1. ПОБѢЖДЕННЫЙ ПОБѢДИТЕЛЬ

1. ПОБ?ЖДЕННЫЙ ПОБ?ДИТЕЛЬ

Войну вела съ об?ихъ сторонъ коалиція и коалиція одержала поб?ду. Европейско-вн?европейская коалиція поб?дила коалицію чисто европейскую. Первая сложилась для войны; для опред?ленной задачи въ опред?ленный историческій моментъ сблизились и объединились различныя и независимыя линіи державныхъ судебъ. Но державы эти, пройдя ту точку, въ которой он? объединились, дальше не могутъ не идти по своимъ самостоятельнымъ путямъ. Таково положеніе въ міровой плоскости. Въ пред?лахъ Европы лицомъ къ лицу остаются только н?которыя изъ сражавшихся государствъ — коалиція поб?жденная и часть поб?дителей. Упрощая вопросъ къ основному р?шающему пункту: лицомъ къ лицу остаются Франція и Германія. Поб?дила Германію коалиція міровыхъ державъ, лицомъ къ лицу съ ней осталась одна Франція. Америка лежитъ въ недосягаемости для Германіи и Европы; ея интересы, конечно, съ Европой связаны т?сно, но съ одной стороны, принципіально не больше, ч?мъ со всякой другой частью св?та; съ другой стороны, остріе опасности обращено для нея именно въ другомъ направленіи; и Наконецъ, съ третьей стороны, въ томъ интерес?, который представляетъ для Америки Европа, различіе внутриевропейскихъ странъ отходить на второй планъ. Въ сущности и самая война им?ла для Америки основной интересъ въ томъ, что она охватила всю Европу, сд?лавъ ее — ея, Америки, данницей. Безразличное и сл?довательно подлинно нейтральное отношеніе диктовалось Америк? именно основной ея заинтересованостью въ ослабленіи всей Европы; и только сравнительно уже на второмъ м?ст? — географическая близость и сохраненная связь съ Западной Европой при отр?занности благодаря военнымъ д?йствіямъ отъ Европы средней — глубже заинтересовывало и т?сн?е связывало ее именно съ Антантой, — и т?мъ вызвало окончательное съ ней сближеніе (въ ц?ляхъ покончить войну). Но съ окончаніемъ войны эта специфическая связанность вновь слаб?етъ и отношеніе къ Франціи и — Германіи опред?ляется уже не военнотранспортной возможностью сношеній съ одной и невозможностью сношеній съ другой, а хозяйственными и производство-обм?нными основаніями. А потому мирная заинтересованность Америки Европою ни въ какой степени не является продолженіемъ ея заинтересованности военной: для мирнаго продолженія военной коалиціи зд?сь не остается больше основаній.

Въ иномъ положеніи находится Англія. И по своей близости, и по своимъ исконнымъ традиціямъ, и по своимъ экономическимъ связямъ она несравненно т?сн?е остается связанной съ европейскимъ материкомъ, нежели Америка. Но опять таки хозяйственный ея интересъ нисколько не предр?шенъ отношеніями военной коалиціи; политическая же традиціонная задача англійской политики искони заключалась въ обезсиленіи сильн?йшей европейской державы. Но эта ц?ль свыше м?ры достигнута Англіей по отношенію къ Германіи и Россіи; и посколько пораженіе использовано, посколько отнято въ свою пользу, что можетъ быть отнято (а это сд?лано) — у Англіи собственно не остается мотивовъ сохранять свою позицію неизм?нной; наоборотъ, у нея даже могутъ появиться стимулы ту самую свою исконную политику обратить остріемъ противъ новой сильн?йшей континентальной державы, поб?дительницы и союзницы. Опасенія подъема Германіи для нея не существуетъ въ томъ смысл?, что не такъ скоро онъ можетъ сказаться и есть не мало средствъ ему противод?йствовать, или отъ него оберечься и, наконецъ, еще и въ томъ смысл?, что противъ подобной опасности сохраняется достаточная гарантія въ лиц? Франціи. Пока же опасности н?тъ и пока единственная опасность въ чрезм?рной слабости страны — работника и потребителя, вс? основанія заботиться отнюдь не о направленіи своего острія противъ нея. И наконецъ, существенн?е всего то, что и вообще важн?йшія задачи, опасности и приманки для Англіи — не въ Европ?, а вн? ея; и потому для постояннаго или длительнаго объединенія повоенныхъ судебъ Франціи и Англіи н?тъ достаточныхъ основаній. Практически это и сказалось въ свое время въ отказ? Америки и Англіи заключить съ Франціей союзный договоръ и въ повторныхъ трудностяхъ этихъ соглашеній въ посл?дующее время. Такъ главные три союзника-поб?дителя въ войн? естественно и неизб?жно по заключеніи мира расходятся по разнымъ путямъ своихъ историческихъ судебъ. Франція остается на европейскомъ континент? лицомъ къ лицу съ Германіей. И если бы даже поддержка и была ей об?щана, то — не говоря объ ея ц?н? — кто поручится за ея длительность.

