ГЛАВА XXXIV. ЕРЕТИЧЕСКИЙ МЕССИЯ

ГЛАВА XXXIV. ЕРЕТИЧЕСКИЙ МЕССИЯ

Иудеи – это те, кто не признает Иисуса ни богом, ни Христом – Мессией. Но если Иисус не был признан иудеями, другой человек – был. Его имя не всем известно. Правоверные евреи сплюнут или сморщатся, поминая его. “Не упоминать его – ни добрым, ни худым словом” – решили раввины. И не от нейтральности – худшее еврейское проклятие: “Да сотрется имя его”. Как худшей каре, этого мессию, Саббатая Цеви, предали забвению. Этот приговор был бы осуществлен – если б не Гершом Шолем, скончавшийся несколько лет назад в Иерусалиме светский теолог, знаток мистики, великий ученый и запоздавший на триста лет апостол Саббатая Цеви.

Гершом Шолем родился в ассимилированной еврейской семье в Берлине, “берлинец в третьем поколении”, – говорил он о себе. Позднее он усомнился в ассимиляции и спросил отца: “Если мы такие ассимилированные, почему ни один немец-христианин ни разу не посетил наш дом?” Шолем занялся ивритом, стал сионистом, был пораженцем и пацифистом во время первой мировой войны, и, проклят отцом – немецким патриотом, уехал в Палестину. В отличие от светских сионистов, он погрузился в изучение еврейской мистики, в отличие от религиозных, он не исполнял заповеди Торы.

Мистика и сионизм привели Шолема к образу Саббатая – лжемессии XVII века, увлекшего за собой миллионы евреев, а затем перешедшего в ислам. Мистика – потому, что саббатианство было высшим расцветом средневекового мистицизма, сионизм – потому что распространенным ругательством в адрес сионистов было сравнение с саббатианством (сегодня так ругают израильские левые – религиозных националистов, как мы увидим, без особого основания). Интересно, что Гершом Шолем был одним из основателей Союза Мира, группы интеллектуалов, стоявших за мир с палестинцами – так что и сионизм его был особенным.

Шолем поднял эту тему (о Саббатае мало что было известно) и в 1957 году издал запоздавшее светское “Житие Саббатая” – научный труд в двух томах. В 1973 году вышло значительно расширенное английское издание книги в издательстве Принстонского университета, в переводе Цви Вербловского. Саббатай Цеви сумел сделать то, что не сразу удалось Иисусу.

Если б апостолы древней иерусалимской церкви увидели, как миллионы евреев от Амстердама до Украины, от Йемена до Салоник ликуют, вознося имя Саббатая, они бы испытали острое чувство разочарования – вот такого приема они желали своему учителю, вот такого ликования. Легенда говорит, что даже рационалист Бенедикт Спиноза собрался идти в Смирну к Саббатаю, да узнал о его отречении. Саббатая поддерживали бедные и богатые, ученые и неученые, верующие и скептики. Об Иисусе можно спорить – соблюдал ли он заповеди и намеревался ли соблюдать их. Но на знамени Саббатая изначально было начертано отречение от заповедей – и даже это не помешало евреям.

Саббатианство было апофеозом иррационального иудаизма, существовавшего издревле и до наших дней рядом с нормативным, рационалистическим иудаизмом. Рационалистический иудаизм Рамбама, Виленского Гаона, нашего современника, проф. Исаии Лейбовича подчеркивал важность исполнения заповедей, традицию, отказ от мистики и экстаза. Как мы увидим в дальнейшем, именно это, на наш взгляд, бесплодное направление иудаизма было избрано израильской левой в качестве своего союзника – как менее опасное, нежели иррациональное направление. Рамбам писал о временах Мессии: “И при Мессии ничего не изменится – он не творит ни чудес, ни знамений, не воскрешает мертвых. Тора и ее законы останутся навеки. Мессия будет царь из дома Давидова, изучающий Тору и ведущий Израиль по пути Торы, который соберет изгнанников и отстроит Храм. Не ожидайте космических перемен...” Проф. Лейбович говорит еще проще: “В иудаизме нет ничего, кроме исполнения заповедей”.

Вторая школа, иррациональная, школа каббалы, св. Ари, Саббатая Цеви, Бешта, хасидов и покойного р. Кука предвидела революционное преобразование иудаизма в нечто совершенно новое. “Раайя Меемана” («Верный Пастырь») говорит о том, что с приходом Мессии даже Закон, Тора будет изменена: вместо нашей Торы, Торы Справедливости, соответствующей Древу познания добра и зла, появится новый Завет, Завет Любви, соответствующий Древу жизни.

