«Сетевая война» Пентагона, Россия и остальной мир

«Сетевая война» Пентагона, Россия и остальной мир

Министр обороны США Дональд Рамсфелд объявил, что перед Америкой стоят две важные задачи. Надо одержать победу в борьбе с терроризмом путём ликвидации сети террористических организаций, и начать подготовку к совершенно другой войне, разительно отличающейся не только от войн ХХ столетия, но и от той новой войны с терроризмом, которую США ведут в настоящее время. Стратегия, представленная тогда же Рамсфелдом конгрессу США, содержала четыре ключевых пункта. По его мнению, необходимо:

– заверить союзников в незыблемости поставленных целей, в способности выполнять обязательства в сфере безопасности;

– разубедить потенциальных противников в целесообразности проведения программ или мероприятий, которые могут создавать угрозу интересам США или интересам их союзников;

– обеспечить сдерживание агрессии и силового давления за счёт передового развертывания сил и средств, способных быстро остановить разрастание кризиса;

– предпринимать решительные действия по нейтрализации любого противника в том случае, если методы убеждения и сдерживания окажутся неэффективными.

Это были теоретические разработки конца 2001 года. Затем пришло время проверки практикой, в Афганистане и Ираке. Практика теорию не подтвердила. Если начать с конца: «решительные действия» не принесли Америке победы; кризис не только не остановлен, а разрастается; разубеждать противника (Ирак) было не в чем, поскольку обвинения против него строились на лжи; союзники начинают разбегаться. Да и внутри собственной страны пацифисты бузят.

Отчего же американским генералам такая невезуха? Штабы работают, научные институты выдают рекомендации. Зарплаты у персонала такие, что ого-го! Учитывают каждую мелочь, планируют от и до. А «светлое будущее» и торжество демократии во всём мире отодвигается куда-то за горизонт. В чём дело?

А дело – в детерминистском стиле мышления стратегов. Они-то думают, что их действия станут причиной неких следствий, которые они и запланировали. Но: в нестабильной ситуации причиной и событий, и следствий является сама нестабильность! Еле-еле удерживаясь наверху шатающейся стремянки, нельзя руководить процессом её шатания. В лучшем случае, можно попытаться балансировать, хаотично махая руками, но уж планировать, после какого взмаха шаткое сооружение встанет на все ножки и наступит стабильность, совершенно бесполезно. Результат – непредсказуем.

Обратим, однако, внимание на слово «сеть», промелькнувшее в речи министра. Последнее время оно встречается и в определении врага («ликвидации сети террористических организаций»), и в описании собственной стратегии, получившей название «сетевого противодействия». Это, конечно, мятежевойна в чистом виде. И это – ликвидация возможности военного планирования в каком-либо виде вообще, выход на новый виток нестабильности.

Между тем, уже во время операции США в Афганистане стали говорить о реальном воплощении сетевых войн. На западе она имеет аббревиатуру NCW (сокращение от английских слов network-centric warfare), а основой ведения сетевой войны стал проект Defense Information Grid, который координируется Агентством информационных систем Министерства обороны США.

Как ни крути, а лидером в разработке военного противодействия новым угрозам выглядят Соединённые Штаты. В самом деле: именно Пентагон (так, из-за пятиугольной формы здания, называют Министерство обороны США) выдвигает концепции и планы и пытается их воплощать, воображая, что «руководит процессами». И действительно, следующая над ним инстанция – президент США. Но интересы военщины и всей правящей элиты Америки очевидно не соответствуют интересам американского народа, а точнее, составляющих его общественных структур. Более того, они не соответствуют и подлинным интересам народов всего мира. Так, спрашивается, от лица каких сил на деле выступает американская военщина?

