Открытый перелом / Искусство и культура / Кино

Открытый перелом / Искусство и культура / Кино

Открытый перелом

/  Искусство и культура /  Кино

В интрижке, возникшей между государством и кинематографом, отсутствует главный участник «любовного треугольника» — зритель

Министерство культуры сегодня яростно критикуют, какое направление деятельности ни возьми. Но больше всего бузят кинематографисты. Новый министр взял на вооружение ленинскую заповедь про «важнейшее из искусств» и принялся энергично выметать киношные авгиевы конюшни. Спустя год стали очевидны первые результаты этой генеральной уборки.

Ценители и ценимые

В Минкультуры впервые была проведена публичная презентация кинопроектов, претендующих на господдержку, — так называемый питчинг. В течение четырех дней творцы отстаивали свои заявки по четырем секциям — документального, дебютного, детского и авторского кино. Прежде соискатели просто отправляли пакет документов в Минкультуры и ждали публикации результатов на сайте министерства. Члены экспертных советов оценивали представленные сценарии, после чего начиналось голосование по шорт-листу за закрытыми дверями. Проведение же публичных питчингов призвано открыть новую эру во взаимоотношениях государства и творцов. В частности, стало ясно, что есть смысл усилить экспертный совет представителями федеральных телеканалов и киносетей, чтобы они тоже разделили ответственность за наше кино. Конечно, такой лафы, как во Франции, где кинотеатры и телеканалы платят налог в пользу Национального центра кинематографии, у нас не будет. Но участие в кинопроектах крупных игроков медиарынка может возрасти.

Слабое звено — это та коллизия, когда кто-то неизбежно оказывается одновременно и экспертом-оценщиком, и соискателем. Проскочить «меж струек» не получается. Потому что других кинематографистов у нас нет — в экспертный совет входит немало действующих продюсеров и режиссеров. Естественно, оценивать свои проекты и голосовать по ним они не могли. Сабина Еремеева, представлявшая проект «Чайковский», так оценила ситуацию: «Сложно найти действующего продюсера, чтобы у него не было при этом проекта. Поэтому я выступаю в двух ипостасях. Для меня это колоссальный опыт — продюсера, защищающего проект, и эксперта совета».

Не обошлось без конфликта. Экспертный совет высоко оценил проект Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр» — историю о двух инженерах, русском и немце, накануне войны работающих на советском стекольном заводе. Сюжет непростой, написан он в свойственной Миндадзе эскизной манере. Предполагаемый бюджет фильма составляет 3,35 миллиона евро, из которых чуть больше миллиона готова дать немецкая сторона (ее представлял известный продюсер Хайно Декерт), 350 тысяч евро — Украина. Есть письменные подтверждения заинтересованности от фестивалей в Берлине, Риме и Москве. Конечно, у Миндадзе высокий кредит доверия в профессиональной среде. Понятно, что он снимет авторское кино с фестивальным потенциалом. У министерства запрашивалась поддержка в 56 миллионов рублей. И в конце концов этому проекту было указано на дверь.

Обслуживающие и обслуживаемые

Понимаю чувства экспертов, тут же написавших письмо министру. Они были услышаны — проект рекомендован на осенний питчинг в Фонде кино. Но истерика в прессе по этому поводу продолжается. В ход идут кликушества на тему краха российско-германского культурного сотрудничества, аналогии со сталинизмом. Симона Бауман, представитель German Films, организации, которая занимается продвижением немецкого кино, выступила в российской прессе, указывая, что должны, а что не должны делать наши министерства. Уверена, в немецкой прессе она была бы куда сдержаннее. А нашим чиновникам я бы посоветовала вывести проекты с копродукцией в отдельную секцию и пригласить для дополнительной экспертизы юристов-международников.

Короче, нынешний питчинг вскрыл серьезные отраслевые проблемы. У нашего киносообщества нет договора с государством, которое, надо отдать ему должное, много лет поддерживает на плаву наше хилое «важнейшее из искусств». Чиновники и кинематографисты видят одно и то же с разных точек зрения, и хорошо бы создать шкалу, приводящую их к одному знаменателю. Общественное мнение относит министерство к сфере обслуживания, полагая, что оно обязано поддерживать творцов. В случае с победившими в питчинге проектами Александра Роднянского и Андрея Звягинцева («Левиафан»), Натальи Ивановой и Веры Глаголевой («Две женщины»), Чулпан Хаматовой и Александра Шейна («Маяковский»), Федора Бондарчука (альманах «Четыре сезона») так и получается. Но беда в том, что с творцами у нас негусто.

