Мир замкнутых сообществ

Мир замкнутых сообществ

Пришло время поговорить о вариантах нашего будущего. Вернее, о наиболее вероятных продолжениях сценария «Эпоха ТНК» с его всеобщей войной. Разумеется, предсказать точно, когда и как, в условиях нарастающей нестабильности, будут развиваться события, нельзя, но тенденции прослеживаются хорошо. Вслед за Бернаром Лиетаром назовём варианты будущего так: «Мир замкнутых сообществ» и «Ад на Земле». Они равно вероятностны, а их элементы уже проявляются то тут, то там. Первый представляется нам в большей мере «сельским», второй – «городским», хотя они взаимно переплетены, и возможны такие сюжеты, что в кошмарном сне не увидишь.

Если отбросить мелкие нюансы, в сегодняшнем социально-экономическом раскладе заметны три группы стран. Кое-где владычествует глобализм и потребительское счастье. Кое-где (наиболее сильно в исламском, индийском и китайском мире) возобладала тенденция отстаивания своей самобытности, традиционной культуры. Однако многие страны, по тем или иным причинам не сумевшие опереться на собственные традиции, вошли в полосу «смутного времени» и дезинтеграции. Вот как раз в них сценарий «Мир замкнутых сообществ» реализуется вовсю: мелкие сообщества начинают «закукливаться», пытаясь установить какое-то, пусть неустойчивое, но равновесие между очевидной каждому потребностью выжить (что обеспечивают культура и быт), и идущими извне разрушительными переменами. Кстати, в странах Запада это тоже произойдёт, в своё время.

При взгляде через призму глобализации наш, казалось бы, чисто российский хаос приобретает свою внутреннюю логику. Страна живёт в состоянии неустойчивого «перемирия», вроде того, которое обычно устанавливается на оккупированных территориях. Либерального «потребительского счастья» на всех не хватает. Реформы не поддержаны и не могут быть поддержаны населением, оно лишь приспосабливается к ним в рамках пассивного сопротивления с массовым использованием антисоциального и преступного поведения (вандализм, хищения, насилие), в том числе чисто антигражданского (уклонение от службы в армии, например). А нам уже известно, что в системе с нарастающим ограничением по ресурсам, при её попадании в область неустойчивости (хаоса), могут возникать локально устойчивые участки. То есть, при всеобщем нарастании неустойчивости, кое-где – в замкнутых сообществах, люди приспосабливаются, создают свой маленький мирок, мало связанный с «большим миром». В нашей стране можно найти массу примеров, подтверждающих это.

Вот, скажем, стоит какой-нибудь академгородок посреди леса. Раньше его целиком финансировало государство, а теперь наука в разоре, государство денег не даёт. Ситуация явно нестабильная. Но в реальности далеко не все институты и лаборатории остались без финансирования, а некоторым его даже увеличили за счёт иностранных грантов. Ясно, что занятые в них сотрудники усиленно работают, им некогда отвлекается на разные мелочи. В это же время те сотрудники, которые лишились денег «за науку», становятся «челноками» и разъезжают по городам и весям, стараясь по дешёвке раздобыть различные товары и продать их с выгодой в своем городке тем, кто имеет деньги. А третьи занялись огородами, или ходят по лесам с корзинками и доставляют для всего населения ягоды, овощи, фрукты и грибы.

В итоге жизненный уровень упал практически у всех, но за счёт «флуктуационного» финансирования в рамках глобально неустойчивой ситуации создалась локальная устойчивость, позволяющая прожить всему городку. Так же происходит в малых городах или в сельской местности рядом с крупными населёнными пунктами.

Если же негативные изменения в стране резко ускорятся, возможно установление принципиально другой стабильности на новом уровне, и произойдёт нечто сходное с тем, что произошло с Русью в Средневековье. Тогда, как все вы помните из школьного курса истории, вместо единого, централизованного под властью Киева государства вдруг образовалось несметное множество удельных княжеств.

Это может случиться и теперь; предпосылки созданы, и никакая властная вертикаль дела не спасёт. Прогрессирует архаизация жизни всё большей части населения, и чем дальше от больших городов, тем быстрее. Срезанные ради копеечной прибыли провода оставляют отдалённые сёла без электричества; отмена автобусных маршрутов лишает селян возможности получать образование или медицинскую помощь. В первом случае «наживаются» отдельные нищие граждане, во втором – нищие районные бюджеты. Получать средства к существованию, работая, становится невозможным.

