце 80-х и начале 90-х годов в СССР произошла «революция сверху». Был изменен политический и государственный строй, разрушено национально-государственное устройство страны (распущен СССР). Была заменена официальная государственная идеология и обновлена управленческая элита страны. Общенародная собственность была приватизирована, и все накопленное национальное богатство передано ничтожному меньшинству населения. Изменились социальная система и образ жизни практически всего населения страны, что красноречиво выразилось в демографических показателях (смертность и рождаемость).

Эта революция была совершена без насилия и даже без явного столкновения крупных социальных сил. Речь идет о революции нового типа, совершенной с использованием современных технологий воздействия на общественное сознание и программирования поведения больших масс людей. Предварительной стадией этой революции послужила перестройка как программа разрушения «культурного ядра» советского общества и подрыва гегемонии советского государства. Эффективность перестройки во многом определялась тем, что ее идеологи, стоявшие у рычагов партийно-государственной власти, выступали в союзе с противниками СССР в холодной войне и получили от них большие интеллектуальные, культурные и технологические ресурсы. Важным условием успеха перестройки стало и то, что в СССР не было гражданского общества и соответствующих ему демократических механизмов, так что противники перестройки и не могли организовать общественный диалог и хотя бы минимальное сопротивление манипуляции сознанием масс. Тоталитаризм государственной власти в советской системе также способствовал ее гибели.

Другим важнейшим условием успеха манипуляции были культурные особенности советского человека, его непонятная для Запада доверчивость, которая вытекала из подспудной веры в святость Слова. В годы перестройки люди столкнулись с незнакомой им ложью — такой, что не распознавалась ими и в то же время разрушала ориентиры.

По сути, перестройка сумела оторвать сознание граждан СССР от здравого смысла и житейской мудрости, заставила их поверить в химеры, зачастую противоречащие очевидным фактам и элементарному знанию.

Например, идеологи перестройки дали советским людям за образец Запад, представленный светлым мифом. Активная часть населения приняла этот пример, оценив собственное жизнеустройство как недостойное. Отвращение к своему образу жизни, внушенное людям, было так сильно, что при опросе в 1989 году 64% читателей «Литературной газеты» заявили, что «наша страна никому и ни в чем не может служить примером». Действуя на чувства людей, идеологи растравили старые раны и обиды, воззвали к мщению и сведению счетов, поставив мирную страну на грань гражданской войны.

Воздействие на массовое сознание было столь эффективным, что образ Запада к концу 80-х годов стал поистине вожделенным, что было немыслимо еще за пять лет до этого. Такая массовая зависть к идеализированному образу «чужого дома» с самоотрицанием своего дома — признак разрыва со здравым смыслом. При ее внедрении в политическую практику она неизбежно должна была повести к национальной катастрофе.

Шопенгауэр в «Афоризмах житейской мудрости» говорит так: «Зависть в человеке естественна, и все же она и порок, и несчастье. В ней мы должны видеть врага нашего счастья и всеми силами стараться задушить ее. На этот путь наставляет нас Сенека прекрасными словами: “будем наслаждаться тем, что имеем, не вдаваясь в сравнения; никогда не будет счастлив тот, кто досадует на более счастливого…” Обуздывая наше воображение, необходимо запретить ему восстанавливать и раскрашивать когда-то пережитые несправедливости, потери, оскорбления, унижения, обиды и т. п.».

С самого начала перестройки была развернута идеологическая кампания по изменению антропологической модели у то есть по внедрению в массовое сознание нового представления о человеке и его правах.

Чуть ли не главным принципом, который надо было сломать в советском человеке, чтобы совершить «перестройку», была идея равенства людей. Эта идея, лежащая в самой основе христианства, была растоптана, а вместо нее была начата и быстро нарастала кампания по внедрению в массовое сознание жесткого и зачастую вульгарного социал-дарвинизма.

Новая антропологическая модель, воспринятая на уровне идеологии, вошла в противоречие с уравнительными идеалами, привела к расщеплению сознания людей, что сделало их более уязвимыми к манипуляции.

Посредством дестабилизации сознания и увлечения людей большим политическим спектаклем удалось осуществить «толпообразование» населения СССР — временное превращение личностей и коллективов в огромную толпу или множество толп. В этом состоянии люди утратили присущее личности ответственное отношение к изменениям жизнеустройства. Без дебатов, без прогноза выгод и потерь большинство населения согласилось на революцию, когда в ней не было никакой социальной необходимости. Это было несовместимо со здравым смыслом.

