Глава 9 Человек-невидимка

Глава 9

Человек-невидимка

Когда-то рисуя в мечтах свои будущие богатства, юный Абрамович и представить не мог, насколько муторное и обременительное это занятие: быть миллиардером.

Конечно, окажись его воля, с превеликим удовольствием воспользовался бы он изобретением уэллсовского Гриффина, превратившего себя в человека-невидимку. Но, увы: тогда бы Дьяченко с Юмашевым просто могли его не признать, а это было весьма чревато; свято место пусто не бывает.

Абрамович знал это по себе; давно уже прошли те времена, когда собачкой бегал он за Березовским, таская поноску и дружелюбно помахивая хвостом.

Роман Аркадьевич был теперь не просто самостоятельной, самодостаточной фигурой; по степени своего влияния он намного уже опережал бывшего наставника, однако, не в пример ему, изрядно тяготился свалившейся на голову шумной, скандальной известностью.

Слава пришла к Абрамовичу вопреки его воле; по крайней мере, никаких видимых стараний он к тому не прикладывал, скорее наоборот.

Как и старший его друг Валентин Юмашев, Роман Аркадьевич всегда предпочитал находиться в тени. Его вполне устраивало, что все внимание вечно перетягивал на себя Березовский. «Деньги любят тишину», – была одна из его любых присказок.

Но долго так продолжаться тоже не могло.

Впервые о существовании нового члена «Семьи» широкие массы узнали в начале 1999-го, в разгар очередного противоборства олигархических кланов. В один прекрасный день на столичных магистралях появились красочные биллборды: Семья – любит Рому, Рома – любит Семью. (В организации оного окружение Абрамовича подозревало Гусинского и Потанина, но доказать что-либо так и не смогло.)

А вслед за биллбордами о любви святого президентского семейства к загадочному 33-летнему коммерсанту кинулась рассказывать и пресса. Кажется, журналисты были более ошарашены не самим фактом появления нового кремлевского титана, сколько тем, что все эти годы ему виртуозно удавалось оставаться в безвестности.

Однако даже превратившись в героя первых газетных полос, Абрамович все равно умудрялся оставаться этакой «тера инкогнито», продолжая по привычке избегать телекамер и любых официальных мероприятий.

Он был, точно железная маска; сказочный герой Волдеморт – Тот, Кого Нельзя Называть. Об Абрамовиче знали и слышали теперь все, но никто и никогда по-прежнему его не видел; он был бесплотен, как Кентервильское привидение – вроде, есть, а вроде и нет. Дошло до того, что одна центральная газета даже объявила премию тому, кто добудет его портрет.

Лишь в июне 1999 года фотография Абрамовича – переснятая из карточки в паспортном столе – появилась в печати…

Эта завеса таинственности поддерживалась повсеместно; в том числе и в коридорах власти.

Дворцовый корреспондент «Коммерсанта» Елена Трегубова в своей нашумевшей книжке «Записки кремлевского диггера» описывает, как зам. главы президентской администрации Сергей Ястржембский впервые – осенью 1998-го – назвал ей это сакральное имя, точнее написал на листке.

«– Это что – отчество? – переспросила я, ткнув в бумажку.

– Да нет, – засмеялся Ястржембский, – фамилия!..

Тут Ястржембский еще раз взял свое наглядное пособие – то есть, тот же самый листочек – и напротив слова «АБРАМОВИЧ» жирно вывел обломавшимся карандашом: «№ 1». Потом перевернул листочек, написал слово «БАБ» и нацарапал рядом «№ 2»».

Примечательно, но Трегубова – даром, что вращалась в кругах полусвета – ему тогда не поверила; слишком прочно въелись в массовое сознание эти пущенные Березовским стереотипы.

Даже, вступив на ниву публичной политики, Абрамович не стал от этого более открытым; скажем, мотивы его выдвижения в Госдуму от Чукотки остаются загадкой и по сей день.

С этим Богом забытым краем, о котором сами жители сложили недвусмысленные стишки – «Много есть на свете дыр, самый главный Анадырь» – ничто прежде Абрамовича не связывало. Честно говоря, со стороны его выбор смотрелся довольно забавно – в духе классических анекдотов про чукчей. Недаром еще несколькими годами раньше Александр Лебедь провидчески обмолвился, что генерал-демократ – это такая же несуразица, как еврей-оленевод. А вот, поди ж ты…

Сам Абрамович едва ли не в единственном интервью, данном за время выборов, этот неожиданный шаг объяснял тем, что «получил предложения от нескольких человек, в том числе от губернатора Чукотки Александра Назарова».

«Сейчас мне все больше и больше нравится Чукотка, – проникновенно излагал он. – Нравятся люди, которые там живут. Они не такие, как те, с кем приходилось сталкиваться. Я действительно думаю, что могу им помочь».

Полагаю, нет нужды разбирать эту слащавую, предвыборную лабуду, придуманную ушлой семейной парочкой известных пиарщиков – Юлией Русовой и Алексеем Головковым – организаторов чукотской кампании.

Понятно, что истинные причины выдвижения крылись совсем в другом; хотя самому Абрамовичу этот образ защитника сирых и обездоленных чукчей пришелся исключительно по душе; даже соратникам по олигархическому цеху он без зазрения совести пытался вешать вышеозначенную пасхально-пряничную лапшу.

Когда Чубайс, например, спросил миллиардера, зачем понадобилась ему Чукотка, Абрамович на голубом глазу ответил ему:

– Жалко.

– Кого жалко? – оторопел от такого цинизма Чубайс.

– Чукчей жалко.

«Я просто смахнул набежавшую слезу», – иронизировал потом повелитель российского электричества…

А вот цитата из сравнительно недавнего его интервью четырем английским газетам. На аналогичный вопрос журналистов Роман Аркадьевич отвечает: «Увидев, как плохо там живут люди, я решил, что просто обязан им помочь».

