Глава 4. Миф о добродетельной хазарии

В массовое сознание – не без некоторого вклада автора этих строк – возвращается память о князе-герое Святославе. Естественно, что это многих пугает. Чтобы противостоять возрождению памяти Святослава, его стараются опорочить – и ветхие сказки о благодетельнице Хазарии, стране, где народы в мире и согласии жили под властью иудейских каганов, пока звери-русы во главе с бесноватым Святославом не разрушили этот рай земной, открыв дорогу якобы удерживаемым до того Хазарией ордам. Сказки, до недавнего времени разделяемые весьма узким кругом «исследователей», внезапно обретают жизнь в устах людей, претендующих на имя русских «патриотов», «националистов» и даже «родноверов».

Между тем для того, чтоб убедиться в лживости адвокатов Хазарского каганата – как испытанных, так и новоявленных – достаточно просто внимательно прочесть самые азбучные, школьные источники по истории Руси – «Повесть Временных лет» и «Об управлении империей Константина Рожденного в Пурпуре (чаще именуемого Багрянородным). Ну и не вестись на совсем уж откровенные фальшивки.

Вклад в нагромождение вранья вносят и склоки между славянскими народами. Как иные идеологи украинства отказывают русским в праве называться славянами, так и иные наши соотечественники, готовы «назло хохлам», объявить Киев, «мать городов русских», хазарским городом, и превратить в «хазарина» самого Кия.

Увы, все эти мифы не раз повторялись не только бульварной прессой или «видными блогерами», но и дяденьками с солидным хвостом из степеней, званий и научных трудов – хвостом, вполне способным ввергнуть доверчивого обывателя в гипнотическое состояние.

Как всегда, придётся обращаться к источникам.

Кембриджский «документ»

Прямо или косвенно на него ссылаются многие авторы, пишущие о началах Руси. Если Вы читаете, что «настоящее» имя Олега «его современники» записывали, как Х-л-г, автор имел в виду «Кембриджский документ». Если читали, что русы, не вятичи или северяне, а именно русы, были подчинены хазарам и платили им дань – автор имел в виду «Кембриджский документ». Отсюда черпали вдохновение Гумилев и Кожинов для своих потрясающих саг о покорении Руси хазарами, о взятии хазарами Киева, и о том, что Игорь собирал дань именно для Хазарии (справедливости ради – ни о Киеве, ни об Игоре в «документе» ни полслова, так что он дал лишь первоначальный толчок вдохновению этих фантазеров).

На самом деле там написано – касательно Руси и русов – вот что[149]. Некий Х-л-гу, царь русов, с наущения «злодея Романа», византийского императора, пославшего ему «Большие дары», напал «воровским способом» на хазар. Однако храбрый хазарин «досточтимый Пейсах» царя русов победил. Тот сознался, что к нападению его спровоцировал Роман, и тогда Пейсах под угрозой продолжения войны заставил (!) Х-л-гу воевать с Византией. Там он был побежден «огнем», бежал в Персию, где и погиб. «Тогда стали Русы подчинены власти казар».

Все норманисты, разумеется, сделали стойку на имя «царя русов», так замечательно «подтверждающее» идею о происхождении имени Олег от норманнского Хельги. Важность этого «свидетельства» для их концепции и впрямь переоценить невозможно – это единственный «источник», позволяющий вроде бы отождествить Олега с Хельги. Одна маленькая деталь – единственного вождя русов, который, напав на Константинополь (Кунстантинию «документа») был «осилен огнем», звали Игорь. Это совершенно точно, и подтверждено как нашей летописью, так и византийскими источниками, а так же свидетельством лангобарда Лиутпранда. Что касается Олега Вещего, то он подходил к Царьграду задолго до воцарения «злодея Романа», при императорах Александре и Льве. При Романе I Лакапине и Романе II отношения Руси и Византии были вполне ровными. Ни один персидский (и вообще ни один, кроме «документа») источник того времени не знают о вторжении русов в Персию.

Историки по какой-то причине надрывают свое воображение в попытках как-то прислонить поток сознания автора «документа» к известным нам реалиям отношений и даже «поверяют» им данные летописей.

А стоило бы повнимательнее присмотреться к самому «документу». Вот что сообщает нам Википедия: «По палеографическим признакам датируется кон. XI века. Бумага. 2 листа, текст на обеих сторонах.

Верхняя часть повреждена. Начало и конец документа отсутствуют».[150]

Итак, документ, рассказывающий о событиях середины X века, оказывается, датируется концом XI века. Оно бы и не страшно, но…

Дальше нам сообщают, что документ сей записан на бумаге. А бумага появилась в Европе около 1150 г.[151] Совсем славно. «Документ»-то наш нанесен на бумагу письмом, которое было в ходу за полвека до проникновения бумаги в Европу! Ну и завершающий аккорд. Еще первый публикатор «документа» на русском языке, Коковцев, отметил, что личное имя Пейсах входит в обиход у евреев к концу XIII века, уже в Германии.

То есть в рассказе о событиях X века оно звучит примерно, как имя «Октябрины Искровны» или «Маркслена Истматовича» в рассказе о дворе Петра Великого.

«Скепсис» Коковцева, полагавшего «документ» компиляцией, составленной много позже падения каганата, представляется в этих условиях не то что оправданным, а, скорее, недостаточным. Ибо невольно напрашивается вопрос – а как же тогда евреи, забыв имя собственного предводителя и подменив его новым, перепутав имена правителей Византии, так заботливо воспроизвели «норманнское» имя вождя русов – тех русов, что и во времена проникновения бумаги в Европу, и во времена появления у евреев имени Пейсах, уже давным-давно произносили и писали это имя только как «Олег»?

Боюсь, ответ тут может быть только один – автор «документа» был прекрасно знаком с работами норманнистов. И жил не просто позже падения каганата,

а МНОГО позже, скорее всего, на момент «обнаружения» документа автор был жив и здоров. И, кстати – почему в роли наемника злобного антисемита Романа предстанет именно «Х-л-гу», а не «Х-нг-в-р», скажем? Ну, у меня есть подозрение по этому поводу. Возможно, автору «документа» очень уж запала в душу первая строка великой поэмы «как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам»…

«Черная легенда»: хазарский Киев

1. А ВОТ НЕ КУЙЯ!

С недавних пор приобретает все большую популярность (в том числе и в ру-нете) миф о том, что, мол, Киев, мать городов русских, был не русским, и не славянским даже – а хазарским! И не было никакого князя Кия, и имени-то такого, дескать, не было, а был, мол, полководец Хазарского каганата Куйя или бен Куйя, который и основал город на Днепре. Называют его и иудеем, и хазарином, и даже кричат, что нашли-де «документ» про этого самого Куйю и сподвижника его, «тюрка Чекана», из которого де и возник летописный брат Кия Щек.

Если вам встретится где на форумах или в ЖЖ такое утверждение, смело называйте брякнувшего, безмозглым попугаем или бессовестным лжецом. Все это в отношении него никак не оскорбления, а прямая констатация факта. Вот единственный документ, в котором упомянут полюбившийся некоторым Куйя.