Конечно, все упирается в деньги, невозвратные бюджетные деньги. Подавляющее большинство отечественных фильмов, хорошие они или плохие, снимается благодаря господдержке. Порядок сумм впечатляющий. Конкретные гранты каждому проекту не оглашаются публично (а зря). Раньше Минкультуры субсидировало в один фильм примерно 30 миллионов рублей. Судя по питчингу, аппетиты у продюсеров выросли, как выросли и цены на рынке киноуслуг. На кинодебют, который считается самой бюджетной секцией, соискатели запрашивали от 15 до 57 миллионов рублей, на детские проекты — от 40 до 68 миллионов, а на авторские — от 22 до 82 миллионов рублей. Одна из экспертов после отсмотра не слишком впечатляющих проектов по секции детского кино горестно вздохнула: «Ну вот, мы раздали десять миллионов евро, а могли бы спасти умирающий депрессивный поселок!» Можно предположить, что за четыре дня было распределено около сорока миллионов евро. Что ж удивляться тому, что в Минкультуры кипят страсти, как в культовом фильме Эльдара Рязанова «Гараж»: есть список, из него надо кого-то вычеркнуть, а кого-то протолкнуть. Вот и весь питчинг.

Одаривающие и одариваемые

Таков закон очереди: вся наша киноиндустрия стоит к одному заветному окошку, где выдают казенные средства. Это уродливая ситуация, но выхода из нее пока нет, потому что нет веры в наше кино у частных инвесторов. Распределение бюджетных средств производится согласно знаменитому 94-му Федеральному закону «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд», в миру известному как закон о тендерах. Для кино и прочих сфер культуры тендеру добавили творческий конкурс — тот самый, который оценивает экспертное жюри. Но согласно букве закона предпочтение надо тупо отдавать тому, кто сделает все то же самое, но дешевле и быстрее. Бред, конечно. И вместо прямолинейного бодания с государством надо бы совместными усилиями вывести кино из-под действия этого странноватого закона, регулирующего и «духовку», и закупку скрепок.

Конечно, есть старая истина: кто платит, тот и заказывает музыку. Но все же в случае с кинематографом не все столь прямолинейно. Производство кино не только творческий акт, но и крайне рискованный бизнес, в котором ничто не может стать гарантией от провала — ни забойная тема, ни звездные имена актеров, ни собственно потраченные бюджеты. Зато определенная часть выпущенных картин пользуется успехом у зрителей или на фестивалях, а значит, участвует в формировании позитивного имиджа страны. Собственно, поэтому государство и раскошеливается. Но возможно ли здесь тотальное регулирование сверху — все эти госзаказы на социальную значимость? Сильно сомневаюсь.

Конечно, государство не хочет покупать котов в мешке оптом, как это было в середине нулевых, когда бокс-офис отечественного кино вдруг начал расти и Минкультуры лихорадочно поддерживало до ста проектов ежегодно. Наверняка количество смогло бы в какой-то момент перейти в качество, но кризис прикрыл халяву. Государство тогда поступило гуманно: вместо того чтобы бросить чемодан без ручки, приделало к нему колесики. Фонд кино был создан, чтобы даже в трудные времена выпускать в прокат коммерческое кино и вернуть зрителя в залы. Но на деле фонд оказался затратной, непрозрачной и безответственной институцией. За три года его существования пущено на ветер около десяти миллиардов рублей. Да, несколько картин («Метро», «Легенда № 17», «Высоцкий. Спасибо, что живой», мультики «богатырской» серии) выстрелили хорошей кассой, но простимулировать весь рынок фонду не удалось. Год назад, когда аудит показал его неэффективность, пошли реформы, сменилось руководство в Минкультуры и в фонде. Министр Владимир Мединский дал понять, что бразды от министерства и от фонда теперь в одних руках. Кинематографисты, которые только-только разобрались, что к чему, было возроптали, но вскоре покорно стали занимать очередь и тут и там — работать-то хочется. При этом Союз кинематографистов играет в идеологические бирюльки, сочиняя «Этическую хартию», чтобы регламентировать авторскую свободу.

Очевидно, что в нынешней схеме взаимоотношений государства и кинематографа отсутствует зритель. Государство спасает национальную кинематографию как индустрию. Продюсеры с помощью господдержки дают работу известным авторам и открывают новые имена. Некоторые картины получают призы на фестивалях или в прокате набирают нестыдную кассу. Но при этом доля российского кино в прокате постоянно падает и в 2012 году составила 15 процентов. Предложения о прокатном квотировании наших фильмов встречают дружный отпор кинообщественности, которая видит в этом наступление на либеральные идеалы.

Получается замкнутый круг: господдержка есть, а рынка нет. Но ведь именно рынок отражает интересы Его Величества Зрителя. Без него, родимого, все наши питчинги и госсубсидии со стороны выглядят как банальный распил.