(Так и хочется вслед за Чубайсом смахнуть слезу.)

На самом деле все было гораздо прозаичнее. Мысль с депутатством подсказал Абрамовичу его бывший наставник Борис Абрамович; он же помог подобрать и проходной регион.

Думские выборы 1999 года, вообще, оказались удивительно богаты на звучные имена. Олигархи, сановные отставники, преступные авторитеты – все словно с цепи сорвались; чуть ли не каждый второй возжелал получить вдруг депутатский мандат.

В результате Дума третьего созыва превратилась в некое подобие аристократического клуба; одновременно заседали в ней сразу пятеро бывших премьеров, пара десятков легальных миллионеров – а уж про отставных министров и говорить не приходится; их там было, как грязи.

Не стал исключением и Березовский. Летом 1999-го он тоже изъявил желание избираться в Госдуму. Ему срочно требовалось получить официальный статус, дабы войти, наконец, во власть не с черного, а с парадного крыльца.

(«Капитал должен защищать себя сам, поэтому очень важно, чтобы те люди, которые считают себя предпринимателями… сами пошли на этот период во власть, – объяснял Березовский мотивы своего решения журналистам. – Они точно знают, какие законы нужны для экономического развития страны».)

Известный ныне защитник природы Олег Митволь, руководивший тогда принадлежащем Березовскому Издательским Домом «Новые известия», рассказывал мне, что он предлагал Борису Абрамовичу баллотироваться от Коряцкого автономного округа.

«Население – небольшое, округ – нищий, административный ресурс – огромный. Губернатор Валентина Броневич готова была расшибиться в лепешку, лишь бы провести нужного человека, однако Борис отказался. Мне, говорит, нужен не Север, а Юг; чтоб обязательно какая-нибудь горячая точка».

В конце концов, Березовский остановил свой выбор на Карачаево-Черкессии, а Корякию – чего добру пропадать – на правах старшинства завещал Абрамовичу.

Нечто подобное слышал я и от чукотского губернатора – одного из отцов-основателей блока «Единства» Александра Назарова. По его словам, идею делегировать Абрамовича в депутаты первым высказал, действительно, Березовский.

«Мы обсуждали перспективы „Единства“. Березовский стал говорить, что нужны сильные активисты: почему, мол, Рому в Думу не провести. Эта мысль так ему понравилась, что он тут же выдернул Абрамовича к себе. Рома поначалу сопротивлялся: „На хрен мне все это“. Но Березовский не дал ему и рта раскрыть: ты, мол, не понимаешь, нужен официальный статус, вес. Короче, задавил авторитетом. В качестве региона я назвал им Корякию. Свел с Броневич. Но когда Валентина все оценила, она сразу честно предупредила – непроходной; Роме даже побывать там ни разу не пришлось. В итоге Береза предложил: „Раз так, давай изберем тебя на Чукотке“. Я согласился».

Вряд ли согласие это потребовалось вытягивать клещами; еще неизвестно, кто был заинтересован в его депутатстве больше – губернатор или сам претендент.

Для нищей Чукотки человек с такими связями и возможностями, как Абрамович, казался просто находкой. Неслучайно, буквально при первой же их беседе Назаров продиктовал будущему депутату объемный перечень встречных требований. В обмен на мандат от Абрамовича требовалось пролоббировать пять распоряжений правительства: дополнительные квоты по вылову рыбы, выделение нефтепродуктов из госрезерва, экспортные квоты на нефть… За это губернатор брался провести его в депутаты бесплатно; все накладные расходы – оценили их в полмиллиона долларов – окружная власть пообещала взять на себя.

«Не вопрос», – с легкостью отмахнулся Роман Аркадьевич; но стоило ему впервые прилететь в Анадырь, как от легкости этой не осталось и следа.

Чукотская столица выглядела натуральной декорацией к фильму об апокалипсисе: облупленные хрущобы, покосившиеся сараи, тянущиеся до горизонта свалки. На весь город один-единственный светофор, да и тот неработающий.

Бюджетники месяцами сидели без зарплаты. Десять процентов населения – безработные. Свежие овощи и фрукты сродни чуду.

Весь объем валового регионального продукта Чукотки составлял тогда примерно 270 миллионов долларов; аккурат – две депутатские яхты: «Пелорус» и «Экстазия».

Завершал эту безрадостную картину жуткий холод и воющий ветер.

Когда Абрамович увидел воочию все это «великолепие», он сразу же приказал разворачивать самолет и лететь на Аляску, в Анкоридж; ничего приличнее поблизости не было.

«Да как же так, – засуетился, забегал Назаров. – Мы такой прием приготовили; баню натопили».

Лишь путем неимоверных усилий будущего депутата удалось оставить на ночлег в Анадыре; с обещанной баней и северными деликатесами, включая знаменитую колбасу кивик – высшее лакомство азиатских эскимосов: толстая кишка оленя, нафаршированная мясом и салом.

Назаров так и не понял, что сам засовывает голову в петлю; да еще и узел затягивает посильнее. Мысль о губернаторстве поселилась в голове Абрамовича уже тогда, в самый первый его приезд. В противном случае он непременно улетел бы в Анкоридж и забыл о Чукотке, точно о страшном сне.

Романа Аркадьевича неизменно отличало умение мыслить на перспективу. Будучи человеком прагматичным и трезвым Абрамович не мог не понимать, что эра владычества олигархов подходит к концу. Любой, кто придет на место Ельцина, обязательно захочет избавиться от доставшегося ему обременительного наследства – и Таня с Валей ничего поделать тут не смогут.

Россией всегда управляет царь, как бы он там не назывался: президент, генеральный секретарь; и нет ничего для царя важнее, чем абсолютная, единоличная власть, самодержавие.