Возникает и ещё один, совершенно неожиданный вопрос: а предусматривает ли доктрина Пентагона возможность стратегической победы?.. Тот же Рамсфелд заявлял, что отныне вместо того, чтобы искать очередного противника и планировать крупномасштабные войны на точно определённых театрах военных действий, необходимо предвидеть появление новых и разнообразных врагов, которые будут полагаться на факторы внезапности и обмана, применяя «асимметричное оружие». Что это за оружие, и вообще, что такое «асимметричные» угрозы, пояснил Институт национальных стратегических исследований Национального университета обороны Соединенных Штатов. Это «использование фактора неожиданности во всех его оперативных и стратегических измерениях, а также использование оружия такими способами, которые не планируются США».

Как это понять? Определённого врага нет; враги появляются отовсюду и постоянно; это не люди со своими какими-то стремлениями и целями, а просто демоны, абстрактные «силы зла». Ожидается, что их не остановит даже подавляющее военное превосходство, которым обладает Америка! Ясно, что перед нами стратегия подавления и запугивания кого угодно с последующим уничтожением недовольных, не предусматривающая окончания войны.

Новый взгляд на «угрозы XXI столетия» – говорят теоретики – заключается в том, что основная опасность исходит не от регулярных армий разных стран, а от всевозможных террористических, криминальных и других организаций, участники которых объединены в некие сетевые структуры. Подобные организации не имеют иерархической подчинённости, зачастую у них нет единого руководства, они координируют свою деятельность с использованием средств глобальных коммуникаций. Отличительной особенностью таких структур является наличие единой стратегической цели и отсутствие чёткого планирования на тактическом уровне. Для обозначения этих структур даже появился специальный термин: Segmented, Polycentric, Ideologically integrated Network (SPIN) – сегментированная, полицентрическая, идеологизированная сеть.

Перечитайте в предыдущем абзаце то, что мы выделили курсивом. Вам не кажется, что это – точное описание поведения человечества?.. И у него действительно есть стратегическая цель: выжить вопреки любому подавлению. Глобальный капитал, с ускорением уничтожающий ресурсы планеты ради увеличения количества резаной зелёной бумаги в своих сейфах, не нуждается в конкурентах. Если конкуренты начинают протестовать, их надо уничтожить. Теперь в число намеченных к уничтожению попало человечество, только и всего, а Пентагон стал ударной силой финансовых ТНК.

«Но ведь террористы и впрямь существуют», – возразит читатель.

Мы и не спорим. Разумеется, они существуют. И появилась террористическая «линия» в истории человечества не в результате действий американской военщины, а вследствие тех же эволюционных законов, что породили саму американскую военщину. Выживание популяции, сообщества, индивидуума требует ресурса. Нехватка ресурса ведёт к драке за него. Нехватка, сопровождающаяся сокращением ресурса, а тем более ускоряющимся сокращением, порождает демографические проблемы, нестабильность отношений и уничтожение «лишних». Вопрос только в том, кто кого считает «лишним».

Агрессивное поведение присуще всем животным видам. Суть его состоит в том, что при общении каждая особь стремится занять по отношению к другим более высокое, доминантное положение. А для чего? Чтобы первым иметь пищу, жилище и самку. Выяснение отношений приводит к самоорганизации группы в иерархическую лестницу, или пирамиду, с доминантами наверху. При увеличении плотности популяции или уменьшении ёмкости среды агрессивные стычки усиливаются, что служат важным сигналом о неблагополучии. Этот механизм подробно изучен на очень многих видах, он проявляется в огромном разнообразии форм и, как выяснилось, порождает разнообразные внутривидовые структуры. В сообществах людей это выливается в возникновение общественных структур.

При высокой плотности у животных агрессивные особи начинают нападения на участки соседей, отнимают пищу, гнёзда, норы. Подавленные особи отнять ничего не могут, но пытаются похитить незаметно. Стычки учащаются; возникает субъективное ощущение, что «нас тут слишком много». Часть популяции впадает в состояние стресса. Такие долго не живут, почти не размножаются, становятся разносчиками паразитов и инфекций, что способствует вспышке эпизоотий и сокращению численности. У людей тоже при скученности и недостатке пищи появляется большое количество опустившихся личностей: на них плодятся вши, разносящие в популяции многие заразные болезни. За время Первой мировой войны они унесли больше человеческих жизней, чем оружие…

Человек – не просто вид с агрессивным поведением, а один из самых агрессивных. Учёные, может быть, и понимают, что нарастание агрессивности связано с превышением численности, и нужно искать альтернативные варианты использования среды, но в иерархии доминируют не учёные, а те, кто склонен решать проблемы силой.

