Охота на Быкова

Охота на Быкова

Итак, в самом конце февраля 1999-го в Красноярске появилась очередная комиссия Колесникова. Скорее всего, по совокупности причин: и появление «Когтя», и желание Лебедя, и московские пружины, и донос младшего Лебедя, написанный по просьбе его «папы», Олега Дерипаски, зарившегося на КрАЗ. Комиссия прибыла большая, аж 30 квалифицированных высокопоставленных милицейских душ, а задействовали они, по словам местных источников, ещё 200 правоохранительных работников в крае. И стали рыть. Нарыли, источники называют разное количество уголовных дел, кто 52, кто 54, а кто 58 дел. Вообще, по мере моего расследования я заметил, что даже самая новейшая из новых, свежайшая история, только-только свершившаяся, упорно не желает быть точной наукой. Я, конечно, знал и ранее, что История — далеко не точная наука, что, например, существует около ста различных оценок количества потерь в Первой мировой войне (она документирована лучше Второй), но не предполагал всё же, что самые свежие события всё равно расплываются, удваиваются и утраиваются их контуры. А мотивы, о эти мотивы, их слишком много… Комиссия Колесникова работала усердно. По свидетельству Виталия Хавкина, одного из адвокатов Быкова, сделанному во время пресс-конференции осенью 1999 года, ещё до ареста Быкова на югославско-венгерской границе:

«Результатом действий комиссии явились полтора десятка физически искалеченных человеческих жизней /…/ ибо есть на столе генпрокурора заявления от тех, кто пострадал от милицейского произвола, к кому, выбивая показания против Быкова, применялись меры физического воздействия».

Так же резко оценил Виталий Хавкин роль Александра Лебедя в этой истории. По его словам, в публичных интервью генерал нарушил презумпцию невиновности, указывая Быкову на нары. Что нарушили Дерипаска и Алексей Лебедь, Хавкин не сказал. В моих руках копия интервью Татьяны Бочаровой с неизвестным мне аналитиком в газете «Аргументы и факты». Начала у интервью нет, оно осталось на 1-й странице, а вот она как раз отсутствует. Однако рассуждения о комиссии Колесникова, пусть и безымянного (может быть, потому и более объективного в моих глазах) собеседника, Т. Бочаровой заслуживают внимания, и самого-самого пристального. Потому цитирую его в большом объёме.

«Представление о том, что „Колесников приехал и запустил процесс „громких разоблачений““, не соответствует реальному положению вещей. Решение о том, что и в каком объёме обязан „накопать“ в крае Колесников и какие кадровые изменения должны в связи с этим произойти, были сформулированы задолго до того, как руководитель бригады МВД дал первую пресс-конференцию. Всё было определено в тот момент, когда Лебедю удалось убедите федеральные власти, что ситуация в крае неблагополучна, своими силами с ней не справиться, необходимо вмешательство федеральных структур. Именно тогда наверху были обозначены границы, в которых Колесников будет проводить операцию. То есть до каких пор можно „копать“ и сажать. Сколько фигур „отдают“: десять, сто или тысячу».

«АиФ»: «Петрунина, проводив с почётом, пожалели?»

«Дело не в жалости и не в дружеской взаимовыручке. Не имеет никакого значения и то, какой Петрунин профессионал. Просто всегда есть предел, в котором производится та или иная кадровая зачистка».

«АиФ»: «Кто же определяет границы операций подобного рода?»

«Политика — это торги. Чтобы не пострадали другие персоны, не развалилась конструкция в целом, прежде чем кого-либо снять, происходят согласования и торги. Эти процессы идут не только в Красноярске, но и в Москве. Не только в узких ведомственных кругах, но и среди широких слоёв заинтересованных лиц, не только в видимой части политического бомонда, но и в теневых, не высвечивающих себя эшелонах. Что касается судьбы Бориса Петрунина… Все ведомства, имеющие честь носите форму, следуют правилу: своих не сдавать! То есть чужим не сдавать. Сожрать своих можем только мы сами. Так устроена любая армия, любая полиция. Кто бы ни пришёл со стороны и ни сказал: „Эй, ребята, у вас тут плохо, вот с этого надо погоны сорвать!“, это будет встречено в штыки. Корпоративная солидарность. С одной стороны — это неправильно и даже безнравственно. С другой — единственно верно. Исходя из общегосударственных интересов, неразумно идти на поводу у всех, кто нашёл у людей в форме какой-то изъян. /…/ Откровенно говоря, я не поручусь за будущее Петрунина. Какие бы золотые значки ему сегодня ни вручали, какую бы должность в МВД, ни предложили, это ни о чём не говорит. Главное: Петрунин выведен из новой политической игры, уведён в тень самой системы. Мы можем только догадываться о том, что с ним сделают за кулисами актёры этого театра. Возможно, он до глубокой старости тихо-мирно проработает осветителем сцены или будет двигать никому не нужные декорации. А может, упадёт в суфлёрскую яму. Или его без объяснений причин выставят с заднего крыльца театра. /…/ Но всё произойдёт в закулисье, куда посторонним вход воспрещён».

«АиФ»: «А как, на ваш взгляд, будет с Быковым?»

«Каждый день, проведённый им за пределами края, работает против него. Колесников вывел Быкова из игры. С каждым днём шансов на триумфальное возвращение Быкова всё меньше и меньше. До лета прошлого года время работало на „алюминиевую империю“, каждый день укреплял позиции Быкова. А сейчас время работает на власть. Произошел поворот».

Удивительные по своему цинизму рассуждения. Точнее, здесь я имею в виду не цинизм аналитика, но цинизм государственной системы, в которой мы с вами живём. А то, что она именно так и работает, как аналитик нам с упоением объяснил, свидетельств тому не счесть вокруг, и моё расследование «дела Быкова» — одно из них.

