«...истреби и уничтожь его!»

«...истреби и уничтожь его!»

Свод уникальных сведений мы находим не только в знаменитой книге В.И. Даля (которую затем все же удалось растиражировать). Сохранилась изданная в 1913 году в С.-Петербурге работа И.О.Кузьмина. Автор изучил обширные материалы книгохранилища Российской Академии Наук, Императорской Публичной библиотеки, библиотек С.-Петербургского, Московского, Варшавского, Киевского университетов. Вот только один случай, который выписан из кодненских городских книг Магдебургского права. Он датирован четвертым июля 1698 года. Речь — о похищении евреями трехлетнего мальчика Матвея.

Арестованный «...здешний кодненский еврей по имени Шлома Мисанович перед паном Андреем-Стефаном Речицким, экономом и подстаростой, открыто и добровольно документально заявил на здешних евреев, что убийство того дитяти — их дело. Еврей этот не был ни бит, ни застращиваем, но заявил по чудесному Божьему соизволению. Он показал: «В ту неделю, когда было убито или пропало дитя, я находился ночью на страже при школе, вблизи которой стоит дом нашего раввина. Около полночи, когда народ спокойно спал, на коне приехал наш школьник Лейба. Подъехавши под окно раввина, он стал тихонько стучать, чтобы ему открыли, говоря: «Отворите мне». Жена раввина сказала: «Зачем?» Школьник ответил: «Я привез ту вещь. Необходимо спрятать на некоторое время». Жена раввина сказала ему по-немецки: «Оставь меня в покое. Я без мужа ни о чем не хочу знать». Услышавши этот разговор, я узнал голос школьника и подошел к нему. Узнавши меня, он сошел с коня и отдал его мне подержать, а сам, отвязавши от седла мешок с неживым ребенком, пошел через дорогу к окну еврея Фроима и разбудил его. Фроим впустил его в дом, и там они спрятали дитя, положив его в погреб за дверями. Школьник просил и грозил мне, чтобы я никому об этом не объявлял, а затем, взявши коня, поехал домой. Спустя несколько дней наши евреи старшины, обещая дать мне хорошую награду, через того же школьника просили меня, как уже знающего об этом деле, чтобы я, взявши то дитя, завез его в поле... Я согласился, так как напоследок они грозили отлучением от веры и общения с собою и, наконец, даже смертною казнью»...

Это была страшная угроза. С отлученным ни один еврей не должен иметь дела, говорить с ним и даже стоять ближе четырех шагов от него. Но, главное, проклятие было оружием поражения. Подпавший под него челорек с ужасом ждал скорой смерти. Именно так иудеи относились к херему не только прежде, но даже и теперь. Недаром в современном Израиле проклятие является уголовно наказуемым преступлением.

Да, формула катального проклятия, херема, способна вогнать в дрожь верующего иудея: «Будь он проклят устами Бога великого, сильного и страшного. Да поспешит к нему несчастие Божие. Создатель, истреби и уничтожь его; Боже создатель! Сокруши его; Боже создатель! Покори его». Произнесшие такое заклинание, кары свыше не ждут. Действуют сами. Талмудический трактат Хошен гаммишпат разрешает: «Дозволительно убить даже и в нынешние времена доносчика, где бы он ни находился...» Трактат Гхага дополняет: «Впрочем, некоторые (еврейские авторитеты) утверждают, что изменника нужно убивать только в том случае, если не предвидится возможности отделаться от него, например, изувечением. Если есть возможность устранить его таким образом: вырвать язык, выколоть глаза, тогда незачем лишать его жизни...»[98]

Но чем же закончилось кодненское дело? «Согласно закону мы произвели освидетельствование и записали следующее. Мы видели на теле мокрую рубашку, местами окровавленную, на животе, с правой стороны, произведено около двадцати колотых ран; на голове кровоподтеки, ухо левое окровавлено, правого ока не было, только жилка висела из-под века. Тело это было представлено в Брестский замок, а потом, через несколько дней, было достойным образом погребено в склепе при костеле св. Анны. Затем ясновельможный пан воевода Троцкий, пан наш милостивый, приехав из Варшавы и узнавши о таком безбожном поступке евреев, из сожаления к невинной пролитой христианской крови, приказал тотчас же разрушить до основания еврейскую синагогу так, чтобы на месте не осталось и фундамента, а могилы их сровнять с землею... Когда... открыли заседание в замке вместе с нами, полным городским Магдебургским урядом, тот еврей Шлома, ставши перед нами, не раз и не два подтвердил прежнее свое показание. В этом добровольно данном свидетельстве он, между прочим, показал: «Я признаюсь в том вследствие дневного и ночного видения: то дитя всегда перед моими очами являлось живым».

Несожженная совесть оказалась сильнее херема. И не только в этом случае. Т.Н.Буткевич насчитал более тридцати авторов, написавших книги по данному вопросу. Некоторые из них были крещеными евреями. И Даль писал: «...таковы, например, бывший раввин монах Неофит, бывший раввин Серафинович,[99] Паздзерский, Киарини, Пикульский, Савицкий...».

«Когда мне исполнилось 13 лет — возраст, в котором евреи имеют обычай возлагать на голову своих сыновей венок, называемый «венком силы», отец мой уединился со мной и долго говорил мне, внедряя в меня, как долг, завещанный Богом, ненависть к христианам, которая должна доходить до убийства их. Затем он сообщил мне об обычае собирать кровь убитых и добавил, обнимая меня: «Вот, сын мой, таким образом сделал я тебя своим таинником и как бы вторым собою». Надев мне затем венок на голову, он объяснил мне с большими подробностями эту тайну крови, как священнейшую из священных и самый важный обряд иудейской религии. «Сын мой, — продолжал он, — заклинаю всеми стихиями неба и земли всегда хранить эту тайну в своем сердце и не доверять ее ни братьям, ни сестре, ни матери, ни впоследствии — жене, — никому из смертных, особенно же женщинам. Если Бог даст тебе даже одиннадцать взрослых сыновей, то не открывай тайну им всем, только одному тому, которого признаешь самым умным и наиболее способным хранить тайну, — так же, как теперь поступаю я с тобою. Ты должен внимательно следить за тем, чтобы этот сын твой был привержен и ревностен к нашей вере...

— О сын мой, — воскликнул он наконец, — пусть вся земля откажется принять труп твой и изрыгнет его из недр своих, если ты когда-либо и при каких бы то ни было обстоятельствах, даже при самой крайней необходимости, откроешь эту тайну крови кому- нибудь, кроме того, кому я сказал, даже если в том случае, если ты станешь христианином ради выгоды или по другим побуждениям. Смотри же, не измени отцу своему, выдав эту божественную тайну, которую я тебе сегодня открыл. Иначе да постигнет тебя мое проклятие в тот же час, как ты согрешишь, и да сопутствует оно тебе всю твою жизнь до смерти и во веки веков».

Такие слова написал бывший раввин, которого называли ха- камом, то есть мудрецом, и который не только крестился в веру христианскую, но стал монахом, известным под именем Неофит. Книга его — «Христианская кровь в обрядах современной синагоги» — впервые увидела свет в 1803 году.[100]