Глава тринадцатая Россия выходит из войны

А чуть раньше, 8 (21) ноября, вышла нота наркома иностранных дел Л.Д. Троцкого, в которой всем воюющим державам было предложено начать переговоры о мире.

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«Мы выводим нашу армию и наш народ из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, которую революция из рук помещиков передала в руки крестьянина. Мы выходим из войны. Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поставить подписи русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, горе и несчастья миллионам человеческих существ».

19 ноября (2 декабря) в город Брест-Литовск (ныне Брест), где находилась Ставка германского командования на Восточном фронте, прибыла делегация большевиков для переговоров о заключении сепаратного мира.

Сокольников Григорий Яковлевич (настоящее имя – Гирш Янкелевич Бриллиант) (1888–1939) – государственный деятель, член ЦК РСДРП(б). В ноябре 1917 года вошел в состав делегации, направленной в Брест-Литовск. Сменив Троцкого, подписал Брестский мир от имени большевиков.

Сокольников Григорий Яковлевич, большевик, член советской делегации в Брест-Литовске:

«При создавшихся условиях Россия не имеет возможности выбора <…> Мы, уполномоченные нашим правительством, готовы немедленно подписать мирный договор, отказываясь от всякого его обсуждения, как совершенно бесполезного при создавшихся условиях».

Переговоры в Брест-Литовске между Россией и центральноевропейскими державами (Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией) открылись 20 ноября (3 декабря). Советская делегация предложила немцам для начала заключить перемирие и лишь потом приступить к подготовке собственно мирного договора.

Следует отметить, что перемирие с Россией было крайне выгодно для Германии – ей приходилось держать на Восточном фронте треть своих войск (около 80 дивизий), которые в случае их переброски вполне могли изменить соотношение сил на других театрах военных действий.

29 ноября (12 декабря) в ходе переговоров в Брест-Литовске произошла трагедия – прямо в ходе очередного совещания, выйдя в соседнюю комнату, застрелился член российской делегации генерал В.Е. Скалон. По словам близких ему людей, он не выдержал национального унижения страны. По взглядам Скалон был монархистом и тяжело переживал происходящее в России, но большевики включили его в состав своей делегации как отличного военного специалиста.

Скалон Владимир Евстафьевич (1872–1917) – генерал. По политическим взглядам был монархист. В 1917 году занял пост генерал-квартирмейстера Ставки ВГК. Был назначен военным экспертом на мирных переговорах в Брест-Литовске, но 29 ноября Скалон совершил самоубийство.

Скалон Владимир Евстафьевич, генерал:

«Троцкий <…> предложил мне <…> отправиться в Брест консультантом при большевистской делегации, чтобы давать “советы” во время переговоров о перемирии, а затем и о мире.

Поручение это глубоко мне противно. Я знаю, что речь идет просто об отвратительной комедии. “Перемирие” уже заключено: наши солдаты просто-напросто уходят с фронта, убивая собственных офицеров и грабя, и продают свои ружья и даже пушки немцам за бутылку рома или коробку сигар. Мир, он тоже будет продиктован немцами, т. е. немцы диктуют, а большевики только исполняют задание… Я был осведомлен об этом по данным нашей разведки и разведок французской и английской. Таким образом, я знаю, куда я иду и с кем я иду. Но я задаю себе вопрос: если я откажусь, тот, кто заменит меня, будет ли он, по крайней мере, иметь достаточно мужества, чтобы не прикрыть измену подписью русского офицера? У меня этого мужества найдется. Даю Вам слово, что это так.

С другой стороны, в Смольном, по-видимому, не все и не совсем единодушны. После моего разговора с Троцким у меня создалось впечатление, что он хотел бы “надуть” немцев, “тянуть” и попытаться не “подписать”. Но Ленин и его присные – Зиновьев, Подвойский, Сталин, Крыленко и прочие – за мир во что бы то ни стало, чтобы избежать риска быть выгнанными самими же немцами оттуда, куда их немцы посадили. Я даже задаю себе вопрос: почему это Ленин поручил переговоры Троцкому? Но, впрочем, все это сейчас уже сравнительно лишь очень маловажно…

Существенно то, что я еду в Брест. Бог знает, возвращусь ли…»

2 (15) декабря в Брест-Литовске было подписано перемирие между Россией и странами Четверного (германского) союза. Оно начиналось с 4 (17) декабря 1917 года с 14:00 по русскому времени и должно было продлиться до 1 (14) января 1918 года до 14:00 по русскому времени.