Особых иллюзий в отношении своей персоны Абрамович – не в пример Березовскому – не питал. Он полностью отдавал себе отчет, сколь дурно сложилась его репутация, равно, как и всех остальных олигархов.

Для того чтобы сохраниться на будущее, требовалось отыскать какой-то новый, неведомый прежде ресурс; убедительный аргумент, с которым власти придется считаться. Выражаясь бизнес-терминологией, Абрамовичу нужно было диверсифицироваться.

В этой конструкции депутатский мандат являлся лишь первой ступенькой на пути к назначенной цели…

Существует, однако, иная версия, озвученная мне в окружении самого Абрамовича. Якобы изначально речь о выборах – как губернаторских, так и депутатских, – в принципе, не шла. Поддавшись на уговоры Назарова, олигарх просто так – без всякой далеко идущей цели – прилетел на Чукотку.

Увиденное столь поразило его, что он, не мешкая, учредил вместе с Назаровым благотворительный фонд «Полюс надежды» и профинансировал вывоз всех чукотских детей на летний отдых к Черному морю. Кроме того, за счет Абрамовича на Чукотку было отправлено судно «Василий Головин» водоизмещением 7,5 тонн; оно везло недоступную для жителей дальних поселков гуманитарку – муку, сахар, растительное масло.

Честно скажу, верится в такую рождественскую пастораль с большим трудом. Абрамович явно не производит впечатление доброго, бескорыстного волшебника; по крайней мере, вся прежняя его деятельность в Омске – базовом регионе «Сибнефти» – свидетельствует совсем об обратном. В конце концов, если уж так ему хотелось заняться призрением, он вполне мог расшвыривать свои миллионы в той же самой Омской области; нуждающихся было там никак не меньше.

Да и что, в принципе, меняет такой разворот? И отправка детей на отдых, и дрейф «Василия Головина» – все это стало в конечном счете важнейшими звеньями его избирательной кампании.

На свою победу Абрамович бросил все мыслимые и немыслимые силы. Чукотку – хотя бы по разу – посетили практически все «семейные» члены правительства (Аксененко, Зурабов, Шувалов, Шамузафаров и etc.), а также дружественные губернаторы (например, омский голова Полежаев), обещая жителям манну небесную – в том случае, конечно, если сделают они правильный выбор.

Ход кампании лично контролировал шеф президентской администрации Александр Волошин. Губернатор Назаров регулярно отчитывался перед ним о проделанной работе. (Один раз позвонил даже Ельцин.)

Местные власти, не таясь, впрямую агитировали за Абрамовича, разъясняя наивным чукотским жителям, сколь несказанно повезло округу; такой человек обратил внимание на их глушь; благодетель, однако.

(«Для вас он идеальный депутат, – доходчиво излагал Сергей Доренко, тоже не избежавший призыва в агитбригады. – Он абсолютно безупречный специалист в области лоббирования интересов тех, кто ему нужен. А вы ему будете нужны на ближайшие четыре года».)

Переход олигарха в публичную плоскость дался ему не просто. Тридцать четыре года своей жизни Абрамович привык оставаться за кадром; вспышка фотоаппарата была для него сродни лязганью автоматного затвора. Здесь же ему пришлось постоянно выступать перед людьми, отвечать на самые разные, в том числе и каверзные вопросы.

Очевидцы вспоминают, что на первой же его предвыборной встрече – состоялась она в центральном ДК Анадыря – Абрамович казался заметно растерянным. Выступления, как такового, не получилось; говорил он еле слышно, постоянно запинался.

Но уже ко второму или третьему мероприятию кандидат нашел, наконец, единственно верную для себя нишу. Он выбрал абсолютно беспроигрышный образ доброго и заботливого Санта-Клауса.

По сути, никакой избирательной кампании Абрамович не вел. Вся она сводилась к раздаче подарков – сиречь, к банальному подкупу. На каждой встрече – а облетел он все восемь районов округа – жители просто выкладывали ему свои просьбы – кто от наглости, кто от безысходности. А потом, через неделю-другую, точно по волшебству, к ним домой приносили выполненный заказ.

«Пожелания звучали самые разные, – вспоминает бывший помощник бывшего чукотского губернатора Олег Савченко. – Один мальчик, например, попросил подарить ему компьютерную игрушку game boy; в другой раз группа рыбаков пожаловалась на нехватку снастей. На каждой встрече специальный человек записывал эти просьбы и отслеживал потом их исполнение».

Санта-Клаус был великодушен – он не отказывал никому. Стиральные машины, утюги, пылесосы, словно из рога изобилия, сыпались на нищую Чукотку. Слава об Абрамовиче широко зашагала по вечной мерзлоте.

В общей сложности этот размах души обошелся кандидату примерно в 10 миллионов долларов. Кроме того, «Сибнефть» выдала чукотской администрации кредит – 103 миллиона рублей – для того, чтобы погасить долги по зарплатам работников ЖКХ. При этом, как следовало из поданной им в избирком декларации, официальный доход Абрамовича за предыдущий год составлял лишь миллион двести тысяч долларов, а все имущество ограничивалось автомобилем «Жигули» 6-й модели.

Зная теперь все это, очень занятно перечитывать сегодня старые заметки в дружественных Абрамовичу СМИ. Вот, например, как описывался ход избирательной кампании в репортаже «Огонька":

«– Если мы за вас проголосуем, картошка будет дешевле? – поинтересовалась старушка с большими сумками.

– И чтобы не гнилая! – поддержали женщины помоложе.