«Большую часть населения в царстве хазар составляют мусульмане, так как из них составлено войско царя; они называются Ларисия и родом приблизительно из Хуварезма. (…) это люди храбрые и на смелость их царь хазар возлагает всю надежду при своих войнах. Они остались в его государстве под условием, что религия их будет объявлена свободной, они могут строить мечети, громко призывать к молитве и визирь должен выбираться из их числа. В настоящее время визирь из их числа, и это Ахмед-ибн-Куваи. Когда царь ведет войну с мусульманами, то они держатся в его лагере отдельно и не сражаются со своими единоверцами, но сражаются вместе с царем против прочих кяфирских народов (…)

Один только царь хазарский может иметь у себя на жалование войска. Все мусульмане этого государства известны под именем народа Ларисия»[152].

А где же «бен Куйя»? А вон он. В «бен Куйю» превратили иные «исследователи», по чистой случайности еврейской национальности, Ахмеда ИБН КУВАИ. Имя обычно скромно опускается – а то сразу ясно, что наш «хазарский полководец» такой же «хазарин» и «иудей», как его тезка, недавний президент Ирана.

Итак, не было никакого «иудея» Куйи, а был Ахмед ибн Куваи, глава служащего хазарам мусульманского войска из Хорезма, состоящего «на жаловании». Проще говоря – атаман наемников. Его звали Ахмедом, а Кувайей или, если уж так нравится именно это произношение имени, Куйей, звали его батюшку. Наемничество редко бывает наследственным ремеслом – специфика чуть-чуть не та – и батюшка наемника скорее всего сидел себе в родном Хорезме, кем бы он ни был (впрочем, опять же, судя по занятию сына, смело можем предположить, что ни знатностью, ни богатством добрый мусульманин Куйя не блистал), и про Днепр хорошо если слыхал хотя бы. Самому же Ахмеду город на Днепре было бы затруднительно основать – жил он где-то в середине X века, когда «Киоава» у греков и «Куявия» у арабов уже давно числилась главным городом «россов» и «ар-рус». О «хазарском» ее происхождении ни те, ни другие странным образом не слыхали.

Теперь несколько слов о Кие. Разумеется, о нем мы можем судить только со слов летописи – как и о Рюрике, Аскольде, Олеге (Дира упоминает тот же Масуди). Нестор сам указывает на свой источник «якоже сказают»[153], то есть эпические сказания (были б просто «разговоры» – написал бы «якоже глаголють»). Предание о Куаре, Мелтее и Хореане у Глака, совпадающее с летописной легендой о Кие вплоть до структуры повествования, сейчас оставляю в стороне. Но вот что такого имени «Кий» у славян не было, это уж, простите на простом слове, брехня. Сейчас держу в руках «Словарь древнерусских личных собственных имен» Тупикова (Москва, «Русский путь», 2004), и на стр. 181 вижу, что производные от него – Кийка, Кияшко – бытовали вплоть до XVII века.

Знакомо это имя и белорусам, и полякам, как указывает болгарский исследователь Ковачев[154]. Он же приводит множество примеров городов, сел, урочищ, гор и рощ, получивших название от этого имени и его производных в Болгарии, Югославии, Польше, Чехии, Восточной Германии. Их что, тоже основал бравый папаша Хорезмийского наемника?

А если нет – то какое основание полагать, что он имел какое-то отношение к городу на Днепре?

Я считаю – никакого.

Не было «бен Куйи». А был ибн Куваи, мусульманский наемник из Хорезма, никакого отношения к Киеву не имевший.

А вот легенда о Кие с братьями определенно была, задолго до рождения вожака наемников и его батюшки.

2. ПИСЬМО ЛЮБЕЗНЫМ СОСЕДУШКАМ

Но, если Киев не был основан хазарами, то, может быть, он им когда-то принадлежал?

Сторонники этой чудной версии ссылаются на так называемые еврейско-хазарские документы – Кембриджский документ и Киевское письмо. Ну, «Кембриджского документа» мы уже касались. Степень его достоверности, скажем так, невелика, но сейчас это даже не важно. Важнее то, что, повествуя о подвигах отважного Песаха и покорении оным русов, «документ» таки молчит, как рыба об лед, про Киев. Вообще ни словом не упоминает «Мать городов русских» или её окрестности – ничего, что позволило бы думать, что речь о киевских русах. Если Гумилеву и Кожинову нравилось складывать сказки про захват хазарами Киева, про то, что Игорь собирал дань в древлянских лесах не для себя, а для хазарских каганов – кто ж им доктор, и кто доктор тем, кто им поверил?

С Киевским письмом все еще замечательней.

Да, упоминается еврейская община Киева – что знаменательно, назван он именно Киевом, а то уж опубликовавшие и разрекламировавшие «письмо» вкупе с Кэмбриджским «документом» Голб и Прицак, выцепив в описании Киева Константином Рожденным в пурпуре знакомо звучащее словечко Самбатас, объявили его чуть ли не хазарским названием Киева. Ан нет, и евреи его звали просто Киевом – что уж тут поделать!

Но вот с какими словами киевская еврейская община обращается к своим дальним, очень дальним (письмо нашли аж в Каире!) соседям:

«Мы, община Киева (этим) сообщаем вам о трудном деле этого (человека) Мар Яакова бен Р. Ханукки, сына [добрых людей]. Он был тем, кто дает, а не тем, кто берет, до того времени, пока ему не была предрешена жестокая судьба, и брат его пошел и взял деньги у иноверцев: этот (человек) Яаков стал поручителем. Его брат шел по дороге, и тут пришли разбойники, которые убили его и взяли его деньги. Тогда пришли кредиторы (и в)зяли этого (человека) Яакова, они наложили железные цепи на его шею и кандалы на его ноги. Он находился в таком положении целый год [… и после…] этого мы поручились за него. Мы заплатили 60 [монет] и теперь еще осталось 40 монет; поэтому мы послали его по святым общинам, чтобы они могли оказать милость ему»[155].

Как вам эта история? Вот на этом материале, на истории о том, как еврею пришлось брать в долг у иноверцев, а когда он не смог вернуть долга, суровые местные предприниматели посадили его на цепь (вот уж воистину, когда полянин родился, хазарин удавился!), и общине пришлось его выкупать, Голб и Прицак основывают идеи о хазарском Киеве…

Это что – события, какие могли бы происходить на землях иудейской Хазарии?! В городе, контролируемом ею?! Да Киевское письмо – это самый яркий документ, говорящий, что власть в Киеве была у кого угодно, но не у хазар. Характерно, что в Хазарию бедолага Яаков, судя по всему, не пошел – зачем было таскаться в Каир, если денег можно было б набрать в Итиле? В общем, нетрудно догадаться почему – при той «дружбе», какая царила между молодой Русью и каганатом, общину единоверцев хазар развешали бы художественной икебаною вдоль Днепра при первом намеке на контакты с врагом.

Там еще нацарапаны с краю некие закорючки, которые Голб с Прицаком в азарте приняли за тюркскую руническую надпись «я прочел», но лингвисты для таких выводов оснований не видят[156]. Да и не так уж это важно.