Слова эти были написаны в Цфате в XV веке, когда в городе поселились беженцы из Испании, сефарды. Сефарды принесли с собой каббалу, возникшую среди евреев Испании, но именно здесь это учение было радикально изменено.

Если Галилея похожа на свою сестру Иудею, то Цфат подобен Иерусалиму. Он стоит на высокой горе, и виден издалека, с берегов Кинерета. Видимо, на его огни указывал Иисус, стоя внизу, у озера, говоря: “Вы – светоч мира. Город на горе нельзя спрятать” (Матф. 5:14). Трудно представить себе место, более насыщенное ностальгией, чем Цфат. Проходя по маленьким, поросшим травой-муравой дворикам Старого города, можно представить, что тут ты родился и вырос, что с этим рыжим котом ты играл в детстве и за этой девушкой с толстой косой ухаживал. Цфат менее экзотичен, чем Иерусалим, куда более обжит евреями, и в нем может возникнуть иллюзия непрерывности, или по крайней мере давности нашего пребывания в Святой Земле в обычном, простом и понятном смысле. Цфат похож на еврейское местечко начала века, знакомое по картинам Шагала или по рассказам дедов: идиллия с побеленными стенами хат на краю широкого и глубокого вади Амуд. Похож он и на еврейские кварталы старых испанских городов – Толедо, Кордовы, как будто их принесли с собой изгнанники.

Ощущения еврейской традиции, еврейских корней в Иерусалиме не возникает, потому что старый Еврейский квартал Иерусалима был полностью перестроен и после 67-го года на его месте возник новый, богатый, дорогой, стилизованный под мавританский Восток, но совершенно американский район. Меа Шеарим в Иерусалиме не такой уж старый район, он возник около ста лет назад, и ощущения древности и корней, идиллии и устойчивости там не найдешь. Погибли еврейские кварталы и в Хевроне, где евреи были вырезаны в 1929 году, и в Тиверии, где об этом позаботилось время и прогресс. Чудом Цфат остался единственным местом, где возникает эта иллюзия. В Цфате действительно всегда жили евреи, и еврейский район Цфата сохранился с времен св. Ари. Хотя город был основательно разрушен землетрясением 1837 года – в год смерти Пушкина – основания домов и отдельные стены остались стоять, как в XVI веке.

Синагога и дом св. Ари находятся в самом низу старого города, в долу Амуда. Отсюда можно спуститься в одно из самых красивых мест в стране, к источникам в вади, Эн Поэм и Секви. Их разделяет – соединяет – сказочный километр, полный купален на дне ручья, чистых родников, старинных мельниц, развесистых смоковниц. Смоковница над источником Эн Поэм – сказочной, неописуемой красоты. Она огромна, и меж корней, целиком укрытый ее сенью, бьет Эн Поэм, создавая крошечное озерко. Вода его баснословна, а в день, когда созрели смоквы, это место может соперничать с земным раем.

Святой Ари любил эти места, хотя чаще он молился выше по склону холма, в яблоневой роще. Со временем город охватил и яблоневую рощу, и на том месте, где молился св. Ари, возникла ашкеназийская синагога св. Ари с замысловатым резным ковчегом. Теперешнее здание было построено уже после землетрясения, в середине прошлого века, на месте старой синагоги XVI века. Но и новая синагога называется, как и старая: “храм святых яблонь”“. Жаль, что не осталось яблонь, а то была бы еще одна священная роща в Святой земле.

Дом и синагога св. Ари были внизу, в Амуде. Это доподлинная крепость, и в ней – колодезь для сбора дождевой воды, а рядом – купель св. Ари. Деревянные стенки ковчега украшены узорной резьбой, и в нем в 1948 году находилось пулеметное гнездо. В темном закуте слева молился св. Ари. Лев Цфата, р. Исаак Лурия Ашкенази (1534—72) создал полную еврейскую мифологическую систему, которая после его смерти, стараниями его учеников Виталя, Кордоверо и Саруга распространилась и стала принятой в средневековом еврействе. Космогония Лурии основывалась на идеях “сжатия”, “разбитых сосудов”, “исправления” и “подъеме искр”. Сначала был Бог, и больше ничего не было. Затем Господь “сжался”, освободив место для нашего мира. В получившемся пространстве стали явными силы Правосудия и Милости (или Справедливости и Любви, соответствующие нашей Торе и мессианскому закону). Ранее эти силы были смешаны в Боге. Само “сжатие” произошло, чтобы выделить жестокое начало Правосудия, чтоб Господь мог избавиться от него, то есть Сотворение мира было божественным катарсисом.