Мирная конференция в Брест-Литовске, на которой обсуждались условия сепаратного мира, открылась 9 (22) декабря. Германию представляли статс-секретарь (министр иностранных дел) Рихард фон Кюльман и генерал Макс Гофман, Австрию – министр иностранных дел Оттокар Чернин, Болгарию – министр юстиции Христо Попов, Турцию – великий визирь Мехмед Талаат-паша. Советская делегация, которую возглавлял А.А. Иоффе, потребовала заключения мира без аннексий и контрибуций, с восстановлением полной политической самостоятельности народов и соблюдением права народов распоряжаться своей судьбой.

Иоффе Адольф Абрамович, председатель советской делегации в Брест-Литовске:

«Владимир Ильич чрезвычайно настойчиво внушал мне перед моим отъездом в Брест-Литовск, как именно необходимо наших империалистических противников “вытаскивать за ушко да на солнышко”. “Как только они покажут свои империалистические ушки, – говорил он, – вы их остановите и требуйте: а позвольте-ка это записать!”»

Гофман Макс (1869–1927) – генерал-майор, с сентября 1916 года – командующий германскими войсками на Восточном фронте (он был фактическим главой германской делегации во время мирных переговоров с Советской Россией в Бресте). Автор мемуаров «Война упущенных возможностей».

Гофман Макс, генерал, фактический глава немецкой делегации на переговорах в Брест-Литовске:

«Никогда не забуду первого обеда с русскими. Я сидел между Иоффе и Сокольниковым, тогдашним комиссаром финансов. Напротив меня сидел рабочий, которому, по-видимому, множество приборов и посуды доставляло большое неудобство. Он хватался то за одно, то за другое, но вилку использовал исключительно для чистки своих зубов <…> Иоффе, Каменев, Сокольников производили впечатление настоящих интеллигентов. Они с воодушевлением говорили о стоящей перед ними задаче привести российский пролетариат к высотам счастья и благосостояния. Никто из них ни на минуту не сомневался, что обязательно настанет такой момент, когда народ сам будет управлять государством, руководствуясь марксистским учением. Они верили в то, что всем людям будет хорошо, а некоторым, – здесь Иоффе подразумевал, вероятно, себя, – чуть-чуть лучше <…> В остальном русские открывали переговоры сразу потоком пропагандистских речей и нападками на “империалистов”».

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«Мирные переговоры начались 9 декабря – через полтора месяца после принятия декрета о мире, и потому лживыми являются обвинения против нас продажной и социал-предательской печати в том, что мы не пытались сговориться с союзниками. Мы в течение полутора месяцев оповещали их о каждом нашем шаге и неизменно призывали их присоединиться к мирным переговорам. Наша совесть чиста перед народами Франции, Италии, Англии… Мы сделали все, что было в наших силах, для привлечения к мирным переговорам всех воюющих стран. Вина за то, что мы вынуждены были вступить в сепаратные переговоры о мире, падает не на нас, а на западных империалистов, а также на те русские партии, которые все время предсказывали рабоче-крестьянскому правительству России скорую смерть и уговаривали союзников не брать всерьез нашей мирной инициативы. Так или иначе, 9 декабря начались мирные переговоры. Наша делегация внесла принципиальное заявление, которое характеризовало основы всеобщего демократического мира в точных выражениях декрета 26 октября (8 ноября). Противная сторона потребовала перерыва заседания, причем возобновление работ, по предложению Кюльмана, откладывалось все далее и далее. Было ясно, что делегации четверного союза испытывают немалые затруднения при формулировке ответа на нашу декларацию».

15 (28) декабря положение дел обсуждалось на заседании ЦК РСДРП(б), где большинством голосов было принято решение затягивать мирные переговоры как можно дольше, в надежде на скорую революцию в самой Германии. В дальнейшем формула была уточнена и приняла следующий вид: «Держимся до германского ультиматума, потом сдаем».

20 декабря (2 января 1918 года) советскую делегацию на мирных переговорах в Брест-Литовске возглавил нарком иностранных дел Л.Д. Троцкий.

