Таинственная бригада Голованова

Таинственная бригада Голованова

Щипанов просидел у меня тогда более трёх часов И всё больше и больше мне нравился. Правда, у меня периодически возникала мысль: «А какой он окажется, если вдруг судьба столкнёт нас в ролях: он — следователь, я — подследственный», но я гнал её, эту мысль.

«В 93 году, когда убили Липнягова, это было первое дело, связанное с оргпреступностью. Мы даже не понимали, кто „воры“ и кто „бандиты“. Группа „ОТИС“ была, их начали сажать в 93 году. Тридцать обвиняемых, пять убийств и под сотню грабежей и разбоев. Была фирма, называлась „ОТИС“, по фамилии лидера группы, Олег Тильный его звали. Там типажи были. Был один жулик старой закалки — Борис Хейнович Лейт. „Советская власть во всём виновата, что мы такие“.»

Щипанов работает в органах с 1989 года. В 1993—95 расследовал многие громкие красноярские дела: расстрел Липнягова (Ляпы), убийство Цимика, пропажу Исаева, и вот «немного занимался татаринцами».

«По Липнягову. Вначале легенда. В своё время, пока были живы Синьковский и прочие авторитеты, в Красноярске был беспредел. В ресторане „Красноярск“ народ резали, хулиганов много было. Собрались менты и авторитеты, посидели, поговорили у Роковецкого, легендарный мент, в своё время руководитель седьмого отдела ОРБ. Рокки его называли. Кто будет наводить порядок? Судимым это дело не отдали, милиция возражала, милиции, по мнению жуликов, тоже нельзя улицу отдавать. Есть комсомолец из Назарова! Его давайте поставим! Поставили. Быков стал наводить порядок. Как он сам сказал: „Пока Липнягов занимался ларьками, я знакомился с нужными людьми“. В гостиницу „Красноярск“ приезжали разные деловые люди. Так он вышел на алюминий…

Всем известно, что Быков перекупил якобы киллеров Ляпы. Я лично слышал кассету. Его спрашивают: „Не ты ли убил Липнягова?“ — „Он крутил солнце в мою сторону, я его закрутил в его“ — отвечает Быков. Истолковывать можно как угодно. Кассета потом пропала. Быков сказал, что узнал об убийстве Липнягова уже потом. Он сказал: „Спасибо, ребята!“. На самом деле, думаю, Быков не имеет отношения к этому убийству, хотя это 6ыло в его интересах. Приехавшая бригада была полностью готова к убийству Быкова, провели разведку. Но буквально за день до этого красноярцы, приехавшие из Москвы, те, кто бригаду привёз, перевели стрелки на Липнягова. Это их собственное решение. Выгоднее показалось». (Щипанов молчит.) «Там ребятишки хорошие погибли. Однофамилец Лебедя погиб во время перестрелки, убит охранником Липнягова. Я потом с бывшим командиром его по спецназу разговаривал. Лебедь участвовал в штурме Сухумского изолятора, храбрый был парень. Награду имел. Командир мне сказал: „Я к службам обращался, когда всё распадаться стало: „Заберите ребят, они только убивать умеют. Им идти некуда!“ Через полгода появились — давай ребят! А кого я им дам — разбежались все“.»

Щипанову явно жаль «ребятишек», умеющих только убивать. Мне тоже.

«В Москву я заезжал за ними в 93 году. В квартиру мы вошли. Там уж никого не было, но мне запомнилось ярко, на столе книжка „Как закалялась сталь“, на стене малиновый пиджак и автомат.

С самим Быковым я общался трижды. Каждый раз примерно с интервалом в год. Сидели мы тогда в краевой прокуратуре, в другом месте, чем сейчас: вызываю. Можно на 6 часов? Он уже членом совета директоров КрАЗа был всё-таки, потому выхожу встречать. Один приехал. В машине сам за рулём. Правда, охрана по углам уже за полчаса стояла. Часа три проговорили. С каждым разом, с каждой встречей всё больше публичности, лозунгов всё больше было. Спаситель отечества. /…/ Мальчишками его я занимался. Данилов пропал, Челентано, ну Исмаилов, это его кличка была — Челентано. Что он был киллером, это точно, но Быкова или не его? Кстати, Челентано был при Дружинине, сидел у него в приёмной. Ходят слухи, что, пытаясь легализоваться, Быков чистил наиболее опасных своих. Вот Исмаилов действительно был очень похож на Челентано… Быков чуть смахивает. Это журналисты ему навесили…

