8. Экспроприация экспроприаторов

Историки продолжают спорить относительно даты начала Гражданской войны, в этой книге мы будем придерживаться точки зрения, что она началась с момента захвата власти большевиками, а не следующим летом, как утверждают некоторые. Почти сразу после захвата власти большевиками на окраинах начали сплачиваться силы их противников, известные под общим именем Белого движения. Это были пестрые группы офицеров и солдат, казаков, дворян, буржуазии и интеллигенции, чьи политические убеждения варьировались от реакционного монархизма до радикального социализма. На землях Донского казачьего войска, в лесах Сибири и в Прибалтике собирались армии для похода на Центральную Россию, ядро новорожденного большевистского государства. Предводительствовали ими такие люди, как генералы А. И. Деникин на юге, Н. Н. Юденич на западе и адмирал А. В. Колчак на востоке. Осенью 1919 года они были близки к тому, чтобы одолеть большевистское правительство. Добровольческая армия взяла Орел и, казалось, беспрепятственно двигалась на Москву. Северо-западная армия находилась в двадцати верстах от Петрограда, и солдаты с передовых позиций могли видеть золотой купол Исаакиевского собора. Но к концу года белые были остановлены и Красная армия перешла в наступление.

Закавказье, Финляндия, часть Украины, земли Донского, Кубанского и Оренбургского казачьих войск объявили себя независимыми государствами и сопротивлялись установлению власти большевиков. Германия все еще находилась в состоянии войны с Россией, и когда большевики отвергли унизительные условия мира, предложенные Германией, армия кайзера возобновила наступление. В марте 1918 года Ленин согласился на германские условия. Брест-Литовский договор обеспечил большевикам возможность выжить, но цена была чудовищно высока: Россия потеряла более четверти населения и пахотной земли, а также треть промышленного потенциала и должна была выплатить огромные репарации. Были и другие вооруженные силы, с которыми приходилось бороться большевикам: так называемые «зеленые», отряды вооруженных крестьян; Нестор Махно и его Черная армия на Украине; иностранные интервенты из Польши, Великобритании, Франции, Японии и США; корпус восставших чешских солдат. Российская гражданская война никогда не была простой борьбой красных и белых, это была титаническая борьба, в которой участвовало множество социальных и политических движений, большие профессиональные армии и мелкие партизанские отряды, местные интересы и мировая политика, подвижные фронты и временные союзы, она потрясла Россию до основания и едва не привела ее к гибели.

В январе 1918 года III съезд советов принял Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа, в которой главной целью новой власти провозглашалось «уничтожение всякой эксплуатации человека человеком» и «беспощадное подавление эксплуататоров». В качестве первого шага большевики еще в конце 1917 года выпустили декрет об обязательной регистрации всех «бывших землевладельцев, капиталистов и лиц, занимавших должности во власти при царском и буржуазном порядке». Декрет о создании ВЧК призывал к регистрации всех богатых граждан, Ленин предложил также ввести обязательную регистрацию «всех лиц, принадлежащих к богатым классам» и «служащих банков, акционерных обществ, государственных и общественных учреждений». К указанным категориям тогда относились четыре-пять миллионов человек. Значительную их часть составляли дворяне. Социальная категоризация стала основой понятия «бывшие люди», также обозначаемых как «социально чуждые элементы», «остатки старого буржуазного мира» или просто «классовые враги». Николай Набоков, почти не преувеличивая, утверждал, что еще одно большевистское название для бывших людей – «недорезанные».

В книге «Государство и революция» в августе 1917 года Ленин писал, что важнейшей функцией пролетарского государства является уничтожение буржуазии. Он мыслил такое насилие не теоретически, но совершенно конкретно, утверждая, что Парижская коммуна в 1871 году потерпела неудачу, поскольку не применила адекватного насилия, чтобы сокрушить буржуазию. Даже террор Французской революции, доказывал Ленин, недостаточно использовал насилие: «Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление. Нам этого мало». «Если мы виноваты в чем-либо, – писал он в январе 1918 года, – то это в том, что мы были слишком гуманны, слишком добросердечны по отношению к чудовищным, по своему предательству, представителям буржуазно-империалистического строя». Буржуазию необходимо было поставить под контроль, заставить работать и следить за ней. «Врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно». При этом Ленин не придавал значения собственному дворянскому происхождению, которое должно было помещать его в лагерь врагов революции, и был готов применить насилие против рабочего класса, если тот оказывал сопротивление большевистской власти.

