2. Грубая пропаганда
2. Грубая пропаганда
Сама природа тоталитарного фашистского государства дает возможность монополизировать гтропа-ганду. Пресса, радио, кино, театр, литература, массовые организации и публичные собрания полностью монополизированы фашистским государством. С другой стороны, отсутствие какой бы то ни было политической оппозиции предопределяет и все остальное. В государстве такого типа пропаганда неизбежно принимает форму абсолютной государственной монополии, единственного источника информации и толкователя событий. Путем систематического давления она может довести толпу до фанатизма, а при умелом сочетании ее с террором творить чудеса. Ее сила настолько неограниченна, что она может создавать вторую «действительность». Хотя и иллюзорная, замкнутая в сфере обещаний, она воспринимается загипнотизированными массами как настоящая, а подлинная действительность представляется им нереальной и ничего не значащей. Неотступно и непрестанно внушаемые идеалы становятся, вопреки их беспочвенности, своего рода религиозными мифами для народа. Не случайно на съезде нацистской партии в Нюрнберге в 1936 году Геббельс провозгласил лозунги:
«Пропаганда помогла нам прийти к власти»
«Пропаганда поможет нам удержать власть»
«Пропаганда поможет нам завоевать весь мир» (90— 153).
За десять лет до того в «Майн кампф» Гитлер тоже уделил одно из первых мест пропаганде: «При помощи умелого и длительного применения пропаганды,—-пишет он, — можно представить народу даже небо адом и, наоборот, самую убогую жизнь представить как рай» (90- 257).
Это, однако, возможно только в условиях тоталитарного государства, где контрпропаганда или объективная информация совершенно недопустимы. В условиях традиционной либеральной демократии государственная пропаганда (не едино венная) не может бы ть такой всесильной и грубой. Если она попробует представить народу и небо адом, и бедную жизнь райской, оппозиционная и независимая от государства пресса тут же так разоблачит ее, что в другой раз она не посмеет столь неуклюже извращать действительность. Не исключены и более печальные последствия для престижа правительства или партии, находящихся у власти.
Оппозиционная пресса, которая тоже не бескорыстна в борьбе с правительством, объективно принимает на себя роль представи геля гражданского общества, защитника его интересов от поползновений государства. Она становится выразителем общественного мнения, в условиях буржуазной демократии редко совпадающего с мнением государства.
При тоталитарной фашистской системе это невозможно. В этом случае государство является одновременно представителем народа, гражданского общества, родины, нации, прогресса, справедливости и пр. Различий между государезвенным и общественным мнением нет, потому что отсутствует выражаемое публично общественное мнение.
Благодаря такой монополии государственное мнение становится и публично выражаемым общественным мнением, а подлинное общественное мнение, лишенное возможности быть выраженным публично, приобретает нелегальный характер и распространяется посредством слухов, политических анекдотов и эпиграмм.
Участники Нюрнбергского процесса были поражены именно тотальным характером пропаганды и ее всевластием. «В результате эффективного контроля
над прессой и радиовещанием,.....читаем в ма сериалах
процесса,— немецкий народ начиная с 1933 года подвергался сильному воздействию пропаганды в пользу режима; и не только враждебная критика, но и любая критика были запрещены. Независимые суждения, основанные на свободной мысли, стали совершенно невозможными».
В другом пассаже это утверждение уточняє гея.
«Нацистское правительство пыталось объединить народ для поддержки его политики путем усиленного использования пропаганды. В Германии был учрежден целый ряд официальных агентств, в обязанности которых входило осуществление коні роля и оказание влияния на прессу, радио, кино, издательства и т. д., и надзор за развлечениями, искусством и культурой. Все эти официальные агентства были подчинены Министерству народного просвещения и пропаганды, возглавляемому Геббельсом, которое, вместе с соответствующей организацией в НСДАГІ и Имперской Палатой культуры, несло полную ответственность за осуществление этого надзора. ...Розенберг играл ведущую роль в распространении национал-социалистских доктрин от имени партии, а...Фриче вместе с Геббельсом решали такую же задачу от имени государственных органов» (90--322).
Здесь очень важно подчеркнуть одну незначительную, на первый взгляд, подробность: Палата культуры, охватывающая своими семью подразделениями все формы духовной жизни общества (кино, театр, живопись, скульптуру, архитектуру, музыку, поэзию, литературу, науку) вместе с соответствующими творческими союзами подчинялась Министерству пропаганды.