Божественный свет был заключен в сосуды, которые лопнули от напора и силы света. При этом 288 искр прилипло к сосудам и остались в нашем мире, а прочие вернулись к божественному источнику света. Крушение сосудов – это божественная катастрофа, поразившая Бога и происшедшая в нем. После грехопадения Адама, Шехина – женская ипостась Бога – и искры людских душ оказываются во власти осколков сосудов, то есть начала Правосудия. “Исправление” сводится к возвышению искр и освобождению их от власти осколков. Когда все искры будут освобождены, исправление – и Избавление – завершатся, Шхина и народ Израиля будут спасены. Таким образом, в руках Израиля не только собственное спасение, но и устранение последствий космической катастрофы, помощь Богу и исправление Бога.

В глазах каббалистов Израиль свят, а не-евреи есть порождение сатаны, «осколки». Однако иногда душа Израиля появляется на свет в теле не-еврея: такого человека можно обратить, поскольку он «на самом деле» иудей. Каббалисты усилили различие между евреями и не-евреями и довели его до предела – божественные сыны Израиля с одной стороны, и демонические «осколки» с другой стороны.

Муки еврейского рассеяния и изгнания были мифологизированы и получили вышний смысл. У Мессии появилась конкретная задача – сбор и освобождение искр из-под власти осколков. Был переосмыслен и образ Мессии: это уже не царь-победитель, но “муж мук, ведающий хвори”, связанный с сатанинскими силами – иначе осколки не будут ему подчиняться.

В Цфате возникла школа каббалистов, строивших всю свою жизнь вокруг расчетов и магии, которые должны были привести к Спасению, к приходу Мессии. Потенциальным Мессией был и св. Ари, и его ученик р.Виталь. Память о тех временах сохранилась в синагогах Цфата. Самая привлекательная из них – “Абухаб”, южная (к Иерусалиму) стена которой не рухнула во время землетрясения. Она просторна, с высоким потолком и куполом посредине. В ее устройстве отражена магия чисел: 12 окон – по числу колен Израиля и т.д. На потолке изображены венец Торы, венец царский. На Южной стене – трогательный рисунок гробницы матери нашей Рахили. Стены синагоги голубые – чтоб было прохладно летом. Вместо скамеек, как в европейских синагогах, молящиеся сидят кругом вдоль стен на заступке.

В этой синагоге хранится и свиток Торы, писаный св. Абухабом, автором “Светоча”. Его вынимают три раза в год, в Судный день, Пятидесятницу и Новогодие – аббревиатура этих праздников (КШР) свидетельствует о чистоте и пригодности. По легенде, после землетрясения хотели перенести этот свиток в другую синагогу, “перенесли, да ночь не доспали – все помре”. Свиток живо вернули.

Совсем не пострадала при землетрясении синагога св. Альшиха, построенная в самаркандском стиле, но она редко открыта. приятная, просторная, прохладная в жаркий день синагога р. Каро, создателя свода законов иудаизма “Накрытый стол”. Внизу под синагогой каморка, где р. Каро явился ангел – она обычно закрыта. Пониже находится синагога Белого Праведника, р. Иоси Бана, где по традиции погребен этот законоучитель III века. Его мощам приписывают чудодейственную силу. Каббалисты изначально старались приписать начало своего движения эпохе Мишны и Талмуда, и книгу «Зогар» (“Сияние”) соответственно приписывали р. Иоханану б. Заккаю, жившему во II в. Поэтому стал каббалистом в легенде и р.Иоси Бана. Прозвище Белого Праведника он получил так: власти запретили евреям Цфата брать белых кур и петухов для совершения обряда искупления в Судный день и обязали брать только черных. Пришли жители цфатские к святым мощам и праведник совершил чудо – обратил в последний момент черных кур в белых.

Про смоковницу, растущую в особом закуте во дворе синагоги, рассказывают страшную легенду: однажды р. Бана был за городом, а дома остался присматривать за рабочими, строившими синагогу, его сын. Рабочие проголодались и хотели уйти. Чтоб не прерывать работы, попросил сын р. Бана у смоковницы накормить рабочих, и та моментально выпустила смоквы. Пришел р. Бана, услышал рассказ сына и сказал: “Ты утрудил Господа прежде времени – смотри, как бы и тебя не сорвали прежде времени” – и в ту же ночь умер сын р. Бана.