3. ХАЗАРСКИЕ ПРИЧУДЫ

Какие еще доказательства хазарского присутствия в Киеве находят Голб с Прицаком?

Это киевская средневековая топонимика. Тот же Самбатас – но увы, то же письмо злодейски их подставляет, наглядно показывая, что Киев евреи называли именно Киевом, и истоки загадочного Самбатаса надо икать где-нибудь в другом месте. Сильно вдохновляет их название Козаре, засвидетельствованное в Киеве середины X века летописью. Но – нельзя же выставлять, скажем, Прусскую улицу в Новгороде, как доказательство господства в вольном городе пруссов! Даже если бы и имело название Козаре отношение к хазарам – а оно, похоже, не имеет. Названия Козар, Козари, Козаре, Козарвар рассыпаны в Польше, Трансильвании, Венгрии, вплоть до знаменитой боснийской Козары – там, куда каганы Итиля не заглядывали и в самых смелых своих мечтах. Ученые производят эти названия от слова «козарь» – козопас, козий пастух.

Дальше уже начинается форменная порнография и публичное изнасилование, совершенное по предварительному сговору группой Голба и Прицака, в особо циничной форме, в отношении древних киевских топонимов. То у них Копырев конец начинает происходить от «кабар» – мятежников из Хазарии, взбунтовавшихся против иудейской веры и новой власти (и опять же, кроме явной притянутости за уши этой этимологии – а новгородское Копорье куда девать, что, тоже «кабарами» основано? – остается открытым вопрос – а что бы таким диссидентам делать в подконтрольном хазарам городе). То совершенно очевидно славянскую Пасынчу беседу в какую-то «резиденцию баскака» переделывают, нимало не смущаясь, что никаких «баскаков» исторические источники у хазар не упоминают…

Опустим, как говорил Марк Твен, завесу милосердия над этой сценой. Если бы какой ученый пытался так «обосновать» присутствие славян в неславянском городе – его давно перестали бы числить в ученых. Такое дозволяется только евреям – и только в отношении евреев.

В общем, Голба и Прицака как-то понять можно.

А вот тех, кто всерьез повторяет этот бред – гораздо трудней.

Ну и под занавес – где археологические доказательства присутствия хазар в Киеве? Скажу честно – я не верю в хазарское господство в Киеве по той же самой причине, что и в теорию Е.С. Галкиной о происхождении русов от «донских алан» салтовской культуры. Будь это так – уж в Киеве-то непременно стояла бы белокаменная салтовская крепость, «визитная карточка» владык степей. А на практике мы видим, что каменные укрепления в Киеве появляются через полвека с лишним после падения каганата, при Ярославе Мудром.

Итак, позвольте заключить – никакого отношения ни к основанию Киева, ни к власти в нем хазары никогда не имели – насколько можно судить об этом по всей совокупности источников. Еврейская община в Киеве была – вот только место ее там было возле па… эээ… кхе-кхе… нет, не Пасынчей беседы… ну, в общем, далеко от всякого престижа и влияния.

Ну а уж кем считать каждого встретившегося сторонника «черной легенды» о хазарском Киеве, бездумным глупцом или бессовестным лжецом, решать, читатели, вам самим.

Степной shit Руси

В связи с возвращением памяти о Святославе и его подвиге ведется и контрпропаганда: создается самыми разными персонажами, от скандального политика Эдуарда Лимонова и одесского фантаста Льва Вершинина до иных «академических учёных», лубочно-сусальный миф о добром каганате, который «защищал славян от кочевников». А вот не стало-де Хазарии, тут-то и кинулись на несчастную Русь то печенеги, то половцы.

Буду краток: это откровенная, сознательная ложь. То есть повторять ее может какой-нибудь недалекий и малограмотный гражданин, искренне в нее верящий, но выдумали ее – именно в расчете на «лень и нелюбопытство», сознательные и наглые лжецы.

«Идоша Угри Чернии мимо Киевъ, посл? же при Ольз?»[157] – гласит «Повесть Временных Лет». То есть при Олеге Вещем, когда каганат был жив и здоров – если в отношении этого образования можно говорить о здоровье – кочевники-угры прошли мимо Киева на Запад.

Далее там же:

«Приидоша Печен?зи n?pвоe на Рускую землю».

Этот при Игоре Рюриковиче. Поколением позже Олега Вещего. Каганат опять же никуда не делся.

Константин Багрянородный, писавший еще до сокрушения Хазарии Святославом:

«Пачинакиты, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и дарами, могут легко нападать на землю росов и турок, уводить в рабство их жен и детей и разорять их землю»[158].

То есть Хазария жива-живехонька, а печенеги могут на русских землях поразбойничать.

Угры, то есть венгры, кстати, тоже прогулкой мимо Киева не ограничились. Перс Гардизи сообщает:

«И венгры – огнепоклонники и ходят к гуззам, славянам и русом и берут оттуда пленников, везут в Рум(Византию) и продают»[159].

Пишет-то он в XI веке, но про куда как более ранние времена, что следует из упоминания племени «уззов» – то есть узов или огузов, сородичей печенегов, туркмен и предков азербайджанцев, с которыми в XI веке венгры уже не пересекались, а с другой стороны, среди жертв венгерских набегов не упоминаются болгары, немцы, франки – те, на кого регулярно ходили походами венгры после переселения на Дунай. Да и Итиль, столица Хазарии, у него упомянут, как существующий и процветающий город – тоже деталь, говорящая что Гардизи попросту пересказывает какой-то гораздо более ранний источник.

То есть и русские летописи, и византийский император-современник, и арабский географ единодушно сообщают, что во времена расцвета Хазарского каганата кочевые племена регулярно разоряли земли славян и Руси.

Добавим к вышесказанному сведения «Худуд аль Алем», анонимного персидского сочинения X века, о «внутренних булгарах» – по-видимому, имеются в виду те же племена, которые русские и византийские источники называют «чёрными болгарами».

«Нрав их напоминает нрав тюрков, живущих возле страны хазар. Внутренние булгары (состоят) в войне со всеми русами»[160].

Вот такие получаются дела. Надобно отметить, что данные «Худуд аль Алам» однозначно относятся к эпохе до крушения Хазарии. Хотя бы оттого, что собственно «страну хазар» анонимный автор описывает так:

«…весьма приятная и благоустроенная/процветающая страна с великими богатствами. Из нее происходят коровы, овцы и многочисленные рабы (догадайтесь, откуда – Л.П.)»[161].

Ясно, что после похода Святослава Хазарию трудно было назвать «процветающей» или «благоустроенной», да и «многочисленных рабов» на продажу Хазарам больше было взять неоткуда. И вот при процветающем-то каганате кочевники-болгары воюют «со всеми русами». Такой вот интересный «щит Руси» выходит, при котором уже третье по счёту племя кочевников воюет с Русью за неполные сто лет русско-хазарского соседства. После крушения Хазарии кочевники появлялись у русских границ с периодичностью где-то племя за век, если не реже – в X веке были печенеги, к концу XI объявились половцы, а ещё через полтора столетия пришло время монголо-татар.

