Глава 12 Тайна взлета и падения Михаила Тухачевского

Сплошные загадки… До сих пор не обнаружено так называемое «досье Бенеша» («Красная папка»). На уровне слухов осталась версия, что 8 мая 1937 года президент Чехословакии Бенеш передал Сталину (естественно, через посредников) копии документов о существовании в СССР военного заговора, с именами главных заговорщиков – Тухачевского, Якира, Гамарника и других. Версий на этот счет существует немало. Равно как и о причинах падения Тухачевского. Одни из авторов утверждают, что Тухачевский был невиновен, но приводимые ими при этом аргументы неубедительны, другие утверждают обратное – хотя и они не могут привести безукоризненных данных о существовании факта измены маршала, так стремительно вознесшегося чуть ли не на самую вершину военного Олимпа.

Репрессиям против военных и трагическим судьбам военной элиты в ленинские и сталинские времена посвящена книга военного историка полковника Николая Семеновича Черушева «Невиновных не бывает…». Интрига книги заложена уже в названии. Можно подумать, что все якобы виновны. Когда прочтешь книгу, можно прийти к выводу, что как раз большинство и невиновны. Хотя некоторое противоречие в этом выводе автора книги все-таки замечается. По материалам судебных разбирательств и следственных действий, приводимых автором книги, складывается впечатление, что не все так однозначно. Наговоры были? Были. Была и тенденциозность, и спешка. Однако присутствовало и желание честных людей оправдать невинных. Справедливости ради скажем, что перевешивало желание засудить, нагнать страху.

К чести Черушева, он отрицательно отнесся к некоторым историкам-любителям, которые нынче в погоне за сенсацией вешают читателям лапшу на уши в таком важном деле, как доброе имя тех, кого нет в живых. Черушев свидетельствует, что репрессии против личного состава вооруженных сил Советского государства (Красной Армии) начались почти одновременно с их созданием. Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА) была создана для защиты от нападения извне и борьбы с вооруженными силами той части России, которая выступала против большевиков. Как она формировалась и из кого состояла, нам известно. О том, какие в ней существовали порядки (вернее, беспорядки), тоже известно. Поэтому большевики не ограничились созданием ВЧК, предназначенной для борьбы с контрой.

С июля 1918 года стали действовать фронтовые, а затем и армейские ЧК, которым ВЧК вменялось ограждение частей, соединений, штабов и учреждений РККА от проникновения туда явных дегенератов, агентов иностранных разведок, представителей различных антисоветских организаций, проводивших работу по сбору разведывательной информации, по разложению личного состава путем антисоветской агитации и пропаганды, распространения провокационных, панических слухов, сплетен, измышлений. Одновременно с ЧК борьбой со шпионажем в армии и на флоте занимались и специально созданные органы военного контроля Реввоенсовета Республики. Такое «двоевластие» распыляло силы, создавало совершенно ненужные межведомственные трения. 19 декабря 1918 года бюро ЦК РКП (б) приняло решение о слиянии фронтовых ЧК и аппарата военного контроля. Созданный орган – Особый отдел ВЧК – сыграл большую роль в организации и повышении эффективности работы подразделений военной контрразведки в частях и соединениях Красной Армии.

С первого дня своего существования особые отделы, этот боевой отряд ВЧК, находились под пристальным вниманием партийных органов. С участием военных контрразведчиков в годы Гражданской войны был вскрыт ряд глубоко законспирированных контрреволюционных организаций в ряде регионов страны, в том числе такие, как «Тактический центр» и «Добровольческая армия Московского района», имевшая в своем составе более 700 бывших офицеров.

По заданию иностранных спецслужб и разведок Колчака, Деникина и Юденича участники таких подпольных, широко разветвленных групп и организаций проникали (пишет Черушев) в штабы соединений и объединений (бригад, дивизий, армий, фронтов) Красной Армии, занимались сбором секретных данных, готовили вооруженные выступления в крупных центрах Республики. Армейским чекистам (особистам) вменялся в качестве важнейшей задачи контроль за деятельностью бывших офицеров и генералов царской армии, добровольно или по мобилизации поступивших на службу в Красную Армию (их называли военспецами).

Не является секретом тот факт, что среди последних было немало таких, кто отрицательно относился к власти большевиков и диктатуре пролетариата, выжидая удобного случая для перехода на сторону белых. А были и такие военспецы, которые вступали в Красную Армию, уже имея от белогвардейских центров конкретные задания разведывательного или вредительского характера. Недоверие к «бывшим» со стороны особого отдела, естественно, подогревали и случаи измены, перехода на сторону белых военспецов, занимавших крупные посты – командующих общевойсковых армий, начальников штабов армий и др. Имена этих людей известны. Известно и то, что в годы Гражданской войны нередки были случаи, когда карающая десница пролетарского правосудия опускалась на головы невиновных людей, честных командиров Красной Армии, бывших офицеров, оболганных и оклеветанных подлыми доносчиками, завистниками, недоброжелателями.

Аресту и следствию подверглись по обвинению к принадлежности к контрреволюционной офицерской организации Главком Вооруженных Сил Республики И. И. Вацетис (полковник старой армии), помощник руководителя Высшего Военного Совета С. Г. Лукирский (генерал-майор старой армии), военрук Северо-Кавказского военного округа А. Е. Снесарев (генерал-лейтенант старой армии), бывший руководитель инженерной обороны Петрограда К. И. Величко (генерал-майор старой армии), помощник начальника Организационного управления и Центрального управления военных сообщений Полевого штаба Реввоенсовета Республики К. И. Бесядовский (полковник старой армии) и др. Названных выше лиц после недолгого разбирательства оправдали, и они продолжали свою службу в Красной Армии на различных должностях, в основном преподавателями в военных академиях. Но стали появляться и смертные приговоры.