Если губернатор Зубов когда-то хотел «попридержать» Быкова, то теперь в сияющих верхах власти было принято решение валить его во что бы то ни стало. Решили валить двоих: Петрунина забрали свои, вначале без должности, потом посадили представлять МВД в «Росвооружении», смотреть в окно на Гоголевский бульвар. После того, как повелевал тысячами вооружённых людей… Петрунина просто сняли. Быкова просто снять было нельзя.

Комиссия подняла все старые дела, в том числе и продолжила вяло текущее зубовское дело, возбуждённое после налёта ачинских омоновцев 11 октября 1997 года на дом Быкова у речки Чулым.

Николай Нино, полковник милиции, заместитель начальника Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ. В интервью «АиФ»:

«О ходе расследования уголовного дела, возбуждённого в отношении председателя совета директоров ОАО „КрАЗ“ депутата ЗС Анатолия Быкова сообщалось уже немало. Добавлю: данное уголовное дело было возбуждено в марте этого года, когда ни о каком участии Быкова в выборах в Госдуму не было и речи, так что разговоры о некоем „политическом заказе“ не имеют под собой оснований. Кстати, в соответствии с законом мы проверили сведения, предоставленные Быковым в Центризбирком для регистрации в качестве кандидата на выборы. Есть основания полагать, что некоторые данные об имуществе были намеренно искажены. Результаты проверки переданы в ЦИК (когда номер был уже подготовлен к печати, из Москвы пришло известие о том, что Центральная избирательная комиссия отказала не только Быкову, но и всему списку ЛДПР)».

Когда, ещё задолго до интервью Нино, 12 апреля 1999 года Владимир Колесников, первый заместитель главы МВД, на своей пресс-конференции заявил, что «в отношении председателя совета директоров КрАЗа — Анатолия Быкова — возбуждено и расследуется уголовное дело по факту легализации (отмывания) денежных средств, приобретённых незаконным путём (ст.174 УК РФ)», Быков уже находился за границей.

Алексей Тарасов:

«На КрАЗе же мне в тот день заявили: Белков в командировке за пределами края, но не в России. /…/ Он отбыл, по данным Колесникова, в США. /…/ Сейчас выясняется, что он находится в Мексике, в Акапулько, на вилле Василия Анисимова — главы „Транс-консалта“. /…/ У него под стать и болезнь — проблемы с позвоночником, как в своё время у Березовского. Снимки были отправлены в Европу, в США, речь шла об оперативном вмешательстве, заявили мне люди Быкова».

Андрей Григорьев:

«Вначале Быков поехал с Джоевым (руководитель банка „Металэкс“) в Мексику, на его виллу, оттуда в Швейцарию, Австрию, Югославию, где он жил на бывшей вилле Тито. Я видел видеокассету».

Наталья Доронина, сотрудник фонда «Вера и Надежда»:

«У него что-то было с позвоночником. Операцию делали в Австрии. Когда уезжал, я была грустная, он сказал: „Жизнь — это борьба, нужно бороться“.»

Сергей Блинов, партнёр и друг Быкова:

«Лебедь обрубал концы. Мне передали слова Лебедя: „Уезжай из города!“ Я уехал 1 апреля 1999 года, вернулся 27 сентября 2000 года».

Действительно, не подлежит сомнению, что в Австрии Быкову была сделана операция. Некоторые вменяют в вину Василию Анисимову эту операцию, так же как и то, что он посоветовал Быкову уехать за границу. Якобы Анисимов сделал это со злым умыслом: и чтоб операцию долго делали, специально указал на клинику в Австрии, подольше задержать Быкова там, в то время как здесь, в Красноярске, Анисимов и братья Черные захватят КрАЗ. Эта версия не выдерживает никакой критики. Олег Дерипаска вначале был генеральным директором Саянского завода и в своё время увёл из алюминиевой империи братьев Черных этот завод. Дерипаска и братья-Лебеди были заинтересованы в падении Быкова. В их планы не входила никакая заграница для Быкова. Они просто и банально хотели его посадить, припугнуть, заставить отдать акции. Быков уехал, предупреждённый, может быть, тем же Петруниным, который к моменту пресс-конференции Колесникова ещё находился на своей должности, не был уволен и сидел в зале на пресс-конференции. Петрунин, несомненно, знал о том, что в марте возбуждено уголовное дело, и мог предупредить Быкова. А если не он, то могли предупредить другие источники в МВД края. У Быкова были там друзья, сочувствующие и обязанные ему люди и без Петрунина. Операцию на позвоночнике он сделал по случаю, оказавшись там, — и время есть, почему не сделать.

Весь апрель, май, июнь, июль и до самой середины августа ничего удивительного в деле Быкова не происходит. Он оперируется, живёт в Австрии, Швейцарии, Югославии… Единственное событие происходит по лини КрАЗа. 7 июня в Москве состоялось собрание акционеров КрАЗа, на котором был избран новый совет директоров. Быков не вошёл в него. Председателя не выбрали вообще. А замом председателя стал Иван Турушев, тот самый, который когда-то уже был гендиректором завода. Однако Быков остался при своих акциях. Дерипаска ещё не появился.

Работники следственной бригады Колесникова: сам Колесников, Николай Нино, и рангом помельче, как Алексей Калугин, зам. начальника следственного управления краевого УВД — дают интервью газетам. Почти до самого августа они говорят только об обвинении Быкова по ст.174 УК РФ. Конкретно ни по КрАЗу, ни по другим компаниям, принадлежащим или контролируемым Быковым, ему обвинений в отмывании не предъявляется. Уцепившись за начатую ещё Зубовым историю с загородным домом, вся орда милицейских чиновников (Нино говорит:

«Бригада — это несколько следственно-оперативных групп, в состав которых входят более 200 сотрудников центрального аппарата МВД, органов внутренних дел края, УВД Москвы, Санкт-Петербурга и других регионов»)

раскручивает таёжный замок.