Иоффе Адольф Абрамович (1883–1927) – меньшевик, после Февральской революции вошел в состав Петросовета, был принят в партию большевиков. В Октябрьские дни 1917 года – член Петроградского Военно-революционного комитета. Участвовал в переговорах с Германией в Брест-Литовске.

Иоффе Адольф Абрамович, председатель советской делегации в Брест-Литовске:

«Когда в брестских переговорах определенно выяснилась совершенная неприемлемость германских условий мира, тов[арищ] Ленин настаивал на затягивании переговоров именно в целях более ясного выявления перед трудящимися всего мира антиимпериалистической сущности советской политики и чистейшей воды империализма наших противников. “Чтобы затягивать, нужен затягивальщик”, – говорил Владимир Ильич и настоял на поездке тов. Троцкого в Брест».

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«К мирным переговорам мы подходили с надеждой раскачать рабочие массы как Германии и Австро-Венгрии, так и стран Антанты. С этой целью нужно было как можно дольше затягивать переговоры, чтобы дать европейским рабочим время воспринять, как следует быть, самый факт советской революции и, в частности, ее политику мира. Ленин предложил мне, после первого перерыва в переговорах, отправиться в Брест-Литовск. Сама по себе перспектива переговоров с бароном Кюльманом и генералом Гофманом была мало привлекательна, но “чтобы затягивать переговоры, нужен затягиватель”, как выразился Ленин. Мы кратко обменялись в Смольном мнениями относительно общей линии переговоров. Вопрос о том, будем ли подписывать или нет, пока отодвинули: нельзя было знать, как пойдут переговоры, как отразятся в Европе, какая создастся обстановка. А мы не отказывались, разумеется, от надежд на быстрое революционное развитие».

Кюльман Рихард (1873–1948) – немецкий дипломат; с августа 1917 года до июля 1918 года – министр иностранных дел. От имени Германии подписал мирный договор с Россией в Брест-Литовске. В 1918 году вышел в отставку и занялся предпринимательской деятельностью.

Кюльман Рихард фон, министр иностранных дел Германии:

«Картина полностью изменилась. Троцкий был человеком совсем другого склада по сравнению с Иоффе. Не очень большие, острые и насквозь пронизывающие глаза за резкими стеклами очков смотрели на его визави сверлящим и критическим взглядом. Выражение его лица ясно указывало на то, что он лучше бы завершил малосимпатичные для него переговоры парой гранат, швырнув их через зеленый стол, если бы это хоть как-то было согласовано с общей политической линией».

Самойло Александр Александрович (1869–1963) – военачальник. Во время Первой мировой войны служил в оперативном отделе Генерального штаба. После Октябрьской революции перешел на сторону большевиков, участвовал в мирных переговорах в Брест-Литовске. В феврале 1918 г. вступил в РККА.

Самойло Александр Александрович, генерал:

«С переменой главы делегации резко изменились и отношения с немцами. Мы стали встречаться с ними только на совместных заседаниях, так как перестали ходить в офицерское собрание, а довольствовались у себя в блоке, в котором жили.

На заседаниях Троцкий выступал всегда с большой горячностью, Гофман не оставался в долгу, и полемика между ними часто принимала очень острый характер. Гофман обычно вскакивал с места и со злобной физиономией принимался за свои возражения, начиная их выкриком: “Ich protestiere!..” [Я протестую!], часто даже ударяя рукой по столу. Сначала такие нападки на немцев мне, естественно, приходились по сердцу, но Покровский мне разъяснил, насколько они были опасны для переговоров о мире. Отдавая себе отчет о степени разложения русской армии и невозможности с ее стороны какого-либо отпора в случае наступления немцев, я ясно сознавал опасность потерять колоссальное военное имущество на огромнейшем русском фронте, не говоря уже о потере громадных территорий. Несколько раз я говорил об этом на наших домашних совещаниях членов делегации, но каждый раз выслушивался Троцким с явной снисходительностью к моим непрошеным опасениям. Его собственное поведение на общих заседаниях с немцами явно клонилось к разрыву с ними <…> Переговоры продолжались, выливаясь главным образом в ораторские поединки между Троцким и Гофманом».