Но это ещё не самое интересное. Дело в том, что тот же Константин Багрянородный сообщает, что венгры, которых он называет «турками», до переселения на Дунай были вассалами хазарского кагана, и его союзниками «во всех их войнах»[162]. Черными болгарами, как указывают историки, назывались именно болгарские племена, подвластные Хазарии, именно в знак своей зависимости[163]. Да и некоторые печенежские племена – тоже (их автор «Худуд аль Алам» так и называет «хазарскими печенегами»[164] – рабов, которых хазары поставляли в мусульманские страны, в основном добывали они).

Карта Хазарского каганата из книги С. Плетнёвой «Хазары»

То есть Русь целый век грабили и разоряли не просто три кочевых племени, а два племени, полностью подчиненные хазарам, и одно, подвластное им же частично.

Очень интересная выходит «защита Руси от кочевников»…

А вот данные беспристрастной науки археологии. Перед Вами, дорогой читатель, карта из книги археолога С. Плетнёвой «Хазары».

Черные большие квадратики – это крепости хазар. А теперь обратите внимание – сколько тех крепостей на восточных, степных рубежах Хазарии, там, откуда катились волны кочевников, которых-де героический каганат останавливал, не давая им напасть на несчастных беззащитных славян.

Сколько на Урале-Яике?

Ни одной.

Сколько на Волге?

Ровно одна штука, Итиль, столица Хазарии.

Есть крепости на Северном Кавказе, на коренных хазарских землях, там, откуда могут припожаловать арабские полчища. Есть в низовьях Дона и на Керченском проливе – в территориях, из-за которых Хазария бодалась со своим злейшим другом, Византийской империей.

А больше всего этих крепостей на землях славян.

Причем это даже не для защиты от буйных лесовиков – тогда б крепости стояли на восточном, левом берегу Дона, Донца и Оскола. Нет, они стоят именно НА славянской земле. Это – не защита. Это – база для нападений.

Огради Боги от такого «щита», а с вражьими мечами и сами как-нибудь разберемся.

По какой «Беле» от дыма?

Легка ли была хазарская дань?

О хазарской дани летопись сообщает следующее:

«А Козаре имахуть на Полянехъ, и на С?верехъ, и на Вятичихъ, имаху по б?л? и в?вериц? тако отъ дыма»[165].

Об эту «белу веверицу» сломало головы не одно поколение ученых.

Выдумывали самые невероятные толкования, сочиняли словам «бела» и «веверица» отсутствующие в иных источниках (да и в других местах летописи) значения – «горностай», «серебряная монета» и пр.

Отчего так? Почему не устраивает исследователей самое, казалось бы, простое, бросающееся в глаза объяснение – что дань хазарам платили шкурками белок, благо использование мехов вместо денег продолжалось на русских землях века спустя?

Оттого, что известное по источникам значение слов «бела» и «веверица» – шкурка белки, являвшаяся одновременно платежной единицей. Наименьшей из платежный единиц Руси. Позволю себе сделать несколько пояснений к этому тезису.

В Уставной грамоте великого князя Василия Дмитриевича Двинской земле от 1397 года (да, от хазарских времен прошло полтысячи лет, лесов и белок вряд ли за эти века стало больше, и ценность белки, скорее всего, несколько подросла – но сделаем и встречную скидку на то, что речь об относительно диких северных землях) устанавливаются, например, такие штрафы:

«А за кровавую рану тритцатъ б?лъ, а за синюю рану пятнатцатъ б?лъ»[166].

То есть за рану платили тридцать «бел», а за синяк (!!!) пятнадцать.

Ранее, веке в XII, в берестяных грамотах Новгорода постоянно встречается выражение «ни векши» (векша это та же белка или веверица) – в том смысле, в каком мы говорим «ни копейки», а наши прадеды говорили «ни полушки» или «ни гроша»:

«Я не взял ни векши»[167], «Не виноват ни векшею»[168], «Не должен ни векши»[169].

Вот что пишут о денежной системе Руси:

«Гривна (68,22 г) = 22 ногатам (3,41 г) = 25 кунам (2,73 г) = 50 резанам (1,36 г).

Что касается самой мелкой единицы этой системы – веверицы (векши), то она предположительно равна 1/3 резаны, т. е. в гривне содержится 150 вевериц[170].

Итак, получается, что с «дыма» – не с личности, а с родовой общины – хазары брали одну пятнадцатую платы за синяк, треть процента от стоимости коня (конь стоил две гривны), единицу, вошедшую в поговорку своей незначительностью и малоценностью? Такое трудно вообразить в принципе, а в отношении державы, в которой доминировали иудейские торговцы-рахдониты – просто невозможно.

Между тем хазарская дань легкой не считалась.

«Iде Олегъ на С?вяры, и поб?ди С?веры, и възложи на нихъ дань легъку, и не дасть имъ Козаромъ дани даяти»[171].

Легче, чем «бела» на родовую общину, дани и не выдумаешь. Просто не было платежных единиц меньше, чем бела/веверица/векша.

Другое доказательство того, что дань «по беле» не считалась легкой – употребление этого оборота в «Слове о полку Игореве».

«А князи сами на себе крамолу коваху, а поганш сами, победами нарыщюще на Русьскую землю, емляху дань по беле отъ двора»[172].

Можно ли сомневаться, что в данном случае певец употребил образ крайнего разорения, бедствия родной земли? Между тем его выражение практически дословно воспроизводит летописное описание хазарской дани.

Фрагмент Радзивилловской летописи с рассказом о хазарской дани

Библиография изучения фразы из «Слова» дает многое для понимания летописного текста. Отчасти экспрессия древнерусского поэта особенно выпукло обнажает нелепость толкования «белы», как платежной единицы (наиболее дешевой, как было выше показано). С другой стороны, здесь, вдали от скользкого «хазарского вопроса», исследователям оказалось проще заметить очевидное:

«Ю.Н. Сбитнев полагает, что под словом Б. следует подразумевать «рабыню»: каждый должен был отдать дочь, или жену, или сестру. Сходную точку зрения находим у Л. Е. Махновца, отметившего, что «половцы никогда не брали дани с Русской земли, ибо Русь им не подчинялась». Он высказывает догадку, что «автор под словом «б?ль» подразумевает «б?лицю» – так на Руси называли женщину, девушку и замужнюю. Старопольское слово bia+ka означало не только белку, но и женщину. В думе поется: «Коли турки воювали – б?лу челядь забирали». Белая челядь – женщины. Они были особенно ценной добычей. Если такую «данину» брали половци, нападая, «отъ двора», то это было подлинное горе»[173].

И самое примечательное, что это объяснение – единственное, делающее литературно оправданным упоминание дани «по беле» в контексте «Слова» – находит подтверждение в тексте Радзивиловской летописи:

Как видим, написано – «по белой девице от дыма».