«В настоящее время наши усилия сосредоточены на расследовании наиболее тяжких из уголовных дел. Мгновенных результатов не ждите. Экономические дела требуют колоссальных усилий. Месяцы уходят на ревизии и экспертизы. Только по одному из дел надо допросить свыше 17 тысяч человек (нет, я не ошибся, в тексте Н. Нино так и говорит: „семнадцати тысяч человек“), истребовать и изучить десятки килограммов документов. По десяти уголовным делам расследование уже завершено. Надеюсь, общественность в самое ближайшее время услышит обвинительные приговоры. На контроле ещё 18 дел».

Пока же общественности предлагают всё тот же таёжный замок. Как мы видим, из него извлекли массу пользы: подкрепили кое-как, кое-чем, временно, наспех статью 174-ю, первое обвинение против Быкова. Домик при конюшне, сарай фактически, помог им не допустить Быкова до выборов в Ачинском одномандатном округе, пусть и самым бессовестным и беззаконным образом. А впоследствии и два других обвинения: по ст.222 — незаконное хранение оружия и ст.105 — умышленное убийство (Губина) — будут иметь тот же источник: показания Ставера, начальника охраны быковского коттеджа. А пока больше ничего нет. И Калугин вынужден убеждать в ценности таёжного замка, убеждать общественность:

«Назаровский коттедж Быкова, по уверениям заинтересованных лиц — сиротская хижина. Между тем участок там — более 4 гектаров, а балансовая стоимость „хижины“ превышает миллион рублей новыми. Сомневаюсь, что обыкновенный труженик, получающий 2–3 тысячи рублей в месяц, да и то нерегулярно, может позволить себе построить, обставить и содержать такое жилище. А у Быкова ведь не один этот дом. Фактически (заметьте, фактически, не по бумагам; по бумагам Быков не владеет ни таёжным замком, ни сарайчиком при конюшне. — Э.Л.) он владеет и комплексом в Овинном. Там шесть коттеджей. Один, в котором нашли коробки с долларами и золотые слитки, оформлен на Быкова. Остальные пять — на других лиц».

Запомним эту демагогию высокого следственного чиновника. Быков никогда не притворялся обыкновенным тружеником, он выставлял напоказ своё богатство.

Всеволод Севастьянов:

«Едем, грунтовка, высокий забор метра четыре. Караульная башня. Ворота раскрываются. Парни охраняют. По дороге идёт Быков в спортивном костюме. Доволен. Улыбается. Ему нравится, что у него всё это есть…»

Быков — председатель совета директоров КрАЗа, не хозяин, но один из хозяев завода. А быть хозяином разрешила ему эта же власть, она же и стартовый сигнал дала в 1988 году: законом о кооператорской деятельности. Чего же теперь пенять ему, что он хорошо услышал стартовый сигнал? И судить его по аскетическим законам образца до 1985 года? По тем законам его, как подпольного миллионера Рокотова, расстреляли бы за сотую долю его «предпринимательской деятельности». Но ведь эпоха другая, зачем же «обыкновенных тружеников» за уши в свидетели тащить? Чтоб не было обыкновенных тружеников на одном полюсе и Быкова на другом, давайте сделаем социалистическое общество? Я — за. И помогу.

Но это всё болтовня. Также, как и коробки с долларами и золотые слитки, которые больше нигде не появляются. Объяснение простое. Либо на слитки и доллары имелись законные бумаги, либо никаких слитков и долларов не было. Тем временем в августе происходят подряд несколько событий. Лучше дать их тут вперёд, а потом уже задуматься что к чему и как они между собой связаны.

19 августа, в день Преображения Господня, появляется в городе Красноярске господин Березовский. Он посещает КрАЗ в сопровождении гендиректора Баранцева. Говорят, встречался и с Г. Дружининым. 20 августа (по другим сведениям — 18 августа) и.о. главы назаровской межрайонной прокуратуры г-н Дерменев подписал ордер на арест Анатолия Быкова. До этого соответствующее постановление об аресте подписал следователь по особо важным делам прокуратуры края с дислокацией в Ачинске Евгений Коврижных. Речь уже идёт не только о статье 174, но и о статьях 222 (незаконное приобретение и хранение оружия) и 105 (умышленное убийство). Генрих Падва — адвокат Быкова — заявил о правонарушениях в связи с этими обвинениями. Закон об отмывании денег появился в 1997 году, а коттедж построен в 94–95 годах. В деле об убийстве Губина Быков фигурирует лишь как свидетель. Зачем арестовывать свидетеля? Но ещё одно событие, случившееся 23 августа 1999 года в греческом городе Салоники, даёт объяснение всем этим ордерам на арест, посыпавшимся на Быкова. 23 августа в Салониках арестован Татаренков. Так выгодно арестован (с шестью пистолетами, патронами, с гранатами, с фальшивыми паспортами) и так вовремя, что напрашивается простая мысль: Татаренкова готовились взять до этого. Русские знали, что его возьмут, рассчитывали, что выбьют из него показания против Быкова. Потому и посыпались все эти ордера на арест Быкова. Чуть вперёд забежали даже. Несомненно, был сговор с греками или умело навели греков на Татаренкова. Почему раньше не было ордера на арест? Статья 174 плохо и мало доказуема, а статья 222…— очевидно, Олег Ставер или уже отказался от предыдущих показаний, что перевозил для Быкова сумки с оружием, или показался следователям сомнительным свидетелем.

11 сентября 1999 года на съезде ЛДПР в Москве Быков утверждён кандидатом в депутаты, и вошёл в федеральный список от ЛДПР под № 2. Десятым пошёл Струганов, 14 место досталось мэру Назарова Семенкову, 15 номер получил Демин.

17 сентября о том, что Татаренков дал показания против Быкова, первым громогласно заявляет генерал Лебедь. Генерал зачитал письмо Татаренкова Быкову. «Письмо было перехвачено правоохранительными органами России и оказалось у Лебедя», — объяснила газета «Коммерсантъ».

