Г. Троицкій о Тренделенбургѣ

Г. Троицкій о Тренделенбург?

Тренделенбургъ, профессоръ философіи въ Берлинскомъ университет? и членъ Берлинской академіи наукъ, пользуется у насъ весьма значительною репутаціей. Онъ прославился своимъ сочиненіемъ: Логическія изолированія (Logische Untersuchungen), вышедшимъ въ 1840 году (Второе изданіе въ 1862 г.). Слава объ этихъ изсл?дованіяхъ была такая, что въ нихъ ниспровергается система Гегеля; такъ что съ т?хъ поръ часто можно было встр?чать фразу такого рода: всякому св?дущему въ философіи изв?стно, что посл? Тренделенбурга невозможно уже держаться Гегеля, и пр.

Г. Троицкій есть одинъ изъ нашихъ молодыхъ ученыхъ, отправленныхъ года два назадъ за границу для приготовленія себя къ профессур? въ нашихъ университетахъ. Онъ слушалъ, между прочимъ, и Тренделенбурга и въ августовской книжк? «Журнала Мин. Нар. Просв.», въ своемъ отчет? министерству, произноситъ надъ берлинскимъ профессоромъ сл?дующее весьма р?шительное сужденіе:

«Въ своемъ отношеніи къ логик? формальной проф. Тренделенбургъ сходится съ Гегелемъ; вся разница между ними состоитъ въ томъ, что проф. Тренделенбургъ не признаетъ чистаго или творческаго мышленія, производящаго изъ себя бытіе, и вс? категоріи гегелевой логики (и отчасти философіи природы) выводитъ изъ чистаго или творческаго воззр?нія».

«Въ осноавніи этого вывода лежатъ два понятія или, по мн?нію проф, Тренделенбурга, два факта: движенія, какъ д?ятельности, лежащей въ основ? мышленія, и ц?ли, какъ осуществленія божественной мысли о мір?».

«У Аристотеля, котораго проф. Тренделенбургъ являлся не разъ в?рнымъ толкователемъ, понятія движенія и ц?ли играютъ преобладающую роль, но только въ физик? и метафизик?; проф. Тренделенбургъ распространяетъ господство этихъ понятій и на логику».

«Пространственное движеніе, какъ основная д?ятельность мышленія и бытія, есть понятіе очень давнее; мы застаемъ его въ самомъ младенчеств? греческой философіи. Спрашивается: что новаго даетъ въ защиту этой теоріи логика проф. Тренделенбурга? — Не лучшій ли разборъ мышленія, бытія и движенія? — Но проф. Тренделенбургъ оставляетъ эти коренныя понятія безъ всякаго опред?ленія, какъ простыя и непосредственно изв?стныя предположенія. А пока намъ не дано бол?е глубокое изсл?дованіе мышленія, гипотеза пространственнаго движенія, какъ его сущности, остается неуб?дительною».

«Взглядъ проф. Тренделенбурга на мышленіе не отличается глубиною, все содержаніе его ограничивается воззр?ніями и представленіями и ихъ сочетаніемъ и разд?леніемъ. Спрашивается: неужели сочетаніемъ и разд?леніемъ представленій можно исчерпать всю силу нашей разсудительности, толковости и здравомыслія и все безсиліе тупоумія, легкомыслія и напыщенныхъ взглядовъ? И какимъ образомъ сочетаніе и разд?леніе представленій есть пространственное движеніе? Я различаю, напр., между болью головы и болью груди; въ чемъ же тутъ пространственное движеніе? Или т? воспоминанія, которыя хранитъ моя грудь и голова, въ то время какъ я различаю ихъ, сп?шатъ удалиться другъ отъ друга? Но въ такомъ случа? требуется доказать, что до того времени они находились гд? нибудь вм?ст?, напр., въ какой нибудь части моей шеи».

*Мы, съ своей стороны, не разд?ляемъ взгляда проф. Тренделенбурга на мышленіе, и думаемъ, что его логическія изсл?дованія въ ц?ломъ — почтенная, но неудачная попытка.

«Съ т?мъ вм?ст?, мы не можемъ не признать, что психологическій анализъ воззр?нія, данный проф. Тренделенбургомъ, показываетъ до очевидности, что критика Канта далеко не р?шила вопроса объ этой д?ятельности, и его понятія о пространств? и времени не выдерживаютъ строгой оц?нки. Поэтому, не придавая особенной ц?ны изсл?дованіямъ проф. Тренделенбурга какъ логик?, мы уважаемъ ихъ, какъ трудъ, поучительный для психолога».