5 октября 1918 года Совет народных комиссаров принял постановление об обязательном труде для «бывших людей». Каждый месяц они должны были получать отметки в трудовых книжках о выполнении общественных работ и повинностей. Лица, не имевшие трудовых книжек или не получившие отметок о выполнении физического труда, лишались продовольственных карточек и права свободного перемещения по стране. В следующем году эти книжки стали обязательными для всех жителей Москвы и Петрограда старше шестнадцати лет. В 1918 году жители богатых районов Петрограда принудительно отправлялись рыть могилы для умерших от тифа. За дневной труд каждый получал стакан чая. Еще одним видом повинности было принудительное мытье туалетов в общественных и правительственных зданиях.

Конституция 1918 года лишала права голоса и права занимать выборные должности «служащих и агентов бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также членов царствовавшего в России дома», лиц, «прибегающих к наемному труду с целью извлечения прибыли» или «живущих на нетрудовой доход, как то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.», «частных торговцев, торговых и коммерческих посредников», а также «монахов и духовных служителей церквей и религиозных культов». В мае большевики установили так называемую классовую систему распределения продуктов. Рабочие получали наибольший паек; «буржуи» – наименьший, или, по формуле Г. Е. Зиновьева, «ровно столько хлеба, чтобы не забыть его запах». Преимущество при поступлении в школы получили дети рабочих и беднейших крестьян. Жилая площадь и квартирная плата также зависели от классовой принадлежности. 1 марта 1918 года Петроградский совет издал постановление, ограничивающее одной комнатой каждого взрослого «буржуя»; остальные комнаты вместе с обстановкой должны были передаваться «пролетариям» бесплатно.

Весной 1918 года большевистский совет Екатеринодара принял декрет «О социализации девушек и женщин». В соответствии с декретом, расклеенным по городу, незамужние женщины в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет подлежали «социализации». Мужчинам, желающим воспользоваться этим декретом, надлежало обращаться в соответствующие учреждения для получения мандата на «социализацию» до десяти девиц. На основании таких мандатов красноармейцами было схвачено больше шестидесяти девушек, в частности во время устроенной в городском саду облавы, причем четыре из них сразу подверглись изнасилованию; двадцать пять девушек были отведены в штаб одного из партийных вожаков, остальные – в гостиницу «Бристоль», к матросам. Одних позднее отпустили, другие были увезены в неизвестном направлении, а некоторые убиты и тела их утоплены в Кубани. Одна из девушек, ученица пятого класса Екатеринодарской гимназии, подвергалась изнасилованию группой красноармейцев в течение двенадцати суток, после чего ее подвязали к дереву и жгли огнем, но, наконец, смилостивившись, расстреляли. Аналогичная «социализация женщин» происходила весной 1918 года в Екатеринбурге.

С ноября 1917 года и до конца Гражданской войны большевики прибрали к рукам практически все национальное богатство и частное имущество. Было украдено (за неимением более подходящего слова) около 1,6 миллиарда рублей (примерно 160 миллиардов современных долларов).

К февралю 1918 года, как свидетельствуют данные по девятнадцати губерниям, 75 % поместий были конфискованы. Около 10 % дворян удалось удержаться в деревне, им была выделена земля для обработки; по большей части это касалось беднейших помещиков, богатые в основном бежали или были изгнаны. Удар пришелся и по зажиточным крестьянам, их имущество захватывалось и уничтожалось беднейшими соседями. Одновременно с наступлением на помещиков большевики повели атаку на православную церковь, национализировав церковные, в том числе монастырские земли.