– По закону о выборах я не могу вам обещать никаких материальных благ в обмен на голоса, – очень серьезно ответил олигарх. – Единственное, что могу сказать: о проблемах северного завоза я знаю. И, скорее всего, буду заниматься этой проблемой вне зависимости от исхода выборов…

– А благотворительностью станете заниматься? Учителей поддерживать, например, пока «Майское» не открылось…

– А вот этого я по закону обещать…»

Вообще, если разобраться, нужды в подобном благотворительном размахе у Абрамовича не было по определению; при наличии такого административного ресурса избрали б его хоть тушкой, хоть чучелом. Это лишний раз доказывает, что уже изначально он нацелился на губернаторское кресло; фактически депутатская кампания больше напоминала губернаторскую. На фоне Александра Назарова, правящего Чукоткой аж с 1990 года, богатый и щедрый Абрамович с каждым днем все больше воспринимался населением, точно герой волшебных чукотских сказок; какой-нибудь Великий Сэкен.

Поразительно, но, несмотря на все вышеперечисленное, сам «Великий Сэкен» до последнего дня искренне мандражировал – а вдруг случится что-то из ряда вон выходящее, и выборы он продует?

Еще с юности Абрамович отличался необычайной мнительностью, сопряженной со звериной просто осторожностью. Любая внезапность, отход от заранее намеченной схемы способны были загнать его в ступор; о том, допустим, чтобы вести с конкурентами предвыборные теледебаты и речи идти не могло; Роман Аркадьевич наверняка запнулся моментом бы, покраснел, начал что-то мямлить, прятать глаза…

Мне не раз уже приходилось анализировать разницу в характерах двух моих героев; если Березовский был игроком в классическом понимании этого слова, то Абрамович мог усесться за ломберный стол лишь, зная заранее весь расклад соперников, не говоря о прикупе; да еще, если администрация казино письменно прогарантирует ему выигрыш.

Риск был для него противоестественен. Роман Аркадьевич относился к той многочисленной категории прагматиков, которые журавлю в небесах всегда предпочтут худосочную синицу.

Однако все его страхи оказались напрасны. На состоявшихся в декабре выборах Абрамович одержал внушительную победу: 59,78 % голосов.

Каким образом достигался этот триумф, тогдашний губернатор Назаров вспоминать сегодня не хочет. Когда я впрямую спросил его, сколько голосов было приписано Абрамовичу, от ответа он ушел, припомнив лишь, что во многих районах кандидат набрал от шести до тринадцати процентов. Как вышло, что эти мизерные результаты трансформировались в блестящую викторию, экс-губернатор объяснить не смог, сославшись на плохую память.

Освежить ее, впрочем, совсем нетрудно. Во-первых, так называемое досрочное голосование; как раз накануне выборов чукотский парламент очень своевременно принял закон, по которому 30 поселков были отнесены к «отдаленным и труднодоступным», а посему их жителям разрешалось голосовать досрочно; само собой под бдительным присмотром местных властей. (Урны возили на вертолетах.) Неудивительно, что 98 % из них дружно отдали свои голоса Абрамовичу; странно, что не все поголовно. А это ни много, ни мало 12 тысяч человек, то есть ровно одна пятая всех избирателей.

Ну, и второй решающий фактор – обилие «мертвых душ», от чьего имени так удобно кидать в урны правильно заполненные бюллетени. Штука в том, что точного числа взрослого населения Чукотки доподлинно не знал никто. Выборы проходили по данным 1995 года. Сколько людей выехало за это время на Большую землю или умерло, Центризбиркому было не ведомо; ну, а губернатор, по понятным причинам, оглашать цифры эти не спешил. По мнению наблюдателей, если официально на Чукотке значилось 59 тысяч избирателей, то в реальности насчитывалось их никак не более 40 тысяч. (К слову, проведенная в 2002 году официальная перепись установит здесь лишь 53,8 тысяч населения, включая несовершеннолетних.)

Рискну предположить, что таким макаром, было изыскано еще 15–20 процентов.

Прибавьте к этому голоса тех, кто действительно поддержал Абрамовича, и вы получите искомый результат – те самые 59,78 %…

Опасаться судов и скандалов Роману Аркадьевичу было нечего. Конкуренты его оказались людьми на удивление чуткими и сердечными; всех других, собственно, местная администрация заблаговременно сняла с пробега.

Главный соперник Абрамовича – лидер движения «Возрождение Чукотки», потомственный оленевод Владимир Етылин, который, как считают многие, и был истинным фаворитом гонки, в награду за безмолвие получил должность советника губернатора. (Позднее его даже делегируют в Думу на освободившееся после губернаторских выборов место.) Другой соискатель – подмосковный спортсмен Андрей Слушаев, более известный в узких кругах под кличкой «Слон», посетил Чукотку всего один только раз; после знакомства с главным бухгалтером «Сибнефти» Мариной Гончаровой он навсегда укатил к себе обратно в Подольск, где вскоре стал заведовать базой олимпийского резерва.

…Весть о своей победе душа-человек встретил в Салехарде, куда специально приехал в день голосования 19 декабря. Несмотря даже на его обычную сдержанность, было видно, что он несказанно рад. В четыре утра, когда подсчет бюллетеней был уже завершен, победитель улетел прочь.

На другом конце страны, в Карачаево-Черкессии, в это время было только семь часов дня; выборы находились еще в самом разгаре…

$$$

Внешне в двух этих регионах нет ничего схожего; перефразируя классика, Чукотка – это лед, Карачаево-Черкессия – пламень. И, тем не менее, выборы и там, и тут проходили по совершенно одинаковому сценарию, утвержденному кремлевским администратором Александром Волошиным.

Избрание Березовского стало для главы республики Владимира Семенова своеобразной платой за сохранение кресла; мало кто сейчас помнит, что в 1999 году маленькая Карачаево-Черкессия едва не превратилась в новую горячую точку на карте России.

В мае здесь прошли президентские выборы, выиграл которые бывший главком сухопутных войск генерал Семенов. Однако основной его соперник – мэр Черкесска и крупный водочный магнат Станислав Дерев – с исходом таким не смирился. Под его давлением республиканский избирком отказался утверждать итоги выборов; Семенову пришлось обращаться в Верховный суд.

