Глава б ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

Глава б ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

Сразу после съезда народных депутатов СССР в Народичах состоялся сход, на котором мне вручили обращение к Верховному Совету СССР: «…Вот уже четвертый год мы живем в постоянной тревоге за судьбы детей, за свои судьбы. Почти весь район оказался в зоне жесткого контроля. Вся продукция, выращенная на нашей „грязной“ земле, непригодна к употреблению. Уровни радиоактивности превышают предельно допустимые нормы для проживания людей.

Боль наша – дети, их здоровье. И это вызывает серьезные опасения. У большей части детей отмечается поражение щитовидной железы. Резко возросли хронические заболевания, глазная патология. Сонливость детей, невосприимчивость их на занятиях в школе, головные боли, жалобы на боли в ногах особо беспокоят родителей, тревожит рост онкозаболеваний у взрослых. Наши обращения в различные республиканские и союзные инстанции не находят понимания и поддержки.

…Мы требуем обеспечить гарантии сохранения здоровья, социальной защищенности населения Народичского района в условиях, сложившихся после аварии на Чернобыльской АЭС. С этой целью: отселить людей из населенных пунктов, где уровни радиоактивного загрязнения превышают предельно допустимые нормы; предоставить право семьям (в первую очередь с детьми) переселиться в чистые зоны с получением жилья; перевести все население района на чистое питание с введением соответствующего коэффициента доплаты, включая пенсионеров; увеличить продолжительность отпуска населению района. Утверждено на сходе граждан 17 июня 1989 года».

Я отвезла это обращение на первую сессию Верховного Совета СССР и вместе со своим депутатским запросом вручила его первому зампредседателя А. И. Лукьянову. Я позволю себе процитировать его полностью. Это важно.

«Во время работы съезда я публично передала в президиум съезда видеопленку о происходящем в зоне, подвергшейся радиации в Житомирской области, с просьбой показать ее всем народным депутатам. К сожалению, президиум к этой просьбе не счел возможным прислушаться.

Вместе с тем, в Народичском районе (частично – еще в четырех – Лугинском, Коростенском, Овручском и Олевском) сложилась достаточно сложная радиационная обстановка. Согласно официальным документам, в районе увеличилось число различных заболеваний, в том числе и онкологических. На фермах колхозов рождаются мутанты. Уровень радиации местами превышает естественный фон в 100–160 раз. И здесь живут люди.

Значительная часть сельхозугодий приходится на земли, в которых содержится от 40 до 200 кюри радиоактивного цезия на километр. Предельно допустимая норма – 40 кюри. По заключениям специалистов выселять нужно не менее двенадцати сел района. В то же время в строительство в местах особо жесткого режима радиации вкладываются все новые и новые деньги. Из вновь построенных домов для переселенцев в зоне радиации нужно выселять людей. В новое строительство уже вложено более 100 миллионов рублей.

После съезда жители Народичского района пригласили меня на свой сход. Здесь было принято обращение схода к Верховному Совету СССР. Сход уполномочил меня передать его по назначению, а также внести в Верховный Совет этот депутатский запрос:

1. Кто принял решение строить новые дома, школы, детсады в зоне жесткой радиации?

2. Кто понесет персональную ответственность за то, что десятки тысяч людей три года жили в неведении о радиоактивном загрязнении, и до сих пор настоящее положение дел содержится в тайне?

3. Когда конкретно и какие села Народичского и других районов будут наконец выселены в экологически чистые места?

4. В связи с тем, что четырем тысячам народичских детей, а также детям других районов, пораженных радиацией, необходимы обследование, лечение, отдых в „чистой“ зоне, прошу Верховный Совет СССР принять решение о передаче всех лечебно-санаторных учреждений 4-го Управления Минздрава СССР на Украине, в том числе и в первую очередь в Житомире, этим многострадальным детям. (Эти учреждения в то время принадлежали КПСС, и в них бесплатно лечилась ее руководящая верхушка.) <…>

6. Прошу также Верховный Совет СССР ответить на мой депутатский запрос, огласив его в течение работы этой сессии».