Но и еще усугубляется ея одиночество. Россія, какъ держава, исчезла на неопред?ленное время съ міровой арены. Австро-Венгрія распалась и исчезла. Италія выросла и об?щаетъ и впредь продолжать свой ростъ, совершающійся ужъ бол?е полув?ка, — ростъ и государственный, и хозяйственный, и культурный; и мен?е всего она можетъ послужить опорой для Франціи въ ея противоположеніи съ Германіей, ибо съ Германіей Италіи нечего д?лить. Противникомъ, угнетателемъ и жертвой Италіи была Австрія; Германія никогда не была и по своему географическому положенію и хозяйственному укладу и не могла быть противникомъ Италіи, скор?е он? въ н?которой степени одна другую дополняютъ и поддерживаютъ. Наоборотъ съ Франціей у Италіи не только сос?дство географическое, но и общая сфера распространенія — бассейнъ Средиземнаго моря; и потому зд?сь им?ются или въ любую минуту могутъ разгор?ться соревнованіе, соперничество и борьба. Такъ, въ состав? мощной коалиціи, исчезнувшей вм?ст? съ поб?дой и подавленіемъ противника, Франція, поб?дивъ Германію, осталась съ ней посл? поб?ды одинъ на одинъ — бол?е одинокой, ч?мъ она когда либо была.

Поб?дитель неизм?нно бываетъ сильн?е поб?жденнаго; онъ бываетъ сильн?е не только своей мощью военной, но совокупной мощью соціально-культурной. Соотв?тственно міровая коалиція была сильн?е коалиціи германской. Но оставшаяся въ результат? поб?ды одинокой въ Европ? поб?доносная Франція — потенціально слаб?е поб?жденной Германіи. Вотъ въ этой парадоксальной на первый взглядъ формул?: поб?дитель слаб?е поб?жденнаго — ключъ къ современному европейскому положенію.

Мен?е всего этимъ хочу отрицать блестящія военныя доблести и мощь Франціи, столь ярко проявившіяся на войн?, гд? она дала Антант? и р?шающій командный составъ и наибол?е упругую борющуюся массу. Мен?е всего хочу отрицать глубину и тонкость прославленной общегражданской культуры, еще до войны сызнова получившей и новый напоръ и новый расцв?тъ. Но факты все же таковы, что съ величайшимъ трудомъ была одержана поб?да надъ герман-ской коалиціей посл? безчисленныхъ усилій; а между т?мъ на одной сторон? вм?ст? съ Франціей были такія державы самостоятельной мощи, какъ Англія и Америка; большую часть войны вм?ст? съ ними была и русская безбрежность; вм?ст? съ ними была и Италія, не говоря о малыхъ силахъ Сербіи и Бельгіи и далекой, мало д?йствовавшей Японіи. Между т?мъ съ Германіей шла одна только явно находившаяся на склон?, изнутри подорванная и еле державшаяся, Австрія и страны малой культуры, уставшія уже отъ предшествовавшихъ войнъ — Болгарія и Турція. Франція стояла на ряду съ великими державами, вносившими въ войну независимый, самостоятельный, своеобразный вкладъ; Германія руководила своими союзниками и поддерживала ихъ. Это различіе им?ло и выгодныя и невыгодныя для каждой стороны посл?дствія; самодовл?ніе независимыхъ мощныхъ державъ создавало основу для независимыхъ центровъ распоряженія и, сл?довательно, затрудняло единство воли и руководства, создавало возможность треній и неопред?ленности. Наоборотъ единство руководства въ германской коалиціи создавало сосредоточенность и напряженіе, особенно сказывавшіяся, пока Германія сохраняла свою самостоятельную силу. Но зато ко времени упадка отношенія оборачиваются на противоположныя: по м?р? общаго ослабленія и утомленія каждая изъ странъ высокой культуры и сильной государственности въ большей степени сохраняетъ свою разную и независимую отъ другихъ иниціативу и напряженіе, и т?мъ самымъ служитъ другимъ поддержкой; наоборотъ, страны слабыя и мен?е культурныя, раньше подчинявшіяся сильной вол?, скор?е слаб?ютъ, теряются и отпадаютъ, или во всякомъ случа? требуютъ все большей поддержки отъ своего руководящаго союзника. Такимъ образомъ сила односторонняго культурнаго превосходства, закр?пляющая устойчивость при непочатости силъ, оборачивается обезсиливаніемъ и отпадомъ по м?р? ихъ израсходованія; и наоборотъ — независимая мощь, затрудняющая согласованіе, — при утомленіи и ослабленіи благотворно сказывается самостоятельностью продолжающихся усилій.

Какъ бы то ни было, сопоставленіе слабыхъ союзниковъ Германіи съ могучими союзниками Франціи явно обнаруживаетъ преобладаніе силъ вторыхъ надъ первыми. Нав?рно было бы чрезвычайнымъ преувеличеніемъ силъ союзниковъ Германіи — приравнять ихъ совокупности военныхъ силъ Россіи, Италіи, Бельгіи, Сербіи и Румыніи; но и то остается противъ Германіи мощь Франціи, Англіи и Америки. И значитъ вн? всякаго спора остается сравнительное громадное превосходство силъ Германіи противъ одной Франціи. Поб?дителемъ остался въ Европ? слаб?йшій лицомъ къ лицу съ сильн?йшимъ поб?жденнымъ.