Судьба больших городов может оказаться ещё более тяжёлой. Общее обеднение государства и народа не позволяет содержать системы жизнеобеспечения. Судя по динамике процессов, первыми «накроются» сети ЖКХ, прежде всего водоснабжение и отопление. Их дееспособность уже на пределе. Местные власти берут большие кредиты на ремонт водопроводов, но, во-первых, занятых денег хватает только на латание дыр, а во-вторых, даже по этим кредитам города не смогут расплатиться. Расходы же на восстановление систем теплоснабжения настолько велики, что их нельзя покрыть ни за счёт внешних займов, ни за счёт населения. А государство заботу о системах ЖКХ с себя поспешило снять, поскольку сделать ничего не может: по оценкам Госстроя, на начало 2004 года только для стабилизации состояния этих систем требовались разовые затраты в 160 млрд. долларов!

С момента развала СССР планового капитального ремонта жилищного фонда не велось почти десять лет, а потому теперь его старение и переход в категорию ветхого и аварийного приобрели лавинообразный характер. Государство не в силах остановить этот процесс, опять же, свалив решение «на места». Местные власти обязаны отселять жителей из аварийных домов, но куда? Некуда. Реально ничего не делается и даже не планируется.

Это, так сказать, о среде, возбуждённой реформами. А вот и об умонастроениях в обществе, оказавшемся в этой среде. Соответствующими исследованиями достаточно надёжно установлено, что нынешнее российское общество в главном сохранило черты общества традиционного, «естественного», а совсем даже не стало «гражданским». Из этого, прежде всего, следует, что правительство не сумеет никакими силами создать в РФ целостного хозяйства по типу западного капитализма. Во-вторых, «левой» оппозиции не удастся найти социальную базу с помощью лозунгов классовой борьбы, а «правой» – через апелляцию к чувству собственности. Иначе говоря, в современной российской ситуации невозможен вариант объединения общества вокруг «программы реформ», и нет шансов на преодоление «молекулярного» противодействия народа этим реформам. В описанных условиях – когда среда достаточно возбуждена, – малейшая случайность может вызвать резонанс с высвобождением громадной общественной энергии, и процесс создания обособленных локальных сообществ резко ускорится, охватит всю страну и станет необратимым.

Люди и так уже во многих местах выживают при лучине, питаются с «подсобных» (на деле, основных) хозяйств, а лечатся у бабки-знахарки. Но хотя бы некоторые ездят в райцентр, ходят в «инстанции» за разрешениями, сертификатами, лицензиями на отстрел зайца и прочими страшно нужными бумажками; пишут ходатайства в арбитраж и суд; объявляют голодовки, требуя выплаты зарплат. А придёт момент – и плюнут они на ИНН и прочую связывающую их с государством чертовщину, завалят дороги буреломом, разберут рельсы, выберут себе попа в старосты и кузнеца в судьи, примут беличьи хвосты в качестве средства обмена – и прощай, умытая Россия.

Что интересно, сама глобализация норовит столкнуть страны в архаику: живущие натуральным хозяйством не претендуют на ресурсы, окружающую среду особо не загрязняют, терроризмом не увлекаются. Копошатся себе на огородах… дикари. Это тем более относится к России, которая в целом неэффективна для эксплуатации и вообще непригодна для жизни.

Представление об «эффективной территории» ввёл французский географ Реклю. По его теории, для жизни пригодна земля, которая находится ниже 2000 метров над уровнем моря, со среднегодовой температурой не ниже минус 2С. Так вот, в России лишь треть земли – эффективная. Оленьих пастбищ у нас (19 % площади) существенно больше, чем годных для сельского хозяйства земель (13 %), а нашей пашни (около 100 млн. га) едва хватает для самообеспечения России хлебом. Среднегодовая температура у нас минус 5,5°С. В Финляндии, например, плюс 1,5°С. Есть ещё такое понятие, как суровость климата – это разность летней и зимней температур. Тут из двухсот стран мира у нас один конкурент: Монголия. В Улан-Баторе зимой в среднем холоднее, чем на побережье Антарктиды.