«Вам не снятся убиенные, пусть не вами, но по вашему приказу? Может быть, вы их забыли? Вам напомните? Чистяков, Ляпа, Синий, Толмач, Саша Пятко, в Минусинске Перек, Лобан, в Саяногорске — Сорин, в Москве — Сергей Скоробогатов, в Назарове — Губкин Олег. В Назарове Скоробогатова и Губина знали многие… То-то удивятся ваши избиратели, узнав, кому они отдали свои голоса… Я был верным другом, но не люблю, когда меня предают. Если в меня ударит молния, сразу пойдут факсы во все концы света».

Лебедь заявил, что материалы по убийствам, упомянутым в письме Татарина, уже изучаются Генпрокуратурой. И посоветовал местным жителям забыть Быкова и расслабиться.

Забегая вперёд, заметим, что Быкова не забыли и через год: 41 % от избирателей Красноярска 10 декабря 2000 года отдали свои голоса за «Блок Быкова», а лебедевскому блоку «Честь и Родина» достались мизерные 1,7 % — последнее место в списке.

Но продолжим хронологию. 3 октября Быков дал интервью «Итогам», находясь «в одной из небольших европейских стран». 31 октября Быков, ехавший в машине с шофёром из Югославии в Венгрию, арестован венгерскими пограничниками. У него был паспорт на его собственную, как полагается, фамилию. Шофер после проверки был отпущен. Быков заключён в местный СИЗО в городе Печ, затем переведён в тюрьму г. Будапешта.

«В центральном следственном изоляторе Будапешта у Быкова один сосед по камере — русский. Конечно, в камере нет никаких телевизоров, но кормят сносно. Каждый сотрудник изолятора знает своё дело и не допускает нарушений закона», — отмечал Генрих Падва, побывав у своего подзащитного. «Арестанту разрешают сделать один звонок в день своему адвокату (не более пяти минут длительностью), а по выходным разрешают пообщаться по телефону с родственниками».

Пока Быков сидит в венгерском изоляторе, занимается гимнастикой, отжимается от пола, происходит позиционная война между его адвокатами и представителями следственных органов и прокуратуры. Нет-нет да и Лебедь выпустит несколько залпов. Или в Лебедя выпустят. Так, Генрих Падва резонно объясняет прокуратуре и общественному мнению, что письмо Татаренкова огласил, дал ему ход не следователь прокуратуры или УВД, а губернатор. На тот момент (и это известно и запротоколировано) правоохранительные органы просто не располагали этими данными. Следовательно, с самого появления на свет «показания» Татаренкова (на которых и базируется обвинение) являются документом политическим, а не процессуальным. Как и само дело Быкова является политическим.

Русские всегда эмоциональные и торопятся. Опередили медленных южных греков на несколько дней, когда выписали постановление об аресте и ордер на арест Быкова (а Татарин ещё не был арестован.) Уж очень не терпелось! И Лебедю не терпелось! И Лебедь выскочил вперёд следствия и прокуратуры, раздобыв по своим губернаторским каналам «признания» Татарина. Все эти манипуляции — конечно, «подстава», «фабрикация фальшака» и ничего общего с законом, с правосудием, не имеют. Но в России любая власть наследует палаческую традицию, как бы она себя ни называла. Удивляться не приходится, что пользуются всем, тем паче Татарином: на нём висит от 10 до 14 трупов, он хочет жить и выйти из тюрьмы. То, что он «Московский цирк, клоун», это знают, это видят оперативники, такие, как Лисицын (кстати, когда Быкова привезли в Красноярск, он обаял всех следователей, в том числе и начальника Лисицына Бунева. Об этом мне сказал Александр Викторович Усс. Они ожидали увидеть буржуя, а оказалось — обаятельный «пацан с улицы» (Блинов), «через губу никогда ни с кем не разговаривал» (Аноним № 2)).

Тогда же власти спустили с цепи Вешнякова, этого неистового фанатика, с глазами психопата-изувера, монаха бюрократии, и тот лёг костьми, но не допустил при помощи технических тонкостей блок ЛДПР, в котором Быков шёл вторым номером, до выборов. То, что Вешнякову была нужна именно голова Быкова, в этой истории подтверждает то обстоятельство, что все остальные быковцы: и Демин, и Семенков, и Клюкин, и Гузанов — счастливо проникли в Госдуму вместе с жириновцами. Вилора Струганова, то есть Цветомузыку, снял из списка, очевидно, сам Быков, ибо по свидетельству Марины Добровольской, «Паша, когда Быков сидел в Венгрии, уже плохо говорил о нём». На что Быков якобы отвечал: «Ни с кем не буду выяснять отношений. Бог рассудит». Бог рассудил, как видим, так, что Струганов в Госдуму не попал.

Прошли выборы. Быков, конечно, порадовался в тюрьме за Демина, Семенкова, Клюкина и Гузанова. 21 декабря Быкову стали известны предварительные итоги голосования в Красноярском крае по Ачинскому одномандатному округу № 45, которые появились, вот что интересно, в Интернете, на официальном сайте Центральной избирательной комиссии РФ, 20 декабря. Из этих данных следовало: из 89,57 % отчитавшихся участков при подсчёте голосов 23,33 % избирателей проголосовали против всех кандидатов. Значит, выборы в округе, в соответствии со ст.79 Закона о выборах, должны были быть признаны несостоявшимися, ибо лидер в 45 округе, Сергей Генералов, набрал, по данным Центризбиркома на тот момент, 22,83 % голосов избирателей, то есть меньше количества голосов, поданных против всех кандидатов. Быков в тот день должен был быть доволен. Потому что, по показаниям Олега Ставера, на которого был записан домик при конюшне, его самого убрали из числа кандидатов в депутаты.

Но только в тот день доволен, так как обработка данных голосования по Ачинскому округу вдруг застопорилась на три дня, после чего Сергей Генералов, бывший министр топливной промышленности РФ, варяг, заброшенный в Ачинский округ из Москвы, был объявлен избранным в Госдуму.