А тем временем в республике вспыхнули волнения. Центральная площадь Черкесска превратилась в своеобразный майдан; тысячи приверженцев Семенова и Дерева встали лицом к лицу. Каждая из сторон в методах борьбы особо не стеснялась; избиения активистов, поджоги домов, теракты – это было здесь в порядке вещей.

Проблема заключалась в том, что Дерев был черкесом, а Семенов – карачаевцем; кто лучше, кто хуже – никто особо уже не разбирал. Республика разделилась на два противоборствующих лагеря строго по национальной принадлежности; казалось, еще день-другой и гражданской войны не миновать. Учитывая, что в Чечне и Дагестане уже полным ходом шла стрельба, последствия таких волнений трудно было недооценить; пожар разом мог охватить весь Северный Кавказ.

Белый дом был даже вынужден создавать специальную антикризисную комиссию во главе с первым вице-премьером Аксененко – ставленником «Семьи»; вот тогда-то и возник на горизонте Березовский.

26 августа, ровно за сутки до принятия Верховным Судом окончательного вердикта, глава президентской администрации Александр Волошин вызвал Семенова на дачу к Березовскому в Петрово-Дальнее; там-то генералу и было объявлено, что суд возьмет его сторону.

Никаких встречных обязательств Березовский с Волошиным не выдвигали; но то, что платить по счетам придется, Семенов понимал и без лишних слов.

О своем решении баллотироваться от Карачаево-Черкессии, Борис Абрамович объявит президенту чуть позже; прямо за обедом в «Рэдиссон-Славянской», аккурат между подачей блюд. Сказано это было, как о чем-то само собой разумеющемся; мнение Семенова никто даже не спрашивал; его просто поставили перед фактом.

Конечно, со всех точек зрения гораздо удобнее и проще было избираться Березовскому не здесь, а в той же Чукотке или бессловесной Корякии. Но ему требовался не просто мандат, а еще и рычаг влияния; точка опора, с чьей помощью он мог бы перевернуть шар земной.

Карачаево-Черкесская смута воспринималась Борисом Абрамовичем, как волшебная лампа из «Тысячи и одной ночи». Становясь ключевой фигурой переговорного процесса, Березовский как бы загонял джинна внутрь лампы; но в любой момент он мог потереть край магического сосуда.

К сожалению, это мало кто тогда понимал. Напротив, явление Березовского было встречено в республике с определенным даже воодушевлением; от многомесячного противостояния здесь все давно здесь устали, но не знали, как выйти из этого затяжного пике, сохранив хорошую мину.

Слава Бориса Абрамовича как опытного переговорщика, миротворца с богатым опытом – да и просто обладателя несметных богатств – заставляла относиться к его заверениям всерьез; тем более что обещал, он, как обычно, все и сразу. Противостояние – погасим; народы – помирим; инвестиции – добудем.

Даже такие непримиримые враги, как Семенов и Дерев, и те объединились в едином порыве, наперебой призывая своих сторонников голосовать за эту новоявленную мессию, ибо он «имеет связи, деньги за рубежом, а самое главное является той личностью, которой дают деньги под одно имя»; как раз такой «лоббист» нужен для вывода Карачаево-Черкессии из «политического и экономического болота». (Первая цитата принадлежит Семенову, вторая – Дереву.)

Чего только не наобещал Березовский за пару месяцев своей кампании. Полностью газифицировать республику. Реконструировать горнолыжные курорты Домбая (одних лишь прямых инвестиций было посулено 100 миллионов долларов). Построить новые предприятия (например, завод по автосборке). Завалить местную стройиндустрию постоянными заказами из Чечни. Учредить благотворительный фонд для «поддержки всех, кто нуждается в незамедлительной помощи». Создать в КЧР свободно-экономическую зону.

«Я приехал с единственной целью, – говорил Березовский на встречах с жителями, – помочь не только вам, но и себе, потому что если будет много бедных, то богатые не смогут жить».

«Вижу свою задачу только в одном, – это из его интервью местному телевидению, – лоббировать интересы Карачаево-Черкессии, используя все свои возможности. У правительства не так много денег, мы это знаем. Вы сегодня получаете, как правило, 81-ми, то есть не получаете почти ничего. А я хочу сделать так, чтобы вы получали первыми. Задача – расталкивать локтями других, чтобы добыть ресурс для Карачаево-Черкессии».

А чтобы уж сомнений ни у кого не оставалось, Березовский демонстративно купил в Черкесске двухэтажный дом (на улице с примечательным названием Веселая) и предложил всем избирателям подписать с ним официальные договора, состоящие из 11 пунктов.

Ну, например, таких:

«Обеспечить реализацию пакета экономических программ по развитию экономики КЧР по следующим направлениям: восстановление имеющегося промышленного потенциала республики; создание новых рабочих мест через открытие предприятий, как в городах, так и в аулах и станицах; реконструкция курортно-туристического комплекса КЧР; модернизация телекоммуникационного комплекса; привлечение дополнительных инвестиций в сельское хозяйство.

Обеспечить финансированием социальные программы КЧР по приоритетным направлениям: здравоохранение; защита материнства и детства; образование; проблемы молодежи; культура и спорт.

Обеспечить полную газификацию республики и полную подачу электроэнергии».

Этот замечательный во всех отношениях документ заканчивался такими словами:

«В свою очередь, предлагаю Вам взять на себя следующие обязательства:

Прийти 19 декабря на избирательные участки и пригласить на них членов своих семей, родных, близких и знакомых, вне зависимости от того, за кого Вы решили голосовать.

Сделать свой выбор, руководствуясь здравым смыслом и интересами себя, своей семьи, места проживания и республики в целом».

