Эпилог ЯДЕРНАЯ ЧАША ПЕРЕПОЛНЕНА

Эпилог ЯДЕРНАЯ ЧАША ПЕРЕПОЛНЕНА

Чернобыльская катастрофа стала той мерой вещей, которая с новой остротой поставила перед человечеством глобальные вопросы бытия. Главный из них – Жизнь и Человек. Это две вечные философские категории, над которыми люди задумываются и размышляют со времен наскальных рисунков в пещерах. Их осмысление и их материальное воплощение в повседневной реальности – две стороны медали, и чаще всего очень различные.

В заключение нашего путешествия сквозь человеческое сознание, боль, страдания, ложь и надежду я предлагаю небольшой экскурс в далекое прошлое. Это необходимо, чтобы лучше понять постчернобыльское настоящее, сориентироваться в ценностях жизни. Глобальные вопросы, которые задал всему миру Чернобыль, и ответы на них требуют не менее глобальных подходов.

Итак, что же такое собственно Жизнь? Ученые книги сообщают нам, что это форма существования материи, закономерно возникающая при определенных условиях в процессе ее развития. Именно Жизнь изменила нашу планету, создав вокруг нее особую оболочку – биосферу. Развитие у наших предков наиболее совершенной формы высшей нервной деятельности стало условием перехода Жизни на социальный уровень, связанный с высшей формой движения, свойственной только Человеку.

Вопрос о сущности Человека как высшей ступени живых организмов на Земле, его происхождении, назначении и месте является одним из основных в истории философской мысли. Человек – это Космос, часть единого «порядка» природы – так считали древние философы в Греции, Китае, Индии. Демокрит называл человека микрокосмосом («малым миром») его отображением Вселенной, т. е. макрокосмоса. Человек воплощает в себе все основные элементы Космоса, состоит из тела и души – так думал Аристотель.

В индийской философии переселения душ нет границы между живыми существами – между богами, Человеком, животными, растениями.

Известно евангельское учение о Человеке как образе и подобии Бога. Божественная и Человеческая природа его отражена в исторической личности Иисуса Христа, Богочеловека, вокруг которой до сих пор ломают копья философы, теологи и марксисты.

В эпоху Возрождения стали воскуривать фимиам собственно Человеку с его безграничными интеллектуальными, творческими возможностями. Вспомним Декарта – «мыслю, следовательно, существую». Это представление легло в основу новоевропейского рационализма, который только в разуме видит неповторимую особенность высшего существа в Жизни – Человека.

В немецкой философии конца XVIII – начала XIX веков понимание Человека возвращается на круги эпохи Возрождения. Гердер, Гёте, натурфилософия романтизма считают Человека «первым вольноотпущенником природы». Человек должен сам формировать себя, создавая культуру. Человек – носитель сознания, идеального начала – духа, разума.

В иррационалистических концепциях Человека XIX–XX веков доминирующими становятся уже чувство, воля, ощущение. Ницше определял Человека как средоточие влечений.

Натуралистический подход к Человеку характерен и для представителей традиционного фрейдизма, и для многих естествоиспытателей XX века на Западе.

Таковы идеи о возвышении Человека. Такова одна сторона медали. А каковы реалии?

Высоконравственный императив «благоговения перед жизнью» принадлежит гению Альберта Швейцера. Я считаю, что если эту мысль соотнести с повседневной практикой – другой стороной медали, – то она как нельзя лучше иллюстрирует огромную дистанцию между философским Идеалом понимания Человека, его предназначения и реальным воплощением этого в повседневной жизни. Именно рукотворная (как написали бы в философском трактате – антропогенная) чернобыльская катастрофа и ее последствия для каждого человека подтверждает некий идеализм и романтизм этой сентенции. Ее экстраполяция на жертвы Чернобыля вызывает только печальную рефлексию. (Хотя, несомненно, к воплощению этой идеальной формулы в жизнь необходимо стремиться.)

На поставленные глобальные вопросы Чернобыля в экологической и гуманитарной сферах и через десятилетия нет адекватных глобальных ответов. Они погребены, как мы уже убедились, под монбланами официальной лжи властей предержащих и корпоративных интересов транснациональных монстров. Ведь чернобыльская катастрофа – лишь звено, пусть даже самое крупное, в той ядерной цепи, которой опутана наша планета, как древнегреческий Лаокоон, исступленно сражающийся со змеями.