Первому объявили смертный приговор выходцу из потомственных дворян, имевшему боевой опыт, капитану 1-го ранга Алексею Михайловичу Щастному, после октябрьских событий перешедшему на службу Советской власти. Щастный с 27 декабря 1917 года по 9 января 1918 года исполнял обязанности 1-го заместителя начальника военного отдела Центробалта. Затем стал начальником Морских Сил Балтийского моря. В 1918 году руководил ледовым походом кораблей Балтийского флота. Спустя месяц после похода, при активном участии Троцкого, Щастный был арестован. Через два дня после ареста, обеспокоенная судьбой своего командующего, в Морскую коллегию обратилась команда линкора «Андрей Первозванный».

Троцкий знал, на что способны «революционные» матросы, как они могут «наводить порядок» и что они могут натворить в случае их мятежа или недовольства действиями властей. Поэтому нарком сразу же после ареста поспешил заручиться поддержкой законодательного органа Республики (ЦИК). Расправа с бывшим капитаном 1-го ранга А. М. Щастным получила широкую огласку на флоте и послужила поводом для ухода со службы значительной массы флотских офицеров. Кронштадтский мятеж в марте 1921 года послужил новым поводом для эскалации репрессий против командиров на флоте. Тогда впервые была названа «Петроградская боевая организация» (ПБО). Из числа арестованных по делу ПБО большую группу (61 человека) расстреляли в августе 1921 года, остальных приговорили к различным срокам заключения. Но это было только начало. Аресты командного состава флота в 1921 году прошли в Петрограде и Кронштадте, в Мурманске и в Крыму. Моряки подвергались не только аресту, но и другим видам дискриминации. Например, так называемой фильтрации, цель которой была прежде всего политическая аттестация командного состава флота. Эта своеобразная сортировка всех «бывших» на категории политической благонадежности была большим подспорьем в работе особых отделов ВЧК. Всегда можно было наметить лиц, предназначенных к «изъятию», т. е. аресту органами ВЧК.

Эту зверскую «позицию» значительной части руководства ВЧК предельно четко выразил уполномоченный Особого отдела в Морских Силах Балтийского моря А. Грибов в своей докладной от 9 сентября 1921 года (приведенной Черушевым): «Я полагаю, что чем больше их (бывших флотских офицеров. – Прим. Черушева) будет изъято, тем быстрее будет строиться наш Красный Флот. А старых военспецов использовать в тылу по специальностям, а когда встретится нужда, мы всегда сможем их заставить работать так, как захочет пролетарская диктатура».

Позиция явно циничная, но, с другой стороны, и ситуация была довольно сложной своей неопределенностью: можно доверять военспецам или нет? Всего за участие в Кронштадтском мятеже к высшей мере наказания были приговорены 2103 человека, а к различным срокам лишения свободы – 6459 человек. С определенного момента целенаправленное уничтожение бывших генералов и офицеров старой армии, начатое в годы Гражданской войны, в конце 1920-х и начале 1930-х годов набирает обороты. Гонениям в эти годы подверглись как действующие командиры РККА, так и находившиеся в запасе и отставке (нахождение в запасе тогда именовалось долгосрочным отпуском).

ОГПУ одну за другой проводило операции по «зачистке» бывших военспецов, которые, как отработанный материал, уже оказались ненужными. Разработка ОГПУ некоторых из этих операций так или иначе связывалась с именем Михаила Николаевича Тухачевского.

Происходя из небогатой дворянской семьи, из которой некоторые служили когда-то на военной службе, Тухачевский блестяще вице-фельдфебелем окончил кадетский корпус и был назначен для прохождения курса наук в Александровском военном училище. С 1 сентября 1912 года он числился в списках училища юнкером 2-й роты. Отличаясь незаурядными способностями, призванием к военному делу, рвением к несению службы, он очень скоро стал выделяться из среды прочих юнкеров. К 19 годам стал фельдфебелем и был на хорошем счету у начальства, но, к сожалению, не пользовался любовью своих товарищей, чему виной (по свидетельству сослуживца) являлся он сам, так как сторонился товарищей и ни, с кем не сближаясь, ограничивался лишь служебными, чисто официальными отношениями. На одном из тактических учений юнкер младшего курса Тухачевский проявил себя как отличный служака, понявший смысл службы и требования долга. Назначенный часовым в сторожевое охранение, он, по какому-то недоразумению, не был своевременно сменен и, забытый, остался на своем посту. Он простоял на посту сверх срока более часа и не пожелал смениться по приказанию, переданному ему посланным юнкером. Он был сменен самим ротным командиром, который поставил его на пост сторожевого охранения. На все это потребовалось еще некоторое время. О Тухачевском сразу заговорили, ставили в пример его понимание обязанностей по службе и духу устава. Его произвели в портупей-юнкера без должности, в то время как прочие еще не могли и мечтать о портупей-юнкерских нашивках. Великолепный строевик, стрелок и инструктор, Тухачевский с течением времени стал слепо преданным службе, фанатиком в достижении своей цели, поставленной им себе как руководящий принцип достигнуть максимума в служебной карьере, хотя бы для этого принципа пришлось рискнуть.

При переходе в старший класс он получает приз-награду за первоклассное решение экзаменационной тактической задачи. Позже за глазомерное определение расстояний и успешную стрельбу получает благодарность по училищу. Будучи великолепным гимнастом и бесподобным фехтовальщиком, он получил первый приз на турнире училища весной 1913 года – саблю только что вводимого образца в войсках для ношения по желанию вне строя.