Отзывъ этотъ интересенъ самъ по себ?, такъ какъ основанъ на тщательномъ изученіи, и касается философскаго явленія, им?ющаго въ настоящее время весьма значительный авторитетъ. Но, кром? того, онъ показался намъ любопытнымъ по нашимъ внутреннимъ, такъ сказать, домашнимъ обстоятельствамъ.

Во-первыхъ, г. Троицкій, очевидно, ставитъ себя въ положеніе судьи относительно Тренделенбурга; онъ произноситъ ему не похвалу, которая бываетъ также и знакомъ подчиненія, а строгій приговоръ, который подобаетъ только челов?ку власть имущему. Между т?мъ г. Троицкій, какъ и другіе наши молодые ученые, посланъ за границу съ т?мъ, чтобъ учиться; а этимъ молодымъ ученымъ, посланнымъ для того, чтобы учиться, было сд?лано въ нашей литератур?, если помнятъ читатели, строгое наставленіе, чтобъ они вели себя смирно, не пересуживали профессоровъ, у которыхъ учатся, не см?ли бы упражнять надо ними своихъ критическихъ способностей (таково было буквальное выраженіе). И такъ, г. Троицкій явно нарушилъ мудрое наставленіе; онъ оказался дерзкимъ вольнодумцемъ.

Трудно, однако же, не вид?ть, что г. Троицкій совершенно правъ, давая волю своимъ критическимъ способностямъ. Его прим?ръ какъ нельзя лучше показываетъ, что бываетъ множество случаевъ, когда русскій молодой ученый не только можетъ, но и необходимо долженъ поставить себя въ положеніе судьи въ отношеніи къ иностраннымъ знаменитостямъ. См?шно воздерживаться отъ сужденія, когда для него есть надлежащая сила и основа. Не всякій же н?мецкій профессоръ полонъ не* досягаемой мудрости.

Во-вторыхъ, намъ пришло на мысль вообще отношеніе нашихъ русскихъ людей и нашей русской д?ятельности къ заграничнымъ авторитетамъ. Вотъ г. Троицкій ув?ряетъ, что взглядъ Тренделенбурга на мышленіе не отличается глубиною. Сужденіе см?лое, сужденіе, которое предполагаетъ, что г. Троицкій самъ достигъ большей глубины во взгляд? на мышленіе. Мы не находимъ, однако же, въ этомъ ничего нев?роятнаго; мы думаемъ, что многіе русскіе люди способны достигнуть гораздо большей глубины взгляда, ч?мъ берлинскій профессоръ и академикъ Тренделенбургъ. А между т?мъ для сколькихъ это покажется страннымъ! Какъ мы привыкли в?рить превосходству всего н?мецкаго! Своего мы не ц?нимъ, не обращаемъ на него вниманія, не ставимъ ни во что; чужое же, самое плохое, им?етъ для насъ какой-то таинственный авторитетъ. Плохую иностранную книгу мы охотно изучаемъ, переведемъ ее на русскій языкъ, будемъ запоминать и разбирать ея мн?нія; свой же трудъ, хотя бы въ тысячу разъ д?льн?е, пропустимъ мимо ушей.

У иностранцевъ д?ло идетъ наоборотъ, и въ этомъ великая выгода для ихъ умственнаго движенія. У нихъ все на счету, все ц?нится самымъ точнымъ образомъ. Каждый вершокъ, на который подвинулся н?мецкій ученый, зам?чается вс?ми, и если онъ потомъ не подвинется ни на іоту дальше, его вершокъ все-таки за нимъ останется. Отъ этого каждый дорожитъ своимъ вершкомъ, отъ этого тамъ легче и охотн?е работать. Мы удивляемся иногда ограниченности т?хъ иностранныхъ людей и книгъ, которые представляютъ, однако же, н?что значительное, въ законъ нибудь изв?стномъ отношеніи. Что же мудренаго? Люди весьма ограниченные легко могутъ произвести что нибудь значительное, когда чувствуютъ, что окружены общимъ вниманіемъ, что все, въ чемъ они д?йствительно сд?лали усп?хъ, будетъ какъ сл?дуетъ оц?нено что никакое ихъ усиліе не пропадетъ даромъ. При такихъ условіяхъ скор?е можно удивляться малопроизводительности европейцевъ; при такихъ условіяхъ казалось бы мы, русскіе, чего бы не над?лали! Профессоръ Троицкій, глубже понимающій мышленіе, ч?мъ профессоръ Тренделенбургъ, написалъ бы можетъ быть что нибудь получше Логическихъ изсл?дованій!

Но глухо и холодно въ нашемъ обществ?; н?тъ охоты работать, и много силъ самыхъ прекрасныхъ пропадаетъ даромъ.

1864