Самое важное качество Быкова — что он не врёт ничего. Либо не говорит, отказывается отвечать, либо правду говорит. Я два года убил на то, чтобы посадить Быкова, но ничего не нашел… В большинстве, больше чем в половине убийств, он не виноват с точки зрения закона, но вообще виноват морально… С Быковым сложно… Я не думаю, что он когда-либо кому отдавал приказ убить. Он как-то сказал: „Если ко мне подойдёт рабочий с завода и скажет: „Анатолий Петрович, я хочу убить кого-то“, как я могу этому помешать?“»

Я: «Виноват морально?»

«Привозил мальчишек с юга края, давал машину, девчонок, давал работу. А они из безработной голодной зоны. Они его боготворили. Они готовы были для него на всё. В рот смотрели… (Молчит). А с другой стороны, если выбирать между Быковым и кем-то ещё, то он наименее опасная фигура, с точки зрения улицы, жизни в крае. Может быть, с точки зрения государства опасен…»

Я: «Алексей, что такое „Белая стрела“? Тайная милицейская структура, направленная на уничтожение жуликов?»

Щипанов (задумчиво): «Не знаю. Есть такая организация „Ассоциация ветеранов спецназа“. В 1996 году с ними столкнулся. Это бывшие альфовцы, „Витязь“, грушники. Там достаточно ребятишек, которые осуждены за убийства. Скорее всего просто ребятишки стоят друг за друга, не позволяют на ноги наступать».

Я: «Как вы их ласково, „ребятишки“».

Щипанов: «Ну я же с ними работаю. Придает им человеческое измерение. Иначе трудно работать, грязь да кровь. В своё время была бригада, ставила целью и Быкова убить. Ходили в чёрных пальто, читали „Крестного отца“, вот эти пытались стать настоящей мафией. Бригада Голованова. Накрошили много преступлений. Голованов — бывший сотрудник милиции, майор, отсидел за убийство. Его свои потом убили. „Я Быкова в конце концов застрелю“ — Голованов так говорил. Раскрылось всё это уже после его смерти. Убийство Молявко Дипломата, убийство Захаровой, убийство любовника Захаровой — Полтавца, это всё они».

Я (не веря своим ушам!): «Алексей, но ведь эти убийства приписывают Быкову! Почему же никто не напишет, об этом, не проведёт доследования?»

Щипанов: «Не исключено, что и самого Толмача они убили. Но кому это нужно. Профессионалы — знают…»

Я: «Кто-то осуждён по этим делам?»

Щипанов: «Осудили людей за убийство самого Голованова. Начитавшись Ленина, майор создал такую непроницаемую структуру, где были отдельные звенья, а руководителей звеньев знал только он. Еще был у него помощник: Кавалевич, тоже бывший сотрудник органов, но и он тоже погиб. Подчинялись ребятишки только Голованову. Зашкалило у него, порядка 15 убийств уже было. Его самые головастые ребятишки и убили. Они тогда пошли по корыстному убийству. Сели на 9, на 10 лет. Заказчик — один из ребят — получил 11 лет. Мальчишка: „Когда я увидел в списке на устранение своего отца, я сказал: всё! Хватит!“ Но показания они стали давать уже после осуждения. У них были две команды, кроме деления на звенья: наркоманы и исполнители. Наркоманы готовили почву, вели разведку. И скажем, должны были убить в 11 часов. Но до них приходили люди в 9 часов, раньше и убивали. Наркоманы являются в 11 и находят трупы. В случае чего на наркоманов ложилось преступление. Потом, вопреки всем правилам, оружие они не сбрасывали на месте, но складировали, чтобы подбрасывать конкурентам. /…/ Людей из других звеньев они не знали. Ну, положим, видел кто-то один раз Петю. Но, что тот делал, не знали. Порядка десяти, одиннадцати, двенадцати убийств — все похожие по способу. Половина убийств была — делёж наследства Толмача…

Толмач — тихий такой, спокойный юрист был. Юрист! Ляпу когда убили: Толмач и вся бригада сидят в РБ в холле на корточках. Боялись. „Дай Мне погоны, только спаси меня!“ — сказал Толмач Агееву.