А что же может подтолкнуть сообщества к структуризации на новых началах, к «закрытости»? Как уже сказано, «малейшая случайность». Крах денежной системы, например. Если она рухнет капитально, все финансовые соглашения с окружающим миром, вроде зарплат или арендных выплат, станут бессмысленными. Сбережения на чёрный день превратятся в ничто, оставив людей, не ожидавших этого, нагими перед будущим. При таких обстоятельствах обязательно набирают силу коллективные страхи и кошмары; сообщества стремятся запереться где-нибудь, чтобы почувствовать себя в безопасности, избавившись от посторонних людей и обязанностей. Надо же что-то делать, чтобы не умереть! И люди начинают делать свою жизнь без присмотра государства, как бы с чистого листа. Примерно то же происходит при потере близкого человека, особенно кормильца. Вот вчера он был, а сегодня его уже нет. Как-нибудь проживём…

Дальше процесс становится устойчивым, и повернуть обратно уже сложно, для этого требуется приложение громадных усилий со стороны государства – а если его уже нет, или оно совсем ослабло?..

Другая возможная «мелочь»: природная катастрофа. Предположим, какую-то столицу снесло могучим ураганом или, там, землетрясением. Раз, и нету государственной власти. Бесспорно, после достаточно серьёзных катастроф никакое правительство не в состоянии заниматься локальными проблемами, и людям волей-неволей придётся так реорганизовать свою жизнь, чтобы стать самодостаточными на своей земле, и тогда, возможно, возникнут новые системы управления.

Уже и так-то из-за интернационализации финансово-экономической, информационной и иных сфер, государства повсеместно перестают контролировать внутриполитическую ситуацию, частично теряют влияние на экономику и т. д. Многие функции государства, связанные с экономикой и финансами, повсеместно переходят к наднациональным институтам, контролируемым финансовыми ТНК. Но законы эволюции неумолимы: если где-то идёт структуризация, в чём-то другом обязательно будет хаос. Вспомним о сепаратистских процессах! Пока финансы объединяются, страны разваливаются.

Перед Второй мировой войной было пятьдесят государств, сейчас их больше двухсот пятидесяти. По некоторым оценкам, через четверть века их может стать до пятисот. Этот искусственный процесс дробления всякий раз являет фазы нестабильности в «делящихся» государствах, а в итоге количество недееспособных правительств увеличивается. Следовательно, появляется, и будет появляться всё больше и больше потенциальных плацдармов мятежевойны и зон «закрытых сообществ», уходящих от безумного мира.

Сепаратистские движения начинаются с нестабильности, а дальше её же и раздувают. На этом фоне закономерно развиваются национальные и появляются транснациональные криминальные структуры. Если легальным ТНК государства мешают только до определённой степени, поскольку им выгодно использовать государственные структуры (вне правового пространства им трудно функционировать), то криминалу государство – прямой враг: чем оно и его правоохранительная система слабее, тем им выгоднее. Получается, что институт государства подрывают с двух сторон: ТНК – до «определённой степени»; сепаратисты, национальный и международный криминал – без всяких ограничений. Причём и те, и те переманивают в свои ряды правительственных чиновников.

Возникает сетевая форма организации. Она была известна и раньше; разного рода секты, подпольные революционные группы, национально-освободительные и партизанские движения имели и имеют сетевую структуру. Но с появлением современных информационных систем, тоже построенных по сетевому принципу (Интернет, мобильная телефонная связь), подпольные сети приобретают качественно иной уровень организации. Теперь можно, не сходя со своего рабочего места, получать подробную информацию по потенциальным объектам криминальных и террористических акций в любом уголке мира. Можно связываться со своими сторонниками без проблем.

Поскольку интересы криминалитета и сепаратистов во многом совпадают (через зоны внутренних конфликтов легче осуществлять поставки наркотиков, а сепаратистам наркотрафик даёт мощный дополнительный источник финансовых средств, необходимых для закупки оружия), сети переплетаются, и борьба общественных структур с государством приобретает характер партизанской мятежевойны.