Но въ сущности в?дь и не было надобности въ фактической пров?рк? войной — чтобы это утверждать; одни численныя соотношенія количества населенія, производства и производительности, напряженности труда и организаціонныхъ ум?ній; одно соспоставленіе сравнительныхъ темповъ роста государственныхъ функцій, хозяйственной организаціи, культурныхъ достиженій за посл?днія 30–40 л?тъ приводятъ къ тому же непоколебимому выводу. Пусть совершенно ложнымъ было представленіе о французскомъ упадк?, о мнимой дегенераціи; пусть во Франціи накоплялись и нарастали новыя, св?жія духовныя силы; сопоставленіе германскаго и французскаго государственно-культурнаго развертыванія д?лало ихъ уравненіе невозможнымъ. И т?мъ бол?е им?лъ и сохранялъ значеніе этотъ выводъ, что онъ опирался не на какія либо отд?льныя свершенія и достиженія, а на потенціи, заложенныя въ численности, въ уровн? грамотности, въ организованности, въ распорядительности, въ накопленіи и распространеніи знаній.

Можно возразить, что таковы соотношенія независимыя отъ войны, неудачной для сильн?йшей стороны; но что именно война самымъ фактомъ произведеннаго ею разгрома ослабляетъ потерп?вшаго пораженіе больше, ч?мъ поб?дителя, и т?мъ низводитъ перваго на положеніе слаб?йшаго. Это соображеніе въ основ? своей, конечно, правильно; оно прим?нимо и къ случаю великой войны; однако, по той же причин?, которая подвергается зд?сь разсмотр?нію, оно не вполн? прим?нимо къ отношеніямъ Франціи и Германіи. Поб?ждаетъ сильн?йшій и въ процесс? поб?ждающей войны наноситъ слаб?йшимъ въ общемъ больше урона, ч?мъ испытываетъ самъ. Соглашеніемъ, вытекающимъ изъ поб?ды, онъ еще больше укр?пляетъ достигнутое положеніе, обезсиливая противника отнятіемъ у него территоріи или ц?нностей, или возложеніемъ на него какихъ либо обязательствъ, и такимъ образомъ надолго остается сильн?е поб?жденнаго, свободнымъ отъ страха передъ нимъ, вольнымъ въ своихъ дальн?йшихъ движеніяхъ, способнымъ даже на великодушіе по отношенію къ поверженному и больше уже не опасному врагу. Такъ въ общемъ и обстоитъ д?ло при сопоставленіи д?йствительнаго поб?дителя съ д?йствительнымъ поб?жденнымъ — мірового союза съ союзомъ германо-европейскимъ. Первый оказался сильн?е второго; несмотря на превзошедшее всякія ожиданія длительное героическое сопротивленіе первый поб?дилъ второго и въ процесс? поб?ды нанесъ ему въ общемъ нав?рно больше зла, ч?мъ самъ испыталъ. Въ самомъ д?л?, если оставить вн? разсмотр?нія б?дствія, постигшія Россію, уже нетолько въ связи непосредственно съ войной, а въ связи съ внутреннимъ распадомъ, — если сопоставить только уроны самой войны и связанныхъ съ войной б?дствій мирнаго населенія; если въ этомъ сопоставленіи съ одной стороны принять во вниманіе Германію, Австро-Венгрію, Болгарію, Турцію, а съ другой, не только европейскія державы Антанты, но и Америку и Японію, Канаду и Австралію, Индію, Южную Африку, Алжиръ и Египетъ, страны, принимавшія и прямое, а въ особенности косвенное участіе въ войн?, — то едва ли можно будетъ отрицать, что пропорціонально территоріи, пропорціонально населенію — б?дствія войны пали съ несравненно большей тяжестью на коалицію германскую, нежели на коалицію міровую. Этотъ выводъ заслоняется и затушевывается страданіями, постигшими с?веро-восточную Францію, части Бельгіи и Сербію. Но какое же основаніе въ плоскости разсмотр?нія сравнительныхъ ущербовъ двухъ подлинныхъ военныхъ противниковъ (т. е. об?ихъ коалицій) выд?лять части одной изъ всей ихъ совокупности. Воевала и поб?дила не с?веро-восточная Франція съ Бельгіей и Сербіей, а грандіозная коалиція, разостлавшаяся по вс?мъ материкамъ; и б?дствія войны надо относить не къ части, а къ ц?лому. Отд?льно взятая Франція испытала сравнительно больше б?дствій и урона, нежели Германія, но она и была слаб?е ея и, конечно, одна ее и не поб?дила-бы. Если же эти б?дствія соотнести къ подлинному поб?дителю — ко всей Антант? съ ея безконечными пространствами, съ ея неисчислимымъ населеніемъ, не только никакихъ военныхъ страданій не пережившимъ, но еще на почв? войны и расцв?тшимъ, то мы и получимъ то естественное соотношеніе, при которомъ поб?жденный д?йствительно испыталъ уже въ процесс? самой войны и заключенія мира, а т?мъ бол?е въ результат? его — тотъ грандіозный уронъ, который сбросилъ его съ занятаго имъ прежде уровня и сд?лалъ его для поб?дителя (для поб?дившей коалиціи) впредь больше неопаснымъ. Вспомнимъ при этомъ съ другой стороны, не объ одной только Германіи, но и о судьб?, постигшей остальныхъ ея союзниковъ. Общее естественное соотношеніе не только осуществилось и зд?сь, но можетъ быть осуществилось въ особо наглядномъ, потрясающемъ разм?р?.