Наступил новый, 2000 год. В январе городской суд Будапешта отказал Быкову в статусе беженца или переселенца в Венгрии. Суд не рассматривал вопрос о виновности Быкова перед законом. Предметом обсуждения на судебном заседании было то, может ли задержанный получить статус беженца в соответствии с Женевской конвенцией о правах человека. С учётом имеющихся данных суд вынес решение, что задержанного нельзя считать лицом, преследуемым по политическим мотивам.

28 января красноярская государственная телерадиокомпания «Центр России» продемонстрировала телезрителю запись обращения Татаренкова к Быкову. Красноярская газета «Комок» писала:

«Содержание весьма тривиально: ты меня предал, теперь и я тебя сдам. Конечно, интересно понаблюдать за криминальными разборками. Но почему-то складывается впечатление, что в них принимает участие ещё и третья сторона. Трансляция этой записи, по логике, должна убедить обывателя в правоте правоохранительных органов, преследующих матёрого преступника Быкова. Эффект же противоположный: появились вопросы».

«Сегодняшняя газета» 31 января 2000 года, М. Глазунов, зам. главного редактора:

«И вот свершилось. Показали. Что же мы увидели? Некий небритый человек вольно пересказывает содержание статей корреспондента „Известий“ Алексея Тарасова, перемежая пересказ личными оскорбления в адрес томящегося в венгерской тюрьме Быкова. Никаких доказательств тому, что всё сказанное правда (как и тому, что говорящий и есть скандально знаменитый бандит Татарин), почтенной публике представлено не было».

Что же сказал Татаренков? Вот избранные места из его обращения.

«От вас исходит угроза моей жизни. Вы меня предали, поэтому мне остаётся только предать огласке факты вашей жизни последних лет.

(Далее Татаренков предупреждает, что и это, и другие видеообращения, а также печатные материалы появятся в прессе либо в случае его смерти, либо в случае хотя бы попытки покушения на его родных…)

Я считаю, что была неудачная шутка насчёт Германии, где мы с вами должны были встретиться, а на самом деле меня должны были убить. Это не от большого ума.

Хотите стать вместо Лебедя губернатором Красноярского края? Этого нельзя допустить… Даже те, что стоят за вами, и то, наблюдая за вами со стороны, говорят, мол, какая паскуда выросла! Но вы им пока нужны, и они вас поддерживают…

Вы предали нашу дружбу, постаравшись все грехи свалить на меня. Может, вам напомнить, сколько греха на вас!.. Руководили всеми убийствами вы. Я вам напомню Чистяка, владельца казино „Яр“. Напомню Синего, Толмача, Ляпу. Кстати, Ляпу убили те, кто должен был убить вас, но вы с ними сумели договориться… Убили их по вашему приказу. Обвинили вы во всём меня… Я могу ещё продолжать. Помните тех четверых ребят, зарытых в землю, они приехали, как вы сказали, под видом бизнесменов, а вам показалось, что они хотят вас убить. Их зарыли в землю…

Лобан, Терех, которые были верными людьми Толмача. Убиты. В Москве убили Скоробогатова Сергея, назаровского парня, вашего земляка, по вашему приказу убили, я знаю кто. Губина Олега убили по вашему приказу, расстреляли прямо в джипе. Вспомнили? Виктора Цимика по вашему приказу отправили на небеса…

Еще можно продолжать, но и этого хватит вам на пожизненное заключение… На других кассетах я более подробно рассказываю, кто для вас и кого убивал… Если произойдёт огласка всех этих фактов, то как политику вам придёт конец. Вы станете не нужны тем людям, которые вас поддерживают. Они вас просто раздавят, а затем уничтожат чисто физически, так же, как это делали вы…

Вы живёте нормально до тех пор, пока живу нормально я… А вообще мне не хочется с вами говорить. Для меня вы мразь, предатель!..»

Марина Добровольская:

«Дружинин и Агеев сообщили Татарину, что Быков хочет его убить. „Запиши плёночку, чтоб предохраниться!“. Записал, и его взяли с плёнкой. Это была провокация».

«„Коготь“ или Правда?»:

«В „работу“ по вымогательству акций включились не только московские экономико-криминальные группы, но и местные. Под руководством Геннадия Дружинина и его сподвижника Владимира Агеева. Кстати, консультантом и советником „по противоправной экономической деятельности Быкова“ у „главных экономистов“ комиссии Колесникова — Гизатуллина и Нино был Геннадий Дружинин. В настоящее время Гизатуллин перебрался из Москвы в Красноярск и стал начальником следственного управления УВД края, а Нино, получив звание генерал-майора и именной пистолет, „работает“ по передаче Братского алюминиевого завода всё тому же Дерипаске… Но эти же полтора года должны (шли принести понимание, что убийства преступных авторитетов связаны между собой не личностью Быкова, а методом работы отдела по борьбе с организованной преступностью, который в 1993—95 годах возглавлял Агеев, уже в то время близкий друг Дружинина. Это его метод: стравить Синьковского (Синего) и Бахтина (Петруху), Татаренкова (Татарина) и Мустафина (Мустафу) и смотреть, как они будут убивать друг друга, при этом распространяя якобы оперативную информацию, что де во всём виноват Быков. Эта схема стара как мир — „разделяй и властвуй но не забывай поискать крайнего, кто тебе может быть со временем опасен“. Татаренков с экрана телевизора сказал, что он друг Быкова, но ведь именно Дружинин подарил ему гостиницу и именно он отправлял Агеева в Грецию, для переговоров с Татаренковым. От своего метода милиционер не отошёл и сейчас, когда с тем же маниакальным упорством преподносит Дружинину и Струганову (вор в законе Паша Цветомузыка) „достоверную“ информацию, что Быков их уже давно „заказал“ и только бдительность Агеева спасает троих близких друзей от смерти».