Рассказ о сыне р. Бана относится, видимо, к анти-каббалистической традиции, или, скажем мягче, к серии предупреждений об опасности занятий магией. Такие рассказы есть и в Талмуде, где говорится о страшной опасности, поджидающей мистиков: рассказ о четырех мужах, вошедших в мистический “пардес”– сад, рассказ о Белых камнях и р. Акиве. Но в Цфате эти рассказы воспринимаются особо. Здесь же, за синагогой р. Каро, в маленьком садике находится место, где была могила знаменитого р. Иосифа делла Рейна, героя пьес, поэм и рассказов. Делла Рейна, каббалист, решил освободить душу Мессии из плена и вступил в единоборство с Сатаной, вооруженный тайнами магии. Паче чаяния он победил, скрутил Лукавого и потребовал от него освободить Мессию. Черт для виду согласился, но попросил у каббалиста поставить ему свечку. Делла Рейна поддался на эту уловку, уступил черту, и тот немедля освободился, причем закинул каббалиста чуть ли не в Тиверию.

В Цфат и сегодня приезжают искать мистических откровений, но – дома уже никого нет. В час молитвы, в канун субботы иллюзия “исконно еврейского Цфата” исчезает, как туман. Синагоги почти пусты, немногие молящиеся – новые иммигранты из Магриба. В Цфате почти нет “коренных” цфатцев, город был практически заселен заново после 1948 года.

В наше время в Еврейский квартал въезжают новые ешивы. Я встретился с ешиботниками из ешивы Хабада. Ни один из них, – ни учитель, ни ученики – не знал ни имени делла Рейна, ни легенд о Белом праведнике. Древним синагогам Цфата они предпочитали свои, новые. Хабад получил разрешение построить “ешиботный городок” в Цфате, они разрушили немало старых домов, выровняли стойплощадку и на этом дело закончилось, “ешиботный городок” остался – и слава Богу – на бумаге. К новому населению относятся и художники, занявшие дома бежавших арабов. Они в основном занимаются изготовлением еврейского китча. Единственный интересный – ныне покойный – художник Цфата жил вне притона муз, работал часовщиком и рисовал в свободное время. В Цфате работы часовщика Шолема не сохранились.

Саббатай Цеви, венец лурианской каббалы, родился в 1626 г. далеко от Цфата – в Смирне (Измире), родители его были, видимо, сефардами, но, возможно, и ашкеназами – община Смирны была сефардийской, но у сефардов нет имени Цеви. Он родился, как и положено Мессии, в девятый день месяца Ава, в день разрушения Храма – и умер в Судный день Иом Киппур, когда умирают “полные праведники и полные грешники”. Смолоду он вел жизнь аскета и святого, изучал каббалу и совершал частые ритуальные омовения. Он дважды женился и дважды развелся, так и не познав жену. Современники вспоминали, что от него исходил дивный райский аромат – запах елея, которым он был помазан. Он произносил Непроизносимое Имя Божие: с времен разрушения Храма оно не произносится, но в Талмуде говорится, что в дни Мессии его будут произносить. Этим он провозглашал близость Пришествия.

Саббатай был изгнан из Смирны и уехал в Салоники, откуда его изгнали после того, как он пригласил раввинов на свое венчание со свитком Торы (Мессия – Муж Субботы и Торы, как говорил и Иисус). В Стамбуле он отпраздновал одновременно Пасху, Пятидесятницу и Кущи – как сделает после него и р. Нахман, о чем речь впереди. Но подлинный поворот Саббатай совершил в 1658 году, когда он заключил Новый Завет с Господом и получил Новый Закон, не правосудия, но милости, не справедливости, но любви. Поворот от исполнения заповедей Закона Моисея к полному отказу от них, поворот, который занял несколько десятилетий у христиан, был радикально совершен Саббатаем, освятившим нарушение заповедей.

У евреев есть обычай – благословлять Господа при совершении различных действий; при питье вина говорят “Благословен Сотворивший плод лозы”, при еде говорят “Благословен Извлекающий хлеб из земли” и т.д. При виде освобожденного узника говорят: “Благословен Разрешающий узников (асурим)”. Саббатай ввел новое благословение: “Благословен Разрешающий запреты (исурим)”.