Животные при излишней численности теряют осторожность. С помощью кольцевания удалось выяснить, что, например, утки в период высокой плотности больше гибнут от случайных причин: хищников, охотников, столкновения с проводами и т. п. У человека утрата осторожности при нарастающем неблагополучии наиболее наглядно проявляется в форме бунтов, когда люди вдруг теряют страх перед властью, полицией, и толпами идут навстречу пулям и смерти.

Часто при недостатке ресурса в животном мире появляется поколение с удивительной «походной» программой. «Походные» потомки утрачивают территориальность: они собираются вместе, их стаи растут, достигают огромных размеров и начинают куда-нибудь двигаться. Яркий пример – саранча: если плотность популяции стала слишком высокой, «походное» потомство покидает свою территорию, вторгается в другие области, часто непригодные для жизни, и в конце концов погибает. Некоторые твари собираются в столь плотные группы, что размножение прекращается. У многих видов повышение плотности изменяет отношение к потомству: оно перестаёт быть главной ценностью. Члены популяции избегают размножения, птицы откладывают яйца, куда попало, снижают заботу о птенцах и даже их пожирают. Лишённые родительской заботы, детёныши вырастают нерешительными и агрессивными, затрудняются с образованием брачных пар, «браки» распадаются, и они тоже плохо заботятся о собственном потомстве. Рождаемость падает, а смертность растёт.

У людей превышение численности над ёмкостью среды приводит к сходному поведению. Яркая пример – урбанизация. Достойно удивления, что в гигантских городах (в отличие от маленьких) у многих народов плодовитость во втором поколении падает настолько, что не обеспечивает простого воспроизводства. Да и во время землетрясений и прочих катаклизмов в городах гибнет относительно больше людей, чем в сельской местности. Возможно, урбанизация – самый естественный, простой и безболезненный путь снижения рождаемости и численности людей. А что до неустойчивости брачных пар, то тут и говорить нечего: все знают. Резко растёт доля матерей-одиночек, их плодовитость обычно вдвое ниже состоящих в браке женщин, а их потомство избегает иметь много детей.

Весь описанный комплекс изменения поведения преследует одну цель: ещё до достижения избыточной численности расслоить популяцию на тех, кто оставлен и переживёт коллапс, и тех, кто обречён на вымирание. Как и многие биологические механизмы, этот комплекс действует, минуя наше сознание или трансформируясь в нём неверно.

Разум тут не участвует.

Но между людьми и зверьми есть коренное отличие. Люди издревле уходили от «звериного», развивая культуру и нравственность. И группировались в общественные структуры, которые вели между собой борьбу за ресурс. Если бы победили структуры «человеческие», то, наверное, был бы достигнут баланс между численностью и ресурсом. Но победили структуры «звериные». Началось планомерное оскотинивание людей и возрастание агрессивности, подкреплённые ещё одной особенностью человека: умением производить и применять технику. Сетевые войны Пентагона – это избиение нижестоящих, а оно повышает степень их озлобленности, отчаяния, бесстрашия. Терроризм – это активизация «низовой» агрессивности.

Агрессивность в сообществах идёт сверху вниз. Так оно у животных, так оно и у человека. Вышестоящий подавляет нижестоящего; тот прессует тех, кто ещё ниже. Птицы, которым не на ком проявить агрессивность, в бессильной злобе клюют землю. Самые никудышные людишки срывают злобу на жёнах и детях, и зачастую колотят их, пока не убьют. Вот, в богатой и, казалось бы, благополучной Америке тётка убила приёмного русского мальчика. Брала она его к себе из лучших побуждений! (Впрочем, возможно, для продажи на органы?) А потом била, пока он не умер. Он, по её мнению, отвечал на её заботу неправильно. Она подкрепила доброту кулаками – ради его же блага! – а он усилил свои «террористические» гадости. Она потеряла голову и забила его насмерть. Конечно, разумные судьи с ещё более разумными психологами обсудили проблему и назначили ей тюремный срок для исправления…