Действительно, подельник и до 10 октября 1997 года друг Быкова Дружинин выглядит неподходящим консультантом для комиссии, желающей разобраться. Ну а если цель заранее определена — посадить Быкова, то тогда порядок, обиженный некогда лучший друг годится, как никто другой. В процитированном же тексте Татарина недвусмысленно звучит страх Татарина быть убитым Быковым. Причем ясно, что страх первичен, а разоблачения Татарина вторичны, уже самозащита, в ответ. Ему сказали, что Быков хочет его убить. Уже через несколько месяцев Татарин будет петь другие песни, прямо противоположные. Тем временем 21 апреля Быков был доставлен в Москву из Будапешта. В условиях повышенных мер безопасности 22 апреля рейсовым самолётом Быков был доставлен из Москвы в Красноярск. 3 июня Татаренков также экстрадирован из Греции в Красноярск сроком на три месяца. А уже 11 июля он обращается с письмом к Законодательному собранию края. Вот оно. Цитирую по тексту Независимого Информационного Агентства:

«Заявление от Татаренкова Владимира Ивановича, содержащегося в настоящее время в ИВС Р/ВД края.

Уважаемые депутаты!

Меня допрашивают в качестве свидетеля по делу Анатолия Петровича Быкова и предлагают дать показания, порочащие А. П. Быкова и других. В ход идут все методы. Ко мне регулярно приходят работники милиции разных рангов, от оперуполномоченного до генерала Пащенко и Колесникова В. И. Меня запугивают тем, что если я не дам показания, то в Грецию не вернусь. Мою жену должны на днях освободить из-под стражи в Греции. Мне говорят, что за одно освободят и могут тут же посадить за другое, и я свою жену никогда не увижу. Пащенко говорит, что у него в Греции хорошие связи. Дело дошло до того, что мне предлагают деньги в обмен на показания против А. П. Быкова. Речь идёт о двух миллионах долларов. До этого меня пугали переводом в город Ачинск, где, как они говорят, мне не гарантирована безопасность. Грозили отправкой в Москву. То есть любой ценой добиваются от меня ложных показаний, которые бы позволили осудить А. П. Быкова. Я уже заявлял и заявляю, что никакими сведениями о каких-либо преступлениях А. П. Быкова не располагаю и считаю его порядочным человеком».

11 июля 2000.

Татаренков В. И.

Рассказывают, что, когда Татарина и Быкова привели на очную ставку, они подошли друг к другу, пожали руки и обнялись!

А ещё до письма в Законодательное собрание Татаренков написал письмо в газету «Вечерний Красноярск», где оно и было опубликовано 7 июля 2000 года; письмо проливает свет на то, какое настроение было у Татарина в родном красноярском СИЗО.

«Пишу голую правду. Прочитал вашу газету от 30 июня 2000 года. В ней статья „Старик и охота“. Редакция обращается к своим читателям и предлагает написать тем, кто не понаслышке знает о существовании староверов, кто имел с ними личные встречи. Я хочу написать об одном из столпов этой веры, зубре старообрядчества, которое так живуче в нашей стране и не исчезло, несмотря ни на какие перемены и перестройки. С этим феноменальным по своей выживаемости в любых жизненных передрягах человеком я лично встречался 29 июня 2000 года.

„Страна должна знать своих героев“. Тех, на ком она (страна) держится. Я, наверное, уже заинтриговал вас. Что поделаешь, такой у меня лирический стиль изложения, скажу сразу, что моё вступление есть не что иное, как ирония, но ирония, содержащая сто процентов правды.

Представляю „чернорабочего“ по народной перестройке нашей страны. Это Колесников Владимир Ильич. Вся краевая прокуратура замерла в преддверии чего-то, что не знал никто. Все знали: вот приедет барин — барин всем покажет. И ведь приехал. И ведь показал. У кого там, в верхах, трещали чубы, мне знать не дано, лишь понаслышке, но вот твёрдую руку барина я испытал на себе. Нет, меня не били, до этого пока не дошло. Этот дедовский (старообрядческий) метод барин, видимо, оставил на потом. Сначала на меня решили воздействовать психологически. Для начала, когда я находился в ИВС (изолятор временного содержания), мне запретили получать продуктовые передачи. Затем, уже в СИЗО-1, меня перевели в другую камеру, урезав мою жилплощадь в каких-нибудь несколько раз. Сейчас меня содержат в камере, где я не могу даже полностью раскинуть руки. Пишу голую правду. Это камера № 53, и находится она в так называемом бункере СИЗО-1. Спасибо, барин. А ведь на нашей встрече барин говорил, что он приехал, чтобы убедиться, что в нашем крае не попирается закон. А в то же время в СИЗО-1 мне не дают возможность приобрести продукты питания в магазине СИЗО-1. В то же время я три недели пишу заявления на начальника медицинской части СИЗО-1 с просьбой оказать мне медицинскую помощь и не могу пробить щит молчания. Гордитесь, барин, у вас есть достойные ученики, барчата. Эти барчата всё понимают даже без ваших слов. В камере нет даже стола, да и поставить его здесь негде. Пишу, держа листок бумаги на коленях. Едим мы, сидя на полу, на восточный манер. Не понимает барин, что ли, что мы не мусульмане, а православные. Я отношу себя к людям прогрессивным, и таковые в нашем крае меня поймут. Ну а ко всем остальным у меня просьба: не судите о барине строго. Ему можно всё простить, он „божий“ человек. От себя лично хочу добавить: господин товарищ барин! Вы со мной пожёстче. К чёрту закон. Попробуйте все методы. Может, и добьётесь, что я дам показания против Анатолия Петровича Быкова. Я знаю, что его акции КрАЗа многим не дают спать спокойно. Ну, а если не добьётесь от меня ничего того, что вам надо, то со злости меня за ноги и об угол, чтоб мозги мои вон. Я вам прощу.

Прошу редакцию напечатать моё письмо без сокращений. Быть может, барин, прочитав его, поймёт, что я тоже „божий“ человек, без царя в голове, да позвонит в первопрестольную и скажет, что мы зря с ним теряем время, он же „наш“. Его надо или убить, или оставить в покое. И, быть может, там поймут, что я „свой“ и оставят меня в покое, дав мне спокойно нести свой крест.