По службе у него не было жалости к другим. Став фельдфебелем на старшем курсе, Тухачевский не знал пощады провинившимся: он наказывал самой высокой мерой наказания за малейший проступок новичков, только что поступивших на службу и еще не свыкшихся с обстановкой и не втянувшихся в училищную жизнь. Беспощадный фельдфебель оставил болезненный след в жизни училища: произошел целый ряд конфликтов и инцидентов, имевших тогда печальные последствия.

По докладу Тухачевского два юнкера 2-й роты были переведены в Алексеевское военное училище: Евгений Немчинов – за то, что позволил себе заметить фельдфебелю его излишнюю придирчивость, выразившуюся в ряде мелких замечаний, которые наконец вывели из терпения упомянутого юнкера, и отчислен из училища Георгий Маслов (впоследствии был убит в бою с немцами) – за то, что, не в силах выдержать режима в роте, создавшегося под действием Тухачевского, выразил желание пожаловаться на излишнюю требовательность фельдфебеля. Эти два конфликта, в результате имевшие лишь перевод из училища в училище, закончились благополучно. Трое же других юнкеров – Красовский, Яновский и Авдеев – по докладу фельдфебеля были переведены начальником Александровского училища генерал-майором Геништой в третий разряд по поведению; несчастные юноши, самолюбивые и решительные, один за другим поочередно в короткий период (в течение двух месяцев) покончили с собой. Во всех трех случаях до этой крайности довел их Тухачевский.

Жестокость Тухачевского проявилась и при подавлении бунта тамбовского крестьянства – «антоновщины». К июню 1921 года бунт был уже полностью подавлен, тем не менее командовавший войсками Тамбовской губернии Тухачевский приказал леса, где прячутся восставшие, очистить ядовитыми газами.

По окончании Александровского военного училища Тухачевский был переведен в подпоручики лейб-гвардии Семеновского полка, назначен в 6-ю роту, которой тогда командовал капитан Веселаго – один из достойных и боевых офицеров гвардии, по собственному желанию участвовавших с отличием в русско-японской кампании. Прекрасная подготовка, полученная Тухачевским в первоклассном училище, была подкреплена участием в начавшихся боевых действиях на театре Первой мировой. Он быстро показал свои блестящие способности начиная с первого же боя. Особенно отличилась 6-я рота в бою под фольварком Викмундово. Капитан Веселаго получил орден Св. Георгия 4-й степени, а подпоручик Тухачевский, как младший офицер роты, – Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Эта награда его совершенно не удовлетворяла. Ему хотелось Георгия, как у капитана. Но… В бою 5 ноября 1914 года под посадом Скала Тухачевский был ранен и эвакуирован в Москву. А потом – опять фронт. В ломжинских боях, в ночь с 20-го на 21-е февраля 1915 года, Тухачевский, при невыясненных до настоящего времени обстоятельствах, попадает в плен.

Читаю воспоминания бывшего офицера Русской армии Владимира Никитича Посторонкина: «Немцы окружили с тыла 6-ю роту семеновцев, положение коей усугублялось поднявшейся метелью, ветром и ночной порой. При внезапном появлении противника, что называется “на носу” и с тыла, постепенно и решительно окружавшего железным кольцом указанную роту, люди вначале достаточно растерялись от неожиданности, но потом оправились и вступили в отчаянную схватку, упорно отбиваясь штыковым боем от численно превосходящих их немцев. Командир роты, капитан, на ходу вступает в командование группой людей и в страшном штыковом бою пал смертью героя: он был убит, на его теле, найденном нами впоследствии и опознанном по тому лишь признаку, что на трупе был нетронутым Георгиевский крест, было обнаружено 20 пулевых и штыковых ран, что указывает на упорную личную борьбу капитана Веселаго. Подпоручик Тухачевский лежал в легком наносном окопчике и спал, завернувшись в свою черную бурку, по-видимому, в ужасный момент появления врага он спал или дремал. Пробужденный шумом, он с частью людей принял участие в штыковом бою, но не будучи раненным и, вероятно, не использовав всех средств для ведения боя, был захвачен в плен…»

Когда Тухачевский вернулся из плена на Родину, терзаемую смутами и беспорядками, то примкнул к лагерю, где, по его расчетам, было легче сделать карьеру и без особого риска достичь высокого положения и широкой известности. В недрах ОГПУ материалов агентурной разработки оказалось достаточно для формирования дела под названием «Генштабисты». В этом деле были сосредоточены данные на более чем 350 человек. На оперативном учете, наряду с Вацетисом и Каменевым (Сергеем Сергеевичем), оказался и командующий Западным фронтом Тухачевский.

Негативную роль бумеранга в этом деле сыграли материалы, вброшенные в западные средства массовой информации в ходе операций «Трест» и «Синдикат». Дело в том, что с целью показать участие в заговорщической организации старого офицерства ОГПУ вкупе с Разведуправлением РККА с помощью своих зарубежных агентов активно распространял сведения о существовании в СССР нелегальных антисоветских организаций с участием в них офицеров и генералов старой армии. Накопленные в ОГПУ материалы агентурной разведки спустя некоторое время послужили основой для создания группового дела под названием «Весна», основные события которого происходили в 1930–1931 годах. Только аресту по этому делу подверглось более 3000 бывших офицеров и генералов – военспецов Красной Армии. Они бездоказательно, на основании только показаний сексотов, обвинялись в принадлежности к различного рода антисоветским офицерским организациям, в проведении вредительской и шпионской деятельности.

Характерно то, что какие-либо колебания и неустойчивость по отдельным вопросам политики ВКП (б) и правительства страны теперь однозначно квалифицировались как преступная организованная деятельность, направленная на продрыв Советской власти. В те годы вновь существовала реальная угроза ареста для ряда руководителей РККА – бывших офицеров: М. Н. Тухачевского (командующего Ленинградским военным округом), Б. М. Шапошникова (начальника штаба РККА), С. С. Каменева (заместителя наркома по военным и морским делам).