И если мы точно хотим найти ответы на глобальные «ядерные» вопросы и вызовы, то «копать» надо, прежде всего, в плоскости нравственных императивов. В том аспекте, который всегда игнорировался сильными игроками на ядерном поле. (Ясно, что эти «раскопки» и «находки» не в их шкурных интересах.) А голы забивались и забиваются, как правило, в ворота ни в чем не повинных людей – жертв атома. О них и об их обидчиках я уже рассказала. Перейдем в заключение на другой – макроуровень – осмысления Чернобыля в частности и ядерного бытия вообще.

Лицо XX века, в котором было немало героического и трагического, изуродовано техногенными ядерными авариями и катастрофами, которые наряду с другой антропогенной (человеческой) деятельностью поставили мир практически на грань выживания. Уровень опасных ядерных технологий достиг таких масштабов развития и распространения, что они из национальных превратились в транснациональные. Это означает, что ядерная опасность не признает государственных границ и таможен, не имеет национальности, партийной принадлежности или вероисповедания. Ядерные объекты и технологии остаются опасными для человечества, независимо от того, на чьей территории они размещены. Пример Чернобыля – тому наука.

Эмпирические и теоретические исследования масштабов и последствий ядерных аварий и катастроф, влияния на экосистемы, био– и социосферу позволяют сделать выводы о глобальности и всеобщности ядерных катастроф для планеты.

Учитывая необратимый ущерб, который наносят глобальные ядерные катастрофы для всех экосистем, биосферы как колыбели человечества и социума, такие техногенные катастрофы неизбежно ведут к глобальным экологическим. Многие ученые – философы и экологи – задаются вопросом: как определить, какие «из глобальных проблем являются первоочередными, неотложными, и требуют непосредственного внимания всего человечества, а какие могут подождать до завтра» (К. X. Делокаров). Идет спор о том, какие ядерные события относятся к разряду глобальных катастроф, а какие являются локальными и региональными.

Несмотря на то что существует международная шкала ядерных событий, как правило, правительства всех без исключения стран, в которых происходили подобные аварии и катастрофы, пытались скрыть и от собственного населения, и от мирового сообщества всю полноту их последствий для человека и окружающей среды. И в этом смысле мы снова впереди планеты всей с нашей чернобыльской атомной катастрофой.

Именно необратимость последствий, которые наступают после ядерных катастроф, меняющих научную картину мира, является главным критерием для определения их глобальности. Решение глобальных проблем ядерной безопасности нельзя отложить «до завтра», потому что в лучшем случае они неумолимо превратятся в глобальные проблемы экологической опасности, а в худшем – «завтра» может и не наступить. Второе непременно вытекает из первого. И это относится не только к ядерной безопасности. В классификации современных глобальных вызовов и опасностей человечества – ядерной, экономической, социальной, экологической – первые три безусловно предопределяют экологическую. Совокупность первых трех неизбежно приводит к глобальному экологическому кризису, на пороге которого оказалось человечество в конце XX века.

В докладе Международной комиссии ООН по окружающей среде и развитию «Наше общее будущее», подготовленном в 1989 году под руководством бывшего премьер-министра Норвегии Гру Харлем Брунтланд, убедительно доказаны причинно-следственные отношения между экологией и социально-экономическим развитием. Вывод о глобальном экологическом кризисе был сделан также мировым сообществом на конференции ООН по окружающей среде в Рио-де-Жанейро в 1992 году.

Один из важнейших выводов этой конференции заключается в том, что модель развития, которую использует десяток западных стран «золотого миллиарда», направленная на безудержное потребление всех ресурсов планеты, исчерпала себя. Приговором для «ресурсно-потребительской» модели развития стало заключение в докладе ООН об этом заведомо тупиковом, гибельном пути для всего человечества.

В научных работах о проблемах крупных ядерных аварий и катастроф, их глобальных последствиях и ядерной безопасности пишут исключительно о технической стороне дела. Посмотрите научную литературу – у нас и на Западе, – определения ядерной катастрофы и ядерной безопасности носят чисто технический характер. И в этом, как говорит теперь молодежь, вся «фишка».