Мы ездили по Молявке, думали, пацаны Петрухи (вор в законе Бахтин) его грохнули, ездили в Зеленую Рощу. Там застаём такую картину: двухкомнатная квартира, гарнитур итальянский дорогущий, часть гарнитура не влезла в стену — отпилена ножовкой. В белых рубашках на корточках сидят ребятишки. Беломорину тянут с анашой. В центре диктофон с селекторной связью, это они с Петрухой собрались говорить, a потом на Шуфутинского, на концерт, должны были идти. Молявко музыкант был, контролировал все сделки Петрухи. „Хочу от Петрухи уйти, но не пускает!“ — он кому-то сказал. Мы думали, Петруха его. Как живая у меня эта сцена перед глазами».

Я: «Петруха уехал в Питер в 1994-ом, да?»

Щипанов: «Да. Петруха ненавидел Быкова всеми фибрами души, но боялся слово сказать. Из города его выдавили. Он и ушёл в Питер. В 95-ом я туда к нему приезжал. Закрыл его на тридцать дней. „Поедешь в Красноярск?“ — „Нет, не поеду…“ — „Тогда выходи“. Еще сцену помню, в Питере тогда только РБ организовался, дали им комнату одну на всех. Прихожу, в центре комнаты сидит Петруха на корточках перед 30-ю сотрудниками, и им понятия объясняет… Мир был интересный. Сейчас всё упростилось, похоже на фарс, а тогда была трагедия. Людей, правда, стали опять убивать… Парфенова убили. В Ахмедова стреляли…»

Я: «В Телятникова стреляли, Блинова отравили крысиным ядом только что».

Щипанов: «Это всё акции устрашения Быкова. Телятников никому дорогу не перешёл, мирный бизнесмен, но давний старый друг Быкова. Блинов — тоже. Блинова я сажал в 95-м, он у меня сидел 40 дней. У него был цирроз печени, ну я его и отпустил. Начинал он со спекуляции водкой в конце 80-х, когда при Горбачеве сухой закон был. Накупят заранее днём 5–6 ящиков водки и у ресторанов продают. Сейчас у него ребятишки самые порядочные. Человек 12, боевиков практически не осталось, все остепенились».

Справка: Виталия Парфенова убили в июле 2000 года. Директор государственного унитарного предприятия «Краевые рынки» приехал домой, во дворе вышел из «мерседеса», его застрелили. В связи с этим задержали Вилена Струганова (Цветомузыка) в Хакасии. Но через 4 дня выпустили. Парфенов был близок к Быкову. Но потом работал на лебедевскую администрацию. Октай Ахмедов — азербайджанец, владелец центрального рынка, друг Быкова, согласно информации в «Когте» — «лидер азербайджанского преступного сообщества». В 1997 году в него стреляли, в буквальном смысле сняли часть черепа. СОБР тогда охранял Ахмедова, скрывающегося в частном секторе на речке Каче. Думали, он помрёт, но выжил. И убийство Парфенова, и покушение на Ахмедова рассматриваются как попытка перераспределить рынки г. Красноярска.

Щипанов: «Парфенова убили. Считается, что Струганов. До 1995 года его бы тоже убили, но после 1995 года его бы просто выдавили из города. „Мы „крыше“ не платим, наша „крыша“ включена в банковский кредит“, — говорят наши предприниматели… Якобы Быков сказал Цветомузыке: — „Цвет, у тебя свой бизнес, у меня свой“. Многие в отсутствие Быкова пытались подобрать его бизнес… В Москве люди Цветомузыки представлялись вначале как быковцы, потому что Паша авторитетом не пользовался. Он всегда был в тени Быкова. При Быкове было ясно, к кому идти решать проблемы. Паша привёз молодых ребят с юга края. Голодных, с ментальностью 1993 года. Они приезжают на разборки с битами. Нонсенс в эти годы».

Я: «Говорят, Цветомузыку охраняет ФСБ».