Непосвященным трудно понять революционность этой идеи: ни у христиан, ни у мусульман нет такого количества запретов, ограничивающих жизнь, как у евреев. Нормативный иудаизм окаменел 20 веков назад, превратился в хорошо сохранившуюся мумию, в значительной степени благодаря этому ритуалу. Но каменеет не народ, но только его культура. Живые силы народа раньше или позже сломают окаменевшую культуру, но это может произойти в рамках революционной преемственности, или в рамках преемственности биологической. Египетская цивилизация окаменела после реставрации Нового царства. Если б Эхнатон смог совершить свою реформу, возник бы Египет – преемник старого, но новый по духу. Эхнатон провалился, и новый Египет – наших дней – ни в коем смысле, кроме чисто биологического, по крови, не является преемником старого. Саббатай, благословляя Освобождающего от запретов, коснулся мощного источника энергии.

Саббатай пришел в Святую землю, слава его постепенно росла. В Хевроне его видел молодой р. Куэнк и запомнил на всю жизнь: “Мы все не спали ночью, ходили вокруг Его дома и смотрели на Него. Он читал Псалми... Его поведение устрашало, приводило в трепет, ни в чем Он не походил на обычных людей. Глаза мои не насыщались лицезреть Его”.

Саббатай был послан иерусалимской общиной в Египет, собирать средства на синагоги. В Египте он взял себе в жены удивительную женщину, Сарру. Ее родители погибли в 1648 году от рук казаков Хмельницкого, а она бежала в Амстердам. Там ей было послано откровение: ей суждено стать супругой Царя Мессии. Слухи о прекрасной деве, суженой Мессии, дошли до Саббатая, он послал за ней, она приехала в Египет и они повенчались.

А по пути обратно, в Святую землю, в Газе Саббатай встретился с человеком, который создал саббатианство – пророком Натаном Газским. Натан стал одновременно Иоанном Крестителем и апостолом Павлом нового мессианского движения, пишет Шолем. Несмотря на свое очарование, достоинство, благость, Саббатай не обладал сильным характером, был склонен к приступам депрессии и уныния, не мог объяснить свои теологические нововведения. Натан, блестящий каббалист, знаток Торы, человек мысли, действия, и пера, восполнил эти пробелы. Это было подобно встрече Иисуса во плоти со св. апостолом Павлом. Саббатай пришел к Натану, прослышав, что тот – знаток в лурианском “исправлении”. “Но когда Натан узрел Его, – пишет современник, – он упал пред Ним ниц и восславил Его”. Саббатай, переживавший период депрессии, пытался отклонить эту честь. После трех дней колебаний (соответствующих трем дням погребения Иисуса) 17 таммуза Саббатай открыто провозгласил себя Мессией. День этот – день поста и траура по разрушению Храма – стал праздником.

Община в Газе повиновалась Саббатаю, вслед за ней – общины Цфата и Хеврона. Самой туговыей оказалась иерусалимская община: “Уехал посланцем (шалиях), вернулся помазанником (машиях)”, острили в городе. Саббатай собирался принести жертву на Храмовой горе в знак начала строительства Храма, но раввины города доставили его турецкому судье, как мятежника. Турок отказался взять на себя роль Понтия Пилата и отпустил Саббатая.

Верхом на коне и в зеленой мантии, как святой ислама, Саббатай въехал в Иерусалим, а затем отправился победным шествием в Алеппо. Повсюду его встречали ликующие толпы верующих. Каббалисты становились ярыми приверженцами Саббатая – письма неутомимого пророка Натана влияли на них. В синагогах Святой земли вместо молитвы за султана Стамбула возносили молитву за Царя Израиля, султана Саббатая Цеви. Его ученики продолжали именовать его, как апостолы – Иисуса, “абби”, “учитель”, а торжественно титуловали АМИРА – аббревиатура “Его Величество Царь наш и Повелитель”, что звучало похоже на “эмир”.

Сам Саббатай прямо утверждал свою связь с Богом, и еще более откровенно, чем Иисус – и это не мешало большинству евреев. Саббатай говорил: “Между мной и Господом Милосердным (Шаддай) нет различия, расхождения или разделения”. Он подписывался “Первородный Сын Господа” и “Я Господь ваш Бог Саббатай Цеви”. Второй стих Библии он читал: “Дух Саббатая Цви витал над водами”. Пресловутое еврейское единобожие, которое, по мнению апологетов, мешало евреям принять Иисуса, не мешало принять Саббатая – после каббалистической обработки.