Но д?ло немедленно м?няется, какъ только мы возьмемъ не поб?дителя въ его ц?льности и въ такомъ же вид? поб?жденнаго, а возьмемъ оставшіяся въ Европ? лицомъ къ лицу державы — только Францію и Германію. Германская коалиція испытала относительно больше всесторонняго урона, нежели Антанта, но Германія испытала относительно меньшій уронъ, ч?мъ Франція. Германскія войска топтали французскую землю, разрушали французскія поселенія и города, насажденія и жилища. Трудно, конечно учесть косвенный вредъ, испытанный германскимъ населеніемъ отъ блокады, но въ общемъ непосредственныя потрясенія войны обрушились на французскую территорію, какихъ Германія вовсе и не испытала. Но в?дь Германія по сравненію не со всей Антантой, а съ одной Франціей и вела войну, какъ поб?дительница, на ея территоріи, постоянно удерживаемая отъ окончательной поб?ды то русскими наступленіями, то прибытіемъ англійскихъ и американскихъ силъ. Поб?доносная по отношенію къ одной Франціи, Германія была поб?ждена совокупной Антантой. Соотв?тственно и располагаются б?дствія, испытанія и уронъ.

Въ этомъ соотношеніи можно на первый взглядъ усмотр?ть парадоксальное утвержденіе того, что часть больше ц?лаго; ибо, если б?дствіе германской коалиціи превосходитъ б?дствіе антантистской, то т?мъ бол?е оно должно превосходить б?дствіе одной Франціи. Но в?дь эти испытанія не берутся зд?сь и не могутъ быть взяты, какъ н?кія абсолютныя величины, а лишь — въ соотношеніи съ переживавшими ихъ субъектами, съ численностью населенія, съ длительностью переживаній, съ территоріей, на которую они распространяются. В?дь «б?дствія», «испытанія», «переживанія» — и вообще не являются н?кимъ объективнымъ явленіемъ, взв?шиваемымъ или изм?риваемымъ на какой либо объективный масштабъ; они въ самомъ существ? своемъ соотносительны съ субъективными свойствами и способностями переживающаго. Рана, незначительная для сильнаго организма, бываетъ смертельна для слабаго, лишенія, легко переносимыя закаленнымъ, губительны для изн?женнаго. Къ тому же б?дствія и лишенія и между собой объективно несоизм?римы и несопоставимы; наконецъ, ихъ въ данномъ случа? приходится в?дь отнести не къ личности ихъ переживающей, а къ соціальному т?лу ихъ преодол?вающему. Для того, чтобы свести къ какому либо общему знаменателю военныя б?дствія, необходимо было бы отыскать, или установить н?кую вымышленную единицу таковыхъ и найти коэффиціенты, которые позволили бы перевести на эту единицу вс? разновидности военныхъ д?йствій.

И все же думается, что и не производя такой, быть можетъ, и неисполнимой работы, мыслимо въ суммарной оц?нк? установить и подтвердить отм?ченныя соотношенія. Чисто личныя страданія и вообще несоизм?римы. Но разсматривая ихъ уд?льный в?съ въ народномъ коллектив?, мы естественно выд?ляемъ распространенность въ немъ зад?тыхъ непосредственно личностей, и въ этомъ смысл? ясно, въ какой м?р? Америка или Канада были зад?ты безконечно меньше Европы и даже Англія меньше, ч?мъ Германія и Франція. Значеніе угрожаемости, необезпеченности существованія, риска гибели — несоизм?римы съ другими испытаніями; ясно какъ различается въ этомъ смысл? субъективное самочувствіе и объективная устойчивость съ одной стороны той же Америки, Японіи, Индіи, съ другой — Англіи, защищенной флотомъ, Германіи, защищенной своимъ войскомъ, стоящимъ на чужой территоріи, Россіи въ основномъ защищенной своими пространствами; и съ третьей стороны — Франціи, столица которой находилась подъ непосредственнымъ ударомъ, а промышленные районы которой были захвачены. И тоже относится къ хозяйственному аппарату, работавшему въ полной обезпеченности за океанами и надорванному во Франціи. Правда, Германія переживала б?дствія незнакомыя ея врагамъ, а именно ослабленіе ея челов?ческаго субстрата благодаря блокад? и недо?данію. И если этого б?дствія уже самаго по себ? достаточно, чтобы установить сравнительную значительность ея испытаній по отношенію ко всей Антант?, наибольшая часть населенія которой этихъ б?дствій и ихъ посл?дствій и вообще не знала, то все же во Франціи этому противопоставимо отношеніе физически погибшихъ и искал?ченныхъ къ общему составу населенія. И такимъ образомъ въ общемъ — продолжая подобный анализъ — придется все же придти къ выставленному выше суммарному утвержденію, что германская коалиція претерп?ла несравненно больше Антанты, но все же, что больше Германіи претерп?ла Франція.