Да, Пентагон действует в точности, как эта «приёмная» мамаша. Он желает добра! Чтобы человечество стало послушным. (Хотя истинные его цели скрыты.) Но подавление «сверху» вызывает «внизу» стремление найти асимметричный ответ: сил-то у тех, кто «внизу», меньше, чем у «воспитателей»…

Стратеги признают: ныне изменяются роль и место вооружённых сил, акцент делается на проведение невоенных операций. Происходит трансформация понятия поле боя в понятие боевого пространства. В него помимо традиционных целей для поражения обычными видами вооружений, вроде танков, самолётов, кораблей и прочего, включены также и цели, лежащие в виртуальной сфере: эмоции, восприятие и психика ребёнка… то есть, извините, противника. Но, как мы уже видели на примере Афганистана и Ирака, ничего не получается с этой стратегией. Протесты, демонстрации, тухлые яйца в морды политиков… Не желает человечество вымирать по указаниям Пентагона, интуитивно чувствуя, что если кто-то берётся руководить эволюционным процессом, то уж точно всё загубит.

А, между прочим, опасность для стоящих за Пентагоном сил – всемирных финансовых корпораций – представляет отнюдь не только терроризм. Даже, скорее, терроризм для них не на первом месте. В конце концов, лично им, заправилам мира денег, террор не так страшен, как простым жителям Нью-Йорка. Сохраняющийся суверенитет государств, вот что для них действительно страшно.

Согласно экспертным оценкам, после 2015 года военный потенциал Китая будет сравним с военным потенциалом США, а в дальнейшем КНР начнёт опережать Америку в экономическом и военном развитии. При этом сама природа китайского общества, феномен мировой китайской диаспоры, соответствует концепции сетевой войны. И у Китая есть собственная стратегия «народной войны», что вынуждает Пентагон серьёзно готовится к столкновению с ним. Происходит включение в военную «сеть» США ряда стран Центральной Азии: Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Киргизии и Туркмении. И есть договоренность о развёртывании американских войск в регионе в случае кризиса, что сейчас и реализуется, а также ведётся подготовка американцами младшего командного звена из числа аборигенов.

В этих странах повышено западное информационное воздействие на население. Растёт объём вещания на туркменском и фарси, на азербайджанском и других языках. Американские базы в Японии, Афганистане и в Южной Корее уже есть; Тайваню Соединенные Штаты оказывают всемерную поддержку. Планируется развёртывание на юге Афганистана элементов НПРО для перехвата китайских баллистических ракет. Созданием баз в Киргизии, Узбекистане и Таджикистане завершится окружение Китая. Иными словами, формируются плацдармы для ведения новой мировой войны. А как ответит на это китайская диаспора в США?..

Пентагон ожидает проблем и от других стран, особенно в связи с их возможным ядерным усилением. Договор о нераспространении ядерного оружия, вступивший в силу в 1970 году, предусматривал, что ядерные державы будут последовательно разоружаться, а неядерные не будут пытаться обзавестись атомным оружием. Однако по сю пору ядерное разоружение остаётся иллюзорным. Россия и США в 2002 году сговорились о сокращении потенциалов, но ни этапов сокращений, ни эффективных механизмов контроля не предусмотрено, и разрешено сохранять все снимаемые боеголовки. Остальные ядерные державы вообще ничего не делают для сокращения своих арсеналов. Но США и прочие члены ядерного «клуба» требуют, чтобы неядерные государства и дальше соблюдали договор!

А те уже не хотят. И понятно, почему. Все правительства соображают, что против американского лома нет приёма, если нет другого лома. Индия и Пакистан обзавелись атомным оружием. Северная Корея готовится провести подземное ядерное испытание и начинает работы по установке на своих ракетах ядерных зарядов. Процесс расползания ядерного оружия де-факто будет продолжаться: секрет атомной бомбы – давно не секрет, в мире достаточно специалистов, способных собрать ядерное взрывное устройство. Желание безъядерных государств обзавестись этим видом оружия стремительно нарастает, и вызвано это теми же причинами, что и мировой терроризм.