Я уже писал, что для Сталина играла роль и личная симпатия или антипатия к том или иному человеку. Тухачевский у Сталина был уже на прочном крючке со времени нашей авантюры в Польше. В возрасте 27 лет Тухачевский имел большой авторитет и занимал в РККА немыслимо высокие посты. Вспышки революции в Европе были подавлены, перспектива мирового освободительного пожара отодвинулась на неопределенное время, и большевистская власть пошла на авантюру – попыталась «прощупать штыком» панскую Польшу. Предполагалось через «труп белой Польши» выйти на границу с Германией, где вновь можно было ожидать восстания рабочих.

Ленин предполагал, что польский пролетариат восстанет против своей буржуазной власти. Так он 6 мая 1920 года обращается к красноармейцам, отправляющимся на польский фронт: «Пусть ваше поведение по отношению к полякам там покажет, что вы – солдаты рабоче-крестьянской республики, что вы идете к ним не как угнетатели, а как освободители. Да здравствуют крестьяне и рабочие свободной независимой польской республики! Долой польских панов, помещиков и капиталистов!»

Ленин считал, что при столкновении социалистической республики с капиталистической страной рабочие и крестьяне последней должны обязательно выступить с оружием в руках против своих угнетателей и встретить советских воинов как братьев по классу. Ставка делалась на военный гений Тухачевского и конницу Буденного. На случай взятия Варшавы была и кандидатура на должность главы польского правительства – Ф. Дзержинский.

Но, к величайшему удивлению российских марксистов, польские крестьяне и рабочие не только не встретили наших красноармейцев хлебом-солью, а сплотились вокруг пана Пилсудского и поднялись на защиту только что завоеванной независимости страны. А Красная Армия, руководимая главнокомандующим Михаилом Тухачевским, откатилась далеко на восток, понеся огромные потери.

О причинах нашего поражения в войне с Польшей бытует такая версия. Пилсудскому помогал в военных делах генерал Вейган, глава французской военной миссии в Польше. Для поляков это было большой удачей, поскольку лучшего советника трудно было представить. Вейган сыграл очень важную роль в успехе Пилсудского.

Намереваясь разгромить конницу Буденного, Пилсудский направил значительную часть своей армии на юг. Он рассчитывал быстро разгромить Буденного и перебросить войска к Варшаве до того, как Тухачевский начнет свое наступление. Однако наши войска на Западном фронте пришли в движение. Поляки не выдержали натиска превосходящих сил, и Красная Армия заняла Вильно, Минск и Оссовец.

Красноармейцы продвигались так быстро, что их тылы отставали иногда на 100–120 километров. Первоначально наступление имело такой успех, что в ряде случаев резервы начинали двигаться вперед, не дожидаясь приказа, что само по себе, конечно, было серьезным нарушением дисциплины и создавало путаницу.

Противник избегал соприкосновения. Население было настроено враждебно. Начались перебои с подвозом снарядов. Доставлять и доставать продовольствие становилось все труднее. Тем временем под Варшавой концентрировалась французская артиллерия.

Тухачевский предложил приостановить наступление на рубеже Брест-Литовска для того, чтобы перегруппировать войска, подтянуть отставшие резервы и тылы.

На это разумное предложение Ленин отреагировал так: давайте рискнем – до Варшавы оставалось 20 километров. И в этот момент Вейган нанес удар по нашим растянутым коммуникациям на левом фланге в направлении Бреста. Тогда Тухачевский дал команду Буденному двинуться на север в направлении Люблина. Но вместо того чтобы прийти на помощь Тухачевскому, Буденный продолжал двигаться на запад в направлении Львова. Это развязало Пилсудскому и Вейгану руки, и они смогли перейти в контрнаступление.

На вопрос, почему кавалерия Буденного не пришла на помощь Тухачевскому, сегодня можно дать ответ, который проясняет многое. Дело в том, что комиссарами в армии Буденного были Сталин и Ворошилов. И Сталин решил не подчиняться приказу Тухачевского. Он приказал (комиссар в то время был главнее) Буденному наступать и брать Львов. Сталин считал, что самостоятельное наступление его армии и взятие Львова укрепит его престиж. Сталина можно понять. Он был не последним лицом в руководстве партии, но его затмевали более молодые. Особенно ему не нравилось, что в военных вопросах ему отводилась второстепенная роль. Он не смог смириться с тем, что ему приходилось подчиняться ненавистному Троцкому или новичкам в партии вроде Тухачевского. Поэтому он хотел одержать свою победу отдельно от главных сил армии.

В том, что Тухачевский возьмет Варшаву, никто не сомневался. Результатом же явились два поражения и проигранная война. Поляки атаковали наш левый фланг 16 августа. Наши войска не были готовы оказать сопротивление. Даже после того, как стратегический замысел поляков стал всем ясен, Сталин продолжал «давить» на Буденного в попытках взять Львов. Таким образом, пока армия Буденного бесполезно топталась на юге, поляки вышли к Брест-Литовску и Белостоку и при поддержке французской артиллерии начали наступление. Мы у стен Варшавы несли тысячные потери, и Тухачевский отдал приказ об отступлении. Отступление было хаотичным, временами превращаясь просто в бегство.