Обычные люди, не вовлеченные в толпу, обладают здоровым консерватизмом, вытекающим из исторического опыта и способности предвидеть нежелательные последствия изменений. Эти свойства гнездятся в подсознании и действуют автоматически, на уровне интуиции. Этот подсознательный контроль и был устранен из общественного сознания в ходе перестройки.

За время перестройки в сознание советских людей вошло много прекрасных, но расплывчатых образов — демократия, гражданское общество, правовое государство и т. д. Никто из политиков, которые клялись в своей приверженности этим добрым идолам, не излагал сути понятия. Принять язык противника или даже друга — значит незаметно для себя стать его пленником. Это заведомый проигрыш в любом споре.

Положение советского человека оказалось еще тяжелее — перейдя на язык неопределимых понятий, он утратил возможность общения и диалога со «своими» и даже с самим собой. Логика оказалась разорванной, и даже сравнительно простую проблему человек стал не в состоянии сформулировать и додумать до конца. Мышление огромных масс людей и представляющих их интересы политиков стало некогерентным, люди не могли связать концы с концами и выработать объединяющий их проект — ни проект сопротивления, ни проект выхода из кризиса.

Приняв вместо ясно усвоенных житейских понятий идеологические фантомы, многие народы СССР оказались в руках политических проходимцев. Поддерживая предлагаемые ими проекты, предопределяющие их собственную судьбу и судьбу их детей и внуков, миллионы людей следовали за блуждающими огнями чужих фантазий.

Идеологическая машина перестройки произвела большую работу по разрушению коллективной исторической памяти советского общества. Были очернены, осмеяны, перемешаны символы-вехи национальной истории. Затем был создан хаос в системе мер, оценок и даже временной последовательности событий, образующих историческую картину. Была подорвана способность общества вырабатывать коллективную память даже самых недавних событий — они сразу же вытеснялись, стирались из памяти. Общество в целом и каждый человек в отдельности потеряли возможность анализировать прошлое и использовать его уроки для того, чтобы определять свою позицию в конфликтах настоящего.

Один из первых советов Шопенгауэра в его «Афоризмах житейской мудрости» таков: «Чтобы жить вполне разумно и извлекать из собственного опыта содержащиеся в нем уроки, следует почаще припоминать прошлое и пересматривать все, что было прожито, сделано, познано и прочувствовано при этом, сравнивать свои прежние суждения с настоящими, сопоставлять свои задания и усилия с результатами».

Последние полвека главным фоном общественной жизни была мировая холодная война, главные технологии которой лежат в информационно-психологической сфере. Тот факт, что множество людей не замечали этой войны, есть результат эффективного психологического воздействия и признак ненормального состояния общества.

В этой холодной войне СССР потерпел поражение, в результате чего был ликвидирован сложившийся вокруг Союза блок государств, а затем был распущен и сам Советский Союз. Фактически произошло уничтожение большой страны как «геополитической реальности», причем были созданы такие условия жизни населяющих территорию бывшего СССР народов, чтобы сильная независимая страна не могла уже возродиться. Не раз была декларирована цель реформы — создание необратимостей.

Опубликованные в последние годы сведения о доктрине холодной войны, выработанной в конце 40-х годов в США, показывают, что эта война с самого начала носила характер «войны цивилизаций». Разговоры о борьбе с коммунистической угрозой были поверхностным прикрытием.

Ненависть к России, которой наполнены программные документы холодной войны, можно сравнить с ненавистью крестоносцев к Византии в Средние века. Власть имущие США требовали «без колебания» сбрасывать на промышленные центры СССР атомные бомбы при первых же признаках агрессии.

При этом в нашей стране многие даже не верили в существование холодной войны — считали ее пропагандой. Нам казалось смешным, что на Западе устраивают учебные атомные тревоги, проводят учебные эвакуации целых городов. Нам даже казались надуманными все реальные страхи и угрозы, в среде которых закаляется человек на Западе: угроза безработицы, бедности, болезни при нехватке денег на врача и лекарства. Мы относились к подобным угрозам совершенно беззаботно.

Человек в стране Советов привык к тому, что жизнь может только улучшаться, а все социальные блага, которыми он располагает, являются как бы естественной частью окружающей природной среды и не могут исчезнуть из-за его, человека, политических установок и решений.

Вспомним беловежский сговор о ликвидации СССР. Есть в самом акте преступления что-то загадочное. Убийство совершили средь бела дня, при всем честном народе, но так, что жертва даже не охнула — сидит, как сидела, моргает, улыбается, а уже покойник. Тут же рядом любящие сыновья. Смотрят, как вынимают из сердца нож, аккуратно его вытирают, прикрывают ранку платочком — и ни у кого никакого беспокойства.