Несмотря на Закон о статусе народного депутата СССР, согласно которому запросы депутатов должны оглашаться, это сделано не было. Его просто передали в Совет министров СССР Николаю Ивановичу Рыжкову. Через две недели Николай Иванович сделал по нему такое распоряжение: «Тов. Марьину В. В. Прошу Вас переговорить с депутатом т. Ярошинской и рассмотреть поставленные в ее письме вопросы при подготовке соответствующих предложений». Вот и весь ответ. В этом факте – отношение наших властей предержащих к пострадавшим от взрыва в Чернобыле. Мы и так надоели им своими письмами, просьбами, мольбами, обращениями, а тут еще и депутатский запрос. Не слишком ли? Когда я получила этот, с позволения сказать, «ответ» от главы нашего правительства, видимо, по аналогии вспомнилась та самая заказная статья журналиста Владимира Базельчука в газете «Радянська Житомирщина», в которой он упрекал переселенцев, что им, дескать, новые дома построили, а они еще и жаловаться вздумали. Что там, внизу, что здесь, наверху, логика оказалась одинакова. На этом и держалась столько лет вся тоталитарная система.

И все же я пошла в Бюро по топливно-энергетическим ресурсам при Совете министров СССР к зампредседателя В. В. Марьину, члену Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Он пригласил на беседу также заведующего отделом Бюро В. Я. Возняка и старшего специалиста Ю. В. Дехтярева.

Владимир Владимирович Марьин рассказал, что решение о том, где именно строить дома для переселенцев, в 1986 году принимали исключительно местные власти, что отселение жителей двенадцати сел планируется провести в 1990–1993 годах. Собеседники горячо убеждали меня, что никаких запретов и засекречиваний данных о последствиях этой трагедии… не было (!). Они серьезно говорили о том, что любой крестьянин мог получить в своем сельсовете любую информацию.

Это была бессовестная ложь высокого должностного лица. Когда же я ссылалась на запретительные распоряжения (в том числе и Правительственной комиссии, членом которой являлся также В. В. Марьин), он отвечал, что они утратили силу (!). По меньшей мере странно, что я, журналист, сначала по крупицам собирала засекреченную информацию, потом почти три года не могла нигде опубликовать статью о ситуации в Народичском районе, а вот ведь, оказывается, каждый колхозник запросто мог получить любые интересующие его сведения. Лгал товарищ Марьин, лгал – решение об упразднении запретительных постановлений (и то далеко не всех) было принято, как я уже упоминала, буквально за день до открытия I депутатского съезда горбачевского призыва. И сделано это было исключительно из страха перед гласностью, которую неизбежно несли с собой новые депутаты.

Беседы в недрах Совмина СССР оставили тяжкое, гнетущее впечатление. Я поняла, что хрупким попыткам огласки информации о последствиях аварии, которые появились после съезда народных депутатов, еще долго будут перекрывать кислород. Ведь ни заключения врачей, ни официальные документы, которые я показывала, там никого не интересовали. У них были свои заключения и свои документы – «удобные». («У вас – свои документы, – говорили они, – у нас – свои».) Мои собеседники зомбировали меня фразой, что здоровью людей ничто не угрожает.

Выходит, именно потому, что не угрожает, и было принято наконец правительственное решение о немедленном выселении двенадцати сел Народичского района. Немедленном! И это – спустя три года после аварии.

25 сентября 1989 года я сделала третий запрос в Правительство СССР – о радиационной ситуации в Житомирской области в целом, о том, сколько предполагается эвакуировать людей, кроме экстренного выселения двенадцати сел, а также просила выделить дополнительные продукты «чистого» питания в пораженные зоны. На два первых вопроса я получила ответ от… председателя Житомирского облисполкома В. М. Ямчинского. По поручению правительства он отвечал мне. До большего цинизма додуматься трудно.