Он расторг Ветхий Завет, вкупе с десятью учениками благословил Разрешающего запреты и вкусил запрещенный Торой (Исх. 29) хелев – внутренний тук барана. В Смирне он, как полноправный Господин Субботы, отменил субботу и отпраздновал ее в понедельник. Затем он отменил пост 10-го тевета, назначил вице-королей Рима и Константинополя и, как бы стремясь к катарсису, отправился в Константинополь. Слухи о чудесах, творимых Мессией, распространились по всему миру, хотя пророк Натан требовал веры без чудес: “Вера в Мессию спасает, а без веры нет части ни в мире сем, ни в царствии грядущем”. Тут саббатианцы практически приняли христианскую доктрину. Саббатай часто задумывался об Иисусе, и Натан провозгласил Иисуса “сатанистским антиподом Саббатая, которого новый мессия спасет и возвратит”. Шолем пишет о “невероятной смелости идее Натана об эсхатологическом возврате Иисуса к своему народу, идее, повторенной впоследствии основателем хасидизма БЕШТом, так же спасавшим душу Саббатая Цеви”.

В Константинополе Саббатай предстал перед Великим Визирем Ахмедом Копулу, человеком умеренным и миролюбивым. Саббатай произвел огромное впечатление на визиря. Мессия был заключен в замок Галлиполли, тюрьму для важных государственных преступников – но к нему свободно допускали верующих, он жил в почете и роскоши, признанный большинством евреев мира.

15 сентября 1666 года Саббатай предстал пред самим султаном. О деталях этой встречи есть два рассказа. По одному, Саббатаю был предложен выбор: совершить чудо, обратиться в ислам или погибнуть. Он сказал, что уже давно хотел перейти в ислам. Султан обласкал новообращенного, дал ему высокий пост Хранителя Царских Ворот и пожизненную пенсию. По другой версии Саббатай лишь ответил “Да” на вопрос султана, хочет ли Саббатай быть его другом и оставаться во дворце.

Отступничество другого лжемессии было бы концом движения. Но вера в Саббатая была слишком глубока, и его ученики совершили то же чудо, что и ученики Иисуса. Как писал Ренан, “энтузиазм и любовь не ведают безнадежности. Вместо того, чтобы отчаяться, они нарушают реальность”. Ученики Иисуса были потрясены распятием и смертью Мессии, – и нашли в Библии доктрину смерти Спасителя, избавляющую человечество. Потрясенный отступничеством Саббатая пророк Натан взялся за подобную задачу, и объяснил в своих письмах это так: Моисей соблюдал египетские обычаи при дворе фараона, а он был первым Избавителем; Эсфирь ела ритуально запрещенную пищу во дворце Артаксеркса, чтоб принести избавление Израилю. Отступничество было таинством спуска в мир “осколков”, чтобы извлечь до конца все искры. Царь Давид был при дворце царя Гата, праотец Авраам спускался в Египет. Мессия-страдалец Исаии, 53, который был “ранен за грехи наши” – это Саббатай Цеви, потому что “мехолал” означает не только “ранен”, но и “святотатствовал”. Саббатай подобен пеплу рыжей телицы (Числа, 19), который превращает чистых в нечистых, и нечистых – в чистых.

Сторонники Саббатая также перешли в ислам, но в тайне они исповедовали эзотерический иудаизм саббатианского толка и верили в возврат своего Мессии, скончавшегося в 1676 в городке Ульцинь на Адриатическом море. Саббатианская секта “донме” просуществовала в Салониках вплоть до начала XX века. (Утверждают, что Кемаль Ататюрк – родом из сабатианцев. Среди министров правительства Ататюрка было, по крайней мере, два саббатианца “донме”). Были саббатианцы и в Восточной Европе, где они для виду оставались правоверными евреями. Позднее многие из них присоединились к мессии Иакову Франку и стали католиками, другие нашли приют в зародившемся тогда хасидизме.

Хасидизм пытался спасти те элементы саббатианства, которые могли вписаться в нормальное существование еврейского народа в Рассеянии. Хасиды отказались от мессианства, от нарушения заповедей, от создания еврейского царства в Святой земле, они сохранили веру в “малого мессию” – своего праведника. Основатель хасидизма Бешт явился не-евреям, встречался с разбойниками, спорил с Сатаной и летал на небо. Его праправнук, р. Нахман из Брацлава, скончавшийся в Умани в 1810 году, считал себя Мессией, праздновал все праздники в один день, мог исполнять заповеди духом, не исполняя их во плоти. Но революционная идея отказа от заповедей не была воспринята его учениками.

Опыт Рабби Нахмана из Брацлава показывает, что уже к XIX веку любые “еретические”, “христианские”, “мессианские” идеи могут найти себе место в лоне иудаизма. Как говорил Гершом Шолем, “Еврейская религия – это то, во что веруют евреи”. Интерес к учению и личности р. Нахмана возродился в наши дни, ставят его пьесы, печатают его рассказы, повторяют его притчи.