В последовавшей партийной дискуссии вина за поражение была возложена на Сталина. И тот уже никогда не смог простить этого и Троцкому, и Тухачевскому. Идея чистки, которую Сталин провел в Красной Армии в 1937 году, наверное, была навеяна и тем, что Сталин знал: пока жив Тухачевский, не вытравить из памяти людей ту неблаговидную роль Сталина в войне с Польшей. В деле «Весны» значительную роль в развенчивании лжи и клеветы вокруг бывших офицеров и генералов старой армии, в том числе и Тухачевского, сыграли Ян Борисович Гамарник, Иона Эммануилович Якир и Иван Наумович Дубовой. Они хорошо представляли, на что идут, вступаясь за своих соратников. Состоялась встреча Якира и Дубового со Сталиным и другими членами Политбюро ЦК ВКП (б) по вопросу обвинения в адрес Тухачевского.

Семь лет назад Сталин с удовлетворением отмечал, что очень хорошо, что Тухачевский оказался «чистым на все 100 %». Тогда, в 1930-м, генсек не был заинтересован в раздувании истерии вокруг командующего войсками Ленинградского военного округа. Может, «калибр» Тухачевского тогда был не тот, что требовалось? А вот в 1937 году по тем же самым обвинительным позициям Михаил Николаевич легко, как по маслу, пошел по пути к эшафоту.

Что же изменилось за этот период? Изменилось само время, как изменился и сам Сталин. Изменилась обстановка как в партии (было покончено со всеми оппозициями, фракциями и группировками), так и в стране (индустриализация и коллективизация достаточно прочно утвердились в городе и деревне). На VIII Съезде Советов СССР была принята новая Конституция, сразу же получившая название Сталинской. Изменилась международная обстановка – СССР вышел из изоляции, с каждым годом наращивая дипломатические и торговые связи со странами мира. Произошли крупные изменения в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (возросла техническая мощь, с каждым годом крепли боевая выучка и слаженность частей и соединений).

Казалось бы, вождю партии и страны надо радоваться достигнутым успехам, награждать и всемерно поощрять достойных военнослужащих, одновременно и сурово взыскивать с нерадивых. В определенной мере так и было. Власть и авторитет Сталина в эти годы достигли огромных высот, и всем в стране и в партии было ясно, что реальных соперников на эту власть у него нет. И тем не менее в эти годы своего триумфа Сталин был неспокоен. Уборевич, Якир и Дубовой попали в немилость также тем, что выражали большие сомнения в правильности курса руководства партии относительно коллективизации на селе. Они и другие военные считали, что из-за коллективизации сильно разорилось сельское хозяйство.

Ни для кого не было тайной, как в некоторых регионах страны крестьяне «реагировали» на происходящее. С 1928 по 1930 год произошли вооруженные выступления крестьян в Забайкалье и Зырянском районе Томской губернии, в некоторых районах Закавказья, в НижнеВолжском крае, выступления большого количества групп «кулаков и белогвардейцев» в Поволжье, Центрально-Черноземной области, в Западной Сибири, на Северном Кавказе и на Дону. 1931 год – повстанческое движение в Тамбовской губернии, восстание на Алтае, в Сальском районе на Дону, в Дагестане, массовые волнения на Урале.

1932 год – войска ОГПУ ведут борьбу с повстанцами на Алтае. Затем восстание перекидывается с Алтая в Западную Сибирь, а осенью того же года восстают казаки на Кубани (станица Тихорецкая). Лето 1933 года – восстания на Северном Кавказе и в Закавказье. Восстают рабочие на Урале, на рудниках и заводах Донбасса. Забастовка ивановских ткачей. Марш голодных ткачей под руководством бывшего красного партизана Шубина в Иванове и в Москве. Осень 1934 года – массовый выход молодежи из комсомола.

Итак, республики, края и области, входившие в состав Советского Союза, в конце 20-х и начале 30-х годов были объяты пламенем восстаний, пассивных и активных выступлений против курса ВКП (б) на коллективизацию сельского хозяйства.

А что же армия, состоявшая в большинстве своем из представителей крестьянства, в особенности красноармейцы и младшие командиры, в основной своей массе выходцы из села и деревни? Как они реагировали на события на своей малой родине? Неужели так и молчали, имея оружие в руках? А если и была у них реакция в виде недовольства политикой правящего режима, то в какой форме они это выражали?

Исследования этого периода показывают, что армейскую массу командирам, политсоставу, партийным и комсомольским организациям удалось в значительной мере нейтрализовать, что открытых и массовых выступлений красноармейцев и младших командиров против сталинского режима не наблюдалось. Отдельные выступления индивидуального порядка, разумеется, имели место, а вот массовые – нет. Тем более такого противостояния не наблюдалось со стороны командно-начальствующего состава. Сталин это знал. Скажем больше, командно-начальствующий состав Красной Армии он хорошо знал лично в лицо. Особенно высший эшелон. Но почему тогда не ценил их? Почему одна волна арестов сменяла другую?

Свою концепцию по этому вопросу вождь изложил в выступлении 2 июня 1937 года на заседании Военного совета при НКО. Сталин начал так: «Товарищи, в том, что военно-политический заговор существовал против Советской власти, теперь, я надеюсь, никто не сомневается. Факт, такая уйма показаний самих преступников и наблюдения со стороны товарищей, которые работают на местах, такая масса их, что несомненно здесь имеет место военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами. …Прежде всего, обратите внимание, что за люди стояли во главе военно-политического заговора. Я не беру тех, которые уже расстреляны, а беру тех, которые недавно еще были на воле. Троцкий, Рыков, Бухарин – это, так сказать, политические руководители. К ним я отношу также Рудзутака, который также стоял во главе и очень хитро работал, путая все, а всего-навсего оказался немецким шпионом. Карахан, Енукидзе. Дальше идут Ягода, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник – 13 человек. Что это за люди? Это очень интересно знать. Это – ядро военно-политического заговора, ядро, которое имело систематические сношения с германскими фашистами, особенно с германским рейхсвером, и которое приспосабливало всю свою работу к вкусам и заказам со стороны германских фашистов. Что это за люди?»