20 августа 1918 года Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК, наряду с Совнаркомом еще один исполнительный орган нового государства) принял декрет о конфискации «домов буржуазии» и передаче их городским советам. Множество «бывших людей» были насильно выселены из своих домов или подверглись так называемому уплотнению. Показателен случай князя Павла Долгорукова. Недавно выпущенный из тюрьмы Долгоруков жил в фамильном московском особняке. Верхний этаж был захвачен бандой разгульных красноармейцев. Когда большевики перенесли столицу в Москву, красноармейцев выселили, вместо них в доме расположился один из наркоматов. Ведомство поначалу реквизировало часть здания, но постепенно занимало все новые и новые комнаты, пока не заняло и единственную комнату Долгорукова, выставив его на улицу. Долгорукову еще повезло так долго оставаться в собственном доме. Некоторым дворянам давали двадцать четыре часа на то, чтобы «очистить помещения».

Система мер, которую позже назовут политикой военного коммунизма, позволила большевикам взять под свой контроль всю экономику страны. Земля, недвижимость и частные промышленные предприятия были национализированы; частная торговля запрещена; крестьяне лишились права свободно продавать свою продукцию и были обязаны сдавать ее государству. С середины ноября 1917 года по март 1918 года Ленин выпустил более тридцати декретов о национализации частных заводов и фабрик. 27 декабря 1917 года ВЦИК опубликовал декрет о национализации банков; овладев банками, большевики принялись за содержимое их хранилищ. В январе 1918-го все держатели депозитарных ящиков были обязаны представить ключи для осмотра содержимого ячеек. Лица, не представившие ключей в течение трех дней, автоматически утрачивали собственность. Однако солдаты не просто осматривали содержимое ячеек; они его конфисковывали – не только деньги и драгоценности, но акты, документы и семейные реликвии.

Множество дворян бежали из Петрограда и Москвы на юг или другие пограничные территории, оставив деньги и ценности в банках, ни минуты не сомневаясь, что они там в полной сохранности. Банки были полны денег, золота и драгоценностей. Комиссариат, действовавший совместно с Государственным хранилищем ценностей Наркомфина (Гохран), получил к концу 1921 года почти 900 миллионов рублей в виде монет, произведений искусства, антиквариата, драгоценных камней и металлов. К этому следует добавить полтонны золотых, серебряных и платиновых слитков; 65 миллионов царских рублей и почти 100 миллионов рублей в казенных и корпоративных облигациях, захваченных большевиками в одной только Москве в 1918 году.

Богатые русские ответили на охоту за драгоценными металлами и камнями тем, что прятали оставшееся. Весной 1918 года бабка графини Ирины Татищевой упаковала все свои жемчуга, кольца, золото и бриллианты в кожаный саквояж и отдала Ирине, а та отвезла его в квартиру знакомых, где саквояж поместили в тайную нишу в стене спальни. В 1917 году князь Феликс Юсупов и его доверенный слуга Григорий вывезли семейные бриллианты и драгоценности из Петрограда в московский дворец Юсуповых и спрятали в тайной комнате под лестницей. После бегства Юсупова из России большевики схватили Григория и пытали, стремясь выведать, где спрятаны сокровища, но слуга не назвал места. ВЧК установила слежку за дворцом, которая продолжалась четыре года. Секретную комнату нашли только в 1925 году, при ремонте лестницы. Рабочие нашли два английских сейфа, несколько старинных сундуков с мощными замками и большой проржавевший металлический ящик, наполненные драгоценностями. За несколько лет перед тем была найдена несгораемая комната в доме Юсуповых на Мойке в Петрограде. Здесь князь спрятал драгоценности, книги, более тысячи картин, а также музыкальные инструменты, включая редчайшую скрипку Страдивари, искусно запрятанную в полости внутренней колонны. Дочь Льва Николаевича Толстого Александра спрятала свои драгоценности на дне цветочного горшка, где они оставались ненайденными много лет. Мать Ольги Шиловской зашила бриллиантовый шифр, данный ей императрицей Александрой, в дочкиного плюшевого медвежонка. Во время обыска в доме солдаты грозились вспороть игрушку, но были остановлены слезными мольбами Ольги. Набоковы хранили большую часть семейных драгоценностей в тайнике своего петроградского дома, пока лакей Устин не выдал его красным. Они бежали из Петрограда в Гаспру с оставшимися драгоценностями, спрятанными в банку с тальком, а по приезде закопали их под дубом в своем саду. Княгиня Лидия Васильчикова зарыла свои жемчуга и кольца в лесу рядом с крымской усадьбой Харакс. Многие члены ее семьи и друзья зашивали драгоценности в швы юбок и платьев, в шубы и шляпы. Вдовствующая императрица Мария Федоровна уложила свои драгоценности в жестянки из-под какао и спрятала под камнями в крымском имении дочери Ксении Ай-Тодор, пометив место собачьим черепом.