Первый “мессианский” шаг р. Нахман совершил во время странной поездки в городок Каменец-Подольск, связанный с именем Якова Франка, позднего саббатианца и ересиарха. Там он боролся за душу Франка, как БЕШТ боролся за душу Саббатая, а Саббатай – за душу Иисуса.

После возвращения из Каменец-Подольска р.Нахман отправился в паломничество в Святую Землю. Близкие пытались удержать его и спрашивали, как и на что им жить, если он уедет. Р.Нахман ответил своим дочерям, как мог ответить и Иисус (Матф. 10:36): “Ты поедешь к свекру, твою старшую сестру возьмут в няньки к чужим людям, младшую возьмут другие из милости, а мать твоя пойдет кухарить. А всю утварь в доме я распродам на домашние расходы”.

Р. Нахман прибыл к берегам Святой Земли в канун Нового Года, Рош ха-Шана. Он провел ровно одну ночь в пещере на пути из Акки в Сафед (Цфат), и вернулся обратно на Украину. По его словам, за эту новогоднюю ночь он исполнил все заповеди разом в Святой Земле, и после этого он смог исполнять их “духом”, не исполняя “во плоти”. Он ссылался на талмудическое учение о том, что праотцы Израиля исполняли некоторые заповеди (например, ношение филактериев) духом, а не реально, во плоти. Он свел все времена года в одну ночь – Рош ха-Шана – для своего единократного исполнения заповедей . Так и Саббатай праздновал на одной неделе Кущи, Пасху и Пятидесятницу, и Иисус называл себя “Господином Субботы”.

Р. Нахман не дошел до антиномичных дел, он не ограничился исполнением духом, но продолжал исполнять заповеди и во плоти – хотя, по его собственной концепции, он мог бы обойтись и без этого. В этом сказалась нерешительность его души. Он не был уверен, предстоит ли ему стать Мессией сыном Давида или его страдающим Предтечей из дома Иосифа. Он не посмел протянуть руку к царской короне Израиля и благословить Разрешающего запреты. Он утверждал, что может пренебречь заповедями, но не с д е л а л этого шага, боясь, что его проклянут и объявят отступником. 

Во имя единства поступился р.Нахман и революционной идеей обращения иноверцев в свой “мессианский иудаизм”, которой он обязан создателю хасидского движения, своему прадеду БЕШТу. И тут речь шла о д е л а х , не словах. “Каждый обращенный в веру Моисея вызывал радость в его сердце, как первая ласточка всемирного обращения” (Артур Грин). Отказавшись от антиномичности действий, он пожертвовал и возможностью обращения иноверцев: мессианский иудаизм “единократного исполнения” мог увлечь нерелигиозных евреев и не-евреев, но традиционный “иудаизм заповедей” – никого. Теперешние хасиды р. Нахмана забыли и об этой идее своего Учителя, и яро участвуют в погромах иноверцев в Мусульманском квартале Иерусалима. Они смогли полностью вписаться в теплый уют гетто, способный подавить любое свободное проявление духа.

После того, как Просвещение разрушило стены гетто – а это произошло в XVIII-XIX вв., в зависимости от страны и места, – ортодоксальный иудаизм отступил. В иудаизме сложилось несколько направлений. Консерваторы и реформисты облегчили обрядность, упразднили многие ограничения. Они создали сильно разбавленную версию иудейского протестантизма, и его основной недостаток – или достоинство – абсолютная вменяемость. Оно не увлекает и не захватывает, и в Израиле оно почти не представлено.

Рабби Исаак Меир Уайз, лидер реформистов и «самый известный раввин Америки 19-го века» так характеризовал свою веру: «Американский Иудаизм. Религия без мистики и чудес. Рациональная, понятная, гуманистическая, всеобщая, либеральная, прогрессивная. В гармонии с современной наукой, критикой и философией; сочувствует свободе, справедливости и милосердию». Эти слова начертаны на стене главной реформистской синагоги «Иммануэль» в Нью Йорке. Но «рациональная религия без мистики и чудес» не есть вера в Бога, оказавшегося пятым колесом в этой телеге. Она не может вдохновить верующих.

Но и традиционный иудаизм дышит на ладан. В Иерусалиме его оплот – Меа Шеарим, в Нью Йорке – части Бруклина, на Побережье – ородок Бне Брак. Там в относительной изоляции живут традиционные евреи, сохранившие обычаи и нравы наших прадедов. Разделенные на множество сект и групп, они живут благодаря социальной помощи и пособиям из Америки, но многие отказываются принимать помощь от «сионистского государства». «Богобоязненные» бедны, и в их многодетных семьях едят много хлеба и лапши.