Один из потрясающих документов всемирной истории — стенограмма сессии Верховного Совета РСФСР, что утвердила беловежское соглашение. Ветераны, Герои Отечества, генералы Комитета государственной безопасности — все проголосовали послушно, как загипнотизированные, не задав ни одного вопроса. Под глумливые присказки Хасбулатова: «Чего тут обсуждать! Вопрос ясный». Конечно, хотелось бы узнать, почему шесть человек, проголосовавшие против, оказались вне поля какого-то действия, которое отключило ум, совесть, инстинкт самосохранения и даже родительские чувства людей, — всего состава депутатов 150-миллионного народа? Сама мизерность цифры говорит, что это — случайный сбой.

Крах государственности СССР при подрыве его легитимности произошел столь же непостижимо быстро, как и падение самодержавного государства России в феврале 1917 года. Это показывает, насколько хрупко и беззащитно идеократическое государство перед атаками именно в духовной и идеологической сфере, если найдены его уязвимые точки.

Обычные объяснения краха СССР экономическими причинами несостоятельны, ибо экономического кризиса до перестройки в СССР не было. Поддерживался ежегодный рост ВВП 3,5%, а главное, делались не только очень большие капиталовложения в производство, но наблюдался и рост капиталовложений. Эти данные были подтверждены в докладе ЦРУ США 1990 года о состоянии советской экономики.

Не было связано поражение в холодной войне и с отставанием в военной области. Напротив, СССР добился надежного военного паритета с Западом, имел сильную боеспособную армию и самое современное вооружение. Сама возможность уничтожить СССР военным путем была на Западе снята с повестки дня как стратегическая линия — одна из линий холодной войны.

Итак, военное поражение СССР оказалось невозможным, но второй вариант — переворот в политических установках верхушки КПСС — осуществился, несмотря на то, что многим он казался невероятным.

Надо обратить внимание и на странное замалчивание того факта, что против СССР велась еще и настоящая психологическая война, и главным в ней как раз и была манипуляция сознанием. Это упорно замалчивают российские СМИ — между тем, в литературе противников сама доктрина психологической войны и факт ее ведения против СССР обсуждаются спокойно, признавая, что наступательное воздействие политическими, интеллектуальными и эмоциональными средствами на сознание, психику, моральное состояние и поведение населения и вооруженных сил оказывалось постоянно. Иначе чем объяснить, что не только «верхушка» страны, но и сами трудящиеся пассивно приняли главные изменения в стране, и для этого не потребовалось никакого насилия на них — только воздействие на их сознание.

В массе своей трудящиеся абсолютно равнодушно отнеслись к приватизации промышленности. Ни профсоюзы, ни новые рабочие организации даже не захотели вникнуть в текст законопроекта, и их активисты имели о нем совершенно превратное представление. Почему рабочие шаг за шагом отдавали свои предприятия на разграбление и ликвидацию? Ведь это их рабочие места, источник хлеба для их семей.

Возьмем еще более очевидное благо — жилье. Советский строй включил его в число основных бесплатных благ, сделал конституционным правом. 90% семей рабочих уже жили в отдельных квартирах, и положение стабильно улучшалось — СССР был одной из стран, где больше всего строилось жилья. И вот это право отнято — и хоть бы один голос протеста раздался из среды рабочих. Как объяснить, что русские рабочие просто выплюнули такое социальное благо, которое было недосягаемым требованием рабочего движения на Западе? Ведь всем известно, что даже в США огромная бездомность, а свободных квартир полно — только покупай.

То же самое — с медициной. Пусть рабочий поверил, что его районная поликлиника или заводская больница очень плохи — в США лучше. Но разве ему предложили что-то лучшее взамен его поликлиники? Нет, никто ничего не обещал, просто сказали: медицина будет платной. И рабочий согласился! Почему? Откуда следует, что у него будут деньги на врача и на лечение?

США — самая богатая страна, но там 35 миллионов человек не имеют доступа ни к какому медицинскому обслуживанию. По какой неведомой причине в массе россиян вызрело противоречащее здравому смыслу убеждение, что разрушение советского строя жизни и отказ от солидарности будут рабочему выгодны?

Мы можем сделать единственный вывод: согласие на изменение общественного строя в СССР было дано не на основании рационального расчета или практического опыта. Желание этого изменения было внушено массе советских людей, это был результат воздействия на их сознание, а не свободное волеизъявление большинства граждан.

В манипуляции сознанием советских людей не было использовано никаких принципиально новых технологий. Все они были освоены идеологическим персоналом по учебникам, загодя переведенным с английского языка, а также с помощью консультантов. Высокая эффективность программы связана с двумя ее особенностями.