30 декабря (12 января 1918 года) российская делегация в Брест-Литовске потребовала от правительств Германии и Австро-Венгрии подтвердить отсутствие у них намерений присоединить какие бы то ни было территории бывшей Российской империи. По мнению российской стороны, решение вопроса о судьбе самоопределяющихся территорий должно было осуществляться путем всенародного референдума, после вывода иностранных войск и возвращения беженцев и переселенных лиц. Со своей стороны, генерал Макс Гофман заявил, что германское правительство отказывается очистить оккупированные территории Курляндии и Литвы, а также Ригу и острова Рижского залива.

Гофман Макс, генерал, фактический глава немецкой делегации на переговорах в Брест-Литовске:

«Троцкий – хороший оратор, образованный, энергичный и циничный – создавал впечатление человека, который не остановится ни перед какими средствами, чтобы достичь того, чего хочет. Иногда я спрашивал себя, прибыл ли он вообще с намерением заключить мир, или ему была нужна трибуна, с которой он мог бы пропагандировать большевистские взгляды. Тем не менее, хотя они и стояли на переднем плане, я думаю, что он пытался прийти к соглашению».

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«25 декабря этот ответ был дан. Дипломаты четверного союза присоединились к демократической формуле мира – без аннексий и контрибуций на началах самоопределения народов. Для нас было совершенно ясно, что это – лишь лицемерие. Но мы не ожидали от них даже проявления лицемерия, потому что, как сказал один французский писатель, лицемерие является той данью, которую порок платит добродетели. И то, что германский империализм счел необходимым принести эту дань демократическим принципам, свидетельствовало в наших глазах о том, что положение внутри Германии достаточно серьезно…»

В конечном итоге сепаратный Брестский мирный договор с Германией на очень тяжелых для России условиях был подписан, но это произошло уже в марте 1918 года.

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«Секрет поведения немецкой дипломатии состоял в том, что Кюльман был, по-видимому, заранее твердо убежден в нашей готовности играть с ним в четыре руки. Он рассуждал при этом приблизительно так: большевики получили власть благодаря своей борьбе за мир. Удержаться у власти они могут только при условии заключения мира. Правда, они связали себя демократическими условиями. Но зачем же существуют на свете дипломаты? Он, Кюльман, возвратит большевикам их революционные формулы в приличном дипломатическом переводе, большевики дадут ему возможность в замаскированном виде завладеть провинциями и народами. В глазах всего мира немецкий захват получит санкцию русской революции. Большевики же получат мир. Заблуждению Кюльмана содействовали, несомненно, наши либералы, меньшевики и народники, которые заблаговременно изображали брестские переговоры как комедию с заранее распределенными ролями».

Либкнехт Карл (1871–1919) – деятель рабочего и социалистического движения, один из основателей коммунистической партии Германии. В 1916 году был арестован. Находился на каторжных работах в тюрьме, где позже восторженно встретил известие об Октябрьской революции в России.

Либкнехт Карл, один из основателей коммунистической партии Германии:

«Итог Бреста не нулевой, даже если теперь дело дойдет до мира грубой капитуляции. Благодаря русским делегатам Брест стал далеко слышной революционной трибуной. Он принес разоблачение центральных империй, разоблачение немецкой жадности, лживости, хитрости и лицемерия. Он вынес уничтожающий приговор мирной политике немецкого (социал-демократического) большинства – политике, которая имеет не столько ханжеский, сколько цинический характер. Он оказался в силах развязать в разных странах значительные массовые движения».

Малкин Борис Федорович (1891–1938) – член партии эсеров с 1908 года, один из ее организаторов, член ЦК. После Октябрьской революции руководил Петроградским телеграфным агентством, был одним из редакторов «Известий». В 1938 году был арестован и расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.

Малкин Борис Федорович, один из организаторов партии эсеров, позднее – большевик:

«Был подписан Брестский мир, вошедший в историю нашей внешней политики как один из гениальнейших образцов ленинской стратегии, как непревзойденный маневр рабочего государства в империалистическом окружении…»

Весь 1916 год и начало 1917 года в политических кругах России шла упорная борьба между сторонниками сепаратного мира с Германией и сторонниками участия России в войне до победного конца. После Февральской революции Временное правительство заявило о верности России своим обязательствам перед странами Антанты и в июне предприняло наступление на фронте, но оно оказалось неудачным. В конечном итоге участие России в Первой мировой войне закончилось подписанием (в марте 1918 года) Брестского мира с Германией. После этого Советская республика получила передышку и начала преобразования в экономике.