Сионисты загнали эту тихую традиционную общину в ловушку. Их обязали служить в армии, чего они делать не собирались. Армия дает им отсрочку, практически освобождает от службы, но при условии, что они останутся в ешивах и не будут работать и учиться светским наукам. Поэтому они остаются в нищете. Время от времени сионистские антиклерикалы устраивают яростную кампанию ненависти против «богобоязненных» с требованием забрить всех подчистую в солдаты и перестать выплачивать пособия. После очередной кампании я писал:

«Праведный гнев и возмущение охватили богатые районы Герцлию, Рамат ха-Шарон и Рехавию. С пылом Николая I правые и левые сионисты готовы лично стричь пейсы и забривать в солдаты верных сынов Израиля. Как всегда, за святым гневом кроется невежество. Выросло новое поколение, «не знавшее Иосифа» (Исход, 1:8). Мало кто из негодующих задумывался: нужна ли армия верующим евреям?

Верующие евреи – «богобоязненные» – жили в Святой земле без сионистов и до сионистов, и прекрасно уживались с палестинцами. Проблемы кошерности курицы они умеют решать сами, а других проблем, что без самолета Ф-16 или ядерной боеголовки не решить, у них нет. Мой почтенный прапрадед приехал в Святую землю в семидесятых годах 19-го века, спокойно молился Богу, крутил пейсы, нарожал детей, был похоронен – до пришествия Мессии – на Масличной горе – без помощи сионистов. Мои многочисленные дальние родственники и поныне живут в Меа Шеарим, и в день независимости Израиля подымают черный флаг и объявляют траур.

Они прекрасно знают, что верующему еврею сионизм ни к чему. Трижды сказано в Песни Песней «не будите», и эти слова «устная Тора», еврейский закон, понимает, как запрет еврею брать в руки оружие против народов мира. Посланцев из Меа Шеарим с почетом принимает и президент Арафат, и король Абдалла. В палестинском парламенте сидит и представитель самарянской общины, потомков древнего Израиля. Еще в 1918 году палестинские лидеры – мусульмане и христиане – обратились к английским властям с протестом против планов сионизма колонизовать страну. В своем письме38 они писали: «коренные палестинские евреи были и остаются нашими братьями в беде и в радости, и с ними мы готовы и дальше жить в мире и согласии».

В 1948 году сионисты использовали верующих евреев в своих целях – они создали конфликт, а затем «спасли евреев» Иерусалима. Верующие евреи знают, что и без сионистского «спасения» их бы никто не тронул – так, спокойно живут верующие евреи в Сирии, Иране и других соседних странах. Лишь непрерывные попытки сионистов завербовать местных евреев в качестве агентов Мосада приводят к конфликтам и проблемам.

Религиозные евреи хотят жить по традиции, установившейся много веков назад, как живут евреи в Нью Йорке, Москве и Тегеране. Дайте им самим решить, как жить, не тащите их силком в ваш сионистский рай с его свиными отбивными, дискотеками, порнухой. Они не хотят ломать руки палестинским детям, не хотят отбивать почки безработным из лагерей беженцев. Они хотят жить по-своему.»

Время от времени появляются сообщения о массовых обращениях в веру предков, о целых боевых эскадрильях, перебирающихся в Меа Шеарим, об артистах, нашедших Бога и покой в ешиве. Массового движения такого рода нет – и быть не может, и по сей день больше молодых евреев увлекается буддизмом или учением Ли Сан Муна, нежели ортодоксией. Но флирт идет: молодые американские евреи в поисках “корней” попадают в ешивы “Эш ха-Тора” и “Ор Самеах”. Прошедшие через медитацию и наркотики оказываются в ешиве “Тефуцот” на горе Сион. Русские евреи, метавшиеся между церковью и синагогой, находят их синтез в движении “Хабад” у Любавичского реббе. Простые израильтяне, что не слыхали о Хумейни и Иисусе, оказываются в ешиве “Ор Хаим” в Бухарском квартале возле Меа Шеарим.

Общие черты “обращенцев” – отсутствие покаяния, ярый национализм, вера в своего “гуру”, строжайшее соблюдение всех заповедей. Это движение не способно увлечь массы, а тем более увязать воедино различные общины Святой Земли.

Мы подходим к главной проблеме иудаизма – почему евреям не удалось ассимилировать палестинцев, или амальгамироваться с ними в единый народ. Ответ на этот вопрос мы найдем в Иерусалиме на Храмовой горе.