Эх, дороги

Эх, дороги

Дороги наши бранят все, кому не лень: и те, кто колесит их изо дня в день за рулем тяжело нагруженных «зилов», и те, кто раз в год по обещанию на скрипучих автобусах и попутных колхозных грузовиках приезжает проведать деревенскую родню, и те, кто собирался в кои-то веки посетить родное гнездо на благоприобретенной «Волге», да так и не рискнул, потому как «по нашим дорогам только машину гробить!»… Что же, вся эта критика неопровержима, и мы со своей стороны могли бы подкрепить ее не одним красноречивым примером. Но каковы реальные причины нашего отставания в дорожном строительстве?

В наиболее развитых странах Западной Европы с которыми мы чаще всего сравниваем себя, говоря о дорогах, начало строительству их было положено еще в средневековье. Расширение дорожной сети, доведение мощеных дорог до каждой деревни и усовершенствование их по мере развития перевозочных средств происходило весьма постепенно на протяжении нескольких веков. А в преобладающей части России, с ее продолжительными многоснежными зимами, издревле сложился обычай санных перевозок, вполне естественный в стране, где летом население и тягло занято на полевых работах. Мы не говорим уже о широком использовании водных путей. Сильнейшим тормозом для дорожного строительства, как и для всего экономического развития, было крепостное право, ликвидированное в России — не лишне об этом вспомнить — всего лишь сто лет назад. Но существовало еще одно важное обстоятельство.

Известно, что везде и всюду прокладка дорог оплачивалась населением: за сооружение государственно важных путей платила казна из государственных поборов, местные дороги строились муниципальными властями за счет местного обложения и трудовой повинности. Таким образом, чем выше была плотность населения, тем больше было средств для строительства дорог. Где-нибудь в Гессене с его плотностью населения в 175 человек на 1 квадратный километр по сравнению с Архангельской губернией, где плотность составляла 1 человек на 1 квадратный километр[8], возможности для дорожного строительства были, по всей видимости, в 175 раз благоприятнее. В зависимости от способа расселения, характера местности, наличия рабочей силы, условий добычи и доставки строительных материалов в расчет могут быть внесены те или иные поправки, однако в общем огромные преимущества страны густо населенной остаются вне всякого сомнения.

Такова некоторая экономическая подоплека вопроса о дорожном строительстве. Я заговорил о ней вовсе не затем, чтобы оправдать наше отставание. Мне хочется только, чтобы мы судили о нем без раздражения и остерегались не до конца осмысленных сравнений.

Так вот, следовательно, дороги… В Емецких сосновых лесах мы еще ехали по мягкому песочку, где единственное неудобство состояло в перерасходе горючего, и даже пыль не особенно досаждала, так как недавно тут прошли дожди. Но за Сельцом пошли обычные для Онего-Двинского водораздела супесчаные и суглинистые грунты. В зависимости от того, насколько заинтересованы в том или ином участке дороги экономически мощные леспромхозы, она была то вполне удовлетворительной, то из рук вон скверной. Деревни за Сельцом встречались уже совсем редко, дорога шла тайгой, иногда пересекая небольшие болотца по старым гатям, глубоко вмятым и засыпанным слоями гравия и песка.

Солнце еще не заходило, но уже спряталось от нас за верхушки деревьев. Оно лишь изредка заглядывало к нам в прогалины, осыпая позолотой мохнатые лапы елей, трепещущие листочки берез, косые линии нетвердых в корню стволов, рухнувших в бурю и повисших на плечах у товарищей. Оно пускало запоздалых зайчиков на рытвинах дороги, заполненных водой от недавнего дождя. Перед некоторыми из этих рытвин мы благоразумно останавливались, меряли дно первым попавшим под руку сучком и только после этого, включив передний мост, пускали наш газик через преграду. Стоило нам остановиться и выйти из машины, на нас набрасывались, как на редкое лакомство, несметные стаи комаров. Преследуя нас, они залетали в машину, и потом на целых полчаса нам хватало дела, чтобы с ними расправиться.

До Плесецка, районного центра, который мы наметили целью сегодняшнего перегона, было еще не меньше семидесяти километров, а средняя скорость нашего продвижения едва превышала 15 километров в час.

Обсуждая без большого оптимизма складывающуюся обстановку, мы заметили впереди себя одинокую фигуру. Это был первый пешеход за несколько часов езды. Человек шел медленной усталой походкой, он изредка взмахивал веточкой, чтобы отогнать комаров, но, видно, и это занятие его утомило, да оно и не могло быть особенно эффективным при таком очевидном неравенстве сил. Когда мы догнали его, он даже не поднял руку.

Молодой сержант-отпускник — вот кем оказался одинокий путник — не заставил приглашать себя дважды.

Он направлялся проведать своих в таежном поселке Авда чуть в стороне от тракта. Договорились, что мы отвозим сержанта в поселок, а он устраивает нас на ночлег.

В Авду прибыли, когда уже стемнело. Ничего вокруг не было видно, я вел машину вслепую, недоверчиво следуя указаниям нашего пассажира. А он, знаток, направлял меня прочь с наезженной дороги, прямо по траве, через какие-то мелкие лужи, в объезд каких-то штабелей. Казалось, что нет никакого поселка, на душе было тревожно… Наконец сержант скомандовал остановиться. На бугорке стоял домик, окруженный частоколом. В домике зажгли электричество, застучали засовами…

Откуда-то из тьмы подходили люди. Появление машины в неурочный час не могло здесь пройти незамеченным.

— Ктой-то прибыл? Неужто Павлушка? Ух, видать в большие чины вышел, на машине стали возить…

В сенях уже шумел самовар, пожилая хозяйка доставала из печи еще не остывшие пироги, из сеней несла сало и рыбку собственного посола, на столе вдруг очутились неизбежные пол-литра.

В добротной рубленой избе очень чисто, под окнами стоят южные растения в деревянных кадках. Большая русская печь без лежанки, в горнице городская мебель, а на кухне простой стол под клеенкой и простые прочные скамьи работы самого хозяина-лесоруба.

За столом собралось человек двенадцать. Говорили тихо: в соседней комнате спали дети. Наперебой рассказывали гостю, кто где теперь работает, кто на ком женился, и нам было обидно, что мы не знаем этих людей, о ком рассказывают такие интересные новости.

К нам, заезжим путешественникам, хозяйка была очень внимательна. Как многие пожилые северяне, особенно в центральных районах Архангельской области, она «цокала», то есть произносила «ц» вместо «ч», напоминая этим о псковско-новгородском корне здешнего населения.

— Вот поглядите, как в тайге живем. Вы, цай, думали, здесь медведи одни живут-дак. А у нас, гляди-ко, и радио есть, и кино смотрим, и газетки цитаем, и на собрания ходим, а ты цо смеешься, Павлушка: расхвасталась бабушка Анна Яковлевна? Пей-ко вот цайку, соколик, а водоцку погоди, в ней правды нет…