По второму вопросу – о «чистых» продуктах – записку прислал мне зампредседателя Совета министров СССР Лев Алексеевич Воронин. Вернее, это была копия записки. Она адресовалась министру торговли ССР К. 3. Тереху: «Прошу направить заместителя министра в Житомирскую область и на месте совместно с Советом министров Украинской СССР рассмотреть весь комплекс вопросов по обеспечению снабжения населения продуктами питания в зонах радиоактивного бедствия Житомирской области. О принятых мерах до 1 ноября с. г. сообщите народному депутату СССР т. Ярошинской и Совету министров СССР». Здесь же предписывалось направить мой запрос Председателю Совета министров УССР В. А. Масолу и председателю Государственного комитета Совмина СССР по продовольствию и закупкам В. В. Никитину. Ответа от них так и не последовало.

А замминистра торговли СССР П. Д. Кондратов, задержав на две недели указанный срок ответа в письме Л. А. Воронина, прислал классическую отписку. Вместо того чтобы действительно позаботиться об обеспечении жителей области экологически чистыми продуктами питания, заместитель министра написал мне о том, что было поставлено области… раньше. В последнем абзаце он уверял меня, что в 1990 году потребности области в консервах для детского питания будут полностью удовлетворены. Как будто бы дети питаются исключительно и только консервами! К сему был приложен список продуктов, которые область получила в 1989 году.

Ответ горе-заместителя свидетельствовал о полном безразличии к тому, о чем писала ему депутат, умоляя обратить свой взор на пострадавших людей, и в первую очередь детей, которые в своем отечестве оказались никому не нужными. Он лениво отмахивался пустой бумажкой от какого-то там депутата, как от назойливой мухи.

10 августа 1989 года в Народичах состоялась очередная встреча правительственной комиссии по чрезвычайным ситуациям с представителями «грязных» районов. Несмотря ни на что, прорыв к гласности украинских и белорусских и депутатов, появившиеся в то время первые правдивые статьи в газетах «подталкивали» правительство к тому, чтобы оно наконец вспомнило о своих терпящих бедствие гражданах.

Сход был назначен на 11.00, но еще задолго до этого зал районного Дома культуры был забит до отказа. Люди стояли на улице: сюда тоже были выведены динамики. С нетерпением ждали вновь назначенного главу правительственной комиссии В. X. Догужиева. Что-то он скажет?

Комиссия задерживалась. Зал волновался. Приехали журналисты из Житомира, Киева, Москвы, осветители из «Укркинохроники» расставили юпитеры. Наконец по рядам прошелестел слух, что вертолеты приземлились. Как сказал кто-то в зале, ради этого за сутки сделали взлетно-посадочную полосу.

На сцене в ожидании гостей стоял длинный стол, накрытый красной скатертью, шесть-восемь стульев. Но когда комиссия начала заполнять места за столом, то оказалось, что мест катастрофически не хватает. Срочно принесли и поставили стулья в четыре ряда! А некоторым пришлось присесть в зале на пол.

Вероятно, количество официальных лиц высокого ранга, прибывших на сей раз в Народичи, должно было засвидетельствовать возросшую заботу правительства о пострадавших. Однако не все в оценили это, и потому в адрес восседающих на сцене из зала сыпались обвинения, упреки, иногда граничившие с оскорблениями. Я не осуждаю людей. Их можно понять. Их жестоко обманывали, три года строили на «грязной» земле для них дома, проводили канализацию, газ – словом, делали всё, чтобы создать иллюзию заботы и безопасного проживания. Да ведь не зря говорится: обманом весь мир пройдешь, а назад не вернешься. Так оно и случилось.

Я не собиралась выступать. Но попросили из зала. Вел собрание председатель исполкома Житомирского областного Совета народных депутатов В. Н. Ямчинский. Рядом с ним в центре сидел член ЦК КПСС и ЦК компартии Украины, Герой Социалистического Труда, кавалер пяти орденов Ленина первый секретарь обкома партии В. М. Кавун. Когда ведущий собрания объявил об этом, в зале послышались шум, возмущение, кто-то крикнул: ну хоть через три года приехал!

Выступая, я задала первому секретарю несколько вопросов: почему после аварии народичские дети еще почти месяц глотали радиоактивную пыль, ели «грязные» продукты, почему их вовремя не вывезли из опасных мест? Почему он, пребывая за границей на отдыхе, не вернулся сразу после взрыва, немедленно, чтобы вывезти отсюда детей? Ведь без него, хозяина области, никто не решался это сделать.