В апреле 1919 года двадцать саратовских ювелиров были собраны в кабинете губернского комиссара финансов якобы для беседы. Когда они сообразили, что их заманили в ловушку, они попытались выбраться, но были остановлены вооруженной охраной и взяты под стражу. Их освободили только после того, как был ограблен последний ювелир. Дантистов держали под арестом до тех пор, пока они не указали, где держат золото для изготовления протезов.

«Бывших» нередко арестовывали ради выкупа. ЧК арестовала сто пять нижегородских жителей и держала их в заложниках, пока видные горожане не собрали на их выкуп 22 миллиона рублей. Летом 1918 года Николай фон Мекк, отпрыск дворянского рода, сделавшего состояние на железнодорожном деле, был арестован, и его держали под арестом до тех пор, пока его служащие не собрали для выкупа 100 тысяч рублей. Старый анархист Кропоткин был так возмущен большевистской практикой захвата заложников, что написал Ленину обличительное письмо, назвав это возвратом в Средневековье.

На протяжении Гражданской войны было несколько случаев массового расстрела заложников. В июне 1919 года в Харькове были расстреляны от 500 до 1000 мужчин и женщин; в августе в Киеве – около 1800 человек и около 2000 – в Одессе. (Для рабочих не делалось исключения. В марте 1919 года большевистские власти арестовали и затем расстреляли более 2000 бастовавших рабочих.) Банды преступников и мафиозные шайки использовали заложничество в собственных целях, утверждая, что действуют от лица советской власти. Жертвы и их семьи никогда не могли знать наверняка, кто именно захватил их близких и вернутся ли они после уплаты выкупа.

Если большевики могли просто брать все, что заблагорассудится, что могло остановить остальных? Петроград накрыла эпидемия автомобильных угонов. Сам Ленин стал жертвой бандитов. Для личного пользования ему достались три роскошных авто из гаража императорского Александровского дворца – два «роллс-ройса» и «делоне-бельвиль» Николая II. Он предпочитал ездить на «делоне», и в марте 1918 года его автомобиль остановила вооруженная шайка. Грабители приказали Ленину выйти из машины и укатили на авто. Огромное множество ценностей, экспроприированных в ходе революции, не перешло в собственность государства, но отправилось прямиком в карманы экспроприаторов. Воровство во время работы комиссии по ревизии банковских ящиков достигло таких масштабов, что в ноябре 1921 года Ленину пришлось отдать приказ о расстреле семи сотрудников Гохрана.

Француз Луи де Робьен, живший тогда в России, недоумевал:

Удивительно, как «буржуи» вообще могут жить. Вся собственность фактически конфискована, все банковские депозиты захвачены, а все пенсионные платежи и жалованье прекратились. Это означает крайнюю нужду. На днях у цирка Чинизелли я видел старого генерала и священника – сама старая Россия, – чистивших улицы от снега ради того, чтобы не умереть с голоду. Группа солдат, в самом расцвете сил, стояла и потешалась над ними. <…> Это конец света.