Зам?чательно, что это самое соотношеніе отражается соотв?тственно и на духовныхъ посл?дствіяхъ войны. Страннымъ на первый взглядъ образомъ — какъ бы Франція ни была преисполнена торжества и самочувствія поб?дителя, въ ней съ этой душевностью соприсутствуетъ и психологія поб?жденнаго: озлобленіе за испытанныя и неискупленныя страданія, озлобленіе и месть. Въ своемъ род?, какъ это ни необычно, тяга къ реваншу скор?е на сторон? Франціи, несмотря на ея поб?ду ч?мъ на сторон? Германіи. Это отношеніе естественно м?няется въ связи съ испытываемыми Германіей угнетеніями и униженіями посл? военнаго времени. Политика мира способна вызвать жажду реванша и въ Германіи, — но не исходъ войны. Конечно, въ такихъ сложныхъ, тонкихъ и мало наглядныхъ вещахъ нелегко давать безспорныя утвержденія; но все же поразительной была довольно широко распространенная въ германской печати и общественномъ мн?ніи готовность возстановить и исправить сод?янное на войн?; и наоборотъ характерно и показательно было проявленіе неизсякаемой жажды мести и ут?сненія, продолжающихся претензій на сторон? Франціи. И думается, это именно и опред?ляется нам?ченной структурой поб?дителей и поб?жденныхъ. Должно было этому сод?йствовать также и то, что — насыщенная длиннымъ рядомъ блистательныхъ д?лъ доблести мирной и военной, небывалой самозащиты противъ всего міра — Германія не переживала и не им?ла основаній переживать уязвленности поб?жденнаго. Не было у нея, не могло быть сознанія своей дефектности, своей Minderwertigkeit, своей внутренней морально-культурной и духовно-организаціонной несостоятельности, — того сознанія, которое больше вс?хъ вн?шнихъ паденій гложетъ и подавляетъ поб?жденнаго и наполняетъ его стремленіемъ къ реваншу, какъ способу себя объективно неоспоримо реабилитировать, возстановивъ уваженіе и самоуваженіе. Наоборотъ, сознаніе исключительности осуществленнаго не могло въ общемъ не поддерживать духа поб?жденныхъ и во всякомъ случа?, д?лать для нихъ излишней жажду реабилитаціи. Отчаянія отъ напраснаго израсходованія неимов?рныхъ усилій и невозстановимыхъ ц?нностей не могло не быть; но это ощущеніе своимъ остріемъ направляется скор?е на себя, а никакъ не на врага. Передъ врагомъ Германіи не приходилось стыдиться, не было основанія для моральной ущемленности, а потому н?тъ у нея моральныхъ основаній и для реванша. Да къ тому же и реваншъ долженъ бы быть направленъ на врага совокупнаго, на Антанту; но она состоитъ изъ столь разнородныхъ элементовъ и въ н?которыхъ изъ нихъ Германія настолько нуждается для своего возстановленія, и судьба н?которыхъ настолько случайно сплелась съ великой войной, что предуготавливать реваншъ совокупно противъ нихъ было бы ни съ ч?мъ несообразно; между т?мъ отмщеніе одной какой либо стран? потеряло бы характеръ реванша и могло бы быть вызвано лишь требованіями политики — новыми выгодами будущаго, а не чувствами прошлаго. И въ противоположность этому — ощущеніе и пропов?дь отмщенія, уничиженія давала яркую ноту въ проявленіяхъ французскаго сознанія; и при томъ не отмщенія за прошлое, за семидесятый годъ — эта полоса была покрыта новой поб?дой и ея посл?дствіями; — отомщенія за посл?днюю великую войну. Идея и чувство продолжающагося реванша какъ бы не прекращали господствовать и посл? поб?ды; поб?да и ея результатъ не насытили, а какъ бы обострили это чувство и эту задачу. Германская коалиція разбита, подавлена ц разъята; всец?ло неограниченное торжество у Антанты — и все же часть этой Антанты (Франція) по отношенію къ части германской коалиціи (Германіи) чувствуетъ себя не насыщенной, не отмщенной, а наоборотъ еще пуще зад?той и обездоленной. И слышатся жалобы и обвиненія, что поб?жденному легче, ч?мъ поб?дителю, что поб?жденный меньше потерялъ, ч?мъ поб?дитель, что поб?жденному угрожаютъ меньшія хозяйственныя и финансовыя затрудненія, ч?мъ поб?дителю. Въ такой форм? это, конечно, нев?рно; ибо поб?дителю подлинному (т. е. міровой коалиціи) безконечно лучше, ч?мъ поб?жденному подлинному (т. е. германской коалиціи). Но это могло быть частично в?рнымъ при сравненіи одного изъ элементовъ поб?дившей коалиціи съ однимъ изъ элементовъ коалиціи поб?жденной — Франціи съ Германіей. Снова мы возвращаемся въ новой плоскости къ тому же отношенію: Поб?дитель въ Европ? остался слаб?е поб?жденнаго; этотъ европейскій поб?дитель и на войн? былъ слаб?е поб?жденнаго и потому страдалъ больше него, претерп?валъ отъ него б?дствія больше, ч?мъ ему наносилъ, сохранилъ къ нему чувства озлобленія поб?ждаемаго и чувства реванша потерп?вшаго. Не то, конечно, чтобы Франція изъ войны могла вынести ощущеніе своей моральной или соціальной неполноц?нности. Наоборотъ, она могла бы быть всец?ло удовлетворена сод?яннымъ ею; ущемленныя чувства пораженія 1870 года покрыты и стерты; ум?ніе, напряженіе, героизмъ были на уровн? задачи, — и т?мъ не мен?е переживанія субъективныя и претерп?ванія объективныя были и остались въ порядк? поб?жденности. Поб?дитель остался слаб?е поб?ж-деннаго и къ ощущеніямъ торжества поб?ды своеобразно прим?шиваются претерп?ванія пораженія.