Сталин пытается дать каждому из них соответствующую характеристику. Из тринадцати человек, названных им в качестве ядра заговора, десять персон Сталин зачислил в шпионы. Этого обвинения избежали только А. И. Рыков, Н. И. Бухарин и Я. Б. Гамарник, которых оратор, однако, назвал организаторами и потакателями шпионажа в пользу германского рейхсвера. Особенно гневно Сталин клеймил арестованных военачальников. Тухачевский, по его словам, немецкий шпион, «он оперативный план наш, оперативный план – наше святое святых передал немецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями немецкого рейхсвера…». Якир, по Сталину, «систематически информировал немецкий штаб… Уборевич – не только с друзьями, с товарищами, но он отдельно сам лично информировал… Эйдеман – немецкий шпион…».

Предвосхищая вопрос о причинах такого падения советских военачальников, к тому же коммунистов, Сталин не нашел (если верить подлинности слов, приписываемых докладчику) ничего более оригинального, как вербовка «по бабской части» и боязнь разоблачения. Далее в докладе просматривается циничная демагогия на тему о том, что необходимо по-марксистски подходить к оценке деятельности выходцев из непролетарских сословий: «Когда говорят о дворянах, как о враждебном классе трудового народа, имеют в виду класс, сословие, прослойку, но это не значит, что некоторые отдельные лица из дворян не могут служить рабочему классу… Из этих прослоек всегда могут быть лица, которые могут служить делу рабочего класса не хуже, а лучше, чем чистые кровные пролетарии».

Сталин призывал всякого коммуниста и беспартийного сообщать («сигнализировать») о любом недочете и недостатке в работе в любые инстанции, наркоматы и даже в ЦК ВКП (б) – «Центр должен все знать». В то, о чем далее говорил публично вождь, поверить трудно, ибо он повел такие речи, которые у каждого нормального человека должны были вызвать недоумение, если не протест. Вождь, увы, заявил, что не надо смущаться тем, что среди подозреваемых могут оказаться невиновные: «Каждый член партии, честный беспартийный, гражданин СССР не только имеет право, но обязан о недостатках, которые он замечает, сообщать. Если будет правда на 5 %, то и это хлеб…» Это его истинные слова, и только за них ему уже нет никакого прощения.

На этом заседании Военного совета Сталин почти в прямой постановке вопроса заявил о том, что репрессии (аресты) будут и далее продолжаться, и поэтому необходимо в каждой части, в каждом соединении иметь замену – не менее двух заместителей (кандидатов на замещение) соответствующему командиру и политработнику. И началась эпоха «выдвиженцев», когда дивизиями стали командовать вчерашние командиры батальонов, корпусами – командиры полков.

Сталин в своей речи 2 июня, перечисляя руководителей заговора по военной линии, первым назвал имя маршала Тухачевского. Основным поводом для такого заявления послужили собственные показания арестованного о его антисоветской деятельности. Сторонники наличия заговора в РККА в качестве основного аргумента приводят именно эти показания маршала. Вторая часть показаний под названием «План поражения» доступна сейчас широкому читателю. Прочитав этот «План», можно разглядеть среди прочего и серьезную озабоченность одного из руководителей Красной Армии агрессивными планами и устремлениями гитлеровской Германии.

В советской юриспруденции 1930-х и 1940-х годов признание арестованным своей вины называли «царицей доказательств». А раз так, то эту самую «царицу» старались добыть любой ценой, невзирая на государственные награды, чины и ранги подследственного. Не щадили, как известно, и маршалов, счет которым открыл М. Н. Тухачевский. В документах следствия красной нитью проходит, что Тухачевский был связан с разведкой Германии, т. е. шпионил в ее пользу, являясь, по существу, особо ценным ее агентом в советских силовых структурах. Из истории разведок всех стран известно, как тщательно оберегали они таких агентов, до мелочей продумывая систему связи и передачи информации, стараясь никоим образом не засвечивать его. Это азбука разведки. В данном случае удивляют действия руководителей Германии по отношению к своему ценнейшему агенту – они выдают его Сталину. Тогда напрашивается один вывод – Тухачевский не предатель, и Гитлеру надо было нейтрализовать молодого перспективного военачальника. Папка в деле не фигурировала, но свою роль сыграла.

Необходимо отдать должное уму сатрапа в данном случае – он не дал хода этой «совершенно секретной» фальшивке. Черушев в книге «Невиновных не бывает…» пишет, что Тухачевский в своих показаниях называет в числе лиц, якобы завербованных им в военный заговор, только тех, кто уже был до этого арестован органами контрразведки и давал там «признательные» показания.

Я совсем было поверил Черушеву, что Тухачевский открыто ставил вопрос о смене руководства Наркомата обороны (речь идет о Ворошилове). Делается ссылка на генерал-лейтенанта В. А. Кирпиченко, в течение двадцати лет руководившего советской внешней разведкой: «…Я думаю, что в кругу единомышленников Тухачевского велись разговоры и о диктаторских устремлениях Сталина, и о некомпетентности руководства Красной Армии. Критика, конечно, справедливая. Но с точки зрения Сталина и «первого маршала» Ворошилова, это были разговоры криминального характера и могли рассматриваться как попытка заговора».