С уважением, Владимир Татаренков».

Надо сказать, что письмо Татарина подействовало на меня своей библейской простотой. Действительно, он несёт свой крест за те убийства, в которых его обвиняют перед Богом и звёздами, а тут его отвлекают земными историями. Причем не очень чистыми.

Я сидел в недоумении, размышляя, почему Татаренков изменил свои показания. Так быстро и как раз в тот момент, когда попал в руки красноярских родных ментов. Они давно на него зубы точат, его здесь ждёт ответственность за минимум двенадцать трупов, и давление здесь на него должно было бы заставить его дать ещё больше показаний на Быкова!

Именно в этот момент позвонил в дверь моей конспиративной квартиры в Красноярске майор Щипанов — молодой очкастый парень, хрупкого телосложения в синей куртке и шапочке, разительно не похожий на мента, да ещё работающего в отделе расследования убийств и бандитизма. Он внёс полную ясность в историю Татаренкова.

Алексей Щипанов:

«Я его принимал, завозил в тюрьму. Татарин никаких показаний не давал. Он с порога объявил: „Извините меня, я это всё придумал, мне сказали, что Толя хочет меня убить. Толя очень хороший человек, сказал Татарин. Записывала его на видео его жена до ареста. Говорил он невесть что. Так, Цимика убили люди самого Татарина. Кемеровчан, которых якобы прибрал Быков, было не четверо, а трое, да и всё там не так просто… У Татарина была единственная обида на Быкова, что Быков отказался принять его сестру. Ну знаете, Быков даже своим родственникам отказывался помогать: „руки-ноги есть, работайте!“ Зато Быков внёс взнос за жену Татарина, 20 тысяч долларов в Греции на изменение меры пресечения. Залог. Дружинин не выплатил“.

Я: „Значит, никаких показаний против Быкова Татаренков не давал? И его отправили обратно грекам…“

„Отправили. Брали ведь на время, на три месяца. Вначале, вроде, грекам он был не нужен, но потом, может, у кого там остались деньжата, подмазал, — греки стали требовать выдачи“. Вот недавно отправили. (Щипанов улыбается.) Он от них сбежит. Год отсидит тихо и мирно, а у них там после года примерного поведения начинают выпускать на семь дней, как в отпуск. Он и сбежит. Вам бы встретиться с судьёй Иншаковым, он сажал бригаду Татарина. Если б у нас сделали итальянский вариант, спецсуды, лучше судьи бы для этого не сыскать. Мог дать три вышки, остальным по пятнашке, а одного обязательно освобождал. И из татаринской бригады он одного освободил прямо в зале суда, бывшего офицера. /…/ Я занимался немного татаринцами. В Саяногорске, помню, стоял под дверью, четверо нас было у квартиры, где, по нашим сведениям, мог скрываться Татарин. Решали — входить, не входить? Вдруг там и мирные жители. Решили подождать до утра. Мне Татарин потом рассказывал: „Я слышал, как вы стояли, звуки оружия слышал…“ За ночь они перешли в другую квартиру и ушли. /…/ Неряшливо работали. Из 12 их трупов (или около того) только семь „виновных“, а остальные все случайные. Расстреляли брата и жену брата, человека, которого хотели убрать…

Возможно, у Татарина были основания для беспокойства. Данилов пропал, Челентано пропал, ну Исмаилов, это его была на самом деле кличка Челентано, а не Быкова. Что он был киллером, это точно. Ходят слухи, что, пытаясь легализоваться, Быков „чистил“ наиболее опасных для него своих, тех, кто много знал».

Я: «Татарин, насколько я знаю, уже в 1994 году ушёл в бега, уехал за границу…»

«Да.»

Независимое Информационное Агентство, 11.07.2000 года:

«Общественность против беззакония, творимого следователями и прокуратурой в отношении А. П. Быкова:

В связи с обращением супруги А. П. Быкова к депутатам ЗС края сегодня на сессии значительное время было уделено этому вопросу. Были приглашены многие заинтересованные лица, в том числе прокурор края — Борисенко, адвокаты Г. Падва, В. Сергеев, Р. Дубинников. В своём выступлении Генрих Падва заявил: „Защита постоянно обращалась с ходатайствами о немедленном освобождении из-под стражи подзащитного и изменении ему меры пресечения. Теперь же содержание под стражей Быкова становится просто противозаконно. Фактически следствие закончено, допрошены все лица, причастные к делу, все мыслимые экспертизы проведены, идёт простая затяжка и прямые домогательства следствия к свидетелям, в том числе к Татаренкову, с целью выбить-таки хоть какие-нибудь показания против Быкова. Все уже не раз заявили в своих свидетельских показаниях, что Быков не виновен. Однако следователи продолжают допросы уже безучастия адвокатов в порядке „душевного“ разговора. В результате длительного следствия доказательств вины Анатолия Петровича не добыто, поэтому мы и ставим вопрос о вмешательстве его коллег депутатов в этот ответственный момент“.

В продолжение темы выступили очень многие депутаты. Серьезные претензии были высказаны в адрес краевой прокуратуры, не реагирующей на запросы депутатов, не допускающей депутатов Госдумы к своему руководству и полностью игнорирующей мнение жителей края. Депутат Зубарев привёл в пример списки более 100 личных поручительств известнейших людей края за А. П. Быкова, направленных в прокуратуру. Огласил перечень общественных организаций, направивших в неё свои ходатайства. Количество подписей в защиту Быкова превышают десятки тысяч. Депутат Пащенко прокомментировал действия прокуратуры просто: „Прокуратура „опустила“ нас, превратила нас в пионерскую организацию — есть процесс, нет результата“. Председатель ЗС края А. В. Усс в заключение заявил: „Париться на нарах, если нет достаточной необходимости, не должен ни Быков, ни Иванов. В результате действий прокуратуры из Баякина сделали инвалида, Кузьмин не может пройти и 100 метров. Уверен, что за это когда-нибудь кто-то ответит. Мы должны чётко зафиксировать свою позицию“. Депутаты приняли постановление „Об изменении меры пресечения депутату Законодательного собрания края Быкову А. П.“. В завершение адвокат Быкова Дубинников предложил проверить все дела, возбуждённые бригадой Колесникова в крае, из которых ни одно не дошло до суда, проверить судьбу каждого обвиняемого по этим делам, чтобы такие „боевые“ генералы не чувствовали себя безнаказанно. Собственная информация НМА».