Первая заключалась в том, что население СССР, а потом и России, не было готово к такому воздействию, у него не было иммунитета против него. Вторая особенность в том, что программа манипуляции была проведена как тотальная война против населения, с такой мощностью и безжалостностью, какой не приходилось видеть в других странах. Расстрел людей у здания телебашни — символ этой психологической войны.

Уникальным случаем немыслимой манипуляции сознанием депутатов останется в истории ратификация Верховным Советом РСФСР документа о роспуске СССР в декабре 1991 года. За него проголосовали без всяких прений, перед обедом, как за совершенно ничтожный рядовой документ. Заподозрили неладное и проголосовали «против» только 5 депутатов.

Многие деятели из окружения Горбачева и Ельцина активно настаивают на том, что резкое ухудшение жизни трудящихся произошло как-то стихийно, в результате непредвиденных трудностей «переходного периода». В качестве меньшего зла они принимают упрек в том, что перестройка и реформа велись без продуманной программы. Это — наивная уловка.

Свидетельством того, что существовала не только программа со строгой последовательностью шагов, но и целая система мер по прикрытию и маскировке важных действий, служат потрясающие случаи полной утраты гражданами чувства социальной опасности. В 1988- 1991 годах целые классы и группы нашего общества вдруг потеряли способность замечать действия политиков, которые вели к важнейшим долговременным изменениям в положении этих классов и групп. И дело не только в том, что были блокированы «сигнальные системы», которые могли бы привлечь внимание людей, предупредить об опасности, потребовать диалога и т. д. Представители трудящихся, которых вряд ли можно заподозрить в предательстве и которые имели доступ к информации и даже обязаны были ее изучать, читали тексты — и почему-то не понимали их смысла. Их сознание было отвлечено, как отвлекают ребенка погремушкой.

В Законе 1990 года были изъяты, к примеру, два главных права людей — участие в выработке решений и контроль. Отменены органы народного контроля на предприятии и выборность руководителей. Отменено и важнейшее положение Закона СССР о трудовых коллективах 1988 года. Управленческие же полномочия администраторов, назначаемых собственником предприятия, зафиксированы так жестко, что на это никогда не претендовала пресловутая советская административно-командная система.

Закон 1990 года отменил и контроль за правильностью расчетов заработной платы, которая производилась администрацией предприятия «совместно или по согласованию с профсоюзным комитетом». Теперь именно руководитель предприятия «устанавливает формы и размеры оплаты труда, а также другие виды доходов работников».

По сути, этот закон уже произвел ликвидацию общенародной собственности еще за год до приватизации. Право коллектива участвовать в распоряжении доходами предприятия было одной из форм осуществления рабочими права частичного собственника. Теперь это право изымалось — и никакой реакции со стороны компартии, профсоюзов, самих рабочих.

Рабочие не заметили даже, что по новому закону они лишились и права на обжалование действий администрации в собственный профсоюз. Таким образом, рабочие лишились статуса члена трудового коллектива с определенным перечнем прав и стали просто гражданами, продавшими предприятию рабочую силу и никаких прав не имеющими.

Закон 1990 года отсек от участия в управлении не только работающих по найму граждан, но и рабочих, имеющих акции предприятия, формально его совладельцев. Делалось это невиданными в мировой практике методами — введением статьи о «коммерческой тайне предприятия». Понятно, что, не владея информацией, рабочие и профсоюз полностью отстраняются от участия в управлении. Под отвлекающие крики о советской «административно-командной системе» был принят закон, создающий совершенно новый уклад предприятия с тоталитарной властью собственника. Закон явно писался под будущего собственника-мафиози.

Так вот, и этот закон, который самым радикальным образом порывал и с длительной традицией, и с Конституцией страны, и с конкретным Законом о предприятии, был принят без дебатов и прошел незамеченным. Почему не собрался Пленум ЦК КПСС и не сообщил партии о полном противоречии законопроекта Программе КПСС и всей идеологии партии?

Невозможно посчитать всех, кто имел возможность вчитаться в текст законопроекта, изменниками или агентами влияния. Просто эти люди в результате длительного воздействия отупляющих речей Горбачева, интриг Лукьянова, наукообразной галиматьи Заславской впали в оцепенение, в состояние гипноза. Они, вероятно, читали Закон и не понимали, что там написано. В таком же состоянии были и десятки миллионов рядовых граждан, жизнь которых обрушивал этот страшный закон.

И сегодня эта тенденция продолжается в еще более полной мере, судя по равнодушной реакции россиян на попытку узаконить тотальный контроль за каждым человеком с помощью электронофикации и чипизации граждан.