Спросила также: кто конкретно принял решение строить на радиоактивных землях новые дома для эвакуированных? Почему он, первый секретарь, говорит, что не видел карты загрязнения Народичского района, если я, рядовой журналист провинциальной газеты, видела ее в райисполкоме?

Зал бурлил. Василий Михайлович, вероятно, впервые публично услышав о себе такое, встал и, не выходя к трибуне, начал объяснять приглушенным голосом, что решение о строительстве принималось коллективно с правительственной комиссией… И карт загрязнения не было. И информацией он не владел, во время взрыва был действительно в отъезде и, оказывается, «не мог обеспечить себя транспортом обратно», вернулся через двенадцать дней, когда строительство уже было начато без него…

Свежо, как говорится, предание. Или, выходит, обошли подчиненные первого секретаря обкома, не показали ему карту радиозагрязнения? А может, так спокойнее? Глаза не видят – сердце не болит? И кто же, в таком случае, лжет: заместитель председателя Бюро по топливно-экономическим ресурсам при Совете министров СССР Марьин, ответивший на мой запрос, что решение, где именно строить новые дома для переселенцев, принимали исключительно местные власти, или первый секретарь Житомирского обкома партии Кавун?

В газете «Труд» за 2 августа 1989 года в статье «Села жесткого режима» сообщалось: «Однако уже следующей весной чрезвычайная комиссия Совета министров СССР, облисполкомы Киевской и Житомирской областей располагали подробной картой радиационного загрязнения северных регионов украинского Полесья. Карта отмечала села и поля, где концентрация коварного для здоровья цезия-137 превышала 40–100 кюри (на квадратный километр. – А.Я .). Уже тогда было ясно: проживание них и постоянная работа человека недопустимы. Особенно в селах Ясень и Шевченково Полесского района в Киевской области, в Малых Миньках, Шишаловке, Великих Клещах и Полесском Народичского района Житомирской области. Между тем, в них и по сей день обитают люди». И далее: «Впрочем, и без карты областной штаб гражданской обороны, руководители области знали, что 27–29 апреля 1986 года во дворе здешнего райисполкома уровень гамма-фона превышал… 1 рентген в час. Поясню: это в двадцать раз больше того предела, когда нужна немедленная эвакуация!»

Когда я сегодня перечитываю отчет ТАСС о конференции в пресс-центре МИД СССР от 6 мая 1986 года, не устаю удивляться тому, как это делается. «Ответственные товарищи» сообщили, что «за прошедшие сутки уровень радиации еще больше снизился». Заместитель председателя Совета министров СССР Б. Е. Щербина проинформировал: «Повышенные уровни радиации отмечались на территории, что прилегает непосредственно к месту аварии, где максимальные уровни радиации достигли 10–15 миллирентген в час. По состоянию на 5 мая (1986 год. – А.Я. ) уровни радиации в этих районах снизились в 2–3 раза».

Потом, судя по официальным сообщениям, с каждым днем эти уровни все снижались и снижались. Порой мне казалось, что они и вовсе исчезли, испарились. Только вот почему же – мучает и мучает вопрос: спустя три года после аварии как гром среди ясного неба – нужно отселять людей! Неужели «ответственные товарищи» не ведали, что в Припяти радиоактивность на улицах весь день 26 апреля и несколько последующих дней составляла от 0,5 до 1 рентгена в час повсеместно (Г. Медведев. «Чернобыльская тетрадь»).

На том сходе в Народичах, 10 августа 1989 года, когда в район приехала вся правительственная комиссия во главе с ее председателем В. X. Догужиевым, выступал также и заместитель председателя Совета министров УССР Е. В. Качаловский. То, что говорило это облеченное властью лицо, на чьей совести во многом лежат страдания и смерть детей, стыдно, невозможно было слушать. Только, вероятно, нашим сверхтерпеливым народом могли править такие убогие руководители.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.