Согласно этим определениям, учитываются только технические аспекты ядерной безопасности, и только технические последствия таких аварий и катастроф. Ни экологический аспект – радиоактивное глобальное загрязнение экосистем, биосферы, ни социальный – негативное влияние на здоровье населения, ни нравственный, определенный академиком Н. Н. Моисеевым, – «одни люди остаются перед злым выбором других людей, располагающих властью или оружием» – до сих пор не принимаются в расчет.

В этом факте сфокусирован весь человеческий опыт, начиная с XVII века, с Нового времени, определившего господство в обществе позитивистского, технократического подхода к проблемам взаимоотношения науки и морали, социосферы и биосферы. Именно технократический подход к взаимоотношениям системы общество-природа привел к отрицанию приоритета нравственности и духовности в развитии человечества и цивилизации в целом.

Один из главных глобальных ответов на глобальный ядерный вызов Человеку заключается в том, что в центре ядерной безопасности должны быть экологический и нравственный императивы, а не только ее техническая составляющая. Если, конечно, общество на самом деле хочет найти концепцию выживания и сохранения самой Жизни на Земле.

Антропоцентрический подход к решению проблем человека и общества, широко распространенный в науке, кардинально изменил нравственные приоритеты и ценности общества, подвел его к опасной черте, за которой может не оказаться альтернативы гибели современной цивилизации. Так считают многие ученые.

Известные естествоиспытатели Альберт Эйнштейн, Норберт Виннер, Фредерик Жолио-Кюри, Макс Борн, Климент Аркадьевич Тимирязев первыми поняли всю важность нравственности в науке. Их вывод – игнорирование гуманистических, нравственных аспектов в творческой деятельности ученого может привести к катастрофическим последствиям. Одно из таких последствий – создание ядерных технологий в антигуманных целях, для уничтожения себе подобных. (А ведь, как правило, даже звери не уничтожают своих сородичей!) Возможное будущее предельно ясно показали в теоретических сценариях «ядерной зимы» российский академик Никита Моисеев и американский ученый Карл Саган, смоделировав почти одновременно каждый в своей стране технологию ядерного апокалипсиса.

Реальным воплощением глобальной ядерной катастрофы и полного фиаско власти, науки и общества в системе глобальной ядерной безопасности, экологического и нравственного подхода к ней и стали в 1986 году драматические события на Чернобыльской атомной электростанции.

В связи с этим возникает вопрос о нравственности ученых, исследующих и создающих антигуманные, разрушающие био– и социосферу, «высокие» технологии, в том числе и ядерные, которые заведомо предназначены для такого уничтожения? Существуют ли проблемы нравственности у ученых, сознательно обманывающих народ, принимающих заведомо ложные концепции безопасного проживания людей на радиационно пораженной территории вследствие глобальной ядерной катастрофы, которые приведут к смерти, снизят продолжительность и качество жизни миллионов людей?

Общественности и науке известны случаи, когда великие ученые, сделавшие великие открытия в сфере ядерной физики, сознательно принимавшие участие в создании разрушительных ядерных технологий, меняли свое технократическое мировоззрение на гуманистическое, исповедуя приоритеты ядерной безопасности. Но, наверное, это смогли осознать и преодолеть в себе только настоящие ученые.

В своем манифесте Бертран Рассел и Альберт Эйнштейн взывают к человечеству: «Мы обращаемся, как люди к людям: помните о том, что вы принадлежите к роду человеческому, и забудьте обо всем остальном».

Такой же поворот произошел, в частности, в судьбе советского ученого, лауреата Нобелевской премии мира А. Д. Сахарова, который по заданию Сталина и Берии создавал первую советскую водородную бомбу. Спустя годы после личного участия в ее испытаниях на Семипалатинском полигоне он выступил за прекращение или ограничение ядерных испытаний. И именно за свою гуманистическую позицию он был удостоен Нобелевской премии мира.

Известный американский ученый Джон Гофман, один из участников Манхэттенского проекта, подвергшийся грубой обструкции со стороны американских властей за отказ от технократических взглядов в пользу гуманистических идеалов, – возглавлял американский «Комитет за ядерную ответственность».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.