О ведущей роли рахдонитов, хозяев Хазарии, в торговле славянскими рабами, писали швейцарец Адам Мец, чех Любор Нидерле и наш соотечественник Д.Е. Мишин. Поэтому подобная дань для них была бы вполне уместна (не исключаю полностью, хотя и считаю весьма малой вероятность того, что «дань» хазарам могла быть такой же метафорой, как «дань» половцам – метафорой увозимых в регулярных набегах пленниц – или же, наконец, переосмыслением повинности подчиненных вождей отдавать дочерей в гарем кагана – об этом говорят арабские и армянские источники и русское предание о Черном князе и его дочери).

Но главного – что «бела», которую забирали в качестве дани хазары, могла быть только девушкой, а не «шкуркой» или «монетой» – этого, не впадая в категорическое противоречие с духом и буквой источников, отрицать невозможно.

О Святославе – «тюрке» и «работорговце»

К ряду околохазарской мифологии стоит отнести и постоянные попытки так или иначе очернить Святослава Игоревича, уничтожившего хазарского паразита. Стараются доказать чуждость князя славянам и русинам, его «разбойничье-кочевничий» якобы менталитет. В ход идёт всё – вплоть до описанной Львом Диаконом причёски Святослава – безбородого и с чубом на обритой голове.

Акт I. «Тюркская» причёска.

Вообще говоря, до конца XIX века никто особенно не сомневался, что причёска эта – славянская. Вплоть до сочинения Петра Васильевича Голубовского «Печенеги, торки и половцы», увидевшего свет в 1884 году.

«Вот как греческий историк описывает наружность нашего князя при свидании его с императором Иоанном Цимисхием: «Среднего роста, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была на совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода… Этот способ убирать свою голову считается обыкновенно славянским, но есть некоторые данные, заставляющие усомниться в славянстве этого обычая и видеть тут заимствование у кочевых соседей. Трудно по малому количеству данных нарисовать портрет тюрка. С большим вероятием, однако, мы можем думать, что прическа была одинакова и у печенега, и у торка, и половца. Мы знаем, что печенеги носили бороды и длинные усы»[174].

Как видим, Павел Васильевич знал, что описываемая причёска считается славянской.

Знал он – и был прав – что печенеги совершенно определённо так не выглядели, бороды не брили. Это исследователи знали уже тогда из рассказа очевидца, арабского путешественника Абу Дулафа.

«Затем пришли мы к племени, известному под именем Баджнак; это люди длиннобородые, усатые»[175],

Однако вопреки этому прямому сообщению очевидца Голубовский заявляет, что печенеги должны были выглядеть так же, как половцы, а в отношении половцев он нашёл несколько сообщений, датированных концом XIII века из Венгрии, что-де «куманы» бреют головы и бороды.

«Количества данных» со времён Голубовского значительно увеличилось, и мы можем веренно «нарисовать портрет тюрка».

Византийский автор Агафий Миринейский в VII веке пишет: волосы «у турок и аваров, – не причесаны, запущены или некрасиво заплетены»[176].

Лет через сто его соотечественник Феофан Исповедник так описывает аваров:

«В этом же году в Византии вступило необыкновенное племя так называемых аваров, и весь город сбежался посмотреть на них, так как никогда не видели такого племени. Сзади волосы у них были очень длинными, связанными пучками и переплетенными»[177].

Сириец Иоанн Эфесский описывает авар народом «варваров мерзкимх с заплетенными волосами»[178].

А вот что рассказывает армянин Мовсес Калантакуаци о внешности хазар:

«Страшное множество людей безобразных и широкоскулых, без ресниц, которые с длинными распущенными, как у женщин, волосами, мчались верхом на конях»[179].

Позже Мовсес аттестует хазар «златолюбивым… народом косоносцев»[180].

Все эти источники, полагаю, были доступны и Голубовскому – и остается только гадать, почему ученый ухитрился остаться в неведении о «портрете тюрка», из их сообщений встающем весьма отчётливо.

Археологические изыскания XX века лишь подтвердили данные источников.

«Древние тюрки носили свободно распущенные длинные волосы. Сторонники этой гипотезы придерживались главным образом цитированного выше перевода Н.Я. Бичурина, а также сведений армянского источника «История агван Моисея Каганкатваци», автор которого называет тюрков «безобразной, гнусной, широколицей толпой… в образе женщин с распущенными волосами» (цит. по: Вайнштейн, Крюков, 1965, с. 180–181). По сведениям письменных источников, у всех кочевых народов Центральной Азии существовал обычай носить косу. Так, косу носили хунны, сяньбийцы, жужани, тюрки, чжурчжэни, кидани и средневековые монголы [Сухбаатар, 1980, с. 137; Баяр, 1993, с. 113–125; Юрченко, 2003, с. 63–68]. Как же выглядела прическа древних тюрков? На этот вопрос позволяют ответить данные о многочисленных каменных изваяниях, распространенных на просторах евразийских степей. Так, из 145 каменных изваяний – фигур людей Семиречья девять имеют прическу из 6–8 кос, спадающих на спину [Шер, 1966, с. 75, 77, 79, 81, 85, 87, 89, 95].

Из 72 изваяний Южной Сибири и Монголии, опубликованных Л.А. Евтюховой, на трех изваяниях (из Тывы) прическа в виде одной большой косы [Евтюхова, 1952, с. 83, 86, 91]. Такая же прическа изображена еще на двух тувинских изваяниях из 58, введенных в научный оборот А.Д. Грачом [Грач, 1961, с. 161, 173]. Из 256 каменных изваяний Алтая, опубликованных В.Д. Кубаревым, лишь на одном воспроизведена прическа из 7 кос [Кубарев, 1984, с. 219]. Материал исследования 121 каменного изваяния Казахстана показывает, что четыре из них имеют прическу из 6–8 кос [Ермоленко, 2004, с. 105, 110, 121, 127]. Прическа в виде 4 кос изображена на одном из 130 изваяний, зафиксированных в Центральной Монголии [Баяр, 1997, с. 126].

Прическа с косами отмечена и в других изобразительных памятниках, имеющих отношение к истории и культуре древних тюрков. Так, прическа из 3 кос показана у всадника, охотящегося на антилоп, который изображен на роговой обкладке луки седла из могилы № 9 Ку-дыргинского могильника[181]. Кроме того, на последних изображениях имеется такая деталь, как украшения (возможно, металлические) на концах каждой из кос.

Приведенные выше данные о прическах соотносятся с прическами персонажей на стеле из Мунгут-хяса. Прежде, когда все исследователи пользовались неуточненными копиями рисунков на этой стеле, со ссылкой на них делались неверные заключения о прическе древних тюрков. А.Д. Грач, например, писал: «Свидетельства древних китайских хроник наглядно подтверждаются изображением тюрка-тугю, обнаруженным в местности Бичиктубулан, вблизи Улясутая (Северная Монголия). Оно демонстрирует тюрка в длиннополой одежде, с тростью в правой руке (левая рука сжимает рукоять сабли) и – что самое для нас главное – с длинными, ниспадающими до пояса, распущенными волосами» [Грач, 1961, с. 78–79]. При этом А.Д.Грач, по-видимому, апеллировал к копии Ё. Харады.