Дилемма проста: или финансовые воротилы с помощью своего жандарма в лице правительства США и его армии покончат с человечеством, или человечество покончит с финансовыми воротилами. Вашингтон подавляет всех ради господства над мировыми ресурсами, но этот глобализм уничтожает культуру народов, подрывает основу их выживания. И единственным способом остановить агрессию руководителям слабых стран представляется наличие собственного атомного оружия. В крайнем случае, создание иллюзии, что оно у них есть. Это тоже элемент информационной войны.

А вот Израиль. Получив атомную бомбу с помощью США и его друзей по НАТО и став единственной ядерной державой на Ближнем Востоке, он тут же начал яро возражать против атомных проектов арабских стран и Ирана, одновременно отказываясь от создания безъядерной зоны в ближневосточном регионе. А США и их союзники предлагают всем другим согласиться, что евреям, так сильно пострадавшим от нацизма, обязательно нужно быть защищёнными. Однако, если бомбу создадут цыгане, пострадавшие от нацизма ещё больше, вряд ли Америка будет их защищённость приветствовать.

Это – война за свои преимущества. Нет в ней никакой морали, а любые апелляции к «законности» – наглый обман. Скажем, от Ирана требуют отказа от любых технологий обогащения урана, хотя статья 4 договора о нераспространении устанавливает неотъемлемое право всех его участников осуществлять исследования, производство и использование атомной энергии в мирных целях без какой-либо дискриминации. Но вот, на одной из конференций заместитель госсекретаря США заявил, что любая технология обогащения урана свидетельствует о намерениях обзавестись ядерным оружием, и поэтому требуется её запретить. То есть Штаты, по сути, предлагают пересмотреть договор, но – в свою пользу. На это министр иностранных дел Ирана заметил, что Иран будет соблюдать договор о нераспространении в том виде, каким он был подписан, а не так, как этого хотелось бы США. И весной 2005 года Иран объявил о намерении развивать полноформатное производство ядерного топлива. А президент США в очередной раз пригрозил Ирану войной.

Как встраивается в новую картину мира Россия, готова ли она к новому типу войн? Ответ прост: Россия ни к чему такому не готова. Терроризм, религиозная и этническая нетерпимость, сепаратизм, организованная преступность на постсоветском пространстве, основной зоне национальных интересов России, – налицо. Действия военного ведомства США, интеллектуально, концептуально и организационно перестроившего свои вооруженные силы, вовлекающего в мировое противоборство структуры гражданского общества, в том числе средства массовой информации, – тоже. Но об адекватном развитии российских ВС нет и речи. Разговоры о военной реформе сводятся главным образом к спорам о принципе комплектования Вооруженных сил.

Максимум, что появилось «новенького», так это проведение спецопераций. Но, как отмечает П.Я. Поповских, бывший начальник разведки ВДВ, термин «специальная операция» перекочевал в Военную доктрину РФ из «Основ подготовки и проведения операций» конца 1980-х годов. Там она расшифровалась как «совместная с МВД операция» – не более того. Дальнейшего развития это понятие так и не получило. До сих пор не установлено, кто и как организует управление в такой операции, не ясны порядок подчинённости и ответственности на всех уровнях, порядок принятия решений и планирования действий «разноведомственных сил», постановки им задач, организации взаимодействия, боевого, тылового и технического обеспечения. Издание такой директивы есть прямая обязанность Генерального штаба, которую он не выполняет.