Не знаю уж, сколько человек подмахнули эти бумажки, но на выборы, «руководствуясь здравым смыслом», народу пришло немало – 63 процента избирателей. Выиграл их, естественно, Березовский, обойдя свою основную соперницу – коммунистку Муратхан Михайлович – почти в два раза.

Правда, как и в случае с Чукоткой, чистота этих результатов вызывает у меня самые серьезные подозрения.

Достаточно сказать, что еще вечером Березовский уверенно проигрывал, но к утру, после того, как он в истерике ринулся звонить президенту Семенову, неожиданно оказалось, что кандидат набрал аж сорок с половиной процентов – 77 тысяч голосов.

Документально, впрочем, удалось зафиксировать лишь один-единственный случай фальсификации: на участке № 164 наблюдатели обнаружили пять пачек бюллетеней с уже проставленными галками напротив известной фамилии; причем все они найдены были у самих же членов избирательной комиссии, включая ее председателя.

Деталь эта архиважная. Если большинство членов комиссии во главе с председателем – то есть люди, служивые, подневольные, – вбрасывают бюллетени в пользу Березовского, значит, выполняют они указание сверху. Это первое. Ну а вывод второй напрашивается сам собой; раз творилось такое на 164-м участке, логично предположить, что аналогичная картина происходила и на 163-м, и на 165-м, и так далее.

Собственно, тогдашний президент республики Владимир Семенов сегодня особо и не скрывает, что, выполняя волю Кремля, он был вынужден подтасовывать итоги выборов. На мой прямой вопрос, сколько голосов удалось приписать Березовскому, ответ был примерно аналогичен тому, что услышал я некогда из уст чукотского губернатора:

«Разумеется, выборы мы ему сделали».

(По неофициальной информации в пользу Березовского было вброшено примерно 35 тысяч бюллетеней; 20 % голосов.)

Забегая вперед, скажу, что ни одного из своих многочисленных обещаний Березовский так и не выполнил.

Его хватило лишь на раздачу детских подарков к Новому году: шоколадный набор и календарик с изображением трех плюшевых медвежат на фоне гор.

Даже, когда местные жулики влезли в его депутатскую приемную – хорошо, что сумели ее разыскать; мои, например, попытки обнаружить этот адрес еще тогда, весной 2000-го, успехом не увенчались – они не смогли ничем поживиться и убрались восвояси с пустыми руками; в приемной не имелось даже ксерокса или факса.

«В первый же после избрания визит Борис Абрамович привез с собой главу фирмы, которая строит горные подъемники, – свидетельствует экс-президент Семенов. – Он, дескать, может построить подъемник на Домбай. Да за деньги эта фирма хоть на Эверест подъемник проведет. Откуда только деньги взять?»

Итог – никаких вливаний в туристическую инфраструктуру, как не было, так и нет. Обещанные заводы не построены. Газификация ведется до сих пор. Даже широко разрекламированная им помощь в возведении соборной мечети Карачаевска на поверку оказалась очередным блефом; главный муфтий республики так прямо и заявил мне, что ни копейки от Березовского мусульмане не получили.

Столь же бесславно окончилась и вся эпопея с благотворительным фондом, куда депутат щедрой рукой перечислил 3 миллиона долларов; судьба этих средств до сих пор покрыта мраком. По крайней мере, в республике не известно ни одного случая, когда кто-то был облагодетельствован фондом хотя бы на рубль; двери в его штаб-квартире на улице Кирова закрыты были всегда.

Коли уж речь зашла об итогах депутатства наших героев, не лишним будет коснуться и законотворческой их деятельности; благо времени это почти не займет. Писать-то, собственно, не о чем.

За все время работы член Комитета по международным делам Березовский удосужился выступить лишь на двух пленарных заседаниях и не внес ни единого закона.

В свою очередь, член Комитета по вопросам Севера Абрамович не выступал в Думе ни разу, но зато подготовил целых два законопроекта.

(Первый назывался «О внесении дополнения в статью 127 ФЗ „О федеральном бюджете на 2000 год“» и касался вопросов «финансовой поддержки закупки и доставки нефти, нефтепродуктов, топлива и продовольственных товаров в районы Крайнего Севера». Второй – «О внесении изменений и дополнений в ст. 4 закона „О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностям“» был направлен на «указание всех источников финансирования „северных“ гарантий и компенсации, и приведение их в соответствие с Бюджетным кодексом».)

Правда, оба этих документа оказались, в конце концов, в корзине; первый закон Абрамович отозвал самолично, второй – благополучно был провален коллегами.

Единственная польза, которую вынесли для себя олигархи от сидения в парламенте, это получение Березовским звание капитана запаса (Абрамовичу не обломилось даже этого). И, конечно, статус неприкосновенности…

$$$

О пользе неприкосновенности Березовский впервые задумался сразу после мартовских президентских выборов. Вопреки всем его надеждам, уголовное дело по «Аэрофлоту» так и не было прекращено; прокуратура исправно продлевала сроки следствия. Конечно, об аресте Березовского речи теперь не шло, но это мало радовало его. Сам факт существования дела был для Бориса Абрамовича своего рода дамокловым мечом, миной замедленного действия, которая могла взорваться в любую минуту.

Напрасно требовал он от Путина закрыть его; тот лишь вежливо улыбался в ответ. Трудно сказать, какими мотивами руководствовался будущий президент; я лично думаю, что он просто решил для себя не вмешиваться в вопросы следствия, особенно по таким скандальным, резонансным делам.

Впервые за долгие годы Березовский начал ощущать свою беспомощность; точно встала перед ним глухая, непреодолимая стена. Это чувство угнетало, сжигало его изнутри, и от осознания собственного бессилия распалялся он только сильнее.

Словно капризный ребенок, не знающий отказа ни в чем, Борис Абрамович бесновался, блажил; все без толку. Сменивший хозяев Кремль оставался непреклонен.