В действительности картина складывается иная. При сравнении новой копии с фотоснимками предшествующих исследователей становится совершенно ясным, что у всех людей, изображенных на стеле, волосы не свободно распущены, а заплетены в косы. Каждая из кос имеет на конце специальное украшение, изображение которого, как было показано, встречается и на других памятниках. Поэтому И.Л.Кызласов совершено справедливо заметил, что волосы фигур со стелы из Мунгут-хяса заплетены в косы [Кызласов, 1998, с. 44]. Определить точное число кос здесь затруднительно, так как головы фигур изображены вполоборота, и поэтому прическа видна не полностью (3–4 косы). Если исходить из того, что прическа изображена наполовину, то в целом она могла состоять из 7–8 кос. Это число совпадает с количеством кос на многих «косатых» каменных изваяниях и у персонажей с других изобразительных памятников.

Прически древних тюрков, VII–IX вв. (Изображение на стеле Мунгут-хяса. Копия 1996 г.)

Разница в количестве кос, наблюдаемая в различных регионах Центральной Азии, может объясняться, с одной стороны, локальными особенностями причесок, а с другой – разновременностью памятников. Так, изображение одной большой косы обнаружено только на территории Тывы. Однако изваяния с одной косой по своим иконографическим особенностям существенно отличаются от типично древнетюркских изваяний. Существует мнение, что они относятся к более позднему, уйгурскому времени [Кызласов, 1969, с. 82]. Исходя из этого, данный тип прически не может быть причислен к разновидностям собственно древнетюркской прически. Тогда получается, что на огромном пространстве степей Евразии, где расселялись древне-тюркские племена, существовал единый тип прически, насчитывающей от 3 до 8 кос, при этом преобладала прическа из 7 кос. Концы кос украшали металлические шарики. Следует заметить, что на половецких изваяниях чаще всего изображались 3 косы [Плетнева, 1974, с. 33–34, рис. 9]. В связи с этим интересно отметить, что в «Истории Киргизской ССР», вышедшей в 1984 г., сказано: «Количеством кос западные тюрки отличались от восточных: если восточные тюрки заплетали не больше двух кос, то западные – от четырех до девяти» [История, 1984, с. 322–324]. Наш материал показывает, что восточные тюрки тоже носили прическу, состоящую из 7–8 кос».[182]

Тюрки. Среднеазиатские изображения VII–VIII веков

«Сообщение китайских хроник о наличии тюркской прически (косы) у мужчин Восточного Туркестана и Согда лишь отчасти подтверждается настенными росписями этих регионов. Показательно, что фигуры с косами, изображенные на фресках, имели не одну или две, как это было принято у тюрков Южной Сибири и Монголии, а от четырех до семи кос, что являлось отличительной особенностью и семиреченских кочевников. Многочисленные косы выделены при изображениях правителей на монетах Согда VII–VIII вв. и у персонажей стенных росписей на городище Афрасиаб. Мы считаем вполне обоснованным предположение Л.И. Альбаума, что косатые фигуры, изображенные на фресках Афрасиаба, есть тюрки и согдийцы, принявшие тюркские обычаи (Смирнова О.И. Каталог монет… – С. 135–136; Альбаум Л.И. Новые росписи Афрасиаба. – СНВ, вып. X. – С. 88.). Мужских причесок тюркского типа до VI в. в Средней Азии не было (Альбаум Л.И. Балалык-тепе; Мешкерис В.А. Терракоты Самаркандского музея)»[183].

Как видим, специалистами-тюркологами «оселедец» даже не обсуждается. «Тюркское» происхождение причёски Святослава «всплывает» только в работах по русской истории.

Что до конкретно печенегов – описаний их причёсок мы не имеем, зато есть прямое указание, что по внешности они мало отличались от сельджуков.

«Участники походов Романа, наблюдая вблизи своих новых товарищей в их стычках с Турками-Сельджуками, поражены были близким родственным сходством тех и других: та же, на взгляд Греков, безобразная наружность, те же крики, те же военные ухватки. Когда турецкая конница нападала на узо-печенежский стан, то Греки теряли всякую возможность разобрать, кто их союзники и кто неприятель: только привычный глаз мог при близком сходстве отыскать внешние признаки отличия»[184].

От сельджуков же нам досталось немало скульптур и изображений на керамике. Традиционный тюркский набор – косы и/или длинные волосы. На причёску киевского князя опять же совершенно ничего похожего.

И даже собственно половцы, на которых возлагал такие надежды Голубовский, оставили достаточно внятные свидетельства своей внешности – в виде каменных скульптур, известных, как «половецкие бабы». Невзирая на название, они зачастую изображают усатых мужчин – и у мужчин этих почти всегда ясно можно разглядеть ниспадающие из-под тюбетейки до пояса косы, как правило – несколько. И даже на венгерских миниатюрах половцы, в большинстве – но не все! – действительно безбородые, неукоснительно изображаются с длиннейшими волосами или косами, без намёка на подобие причёски Святослава[185].

Сельджук. XII–XIII века

Что до сообщений венгерских грамот XIII века об обычае половцев-куманов брить бороду и стричь волосы – то надо помнить, что к тому времени половцы сильно пропитались русской культурой – вплоть до того, что среди них появились Судимиры Кучебичи и Ярополки Томзаковичи, Даниилы Кобяковичи и Юрии Кончаковичи (об этом есть весьма познавательная книжка А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского, которая так и называется «Русские имена половецких князей»). Разумно было бы предположить, что где заимствования в области имён – там можно ожидать замиствований и в иных областях. И смутившее душу Голубовского сходство обычаев в области прически у ушедших в Венгрию половцев (не всех, как можно видеть) с таковыми Святослава объясняется не кочевничьим воздействием на руса, а ровно наоборот – воздействием русской культуры, русской причёски на обычаи и нравы кочевников.

«Этот способ убирать свою голову», скорее всего, имеет, как и считалось до фантазёра Голубовского, вполне славянские истоки. Как минимум, бороды и волосы на голове язычники-славяне (и родственные им балты) в большинстве стригли и брили.

«В святилище установлена огромная, превосходящая человеческий рост фигура с четырьмя головами и столькими же затылками, вызывающими удивление, потому что два из них обращены к груди, а два за плечи. При том казались как передние [головы], так и задние, одна глядящей направо, а другая налево. Бороды были изображены обритыми, волосы остриженными, так что казалось, усердие художника подражало обычаю руян в уходе за волосами.

Жрец, вопреки всеобщему обычаю отличающийся длиною своей бороды и волос»[186].

Язычники-литовцы (литву, кстати, в русских источниках называли «главохохленной»[187] – а вот татар с турками так никогда не именовали) уже в конце XIV столетия опознали в своих оставивших древнюю веру соплеменников христиан не только по соблюдению постов, но и по отказу остригать волосы и сбривать бороды.

