КРАСНАЯ ИЛИ СИНЯЯ? НЕО И САЙФЕР, ПОДЛИННОСТЬ И НЕВЕДЕНЬЕ
КРАСНАЯ ИЛИ СИНЯЯ? НЕО И САЙФЕР, ПОДЛИННОСТЬ И НЕВЕДЕНЬЕ
Подобно классической экзистенциальной литературе, популярный фильм «Матрица» демонстрирует как неприятные стороны подлинности, так и привлекательность неподлинности. В фильме изображено будущее, в котором после долгой, опустошившей Землю войны компьютеры подчиняют себе человечество, чтобы использовать его как источник энергии. Матрица — это виртуальная реальность, созданная компьютерами, чтобы контролировать и максимизировать энергию, высвобождаемую людьми, заточенными в поглощающих энергию коконах. В то время как миллионы пленников Матрицы пребывают в блаженном неведении относительно своего настоящего положения обездвиженных одноразовых источников энергии для захватившего Землю искусственного интеллекта, небольшая группа людей свободна от цифровой иллюзии. В отличие от пленников Матрицы эти люди знают горькую правду об истинном положении человечества. Они участвуют в сопротивлении, которое стремится покончить с властью Матрицы. Вследствие этого они вынуждены постоянно скрываться от компьютеров, пытающихся их уничтожить. «Матрица» наполнена философскими размышлениями. Освобождение Нео и выбор Сайфера иллюстрируют проблему подлинности.
На примере Нео мы можем видеть муки, которые испытывает человек, стремящийся к подлинности и достигающий ее. Находясь в Матрице с рождения, Нео не подозревает, что его мир — это иллюзия. Однако при содействии Морфеуса и его команды мятежников Нео выбирается из заточения. Освобожденный из кокона, Нео похож на платоновского узника из пещеры.[141] Он также проделывает путь от неведенья к просвещению. Как и для узника, для Нео освобождение очень болезненно. Он переживает физические и умственные страдания. Глаза Нео болят, так как он «никогда ими не пользовался». Жизнь в заточении истощила его тело. Его члены настолько слабы, что для придания им достаточной для движения силы требуется интенсивная электронная стимуляция. Хотя Нео испытывает мучительную физическую боль, вряд ли его душевные страдания менее тяжелы. Он, несомненно, переживает что-то вроде когнитивного шока. Морфеус извиняется перед Нео за душевные страдания, которые тому приходится терпеть, признавая, что взрослых крайне редко освобождают из Матрицы, так как их психическая травма слишком сильна. В конце концов освобождение заставляет Нео признать, что все его прежние убеждения были иллюзией. Хуже того, приняв приглашение Морфеуса в «пустыню реальности», он узнает, что реальность намного ужаснее, чем он мог себе представить. Новый опыт переворачивает представления Нео о мире. Это сбивает его с толку, причиняет боль и нагружает большей ответственностью, большим грузом «правды», чем он когда-либо хотел.
В отличие от поздно освобожденного из Матрицы Нео, Сайфер покинул Матрицу сравнительно юным. То есть он прожил большую часть своей жизни, зная о положении, в котором находится человечество. Выбирая неведенье, Сайфер демонстрирует, какой привлекательной может быть неподлинность. Проведя годы под землей в суровых условиях, в постоянном страхе быть убитым, без надежды на лучшее, Сайфер понимает, что не может больше выносить подобного существования. В результате он продает Морфеуса и других мятежников за возможность стереть все воспоминания и вернуться в Матрицу. Во время виртуального ужина с агентом Смитом Сайфер объясняет свой выбор: «Я знаю, что этот бифштекс не существует. Я знаю, что когда кладу кусочек в свой рот, Матрица сообщает моему мозгу, что он сочный и вкусный. Знаете, что я понял за девять лет? Неведенье — это блаженство».
Хотя мы презираем Сайфера за такой выбор, мы также можем и сочувствовать ему. Реальность, в которой он существует, неприятно даже представить, не говоря уже о том, чтобы в нее верить. В конце концов, кто из нас согласился бы жить под землей, где каждый день нам грозит опасность и где единственной едой является вязкая омерзительная масса? Отказываясь от свободы, честности и настоящего опыта ради возращения в Матрицу, Сайфер выбирает избавление от нестерпимой тревоги и неудобств, которые сопровождают подлинность. Мы на его месте тоже могли бы предпочесть иллюзию.