Щипанов: «Еще неизвестно кто кого использует: Паша — ФСБ или ФСБ — Пашу. ФСБ стоят всегда рядом с нами, с милицией. Сейчас они стали серьёзно заниматься оргпреступностью. С ними стало интересно работать… По сбору информации они всегда были хороши. Сейчас вытаскиваю их информацию 95, 96 годов — и там много интересного. Кстати, есть версия, что эфэсбэшники приложили руку к тому, чтобы пустить Быкова в политику, чтоб потом посадить. Похоже на них… У них главное — сбор информации, а реализовать её не стремились… Половина того, что писал Тарасов, было из ФСБ».

Я: «Самков, говорят, ненавидел Быкова».

Щипанов: «Комлев, бывший зам. начальника УВД, г. Красноярска очень зол на Быкова. В УГРО Петрунину орали, что Быков выйдет из-под контроля, они благоволили Ляпе. Чтобы посадить Быкова, надо было заниматься и Татарином, и Пашей в то время, когда живы были ещё свидетели, когда все всё ясно помнили. Можно было посадить… (думает). Для того чтобы посадить Быкова — нужно развалить Пашу. Этого комиссия Колесникова не хотела, этого никто не делает. Делали всё топорно».

Я: «Разве нормальны те методы, с помощью которых Быкова арестовали 4 октября? Фальшивое убийство, подкинутые часы и документы. На, коснись рукой…»

Щипанов (улыбается): «У Исмендирова, его якобы убили вместе с Цветомузыкой, кличка Палач. Представляете, жертва с такой фамилией!.. У меня было порядка пяти таких уголовных дел. Когда нужно спасти жизнь человеку, то идёшь на такое, на „оперативный эксперимент“. Когда, например, киллер приходит испуганный в правоохранительные органы, так и так, мне поступил заказ, тогда начинаешь брать грех на душу. Струганов, кажется, уверен, что Быков его заказал. Он говорит, что чувствует свою правоту. Однако зачем это Быкову, на нём же не висело мокрых дел, на Быкове… Наоборот, Быков был заинтересован, чтобы со Струганова не упало бы ни волоска… москвичи всё сделали топорно. Бригада, которая работала из Москвы по Паше Цветомузыке, считает, что Паша и Быков — вечные враги…»

Я: «Газеты писали, что в ноябре милиция взяла троих парней Паши Цветомузыки за то, что они занимались наездами на валютчиков возле центрального рынка. Якобы такого вида рэкета не было лет пять».

Щипанов: «У Цветомузыки около 30 человек, ездят по кабакам и кафе. Если подтянет людей с юга, будет около сотни. У нас многие говорят: убрали Быкова — и нет бандитов в городе, сделаем красный город! Начальник УВД должен делать это».

Аноним № 3, мент:

«Вы знаете, у нас говорят, что начальник УВД Рудченко — бочка с киселём. Бочка до края налита, боится сделать движение, чтобы не выплеснулось».

Щипанов: «Перед тем как к вам идти, я посоветовался с моим начальником и с женой. Жена сказала: „иди, но не болтай много“. Начальник расспросил зачем, да что, о чём писать будете, и о старых делах 93–95 годов говорить разрешил».

Я: «Многие отказываются со мной встречаться. Тарасов наотрез отказался. Чечкину Сибалюминий не разрешил. Школьный отказался. Вначале были у меня неплохие отношения с быковцами, но с середины ноября Георгий Рогаченко молчит, до этого чуть ли не каждый день пересекались. А тут я ему звоню: „Ох, я занят, я вам перезвоню через пять минут“. И три недели не звонит. 11 декабря я ему позвонил, поздравил с победой „Блока Быкова“. „Да, спасибо, — говорит, — можно я вам перезвоню через 15 минут?“ И вот уже несколько дней… такое впечатление, что ему наговорили обо мне, что слухи какие-то…»

Щипанов: «Да, меня тоже информировали, что вы приехали в Красноярск с целью провокации, что готовится провокация».

Я: «ФСБ, конечно». (Щипанов улыбается).