Половцы. «Каменные бабы»

«Еустафий же юн беаше възрастом, еще възраст цветущ имея, мужествен и красен и доблествен якоже душею, такоже и телом. Душею же християньство възлюбив, крещается от прежереченнаго иерея Нестера, и пребываше оттоле, яко християн, подобающее житие добре и к Богови любовию приходя, постяся до конца. И ину всяку добродетель делая начальством же и властию князя. Некогда тому последуя о ловитвах пребыванию творящу, и виден быстъ от него и возрастающа брады его и власы носяй уже на главе, ниже мало что от сих вредив. Сим огнь обычай служитель есть, отцу их доброненавистному и лукавому бесу узаконоположившему постризати убо яже на главе в долготу яже протяженыя власы, браду же аки бритвою отрезати. Он же яко нечювьствие телу сице злочестная и безумная всякого обычая плотная отложив и сия целы сохранив. Сице убо князь имуща видев, аще христианин есть, въпрашаше»[188].

В отношении того, когда на Руси началось массовое брадношение, мы имеем вполне ясное свидетелсьтво младшего современника крестителя Руси, Адемара Шабанского:

Половцы. Средневековая венгерская миниатюра

Новгородский деревянный идол с «оселедцем»

«Вскорости пришел на Русь некий епископ из греков и обратил ту часть этой провинции, которая до тех пор была предана идолищам, и убедил их отпускать бороды, а также перенять другие греческие нравы»[189].

Это сообщение католического хрониста перекликается с суровыми строками «Церковного устава Ярослава»: «Аще пострижеть голову или бороду – епископу 12 гривен, а князь казнить»[190].

Так что с «неправильной» причёской князя у «разоблачителей» Святослава ничего не выходит.

Акт II. «Тюркская» родословная

Если читатель полагает, что на сем «марлезонский балет», посвящённый попытке превратить Святослава в «кочевника», чуждого, якобы, славянскому, русскому духу окончен, мне придётся его разочаровать. Дело слишком серьёзно, чтоб «балеруны» отступились на такой малости. На сей раз «компромат» на князя «нашли» в его родословной – якобы болгарской.

Читатель будет вправе спросить – «и что же в этом такого?» Дам слово самому «балеруну» – одному из самых буйных, договорившемуся аж до «Гитлера-Святослава»(!!!). На сей раз отступлю от обыкновения, и ссылок на его цитаты давать не стану – их легко будет желающим отыскать при помощи поисковика, гугла или яндекса, мне же откровенно не хочется заниматься рекламой столь… духовитого продукта.

«Его мать – крещёная-арианка Олёна-Елена – дочь болгарского царя Симеона Великого, в 3-х списках древнерусского летописца указано: «Игоря же Олегь жени въ Болгарехъ, поять за него княжну именемъ Олгу, и бе мудра велми». Олег готовил поход на Византию, ему был нужен династический брак. Потому он и женил Игоря на дочери злейшего врага Византии и своего будущего союзника Симеона Великого.

Булгары дунайские – тюрки, сам Симеон – тюрок по отцу, его отец ещё именовался ханом. Ославянились булгары много позже, смешавшись с дунайскими славянами. Отсюда и вид Святослава. Летописный Плесков – не Псков, его тогда ещё не было, а Плиска – старая столица Булгарии на Дунае»[191].

Как свойственно для полузнаек, человек прочёл одну книжку и уверовал, что Обрёл «Истину».

Что ему книга последняя скажет,

То на душе его сверху и ляжет:

Как говаривал про подобный тип людей классик. Впрочем, скорее всего, как свойственно для шарлатанов, человек вырвал именно то, что ему надо, а про всё остальное «позабыл» сообщить. Не хвастаясь, напомню – я предпочитаю называть версии версиями, не подавая их как истину в последней инстанции.

Но допустим (просто запомнив, что «балерун» соврал первый раз, выдав версию за факт). А также вот ещё что – этот человек, выдающий себя за большого почитателя Олега Вещего, при этом полагает возможным считать выбор тем же Олегом невесты для воспитанника чем-то порочным и недостойным, бросающим тень на потомство от этого брака. Такое вот странное «почтение» у персонажа к Вещему князю.

Враньё два: «Булгары дунайские – тюрки».

Имею удовольствие предложить читателям познавательнейшее исследование – к сожалению, не моё – о происхождении болгар, в котором подробно обосновывается их индоевропейское происхождение, арийское, если угодно, от тохар – древних хозяев центрально-азиатских степей[192].

Автор отнюдь не является первооткрывателем этой темы – не так давно об этом писали серьёзнейшие учёные, специалисты-археологи. Я, конечно, имею в виду фундаментальный труд профессора А.П. Смирнова[193] «Волжские болгары»[194], в котором не-тюркское происхождение болгар (не только волжских) было обосновано весьма убедительно. Забавно, что строящий из себя большого патриота СССР «балерун», по всей видимости, ничего не знает об этом выдающемся исследовании советских времён. Ну – или рассчитывает, что о нём ничего не знают его читатели.

«Сам Симеон – тюрок по отцу, его отец ещё именовался ханом».

Про «тюрок» я уже сказал, враньё тут в титулатуре отца Симеона, Бориса, которого ни один источник «ханом» – точнее, «канасубиги» – не называл. Сбрехал «балерун», привычно сбрехал. Последним правителем Болгарии, носившим степной титул, был Маламир[195]. Уже его сын Пресиян назывался просто «От бога правитель». Титул «канасубиги» после Маламира не появляется. Кстати, читатели, наверное, уже обратили внимание на имена предполагаемых предков Святослава – Пресиян, Маламир – типично «неславянские», правда? И отец Симеона, сын Пресиян, Борис, тоже носит славянское имя, прекрасно известное и балтийским славянам[196], до которых не доходили никакие «тюрки», ни настоящие, ни липовые.

Так что наш марлезонский «балерун» соврал не только про титул. «Ославянились булгары много позже», – тоже враньё. Если бы Ольга и впрямь была дочерью Симеона – она была бы праправнучкой первого болгарского правителя со славянским именем. А череда славянских имён правителей Болгарии недвусмысленно намекает, на ком четыре поколения – целый век! – женились правители арийского степного народа, осевшего на славянских землях. Не-славянской крови в дочке Симеона должно было остаться менее одной шестнадцатой – в таком проценте чужая кровь переставала волновать даже германских нацистов, создавших знаменитые Нюрнбергские законы. Советский «балерун», борец с «Гитлером-Святославом», настоящего Гитлера «перенацистил», отказывая сыну – предполагаемой! – «Олены Симеоновны» в праве зваться славянином из-за «неславянского» пра-пра-прадеда Омуртага.

Ну и насчет того, что Пскова «тогда ещё не было» – тоже вранье. Псков был задолго до Ольги, что подтверждается археологически[197].

Самое же прискорбное во всей этой истории то, что нагородивший все эти глупости, всю эту ложь, считается в родноверческом движении каким-никаким, а авторитетом…

Увы.

Да, читатели, боюсь, будут смеяться, но многострадальная причёска князя опять была вытащена на свет и тут. Что Лев Диакон (или тот, с чьих слов византийский автор писал о болгарской войне) не оставил бы без внимания, если бы «архонт россов» носил болгарскую прическу – ну… кому охота задумываться над такими мелочами?