Состояние дел в России и некоторых других странах бывшего социалистического блока показывает, что их правительства – не более, чем прихвостни американской политики, в том числе в военной сфере. Понадобится Пентагону втянуть Россию в войну с Китаем, нам разрешат делать корабли и создавать военные базы в Киргизии, например. Не понадобится – не разрешат. А уж позволить России нарабатывать опыт в мятежевойне, этого никак нельзя допустить. Вот чем объясняется бездарность чеченских кампаний, а не нежеланием Генштаба брать на себя ответственность. У нас достойных офицеров всё ещё много. Неоднократные передачи оперативного управления группировкой в Чечне то МВД, то МО, то ФСБ не были необходимыми, они, наоборот, вредны, так как при этом размывается ответственность за конечный результат, теряется преемственность, нарушаются управление и система обеспечения. Но зато армия не приобретает опыта победы. Чеченская война проиграна не террористам. Она проиграна глобализму, она проиграна Пентагону.

Критики современной российской действительности полагают, что российское государство не проявляет политической воли в отстаивании собственных национальных интересов на международной арене. А зачем нашим деятелям политическая воля? Зачем, если идеи, прогнозы и ценностные установки политический истеблишмент России заимствуется исключительно с Запада?.. Причём подобная «импортная» ориентация мыслей характерна не только для России. Вспомним: ещё вчера Польша и прочие оплёвывали Советский Союз, который в 1968 году «заставил» их участвовать в оккупации свободолюбивой Чехословакии. А сегодня, задрав штаны, те же страны бегут за Пентагоном оккупировать Ирак. И ведь никто не заставлял, сами захотели… Кстати, тогдашним вводом войск в Чехословакию советские вожди, надо отдать им должное, тормозили именно такое развитие событий, какое мы имеем теперь.

В этом – в подстраивании под мнение Запада, под его потребности, быть может, и лежит причина «пассивности» нашего Генштаба.

А ведь каждая культура и любое государство имеют возможность так или иначе проявить себя в практической деятельности. Так, Китай использует политическую лексику Запада, а политическую волю черпает в опыте собственной цивилизации. Индия давно перестала копировать западную демократию и создала свою политическую этику. Иначе говоря, всегда есть возможность выбора реальных альтернатив, определения собственных целей и средств их достижения.

Между тем, идёт сетевая война. Она не заметна равнодушному взгляду потребителя благ, но те, кто пытается ею руководить, отлично понимают, что к чему. Стратеги и высшие чиновники в Вашингтоне уже увидели её «тёмную» сторону. Растущая осведомлённость террористов очевидна. Многие группы не имеют лидера, но проявляют способности быстро собираться вместе для проведения атак, как это было в зелёной армии Махно. Уровень технологической изощрённости сети значит многое, – люди думают, что технологии в такой войне важнее всего, – но другие уровни, вроде взаимного доверия, идентичности целей, социальной поддержки – значительно больше повышают мощность конкретной группы. Когда социальные (национальные, клановые) связи сильны, эффективность сети растёт!

Нужно осознать, что сетевые структуры могут сильно различаться: от простой «цепочки» до линейной сети, от простой «звезды» или «центра» к сложной матрице; любые виды и все вместе могут смешиваться в раскидистые сети со множеством центров. Совсем недавно при оценке противника было достаточным изучить иерархические структуры лидерства. Теперь это в прошлом.

Но есть и другая сторона дела: превращение в сети самих государств и союзов государств. Предположим, президент некой страны и министр обороны входят в одну и ту же «тройку», у них общий, никому неведомый начальник. А министр экономики той же страны входит в вышестоящую «тройку». И президент не смеет снять министра с должности. Они могут даже собачиться на виду у людей, а делать будут то, с чем согласятся их неведомые никому начальники. И таких сетей в правительстве этой некой страны может быть много! Какого типа доктрину использует тот или иной участник сети? Это важно выяснить, ведь от одного человека может зависеть результат всей войны. А как это сделать, если работа национального государства превращается в нечто вроде непрерывного спектакля, идущего на сцене, и совсем не видно, кто там за декорациями двигает мебель, кто дописывает сценарий, кто его редактирует, кто приносит тексты «актёрам», то есть членам правительства…

Разобраться, что происходит в мире, через анализ дипломатической деятельности – стало совершенно невозможным, а ведь это характерно только для военного времени. И это есть самый большой вызов, возникший с появлением сетевой войны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.