Это Черушев называет «открыто ставить вопрос». Но, посмотрев по «ящику» надуманный фильм о маршале-заговорщике, я стал искать в книге невозвращенца Александра Бармина «Соколы Троцкого» более объективные сведения о Тухачевском тех времен. Бармин «выбивал» оружие для экспорта. И прочитал я такое: «На последнем этапе, перед тем как передавать материалы в Политбюро, нужно было получить согласие Комиссии по экспорту вооружений Высшего совета обороны под председательством К. Е. Ворошилова, двумя заместителями которого были Тухачевский и Гамарник. Я должен был постоянно поддерживать тесный контакт с нашими военными руководителями. В решении этих вопросов я надеялся на помощь своего друга и бывшего командира Тухачевского. Он делал все, что мог, но мог он не так уж много. Армия тоже погрязла в бюрократизме. Моя первая встреча с Тухачевским после долгой разлуки прочно осталась в моей памяти. Маршал вышел из-за стола мне навстречу с непринужденной вежливостью, с какой он всегда обращался с младшими. Он пополнел, виски его были тронуты сединой. Но лицо его было по-прежнему молодым и оживленным. Он был так же уверен в себе, так же внимателен к собеседнику. Во время беседы зазвонил телефон. Маршал спокойно взял трубку, но вдруг неожиданно вскочил на ноги и заговорил совсем другим голосом: “Доброе утро, Климентий Ефремович… Так точно, как вы скажете, Климентий Ефремович… Будет выполнено, Климентий Ефремович…” Так он говорил с Ворошиловым. Этот случай произвел на меня тяжелое впечатление. Глядя, как этот замечательный военачальник получает и реагирует на приказы, я стал понимать, почему на то, чтобы дать ответ на мой вопрос, требуется несколько дней. Даже Тухачевский уже не мог принимать решения, он просто выполнял приказы. Ему тоже приходилось спрашивать и спрашивать, все его действия должны были соответствовать, с одной стороны, указаниям Ворошилова и, с другой – решениям Политбюро. В ходе последующих контактов с ним я сделал вывод, что его воля была сломлена, в огромной бюрократической машине он стал простым винтиком. Из лидера он превратился в простого служащего. В другой раз я получил от Тухачевского свою объемистую докладную записку с многочисленными пометками на полях. Посвящена она была сугубо техническим аспектам поставки танков Турции. Оказалось, что пометки, замечания, рекомендации и указания по каждому параграфу были сделаны рукой Ворошилова! Я же полагал, что Тухачевский поручит кому-то из своих подчиненных подготовить мне ответ. Вот до какой степени централизации все дошло. Всякая инициатива, даже на самом высоком уровне, была задавлена. В большинстве случаев и Ворошилов не решался принимать самостоятельное решение, не посоветовавшись со Сталиным. Однажды возникла проблема с самолетами, которые были ранее поставлены в Персию. Я должен был вынести ее на рассмотрение Тухачевского и Гамарника, поскольку Ворошилов был в отпуске. Вопрос сам по себе имел второстепенное значение. Самолеты уже были проданы, и сейчас речь шла о поставке некоторых запчастей, на что требовалось согласие Наркомата обороны. Мои переговоры с двумя военачальниками продолжались две недели, а остро необходимые запчасти тем временем лежали без движения. Проблема заключалась в том, что до возвращения Ворошилова с курорта этот вопрос никто решить не мог. Наконец по моей просьбе Гамарник позвонил в санаторий, но получил ответ адъютанта: “Ждите возвращения наркома”.

В этот период я часто встречался с двумя старыми друзьями, с которыми познакомился еще в Академии Генштаба, – генералами Я.И. Алкснисом и А. И. Геккером.

Я часто думаю о их трагических судьбах. Алкснис – известный летчик, установил много воздушных рекордов, стал командующим Военно-Воздушными Силами, которые он практически и создавал. Это был высокоорганизованный человек, сторонник строгой дисциплины. Он часто сам инспектировал летные части, и горе тому летчику, который попадался ему на глаза небритым или небрежно одетым. Не потому, что он был просто придирой или педантом, но, как он сам объяснял мне, авиация требует постоянного внимания к деталям. Отсюда и его требования строгой дисциплины. Несмотря на свою прямолинейность, он был хорошим методистом и много сделал для воспитания боевого духа советских летчиков. В том, что сегодня советская авиация является таким мощным оружием, безусловно, есть его большая заслуга. Главком ВВС Алкснис был расстрелян вместе с ближайшими помощниками. Это был страшный удар по авиации, от которого она долго не могла оправиться. Генерал Геккер в то время был начальником протокола у Ворошилова и отвечал за все контакты с иностранными военными атташе – работа, требующая очень большой тонкости. В нем дипломат оттеснил на второй план солдата.

Несколько раз я приглашал его на приемы в честь турецкой и литовской делегаций, с которыми мы вели переговоры о продаже вооружений. Он давал мне полезные характеристики на некоторых участников переговоров, раскрывая некоторые секреты этой специфической отрасли психологии, следил за тем, чтобы я неуклонно соблюдал протокол. Поднимая бокал с тостом, я видел, как он внимательно и с некоторым беспокойством наблюдал за мной. Я чувствовал, что для него я все еще был “Бенджамином” из академии. Хотя уже стал на двенадцать лет старше, но я все еще был самым младшим из тридцати внешнеторговых президентов. И я его никогда не подводил.

В 1935 году, уезжая в Грецию, я нанес Геккеру прощальный визит. Он только что получил ранг комкора и был одет в расшитую золотом новую военную форму. Эта награда за многолетнюю и безупречную службу, несомненно, была ему приятна. Он попросил меня прислать ему пару метров хорошего золотого шитья для парадной формы, что я с удовольствием выполнил. Это была нетемнеющая позолота. Он получил ее незадолго до своего ареста… Я хочу привести в этой главе мои воспоминания о последнем съезде Советов, на котором я присутствовал, и о последнем параде Красной Армии, который я видел.

