4.9. КГБ перестраивается

4.9. КГБ перестраивается

4.9.1. Сотрудники госбезопасности, как и многие другие, плохо представляли, что такое перестройка, зачем она и почему нет реальных положительных результатов.[445] Все это воздействовало общую атмосферу в системе КГБ.

Дело ещё и в том, что в годы перестройки (если включить туда же и 1985-1986 годы) в системе КГБ начальники стали требовать от подчинённых чтобы те перестроились. Но при этом ни те, ни другие толком не знали что это такое. И поэтому втихомолку посмеивались друг над другом.

Никто толком не мог объяснить, что означает перестройка в работе госбезопасности.[446] Разумеется, если не принимать во внимание гласность, которая била по авторитету всей системы КГБ. (см. пункт настоящей книги). Просто была обычная работы, такая же как и раньше.

Автор настоящей книги, вспоминая то время, находит только одно действие, которое он стал делать больше, чем раньше — встречаться с людьми и объяснять задачи органов КГБ и козни врагов. На этом его «перестройка» и оканчивалась. Впрочем, многие не делали и даже этого, т.к. чёткого указания как «перестраиваться» вообще не было.

Один бывший сотрудник КГБ вспоминает, что получил указание составить крылатую фразу для теоретического осмысление роли и места КГБ в перестройке. Он и составил: «Перестройка для КГБ — это умение работать ещё лучше, с честью выполнять задания партии».[447] Красиво, но ничего, по сути, не ясно.

4.9.2. Между тем в годы перестройки КГБ начал постепенно входить в зыбкое болото внутриведомственных конфликтов, которые часто решались привычными половинчатыми мерами.[448] Это расшатывало дисциплину, формировало у некоторых сотрудников мысль о возможности решить свои карьерные проблемы без старого привычного способа — службы начальству. И их можно было понять.

Монолит КГБ стал подтачиваться вирусами сомнения и недовольства, заполонившими страну. В системе, призванной защищать коммунистический строй, это чувствовалось особенно. на вопрос о том, почему он ушёл из КГБ, ответил: «Я уже понимал, что будущего у этой системы нет. У страны нет будущего. А сидеть внутри системы и ждать её распада… Это очень тяжело».[449]

Перестройка, гласность и демократизация сильно меняли страну. Чтобы удержать лодку на плаву это процессы должны были уравновешиваться соответствующим изменениям в деятельности государственного аппарата (и в том числе органов госбезопасности). Время для КГБ действительно становилось все сложнее и сложнее. Систему госбезопасности, как и всю страну, нужно было срочно, быстро и, главное, эффективно реорганизовывать. Это тем более было важно, учитывая огромное значение КГБ СССР для страны, почти всеобъемлющий характер задач, которые перед ним ставили.

Но дальше разговоров о перестройке дело не шло. Автор настоящей книги так и не смог найти хоть сколько-нибудь убедительных доказательств существования попыток реальной перестройки системы государственной безопасности с учётом кардинальных изменений в обществе.[450] Все было, как по всей стране, больше говорили красивых слов и делили власть. Именно это и умели делать с подлинным совершенством.

Что и как перестраивать никто толком не знал. Если, конечно, не считать случаев, когда под видом перестройки шла обычная борьба за кресла и должности, да мелкий, чисто косметический ремонт системы. К коренным изменениям в жизни страны, КГБ оказался не готов, и в результате получилось то, что и должно было произойти и со страной и самим КГБ.

Это топтание на месте было, в определённой степени, естественным, люди-то ведь были те же самые, и начальники, и подчинённые. Внутри все оставалось практически тем же, хотя внешне жизнь резко менялась. Разрыв между внутренним и внешним состоянием все время нарастал. А нарыв не может нарывать бесконечно. И, как правило, он сам по себе не рассасывается.

В результате в некоторых регионах страны органы госбезопасности попадали прямо таки в гущу конфликтов. Например, в июне 1990 года на сессии Верховного Совета Эстонской ССР было принято решение о прекращении финансирования из республиканского бюджета деятельности КГБ, Главлита и военкомата Эстонской ССР. В ночь с 15 на 16 сентября 1990 года в Тбилиси после несанкционированного митинга возбуждённая толпа совершила нападение на здание КГБ Грузии. Список таких примеров по стране можно было бы и продолжить.

4.9.3. Кстати, в 1989 — 1991 годы многие сотрудники органов государственной безопасности принимали участие в формировании представительных органов власти различного уровня. Такое активное участие не могло ни быть санкционировано руководством этого ведомства.[451] Процент сотрудников госбезопасности среди великого множества различных депутатов был гораздо выше их процента среди всего населения.

4.9.4. Ещё одним аспектом «перестройки» КГБ некоторые считали участие этого ведомства в «создании» демократического движения. Одна из самых скрытых и интригующих версий.