Таково своеобразное положеніе Франціи въ результат? великой войны, положеніе, приводящее къ посл?дствіямъ р?шающаго для Европы значенія.

* * *

Поб?дитель слаб?е поб?жденнаго, пострадалъ больше него. Таково парадоксальное положеніе, получившееся въ итог? того, что боролись коалиціи, а остались въ Европ? лицомъ къ лицу лишь отд?льные ея члены.

Если страна поб?ждаетъ страну, то она естественно и въ процесс? и въ посл?дствіяхъ борьбы противопоставляетъ себя ей ц?ликомъ. Если какая либо провинція поб?дившей страны почему либо особенно пострадала, то не бываетъ такъ, что бы сперва поб?дитель подводилъ итогъ своей поб?д?, а потомъ предоставлялъ своей пострадавшей провинціи особо скомпенсировать себя за счетъ поб?жденнаго. Поб?дитель подводитъ въ свою пользу общій итогъ и зат?мъ уже во внутреннемъ процесс? своей государственной жизни компенсируетъ бол?е пострадавшихъ своихъ согражданъ за счетъ мен?е пострадавшихъ, или за счетъ извлекшихъ пользу — на почв? общей совокупности своего военнаго выигрыша; ото уже вопросъ внутренняго уравнов?шенія и распред?ленія.

Бываетъ, разум?ется, и такъ, что такого внутренняго уравнов?шенія вовсе и не происходитъ; въ частности оно в?дь и не можетъ происходить по отношенію къ смертямъ и ущербамъ невознаградимымъ. Какъ бы то ни было, таковыя относятся къ неизб?жнымъ б?дствіямъ, несправедливостямъ, паденіямъ всякой, даже и поб?доносной войны, и воспринимаются въ синтез? ея посл?дствій, а отнюдь не сопоставляются порознь съ общимъ состояніемъ врага. Наприм?ръ, семьи, потерявшія вс?хъ своихъ сыновей, несопоставимы же отд?льно со вс?мъ поб?жденнымъ народомъ, большая часть молодежи котораго все же осталась въ живыхъ. Врагу противопоставляется поб?дившій народъ, ц?ликомъ взятый съ его потерями и пріобр?теніями, а не отд?льная группа или часть его, хотя бы и понесшая не вознаградимый, или невознагражденный ущербъ.

Такъ было — отвлеченно говоря — справедливо и ц?лесообразно поступить и въ данномъ случа?. Одни части коалиціи извлекли изъ войны громадную выгоду, вся коалиція закр?пила свое совокупное міровое положеніе за счетъ поб?жденнаго; поб?жденный поверженъ и принужденъ платиться за свое пораженіе народнымъ достояніемъ и государственной судьбой, — осталось бы д?ломъ внутри-коалиціоннымъ, уравнов?сить, посколько это возможно, неравном?рныя потери путемъ передвиженія пріобр?тенныхъ отъ врага благъ и преимуществъ. Америка, разбогат?вшая на войн?, могла бы отказаться отъ своихъ требованій къ Франціи, частью возстановить погубленное въ ней, Японія помочь въ въ этомъ и пр. И наконецъ, посколько такая внутренняя компенсація представлялась бы неосуществимой или неосуществляемой, оц?нку несправедливости естественно было бы отнести къ поб?дившему ц?лому, а не къ поб?жденному.

Само собой понятно, что подобное представленіе я нам?чаю не реально, а лишь какъ звено разсужденія; само собой понятно, что было бы ни съ ч?мъ несообразнымъ ожидать, чтобы какая либо страна добровольно отказалась отъ пріобр?тенныхъ ею благъ въ пользу другой. Америка могла сод?йствовать Франціи, но никакъ не стала бы отказываться въ ея пользу отъ части пріобр?тенныхъ на войн? — частью и за счетъ Франціи — прибылей и благъ. Но эти прибыли и блага в?дь входятъ въ составъ потерь Франціи; если бы коалиція составляла единое государство — эти потери въ государственномъ смысл? и вообще не были бы потерями и не требовали бы компенсаціи отъ врага. Они не потери поб?дителей — коалиціи, а только Франціи — члена коалиціи; такимъ образомъ Германіи какъ бы приходится отв?чать не только за причиненное ею, но и за вызванное войной передвиженіе благъ въ сред? коалиціи, отв?чать за обогащеніе Америки за счетъ Франціи. Такъ коалиціонно военное единство независимыхъ и по разному пострадавшихъ державъ, не приводя къ взаимной внутренней компенсаціи, возлагаетъ на поб?жденную страну отв?тственность не только за суммарный ущербъ поб?дителя, а помимо него еще и за тотъ дифференціальный ущербъ наибол?е пострадавшей части коалиціи, который является прибылью другой части и который во всякомъ случа? не показателенъ для общаго ущерба поб?дителя.