Он ринулся было за помощью к старым друзьям – Юмашеву, Дьяченко, тому же Абрамовичу с Волошиным – но и там его ждало дикое разочарование. За время, пока он раскатывал по заграничным вояжам, Семья окончательно списала его в тираж. Вступаться за него им не было теперь никакого резона.

«Березовский просто стал не нужен, – подытожит через несколько лет его коллега по эмиграции, бывший олигарх Леонид Невзлин. – Не столько Путину, сколько тем, у кого были с ним партнерские отношения, кто имел перед ним политические и финансовые обязательства… Надо сказать, что Березовский им мешал в том смысле, что принципы, которые он исповедует, они все-таки политические, праволиберальные и прозападные, а Роман – человек практичный. Он и его окружение – мастера интриги и закрытого жанра. Им легче было решить вопрос с тем, чтобы Березовского не стало в России, чем выполнить перед ним обязательства».

С этим тезисом трудно не согласиться. Как не раз мы уже говорили, окружение бывшего президента давно тяготилось Березовским, но до поры до времени оформлять официальный развод не спешило; Борис Абрамович с его нестандартным, парадоксальным мышлением мог принести еще определенную пользу. Да и громкие сцены с тряской грязного белья были им тоже совсем ни к чему.

Юмашев с Дьяченко проглотили даже скандал с «Атоллом», хотя не могли, не имели просто права не затаить на Березовского глухой обиды.

Для тех, кто запамятовал, напомню, что в 1999 году частное охранное предприятие «Атолл» было обвинено прокуратурой в незаконной слежке за эстаблишментом страны, в том числе и за самими же Дьяченко с Юмашевым.

Это личное разведбюро Березовского начало свою бурную деятельность еще в 1994-м; первое время занималось оно лишь физической охраной олигарха и членов его семьи, но постепенно стало превращаться в полноценную, хоть и миниатюрную спецслужбу.

У «Атолла» имелась собственная агентура, ее спецтехнике могла позавидовать любая легальная спецслужба. Ежемесячный бюджет агентства составлял сумасшедшие деньги – 300–400 тысяч долларов. Значительную часть информации Березовский аккумулировал без какой-то конкретной цели, на будущее. Уже с 1995 года он принялся создавать уникальный архив компромата, для чего приказал записывать все помещения в собственном доме приемов.

«После выборов 1996 года, – признавался мне бессменный руководитель „Атолла“ Сергей Соколов, – мы стали работать в прикладном ключе. Помимо сбора общей информации, задачи ставились по конкретным людям, преимущественно конкурентам Березовского в бизнесе и политике. „Атолл“ работал против руководства „Роснефти“, „Трансаэро“, Потанина, Коха, Немцова. Мы прослушивали телефоны и кабинеты „объектов“, вербовали секретарш и любовниц. Велась слежка и за семьей президента; мобильные телефоны, пейджеры Юмашева и Дьяченко стояли у нас на „кнопке“. Борис даже приказывал нам взять на контроль их домашние телефоны, но я не стал рисковать; они жили в президентском доме на Осенней, пройти туда было невозможно, да и хлопот потом не оберешься… Зачем ему это требовалось, Березовский не объяснял, но мне кажется, он просто собирал компромат на всех. Ему было важно знать, что они думают в действительности, не обманывают ли его, не вступают ли в альянс с кем-то из его врагов…»

Летом 1998 года РОБОП Восточного округа Москвы – чисто случайно – напал на след «Атолла». В помещении ЧОПа был проведен обыск. Оперативники изъяли спецтехнику, агентурные сообщения, кипу всевозможных удостоверений, огромный архив прослушек – в общей сложности, вещдоков набралось аж 12 коробок.

Однако Березовскому удалось поначалу замять скандал. По его настоянию, Владимир Рушайло – тогда еще зам. министра внутренних дел – запретил подчиненным возбуждать уголовное дело. Все коробки были возвращены «Атоллу» назад; точнее даже не «Атоллу». По документам, изъятое имущество получил под расписку гендиректор «ЛогоВАЗа» Юлий Дубов; после чего оно бесследно, разумеется, исчезло. Когда полгода спустя генпрокуратура возбудила-таки дело, найти эти бесценные коробки было уже невозможно.

Ну, а Березовский, едва разразился этот громкий скандал, как водится, мгновенно открестился от «Атолла», заявив, будто никогда не слышал даже такого названия. Напрасно Сергей Соколов пытался добиться у него аудиенции и объясниться; недавний хозяин попросту перестал с ним соединяться. Одновременно было остановлено все финансирование ЧОПа. Но спасти его репутацию в глазах кремлевских друзей это уже не могло…

Приход нового президента позволил Семье выпутаться, наконец, из удушающих объятий многолетнего своего товарища и партнера. Эту измену Березовский переживал очень тяжело. Один из его ближайших соратников рассказывал мне:

«Когда Боря принялся предъявлять свои претензии на власть, ему попросту объявили, что теперь он никто; правила игры поменялись. Боря стал психовать. Объявил себя демократом и решил по старинке начать шантажировать власть посредством СМИ, не понимая, что страна – уже совсем другая…»

Сегодня, с высоты пройденных лет, чертовски увлекательно перечитывать старые выступления Березовского, в которых он излагал свои виды на будущее. Когда журналисты спрашивали его, что станется с олигархами и непосредственно с ним, ведь Путин обещает отодвинуть их от власти (помнится, в лексикон был введен даже новый термин – «равноудаленность»), Борис Абрамович лишь посмеивался в ответ.

«Это невозможно, – уверял он, например, в апреле 2000-го. – Здесь ничего нельзя поделать. Крупный капитал всегда находится у власти. Так функционирует современное общество. Если он уничтожит одного олигарха, поднимутся новые».