Вот как она звучит устами Кирилла Столярова, со ссылкой одного из руководителей Азербайджанской ССР Аяза Муталибова: «Часто наведывась в Москву по долгу службы, он не раз слышал от держащих носы по ветру знакомцев из Госплана СССР, что народные фронты возникли в республиках отнюдь не спонтанно, а по закрытому указанию Политбюро ЦК КПСС. Первоначально предполагалось, что, внедрив туда агентуру из числа стукачей и „доверенных лиц“, на чекистом сленге именуемых „источниками“, органы госбезопасности смогут надёжнее отслеживать очаги инакомыслия и твёрже проводить линию влияния, в зародыще пресекая сползание к несанкционировыанным крайностям».[452]

Казалось бы похоже на истину. Но попробуем разобраться более основательно. Тут, прежде всего автор уточнит, что в тот период служил на офицерской должности в УКГБ СССР по Красноярскому краю и не был свидетелем такого рода деятельности местного Управления КГБ. А если уточнять ещё более основательно, то и не служил в том подразделении, которое по логике вещей должно этим заниматься. Другими делами занимался. Так что может быть в Красноярске этого и не было. Хотя Красноярском страна не ограничивалась. Самые важные события в стране происходят в обычно в её столице.

Сам по себе это старый и проверенный способ деятельности политического сыска. Его не раз применяли в разное время в разных странах.

Могли, казалось бы, применить и у нас в период перестройки. Тем более, что в практике ЧК-КГБ кое-какой опыт был.

А что не получилось, так тот же Кирилл Столяров поясняет: «…Хотелось — одно, а уметь — совсем другое. Что-то, видно, на Лубянке сработало через пень-колоду, и народные фронты, как говориться, пошли кто в лес, а кто по дрова. Когда же начальство КГБ запоздало спохватилось и, пытаясь воздействовать на агентуру, прибегло к доселе безотказному оружию, сиречь к шантажу, то нежданного-негаданно выяснилось, что в атмосфере гласности шантаж бьёт мимо цели и что процесс ускользнул из-под контроля. Так они, бедолаги, и утёрлись, сидючи на бобах».[453]

Мог ли попасть в такое положение КГБ СССР. Теоретически мог. Но вот одна загвоздка. Оппозиционные силы начали возникать в Советском Союзе спонтанно и быстро. До 1989 года в стране были единицы оппозиционеров и именно к таким масштабам работы привыкли в КГБ. Мало того, официальная диктрина гласила, что в стране нет базы для противников режима, есть только кучка диссидентов. Был опыт работы с единицами, а нужен был с сотнями.

А названный приём политического сыска обычно применяется тогда, когда реальная оппозиция уже появится. Нет нужды создавать то чего все равно не будет. Сначала появляется то, с чем и с кем политический сыск должен бороться, а затем уже он начинает думать как возглавить этот процесс.

Родоначальником эсеровского террора в царской России был не Азеф, которого завербовала царская охранка. Террор появился раньше, а уж потом Азеф стал во главе организации эсеровского террора, частично предавая своих товарищей по партии. Но оппозиционные самодержавию силы действовали десятилетиями и у царских спецслужб было время определить особенности и тенденции их развития.

В годы перестройки у КГБ СССР было крайне мало времени. Это, во-первых. Во-вторых, сам КГБ был занят внутренними перестроечными явлениями. Менялись люди, делились кресла.

Время было предельно сжато, события развивась по нарастающей. В 1989 году началась резкая демократизация внутри страны, активизировались национальные противоречия и начался распад социалистического содружества.

Разумеется, это ещё не означает, что времени попытаться возлавить оппозиционное движение совсем не было. Его было просто очень мало. Ещё бы пару-тройку лет и КГБ, возможно, научился бы контролировать оппозицию ( постарался бы для ), но не успел.

Однако, есть одна особенность в существовавшей много лет практике агентурной работы КГБ СССР.

В период перестройки и позже выяснилось, что очень многие известные люди (например, считавшаяся символом независимости Литвы премьер-министр[454]) ранее поддерживали контакты с сотрудниками КГБ. Случалось, что самые яркие ненавистники Советского Союза и КГБ имели подмоченную репутацию бывшего агента советской государственной безопасности.

Публичное копание в бумагах КГБ могло привести страну к печальным (если не трагическим результатам). Дело в том, что КГБ привлекал к сотрудничеству многих.

Вот что, например, писал знаменитый в годы перестройки демократ : «В КГБ довольно быстро поняли, что от меня можно получить достаточно ёмкие наблюдения, и они ездить мне не мешали. Мои общие оценки их интересовали, и думаю, что по многим вопросам они подтвердились». Практически, это означало прикрытое признание в каком-то сотрудничестве с КГБ, а сотрудничество с этой структурой было обычно одно — тайное.

Многие понимали — лучше полупризнание самого, чем разоблачение другими. А последнее становилось все более и более реальным.

В практике вербовочной работы органов госбезопасности нет ничего особенно удивительного. Кого же КГБ должен вербовать в качестве агентов как ни активных и перспективных? Кто же должен соглашаться на помощь органам госбезопасности, как ни те самые активные и перспективные, им же нужна перспектива продвижения по службе (а поддержка КГБ имела вес).

Часть агентов госбезопасности по своей воле (почувствовав перспективу карьерного роста) вошла в оппозиционное движение. Возможно, некоторых подтолкнули к этому сотрудники госбезопасности.

Вот через них кое-какой контроль мог бы быть организован. Однако, и здесь фактор времени играл свою роль. Времени было катастрофически мало, а ситуация была столь переменчива.