Аналогичное относится и къ безопасности. Для поб?дителя, ц?ликомъ взятаго, разбитая германская коалиція всец?ло перестала быть сколько нибудь опасной. Но ц?ликомъ взятаго поб?дителя и не осталось по заключеніи мира; остались раз-д?льныя государства съ самостоятельной судьбой. И для одной изъ этихъ самостоятельныхъ частей бывшаго единства оставшійся врагъ можетъ оставаться или вновь стать опаснымъ.

Въ этомъ необычномъ положеніи Франція первоначально сд?лала попытку все еще опереться на коалиціонное единство. Какъ пострадавшая, она повидимому искала освобожденія отъ своего внутри-коалиціоннаго долга, что облегчило бы ея финансовое положеніе; какъ слаб?йшая передъ врагомъ, она искала заключенія оборонительнаго союза съ Англіей и Америкой, что сняло бы съ нея опасенія передъ вчерашнимъ поб?жденнымъ. Попытки остались въ то время безплодными. Можно пропов?дывать миръ всего міра, объединеніе народовъ и торжество справедливости, но это — вообще; конкретно же долгъ есть долгъ, который подлежитъ уплат?, прибыль, уже полученная, есть собственность новаго собственника, а судьба государствъ налагаетъ тяжелую отв?тственность на ихъ руководителей, которую они ни за что не отяготятъ обузой, связанной съ воспоминаніями прошлаго, но отнюдь не съ интересами будущаго. Воевали совм?стно, но окончательные разсчеты производятся разд?льно; воевали вчера въ такомъ сочетаніи, но завтра придется, быть можетъ, воевать уже въ другомъ. И ясно, что союзы будутъ заключаться сообразно назр?вающему сочетанію завтрашняго дня, а не исчерпанному сочетанію вчерашняго. Было бы странно въ подобномъ случа? говорить о такихъ вещахъ, какъ неблагодарность и несправедливость. Союзы и международныя обязательства связываютъ не государственныхъ д?ятелей, ихъ заключающихъ, а народы; и не только данное покол?ніе народовъ, а и его будущее; ставятъ подъ вопросъ всю его судьбу, а сл?довательно существованіе и культуру, жизнь грядущихъ покол?ній и достиженія прошлыхъ. И было бы ни съ ч?мъ несообразнымъ, если бы изъ какихъ бы то ни было соображеній товарищества въ какую нибудь — хотя бы и величайшую — войну государство и народъ пошли по пути, отклоняющему ихъ отъ линіи ихъ самозащиты и расцв?та. Иными словами, Франціи нужно то, чего просто н?тъ въ природ? вещей и государствъ — нужно сохраненіе того государственно-подобнаго единства, которое сложилось прим?нительно къ неповторимому сочетанію условій и вн? ихъ немыслимо и безсодержательно.

Къ тому же, если бы даже союзъ, желанный для Франціи, и былъ заключенъ, это не многое — или во всякомъ случа? не надолго — изм?нило бы въ ея положеніи. Ибо союзъ не только не в?ченъ, но въ историческомъ масштаб? и не слишкомъ долговремененъ. На н?сколько л?тъ былъ бы союзъ, а т?мъ временемъ интересы народовъ продолжали бы двигаться по своимъ самостоятельнымъ путямъ, и союзъ ослаб?валъ бы и выцв?талъ, грозя снова оставить Францію въ томъ же положеніи одиночества.

Вдобавокъ подобный союзъ и не могъ бы разр?шить для Франціи ея исторической проблемы, ибо весьма скоро онъ проявилъ бы скрытую въ немъ неравноправность сторонъ. Не будемъ говорить объ Америк?, которая въ немъ и вовсе не нуждается; но не нуждается въ немъ и Англія, — а между т?мъ для Франціи онъ сталъ бы основной исторической гарантіей. При такой неравном?рной заинтересованности сторонъ ясны посл?дствія сближенія: наибол?е нуждающаяся въ немъ страна будетъ готова на все, лишь бы его сохранить; мен?е дорожащія имъ — и мен?е уступчивы. Результатомъ было бы то, что Франція стала бы англо-американскимъ вассаломъ, своего рода англо-американскимъ pied-k-terre на европейскомъ континент?. Гордая и блистательная страна, руководившая общими усиліями войны и испытавшая ея наибольшія б?дствія, оказалась бы вассаломъ своихъ бол?е счастливыхъ — бол?е могучихъ и лучше расположенныхъ союзниковъ. Собственно именно таковой и сложилась для Франціи альтернатива въ результат? войны — стать вассаломъ англо-американскимъ, или остаться поб?дителемъ, слаб?йшимъ поб?жденнаго. Это посл?дствіе съ неизб?жностью вытекало изъ того непредусмотр?ннаго руководителями французскаго государства положенія, что Франція вс?мъ своимъ бытіемъ гораздо т?сн?е связана съ Европой, ч?мъ съ заморскими державами. Исторія посл?военныхъ годовъ и являетъ колебанія Франціи между этими двумя возможностями. Сознаніе своей поб?доносной слабости заставляетъ ее добиваться союза (какъ и отпущенія долга); предвкушеніе вассальной зависимости заставляетъ союза пугаться. Ибо союзъ мыслимъ уже не въ плоскости т?хъ соотношеній, въ которыхъ застала война европейскія государства и даже не въ т?хъ, въ которыхъ война ихъ оставила, а въ плоскости заново сложившихся зависимостей и ожидаемыхъ въ будущемъ событій; и потому онъ потребовалъ бы новаго приспособленія ослаб?вшей Франціи къ усилившейся Англіи. Новый договоръ обезпечилъ бы не прежнюю Францію на ея прежнемъ уровн?, а закр?пилъ бы ея новый уровень, т. е. одновременно могъ бы дать и обезпеченіе, но и утвержденіе упадка. Въ этомъ и кроется объясненіе того, что именно Франція, по окончаніи войны поставившая вопросъ о гарантирующемъ ее союз?, въ 1922 году затруднила и, пожалуй, сорвала нам?чавшееся соглашеніе съ Англіей. И при томъ сорвала его нисколько не успокоенная за свою будущую судьбу и нисколько не отказавшись отъ притязаній къ своимъ бывшимъ союзникамъ.