Далее я рассказываю ему о своих отношениях с ФСБ, о том, как в июне 1993 года меня приглашали на Лубянку и радушно встретили, о том, что я в оппозиции с 1990 года, что участвовал во всех исторических стычках с государством: и в демонстрациях 23 февраля и 17 марта 92 года, и в показе сил 9 мая 93-го, и в октябрьских событиях 93 года, что я председатель Национал-Большевистской партии, потому неудивительно, что ФСБ мною занимается. И что я нахожу это противозаконным. То есть я оправдываюсь перед майором. На самом деле я возмущён куда больше, чем показываю. Эти «топтуны» пытаются совать мне палки в колеса, даже в таком мирном деле, как написание книги. Теперь я понимаю, почему мне не звонит Романов, хотя у него есть мои книги, он обещал меня познакомить с интересными свидетелями жизни Быкова. Понятно, почему не захотел со мною встретиться Школьный, охотно до сих пор встречавшийся с представителями прессы. Ясно, почему не звонит Телятников, он обещал меня познакомить с женой Быкова, Мариной. Ясно, их всех напугали этими слухами. Провокация! Я и крошечная Настя приехали взорвать Красноярскую ГЭС, захватить заложников, освободить Быкова, а за это он отдаёт нам половину своих миллионов… Всего этого я, конечно, не говорю майору Алексею Щипанову, я только ругаюсь про себя. Вспоминаю, как офицер ФСБ К., разозлённый тем моим предположением, что налёт на наш штаб 20 февраля 1999 года был совершён ФСБ, сказал, что за день до этого он приходил к нам в штаб на Фрунзенскую, в интервью газете «Сегодня» я назвал его по фамилии… Как разъярённый тем, что увидел свою фамилию в газете «Сегодня», он кричал: «После взрыва у вас, 14 июня 97 года, я мог вас посадить, но не посадил!!!» Была оттепель, мы стояли под козырьком здания на Лубянке, мой тогда ещё живой охранник Костя Локотков чуть вдалеке, и меня поразило, как это он мог меня посадить! Ведь меня взорвали, моё помещение, не я взорвал… ФСБ, …их мать…

Я выспросил у Щипанова чуть-чуть об их не совсем обычном подразделении — отделе по расследованию убийств и бандитизма. Узнал, что он признан официально лучшим в России. Что когда создавался их отдел, то такие же были только в Москве и Иркутске. Я налил себе и ему портвейна-бормотухи, из пластиковой бутыли, мы выпили по полстакана.

Утром я встал, пил чай и думал о бригаде Голованова. Черные пальто, читали «Крестного отца»… засекреченные навеки звенья… Есть такие западные фильмы о бывших копах, уволенных за злодеяния и злоупотребления. И как эти отверженные, сплотившись в могучую секретную организацию, наводят свой порядок. Убивают преступников. Потом, правда, в фильмах они начинают «мочить» нормальных граждан, но, может быть, это делается только в фильмах, чтобы показать, что самодеятельность в наведении порядка и отстреле кого бы то ни было не приветствуется. Голованов говорил, что хочет убить Быкова, они убили Захарову — жену Толмача, они убили её любовника, очень возможно, что убили самого Толмача. Звеньев было как минимум несколько. Майор Голованов насмотрелся западных фильмов (ведь он заставлял своих пацанов читать «Крестного отца») и создал тайную организацию вершителей правосудия, санитаров общества, убиравших преступников. А кого убрать — судьёй был он. Тут я вспомнил, что в списке преступлений, совершенных в Красноярске в 1993—95-м, фигурирует, кажется, какой-то Голован. Я обложился бумагами и нашёл небольшое упоминание об этой истории в газете «Красноярский комсомолец». Как раз об убийстве Бориса Молявко. Это они!

Цитирую:

«Ноябрь 1994 — в автомобиле „мерседес“ по ул. Телемана был обнаружен труп Бориса Молявко (Дипломат) — казначея и друга Петрухи (Александр Бахтин). Преступление раскрыто. Убийцами оказались некто В. Кавалевич (погиб при задержании) и А. Веряскин. Мотив — деньги. Дипломат должен был получить крупную сумму денег за бензин из Ангарска. Заказчиком выступил коммерсант Алексей Голованов (Голован), позже заказанный Веряскиным. Кавалевич тоже достаточно известная личность. В прошлом бывший оперативник, и, по слухам, очень толковый. Но подвела страсть к оружию, за что он был дважды осуждён (стрельба из нетабельного оружия при задержании мужчины возле „Сопки“ — первый срок, и второй срок заработал, когда убил оперативника милиции). Переквалифицировался в киллеры — второй Солоник».