Акт III. «Торговля славянскими рабами»

Простота людей иной раз не просто удручает или угнетает – она буквально убивает. Раз за разом я получаю подтверждение народной мудрости, что «простота хуже воровства» – хоть и так давно уже в этом не сомневаюсь.

Раз за разом ко мне подходят или обращаются в сети люди, с потрясающей, неизбывной простотой сообщающие: «А вон там-то такой-то написал, что Святослав, дескать, славянами торговал, как рабами».

Изредка – видимо, когда простой человек нарвался на враля с ещё не совсем отвалившейся совестью, речь идёт про «хотел торговать».

Люди, приходящие ко мне с этими жалобами, столь просты, что им недостает сложности выполнить ряд простейших действий, способных озадачить разве что инфузорию-туфельку.

А именно – заглянуть в, как уже догадался более сложный и проницательный читатель, источник, на который ссылаются авторы рассказок о «Святославе-работорговце».

А источник этот один, причем широко известный и доступный на раз – «Повесть временных лет»:

«Рече Святославъ къ матери своей и къ боярам своимъ: «Не любо ми есть в КиевЪ жити, хочю жити в Переяславци в Дунаи, яко то есть среда земли моей, яко ту вся благая сходятъся: от Гр?къ паволокы, золото, вино и овощи разноличънии, и и-Щеховъ и изъ Угоръ – серебро и комони, изъ Руси же – скора, и воскъ, и медъ и челядь»[198].

Отыскавши источник, остаётся только ткнуть в эти строки пальцем и задать толкующим про князя-«работорговца» персонажам два совершенно простых и целиком риторических (потому что единственный честный ответ, который они могли тут дать – «да, мы солгали, и знали, что лжём, а вас считали пустоголовым быдлом, покупающимся на любую лапшу» – они, понятно, никогда не озвучат), так вот, два абсолютно риторических вопроса.

Первый. Где, милые, в этом отрывке слово «продавать» или «торговать»? Может, по тому, что у вас вместо мыслей, князь и конями тоже «торговать», ай-нанэ-нанэ, собирался? Или, вах, «овощами разноличными» (купы банан, дарагой, да?!)? Слово «торговать» покажите пальчиком.

И второй вопрос. Где в этом отрывке упомянуты славяне? В каком месте? Челядь – да, славяне – где? Ну? Пальчиком, не стесняйтесь…

Снисходя к простоте, не буду мучать простых людей упоминанием, что «челядь» обозначала отнюдь не только рабов. Непростые могут взять словарь Даля и/ или (лучше всё же «и») Фасмера, и убедиться.

Даль:

«Челядь, чадъ ж. собират. (от чадо?) домочадцы, слуги, прислуга, работники, дворовые люди. Верный строитель (домострой) и мудрый, его же поставит Господь над челядию своею, Лук. До молотьбы далеко, а челядь корми. Челядин, челядинец, челядник м. домочадец, слуга, работник; челядинка, челядница, челядка ж. то же. Челядник, вор. тамб. cap. и поныне работник, батрак, казак, наймит, слуга. Отрепьев был у Сендомирского за челядника, Котошихин. Не оставихом у него ни челядина, Духовн. Мономаха. Челядный, к челяди относящ.  Челядно, вор. снежно? Челядня ж. изба для дворовых, людская застольная, черная.  Новг. Твер. Большая семья»[199].

Фасмер:

«ч?лядь ж., род. п. – и, челяд?нец, укр. ч?лядь, челяд?н «слуга», челяд?на «служанка, девушка», блр. челядзнн «слуга», др. – русск. челядь, челядинъ, ст. – слав, чел?дь ???????? (Мар.), болг. ч?ляд ж. «семья», сербохорв. ч?л?д ж. «челядь, домочадцы, люди», чеш. ?eled ж. «семья, челядь», совр. «прислуга», слвц. ?el’ad ж. «челядь», польск. czelad? «челядь, слуги», в. – луж. ?eled?, н. – луж. cela? «челядь». Праслав. *?el’adь родственно др. – инд. kъlаm «стадо, рой, род», ирл. cland, clan «потомство, род, клан», лит. kiltms «род», греч. ????? «толпа»; см. Фик I, 26; ВВ 8, 331; 16, 282; Мейе, Йt. 323; BSL 27, 55; MSL 8, 237; 14, 375; Бецценбергер, ВВ 16, 245; Бернекер I, 141 и сл.; Сольмсен, Beitr. 18; М. —Э. I, 368; Э. – X. I, 263; Петерссон, Filol. Fцrеn. Lund 4, 120 и сл. Далее пытаются установить родство с кол?но, лит. k?lys «колено», лтш. celis – то же. [Невероятно Махек (ZfS, I, 1956, стр. 39 и сл.). – Т.]»[200].

Но простоты для всё же примем пока, что речь в данном случае идёт именно о рабах.

Теперь открываем фундаментальную работу доктора исторических наук, профессора Санкт-Петербугского Государственного Университета, многие годы возглавлявшего «Древнерусскую» кафедру Игоря Яковлевича Фроянова. Труд так и называется: «Рабство и данничество у восточных славян (VI–X вв)», вышел он в 1996 году в издательстве того самого СПбГУ – в Петербурге, соответственно.

В этой книге есть отдельная глава: «К вопросу о челяди на Руси конца IX – начала XI века». Обратите внимание, как раз наш период – кто забыл, Святослав – это X век. Не пугайтесь, главу читать не заставлю – многабукаф, ниасилим, да-да, всё знаю, всё понимаю. Выводы. Они на странице 154:

«Челядь – не просто рабы, а рабы-пленники… неславяне», и далее – «челядин, раб-иноплеменник»[201].

Я достаточно ясно выделил ключевые слова, мои простые друзья? Вам их видно?

Чтоб было интереснее, почти что с картинками – на страницах 126–129 той же работы Игорь Яковлевич приводит цитату из былины, где упоминается «девка-челядинка», у которой «лицо чорное».

Так о какой челяди Святослав мог говорить сразу после того, как разгромил Хазарский каганат? Пленников после этого похода на Руси наверняка было изрядно. Это если всё же вам хочется считать «челядь» в данном отрывке именно рабами.

А то ведь может оказаться, что великий князь говорил просто о слугах – разумно же в чужой земле окружать себя именно своими людьми. Или вовсе о желанию привезти семью. Кстати, Святослав же у нас, помнится, якобы «болгарин», да? Да даже и если не болгарин, мог после похода-то болгарских слов понабраться. Вон Афанасий Никтин, попутешествовав «за три моря» даже в молитвах стал на персидский и арабский сбиваться. А у болгар, как можно выше посмотреть у Фасмера, «челед» – именно семья.

Но это всё сложности. Нам же достаточно простого, совсем простого факта – ни слова «торговать» или «продавать», ни упоминания «славян» в летописи на этом месте НЕТ. Совсем. И это бы уже достаточно, чтоб без моего разъяснения понять, кто с вами говорит, и за кого вас они держат…

Ну, а тех, кому недостаточно… тех, может, и правильно держат. Нельзя ж, в конце концов, быть настолько-то… одноклеточным.