Возможно, что въ какой либо новой коньюнктур?, какой либо договоръ еще будетъ заключенъ и долги частично или ц?ликомъ-отпущены; хотя второе и будетъ чрезвычайно существенно, но въ общемъ положеніе уже не изм?нится: во первыхъ, уже протекли годы, въ которыхъ опред?лилась политика Франціи, предопред?ливъ многое въ будущемъ, во вторыхъ, это изм?неніе будетъ уже не т?мъ, ч?мъ было бы при заключеніи мира — не способомъ ликвидаціи войны, а въ новой обстановк? и ч?мъ то новымъ, — учетомъ промышленныхъ и финансовыхъ интересовъ времени своего заключенія. И наконецъ, въ третьихъ, и это важн?е всего, какъ бы дальше ни развернулись событія, все же выходъ изъ альтернативы остаться слаб?е своего поб?жденнаго врага, или вассаломъ своихъ союзниковъ — для нея едва-ли еще сохранился.

Были повидимому мечты выйти изъ этого положенія: мелькнула мысль о романской федераціи, которая должна была бы охватить, какъ романскія страны Европы, (Францію, Италію, Испанію) съ ихъ африканскими и малоазіатскими колоніями, такъ и Южную Америку. Безспорно, такое всероманское объединеніе представляло бы большую мощь и повело бы по новымъ путямъ судьбы Европы, частью возд?йствуя и на весь міръ. Однако для подобной концепціи едва ли въ исторической д?йствительности им?ется хоть сколько нибудь реальныя основы. Выше уже было отм?чено, что пока что Италія и является естественнымъ ближайшимъ соперникомъ Франціи въ Средиземноморскомъ бассейн? — ближайшей сфер? распространенія об?ихъ. Что касается Испаніи и Южной Америки, то зд?сь, повидимому, д?йствительно естественны расовыя и культурныя сближенія и сростанія; быть можетъ, съ большей или меньшей скоростью они и станутъ проявляться въ будущемъ. Но прежде всего подобные процессы сближенія и сростанія требуютъ помимо большой активности — и не малаго числа десятил?тій; едва ли это д?ло — по крайней м?р?, если разсматривать его въ крупныхъ р?шающихъ разм?рахъ — ближайшей трети, а можетъ быть и половины в?ка. Но главное въ томъ, что даже и при его осуществленіи н?тъ основанія ожидать дальн?йшаго сближенія этого объединенія именно съ Франціей. Испанія а въ особенности Южная Америка скор?е заинтересованы въ хозяйственномъ сближеніи съ Германіей, ч?мъ съ Франціей; одного филологическаго родства и можетъ быть н?которой культурной близости далеко недостаточно, чтобы пересилить эти глубокія міровыя, хозяйственныя, политическія тягот?нія. Испанско-американскому міру, можно думать, предстоитъ еще большая активная историческая будущность; когда онъ выйдетъ на арену міровыхъ состязаній не только какъ совокупность странъ съ богат?йшими природными возможностями, пока связуемыхъ съ другими лишь с?тью торговыхъ сношеній, — а со вс?мъ давленіемъ активной политики — еще разъ заколеблется міровое равнов?сіе, снова сдвинувъ свои центры. Но этому еще должны предшествовать десятил?тія внутренняго роста, насыщенія численно увеличивающимся населеніемъ и матеріальной культурой. Грандіозный воспріемникъ, легко впитывающій въ себя неограниченныя массы людского матеріала и людской энергіи, долженъ стать источникомъ самостоятельныхъ экспансивныхъ устремленій; должна произойти переработка центростремительныхъ процессовъ въ центроб?жные. Эта эпоха и сама по себ? наступитъ не завтра; а потому о всероманскомъ союз?, а т?мъ бол?е о сближеніи съ Франціей, какъ о реальной политической возможности ближайшаго историческаго періода, не можетъ быть р?чи.

И остается тотъ голый и богатый глубочайшими посл?дствіями для предстоящей судьбы Европы фактъ, что лицомъ къ лицу въ ней остался поб?дитель, слаб?йшій поб?жденнаго, пострадавшій больше него.