«Путин может лишь говорить о том, что готов взяться за олигархов, – разглагольствовал Борис Абрамович уже в другом интервью того же периода. – Он сам прекрасно понимает, что ограничить олигархию он не сможет. Это высказывание Путина всего лишь политическое заигрывание с электоратом, дабы увеличить количество голосов в свою пользу».

Еще раньше, в ноябре 1999-го, бывший глава президентской администрации Сергей Филатов, законспектировал в своем дневнике аналогичный, состоявшийся накануне диалог:

«– Борис Абрамович, а вас не пугает связь Владимира Владимировича со спецслужбами? Многие выражают беспокойство за сохранение в России демократии и либеральных ценностей.

– Я этого не боюсь. Человек он порядочный, твердый…

– А вас не пугает, что будете первым, кто пострадает при этом?

– И этого я не боюсь. Этого не будет».

Из приведенных цитат видно, сколь поверхностно, прекраснодушно даже воспринимал Березовский приход нового президента. Он в упор не замечал очевидных вполне вещей, предпочитая по-прежнему слышать лишь то, что хотелось ему услышать; все прочее, неприятное, бездумно отсекалось.

Через год, в своем очередном открытом письме, Борис Абрамович напишет: «Каюсь. Меня развели… Не учел его, Путина, чекистскую заточку!»

Хотя, в действительности, никто и не думал его разводить; развел-то он исключительно сам себя.

Как там у поэта?

"Ах, обмануть меня не трудно,

Я сам обманываться рад…"

Все, что говорилось Путиным о равноудаленности олигархов, было вовсе не предвыборным популизмом; будущий президент действительно так считал. Вскоре, на эпохальной встрече с крупнейшими воротилами, состоявшейся летом 2000-го, он объявит о новых принципах взаимоотношения власти и бизнеса. Олигархи не лезут в политику, не покупают премьеров, министров и депутатов, не вывозят капиталы за рубеж. А государство забывает в ответ, каким образом заработали они свои капиталы.

Большинство магнатов эти правила приняли и живут себе припеваючи. Те же немногие, кто попытался их оспорить, получили вполне адекватный отпор; собственно, нашлось таких всего ничего – Гусинский, Ходорковский, Березовский; почти – в рифму.

Сегодня жалеть трех этих развеселых друзей – новоявленных мучеников режима – стало хорошим тоном в либеральной среде; в особенности – политзаключенного Ходорковского. Хотя, по моему глубокому убеждению, граждане эти по заслугам получили совершенно оправданно; жаль только, что одни они; отправить бы вслед за ними всех прочих миллиардеров, фигурантов золотого списка «Форбс» и завсегдатаев дискотеки «Джиммис» – воздух разом бы стал чище.

Делить олигархов на плохих и хороших, потому как один-де критикует режим, а другой склоняется перед властью в глубоком поклоне, – занятие совершенно бесполезное. Все они мазаны одним миром.

Почему Билл Гейтс стал одним из богатейших людей планеты, мне, допустим, понятно; миллиарды он заработал своими мозгами. И происхождение империй Форда или Круппа под сомнение тоже не ставятся.

Но как, скажите на милость, можно относиться к тому же Абрамовичу или Фридману с Ходорковским, если ничего нового они не придумали и не изобрели, а все несметные богатства их – результат беспрецедентного обмана, когда казенную собственность попросту раздали за гроши кучке страстотерпцев, жадно кружащей у трона.

Не надо быть гениальным стратегом, чтобы купить у государства «Сибнефть» за 240 миллионов, а потом продать ему же обратно, но уже в 54 раза дороже. А чтобы как-то подсластить эту пилюлю, швырнуть сотню-другую миллионов на благотворительность; глядите, какой он душевный и чуткий человек. Хотя, если жулики обнесут подчистую вашу квартиру, а потом пожертвуют в соседнюю церковь малую толику похищенного – какие-нибудь бабушкины сережки, – вряд ли это вас сильно утешит.

Невероятно, чтобы в стране, где средняя пенсия составляет меньше ста долларов, некто Прохоров тратил за раз – на одни лишь новогодние торжества – 20 миллионов евро. Самым любимым его развлечением, как пишут газеты, является обрызгивание фотомоделей коллекционным шампанским (одна бутылка – 300 евро, стоимость фотомоделей – неведома); максимальный рекорд – 260 бутылок за вечер.

Российские олигархи не бывают плохими или хорошими; социально озабоченными или безответственными – олигарх есть олигарх; живое воплощение прудоновского тезиса, что «собственность это воровство». Выбирать между ними – все равно что оценивать маньяков; один убил десять старушек, а другой – всего семь; спасибо тебе, кормилец, целых три старушечьих жизни сохранил…

Повторюсь еще раз: я за то, чтобы олигархов не было, как таковых. Но если это сегодня невозможно, то лучше посадить хоть пару-другую – не суть, по какой причине – нежели не трогать никого, вообще. И попробуйте возразить мне, что я не прав…

…Когда Березовский почувствовал перемену климата в отношении к своей персоне, реакция его была сугубо истеричной – сейчас я вам всем покажу. Он по-прежнему ощущал себя первым среди равных; обладателем беспрецедентного информационного ресурса. К тому времени в его империи значились два телеканала – ОРТ и ТВ-6, три газеты – «Коммерсантъ», «Независимая», «Новые известия», журнал «Огонек», пара радиостанций.

Даже глубоко не сведущие в политике люди заметили, как постепенно, шаг за шагом, ручные СМИ Березовского начали покусывать власти, и с каждым днем все больше и больше.

«Боря рассчитывал, что Путин сломается и прибежит к нему на поклон, – объяснял мне мотивы этой начавшейся войны один из тогдашних соратников Березовского. – Он, не скрывая, говорил нам об этом. А Бадри тем временем начал уже объезжать „воров“, подбивая на совместную борьбу».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.