В течение следующих полутора месяцев дальнейшие события вкратце можно проследить по кратким заголовкам того же интернетовского Независимого информационного Агентства:

18 июля.

Невзирая на волну народной поддержки, руководитель следственной бригады по делу Быкова официально отказал в изменении меры пресечения. Будет сидеть!

24 июля.

Следователи по делу Быкова избегают любых встреч с народом и даже с депутатами.

25 июля.

А. П. Быкову предъявили новое обвинение.

26 июля.

В 16:00 перед журналистами выступил адвокат депутата ЗС края Анатолия Быкова Генрих Падва.

1 августа 2000 года.

Сегодня мы размещаем текст обращения общественности Красноярского края к полномочному представителю президента РФ по Сибирскому федеральному округу господину Л. В. Драчевскому по делу А. П. Быкова.

Всё это время привезённый в Красноярск Быков сидит. В красноярском СИЗО, в том же изоляторе, в СИЗО-1, разместили экстрадированного из Греции 3 июня Татаренкова. СИЗО-1 — это знаменитая красноярская тюрьма, построенная в 1861 году. В её стенах сидели такие прославленные люди, как Петрашевский, жена адмирала Колчака, великий Иосиф Сталин, тогда ещё даже не «замечательный грузин», актёр Жженов и ещё, говорят, какие-то замечательные личности. До недавнего времени, до моратория на смертную казнь, в красноярской тюрьме приводились в исполнение смертные приговоры.

Быков содержится в камере, где кроме него сидят ещё 6 человек. По словам и.о. прокурора края Юрия Антипина (он уже появлялся в расследовании, это он был недоволен журналистом Тарасовым, за раскрытие тайны следствия в 1997 году), «никаких особых мер безопасности для Анатолия Быкова следственно-оперативная группа при перелёте из Москвы в Красноярск не предпринимала».

Алексей Щипанов:

«Я его вёз из Москвы в Красноярск. Командир корабля ему в рот заглядывал: Анатолия Петровича везёт! Эфэсбэшники очень уважительно, тоже причастились».

Юрий Антипин:

«Также как и не предпринимает для создания камеры-люкс в „пятизвёздочном отеле“ СИЗО-1. В камерах у нас особых условий ни для кого нет, подобран контингент тот, который гарантировал бы безопасность Анатолия Петровича Быкова. Мы этот вопрос обсуждали, и все меры приняты к тому, что ни один волос с Анатолия Петровича не упадёт! Это я гарантирую. /…/ Дай Бог каждому здоровея, как у Анатолия Петровича, — сказал и.о. прокурора. — А то ведь у нас как получается? Как только мы привлекаем к уголовной ответственности людей высокого ранга, значимых в каких-то кругах, сразу начинаются инфаркты, заболевания. Хотя до задержания они чувствовали себя нормально».

Начальник УИН края Шаешников сказал, что есть закон, согласно которому содержание в одиночных камерах вообще запрещено. Поэтому администрация тюрьмы не видит необходимости в предоставлении отдельной камеры для Быкова. Начальник УИН сказал, что Анатолий Петрович будет питаться кашей, макаронами, мясом, чаем и хлебом. По мнению Шаешникова, так хорошо не питается 30 % населения Красноярска.

«Вчера, например, в СИЗО на обед подавали суп, очень наваристый! кашу и компот из сухофруктов. В камере, где содержится Быков, не запрещается иметь телевизор, холодильник, читать свежую прессу. Телевизор скоро принесут родственники, но сперва следует оформить прошение».

К этой распрекрасной обстановке следует добавить ещё несколько дополнительных штрихов, ускользнувших от внимания и.о. прокурора и начальника УИН. Быков сидел в камере № 25 вместе с пятью заключёнными. Камера была расположена рядом с постом контроля: малейший шум достигал постового, и тогда проверки через глазок учащаются. По утрам Быков тренировался, однако никого другого заниматься физкультурой не заставлял. Сокамерники, действительно, иногда жаловались на утренние упражнения: «Петрович, дай поспать!». Телевизор в камере был импортный, стоимость проката от 90 до 170 рублей, цветной стоит дороже. Разрешался (и разрешается) только прокат, аудио-видеоаппаратуру родственникам и друзьям передавать запрещено. (А то напередают такого, что из деталей гранатомёт можно будет собрать.) Так что тут начальник УИНа и и.о. прокурора не ведают, о чём говорят, либо их исказили как всегда безграмотные журналисты! Холодильник также сдавался в прокат по 170 руб. в месяц. Пресса в основном местная, реже центральная. По желанию заключённого родные могут передавать заказанные книги, газеты и журналы. В СИЗО имеется небольшая собственная библиотека, собранная силами заключённых.

Быкову разрешалось, как и всем зэкам, 40 кг продуктовой передачи в месяц. Каждый вторник принимали передачу для заключённых, у которых фамилии начинались на буквы А, Б, В, И, Ю, Я. Еженедельно можно было получать 10 кг продовольственной «дачки», можно и больше, но нужно уложиться всё равно в норму 40 кг в месяц.

Быкову приносили в основном свежие овощи, фрукты, чай, кофе, в среднем еженедельно на сумму тысяча — полторы. Из одежды он попросил принести ему спортивный костюм красноярской футбольной команды «Металлург». Получал он и дешёвые витамины. По просьбе Быкова в камере поставили очиститель воды. От тюремного питания Быков и его сокамерники отказываются. Иногда берут стакан чая. Каждая камера гуляет час в день — имеет право.