Когда на трибуне съезда, проходившего в Большом Кремлевском дворце, появился Тухачевский, весь зал встал и разразился громовыми аплодисментами. Эта овация отличалась от других своей силой и искренностью. Выступление Тухачевского также отличалось от выступлений других ораторов – он ни разу не заглянул в свои записи. Это был стиль старых большевиков той героической эпохи, но после изгнания Троцкого и начала кампании по борьбе с уклонистами страх допустить ошибку стал так велик, что практически все стали читать свои заготовленные выступления. Тухачевский был хорошим оратором, и его выступление произвело глубокое впечатление на делегатов.

Приведенные им данные о росте численности и совершенствовании вооружения Красной Армии показывали растущую мощь наших вооруженных сил. Его речь была выслушана в полном молчании и с огромным вниманием. Я видел, как Сталин нарочито громко аплодировал Тухачевскому.

Военный парад был для меня последним в ряду этих великолепных зрелищ, в которых я принимал участие сначала как слушатель военной академии, а потом как зритель. В отсутствие Ворошилова парад принимал исполнявший обязанности наркома Тухачевский…

Ровно в десять, с первым ударом кремлевских курантов, цокот копыт нарушил напряженную тишину Красной площади, на которой были построены войска. Из ворот Спасской башни верхом выехал Тухачевский.

Командующий войсками Московского гарнизона Корк, старый друг и соратник Тухачевского, отдал ему краткий рапорт. Трибуны были заполнены до отказа. Сталин стоял на трибуне Мавзолея, опираясь рукой на гранитную балюстраду.

Тухачевский и Корк в сопровождении своих заместителей заняли место рядом с ним, и мимо этих двух обреченных генералов стали проходить нарядным строем войска: пехота с примкнутыми штыками, грузовики с установленными на них зенитными орудиями, танки и амфибии.

Небо заполнили самолеты, ведомые Алкснисом. Это был зенит славы. Только абсолютный безумец мог предположить, что человек, стоявший на Мавзолее, хранившем останки Ленина, скоро обвинит в предательстве и будет уничтожать людей, которые создали всю эту мощь и теперь командовали ею».

Так писал Александр Григорьевич Бармин, советский военачальник, дипломат-«невозвращенец», один из очень немногих, кому удалось избежать мести Сталина. Массовые репрессии среди дипломатов, даже те, которые были обоснованы (некоторые дипломаты занимались преступным присвоением государственных денег и вели по законам метрополии не совсем приличный образ жизни), ни при каких обстоятельствах не могут быть оправданы, так как Сталин стал практиковать международный террор: если очередная жертва не желала возвращаться на родину, ее сталинская агентура уничтожала в любой точке земного шара, и от этого не было спасения.

Бармину чудом, ценой предательства, удалось спасти свою жизнь, так как он попал под защиту США. Он очень преуспел в Америке, даже женился на внучке экс-президента США Теодора Рузвельта.

Тем не менее правдивая информация Бармина о Тухачевском как о человеке, как говорят, из первых уст, быть может, поможет читателю самому приблизиться к объективной оценке всего в загадочном «деле Тухачевского».

Из сказанного Барминым видно, что Тухачевскому приходилось «прогинаться» перед Ворошиловым. Это при его-то тщеславии! А вообще-то он не умел грамотно сформулировать даже тривиальные мысли. Для подтверждения этого приведу пример. На XVII съезде ВКП (б), выступая 4 февраля 1934 года, он завершил свою речь такими перлами: «Товарищи! Я уверен, что мы сумеем овладеть чертежным и контрольно-измерительным хозяйством и правильным, дисциплинированным техническим контролем… И я не сомневаюсь, что под напором нашей партии, под напором Центрального Комитета, под руководящим и организационным воздействием товарища Сталина мы эту труднейшую задачу выполним и в случае войны сумеем выдвинуть такие гигантские технические ресурсы, которыми обломаем бока любой стране, сунувшейся против нас».

Речь маршала! Тем не менее многие биографы Тухачевского с восторгом отзывались о его культуре, образованности, военно-стратегических талантах. И Бармин – туда же. Однако все это – голословные утверждения. Как стратег и полководец он вообще себя не проявил, поднимаясь с головокружительной быстротой по служебной лестнице благодаря протекции Троцкого, Енукидзе и умению угодить начальству.

О его способности менять убеждения в угоду целесообразности говорит отзыв о нем ответственного сотрудника штаба сухопутных войск рейхсвера полковника Х. Миттельбергера: «Он является коммунистом исключительно по соображениям карьеры. Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам. Здесь отдают себе отчет в том, что у него хватит мужества, способности и решимости пойти на риск разрыва с коммунизмом, если в ходе дальнейшего развития событий ему это покажется целесообразным».

Определенно можно сказать, что Тухачевский, лелея честолюбивые мечты и боясь, что Сталин рано или поздно расправится с ним, понимал: произвести военный переворот силами одних лишь военных опасно и невозможно.

Он понимал также и то (этого нельзя было не понять), что и устранение Сталина ничего не даст. Нужно было искоренить то явление, которое Сталин олицетворял, – сталинскую систему и всех тех, кто осуществляет руководство страной. Это было одной из причин того, что успешного покушения на Сталина так и не произошло. Его спасала созданная им система.

На сталинизм успешное покушение организовать было значительно трудней, чем на Сталина. И трудности эти усугублялись по мере успехов социалистического строительства и улучшения жизни народа. В этот самый загадочный период в истории нашей родины за невиданно короткий срок Россия из страны, пережившей мировую войну, две революции, гражданскую кровавую междоусобицу и последующую разруху, превратилась в сверхдержаву.