Не упоминается, что Голованов — бывший мент, майор, никаких чёрных пальто. Однако из рассказа Щи Панова возникает именно образ такой рыцарской организации. И в список подлежащих ликвидации Голованов поместил отца одного из ребят, по всей вероятности, это заказчик Веряскин. И речь идёт о его отце. Голованов желал, чтоб его ребятишки были сверхчеловеками. И двенадцать-пятнадцать убийств — совершенных в одном стиле… Но следствие упёрлось в тупик, поскольку Голованов отлично засекретил свои звенья. Да и никакого следствия по всей организации не было. Только по конкретным убийствам. А вдруг бригада Голованова и есть «Белая стрела»? Вот что можно наделать, почитав книгу или посмотрев кино. Голованов принял всё очень всерьёз и создал очень серьёзную организацию. Возможно, результативность этой организации превзошла результативность тех западных групп, послуживших прототипами для фильмов. Мент-мститель. «Была бригада — ставила цель и Быкова убить». «Я Быкова в конце концов застрелю!» Потому что Быков успешный, сделался символом, ему приписывали если не все преступления края, то многие. Значит, чистильщики должны были на него охотиться. А кто говорит, что не охотились? Взрыв бомбы перед автомобилем Быкова — это что, не охота? У Быкова была отличная служба безопасности — профессионалы, бывшие менты и эфэсбэшники. Заранее осматривали квартал, куда должен был прибыть Быков. Даже когда ехал к ментам. К Щипанову на допрос — на углах уже стояли полчаса его люди. Если Голованов охотился на него, то только до конца 94 года, потому что потом Голована уже не было. И его киллера Кавалевича — второго Солоника — не было. А, кстати, все основные убийства в Красноярске совершены в 1993—94 годах. Ну, конечно, были и позднее преступления, убийства, и есть понемногу, и будут. Но основная волна убийств приходится на 93-й, 94-й годы. Это все, все, все знают. А в 1995-м уже стало тише и тихо. И Красноярск достался Быкову. А если это Голованов и его люди в чёрных пальто выбили авторитетов? А потом, не став сверхчеловеком, Веряскин замазывает своего лидера, майора Голованова, а все остальные «звенья» уходят на дно, и ходят себе сейчас незаметными гражданами. Настоящих буйных мало: Голованов, Кавалевич, те, кто убил Голованова, Веряскин — все за решёткой. Голованов вычистил город, а Красноярск достался Быкову.

Щипанов был не то тридцать пятым, не то тридцать восьмым из опрошенных мною свидетелей красноярской драмы. И он будничным тоном, не считая это никаким открытием, поведал мне про бригаду Голованова. До него никто мне о Голованове и его «терминаторах» не говорил. Но это же ясно почему: Щипанов вёл эти дела. И раз он говорит, что бригада Голованова завалила не только Молявко, но и Захарову и «не исключено, что и Толмача», — так он лучше всех знает! В убийствах 93–94 годов, это и Марина Добровольская отмечает, была терминаторская безоглядная жестокость, в детей стреляли! Это кто-то действовал отмороженный, верящий в свою очистительную миссию. Терминатор. А потом Терминатора убили свои, не сгодившиеся в Сверхчеловеки, и всё стихло.

Конечно, у меня нет бригады ментов, чтобы засадить их за проверку моей очень и очень правдоподобной гипотезы. И сам этим заняться я не могу. К следственным материалам и к опросу сидящих по убийству Голована «ребятишек» меня никто не допустит. Я ведь «с провокационной целью в Красноярске». Может быть, они и Быкову сумели доложить в тюрьму, что я с провокационной целью пишу о нём книгу? Когда примерно на следующий день хозяйка квартиры позвонила и нервно сообщила крошечной Насте, что она потеряла «где-то» запасные ключи от квартиры, я стал прятать свои записи. И запретил крошечной Насте выходить из квартиры после наступления темноты.