Кое-где в мире всё описанное здесь произошло, причём в ещё более острых формах. В Югославии началось с денежно-кредитных проблем в конце 1980-х и стремительно вылилось в нетерпимость к «чужакам», которую некоторые лидеры использовали, переадресовав агрессивность народа с себя на них, чтобы в процессе «этнических чисток» укрепить свои позиции. Так что эти чистки – прямое следствие «эпохи ТНК», поскольку денежный обвал произошёл в результате реализации мероприятий Международного валютного фонда в конце 1980-х. Вот вам сразу всё: возбуждённая среда, вовремя вброшенная лживая информация, высвобождение общественной энергии в нужном направлении, разбегание этносов по закрытым сообществам и война всех против всех. А ловят и судят в Гаагском трибунале не бухгалтеров МВФ, а лидеров народов, пострадавших от действий МВФ…

Другой пример: крах денежно-кредитной системы 1998 года в Индонезии. В течение нескольких дней на улицах бесновались толпы людей, грабили магазины, подвергнув насилию китайское меньшинство. Точно так же в России дискриминация меньшинств была усилена финансовым крахом. Фактически никто среди интеллигенции любой из этих стран ещё за несколько месяцев до начала погромов не поверил бы в то, что такое возможно у них в стране. Но считать эти события беспрецедентными было бы неверно. Например, еврейское меньшинство стало козлом отпущения для преодоления последствий денежного краха 1920-х в Германии.

Валютные катастрофы приводят людей в состояние страха, отчаяния и гнева. Но жить-то надо? И всё стабилизируется само собой, на совершенно новых началах, без прежнего государства. Да вспомните: только вчера было невозможно себе представить, чтобы развалился великий, могучий Советский Союз. Однако ж…

Желание «нормальных» людей уйти от ужасов мятежевойны, а также ослабление государства, потеря им интереса к проблема «нормальных» людей, делают архаизацию жизни сообществ неизбежной. Случаи перехода к патриархальщине в ближайшие годы могут принять обвальный характер.

Если обрушится система официальных мировых валют, – впрочем, даже и без этого, – обязательно возникнут местные денежные системы, возможно, беспроцентные. С ними лучше всего сформировать внутреннюю экономику и безопасность сообщества; скрыться в неком безопасным коконе. Но это будет валюта обмена, и не более того. Многое, что кажется сейчас важным, вроде механизмов валютно-финансового рынка, спекуляций и прочего подобного, предстанет глупостью или преступлением. О научно-технических достижениях будут помнить, пока не исчезнет окончательно электричество и не погаснет последний телевизор. Свои песни, свои ремёсла, свои правила взаимоотношений возобладают в каждом из сообществ.

«Как это ни парадоксально, процесс мировой глобализации сопровождается процессом регионализации, деятельности в пользу местных приоритетов и местной культурной однородности, – пишет Бернар Лиетар. – Этот процесс может происходить мирно, но, как можно было заметить в течение последних лет, далеко не всегда. Растущая тенденция обращения к местным этническим приоритетам и к культурному разделению на сообщества меньшего масштаба уже спустила с цепи псов насилия и войны в местах, столь непохожих одно на другое, как экс-Югославия, Азербайджан, Руанда».

Итак, по мере исчерпания запасов невозобновляемых ресурсов «зона действия» глобальной рыночной экономики сужается; эпоха ТНК вынуждает всё новые сообщества уходить «назад, в пещеры». Но будем помнить: глобализация и «возврат в пещеры» – процессы обоюдные. Уже сейчас люди в российских деревнях выживают с лучинами, а «блестящие люди мира» пролетают над этими деревнями на самолётах, скажем, в Тюмень – туда, где сырьё. Пока они друг другу не мешают. А вот когда начнётся повсеместный, быстрый и необратимый переход сообществ на самообеспечение, и непременно в сопровождении войн, – «глобальному миру» не жить и года. Сами тюменские жители разберут эти самолёты на куски, и не по злобе, а просто, чтобы иметь запас железа впрок.

«Блестящих людей» будут резать повсюду.

Война, исподтишка организуемая заправилами мира ТНК ради «нового глобального порядка» для немногих, и порождающая хаос для всех остальных, – перейдёт в войну нового «локального» порядка для всех, который вгонит в хаос глобальную экономику. И до окончательного краха человеческой цивилизации останется один миг.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.