Конечно, сказанное не раскрывает всей картины тотальной пропаганды. Тотальность в данном случае, скорее, выражена в аппарате пропаганды — в том, что пропагандой обязательно должны заниматься все и всяческие организации и институты. Кроме специальных органов — Министерства пропаганды, агентств печати, прессы и радио — пропагандой занимались также государственный и партийный аппарат, массовые организации (ГТФ, «Гйтлерюгенд», Женский национал-социалистский союз и др.), творческие союзы и объединения (писателей, музыкантов, деятелей театра, издателей и т. д.), аппарат спортивных организаций. Монополия государства на пропаганду осуществляется посредством всех существующих организаций и институтов. Благодаря этому пропаганда из монопольной превращается в тотальную, а всеохватывающая система массовых организаций и государственных институтов превращается в ее аппарат.
Как для «тотальной слежки», так и для пропаганды государство не создает специальный аппарат вдобавок к другим официальным организациям и институтам, а использует уже существующий.
Любая организация, союз, учреждение и институт наряду с основной своей работой занимается и пропагандой точно гак же, как и «тотальной слежкой».
Сама структура фашистского г осударства гарантирует успех подобной системы. Еще в «Майн кампф» Гитлер тесно увязывает пропаганду с организациями. Политические и массовые организации он рассматривает как структуру, орудие, материальный носитель пропаганды. Глава XI этой книги названа «Пропаганда и организация» (150—649).
Монопольный характер пропаганды в фашистском государстве порождает некоторые ее особенности, присущие только этому виду, и отличает ее от государственной пропаганды в условиях либеральной демократии. Эти особенности настолько существенны, что фигурируют в качестве ее основных принципов.
1. Сообщается только о тех внутренних и международных событиях, которые выгодны режиму, способствуют росту его политического капитала в глазах общественности.
2. Невыгодная, «негативная» информация способна разоблачить или скомпрометировать режим. Например, вся международная пресса в течение ряда лез-писала о существовании концентрационных лагерей в Германии, о зверствах СС и гестапо. Только германская пресса и радио молчали об этом.
Заметка из дневника Геббельса (от 1 мая 1942-го) раскрывает идеологические основания такой тактики: «Политические новости ЯВЛЯЮ!ся военным оружием. Они предназначены для ведения войны, а не для того, чтобы давать информацию» (147—210).
3. Если все-таки приходится сообщать о событиях второго типа, т. е. неблагоприятных для режима, если предание их гласности абсолютно необходимо, иначе говоря, о них невозможно умолчать, то они представляются в превратном свете, полностью извращенными. Например, какой-нибудь иностранный журналист или писа гель изобразил фашистскую систему как государство, в котором нет гражданских и политических свобод, — написанное им, безусловно, квалифицируется как клевета на германский народ, как издевательство над его национальным достоинством и т. п. Таким образом пропаганда принимает самую благоприятную для себя позу защитника германского народа.
4. Всемерная эксплуатация самых незначительных фактов и событий для дискредитации врага. К примеру, в Англии разбился военный или гражданский самолет, его экипаж и пассажиры погибли. Эго событие комментируется «от» и «до» (долго и подробно). В США произошла железнодорожная катастрофа дается самая полная информация. В СССР завал на шахте — делаются политические выводы о системе.
Но если в Германии разобьется военный самолет, затонет корабль, произойдет несчастье в шахте, об этом не сообщается. Подобные события сохраняю тся в глубокой тайне от населения. Германская пропаганда исходит из положения, что сообщение о таких событиях может сыграть на руку врагам в их антигосудар-ствеиной пропаганде или, самое малое, будет нанесен ущерб вере в фюрера и национал-социалистское государство.
В результате граждане в фашистском государстве в некотором отношении лучше информированы о том, что происходит за границей, но о больших и важных событиях в собственной стране они не знают. Например, в 1934 году германские средства массовой информации сообщали о самых незначительных событиях за рубежом и почти ничего не дали о событиях 30 июня, которые имели важное значение для дальнейшего развития режима.
5. В условиях фашистского государства пропаганда предшествует информации, т. е. сообщение о данном событии предваряется его политической оценкой. Задача— предохранить потребителя информации от «заблуждений», исключить влияние чуждой пропаганды.
Пропаганда стремится надеть на граждан свои очки. Абсолютно недопустимо, чтобы кто-то в пределах подвластною ей царства воспринимал события иначе, чем они трактую тся официально.
6. Даже когда официальные органы вынуждены быть объективней, давать больше конкретной информации, эта вынужденная «объективность» используется как дополнительный повод для самовозвеличивания пропаганды инструмента и средства, с помощью которого массы узнают истину.
Фриче, второй человек после Геббельса в системе нацистской пропаганды, достаточно точно высказался на сей счет в разговоре с доктором Джилбертом: «...можно вести пропаганду всеми средствами; можно даже врать, сообщая истину, просто поставив факты вне их контекста и лишив людей собственного представления обо всей истине» (146 270).
Верная своим принципам, нацистская пропаганда выдумывала невероятные словосочетания, когда все-таки приходилось информировать о тяжелых поражениях немецких войск на Восточном фронте. Отступление представлялось как «выравнивание» или же «сокращение линии фронта», занятие «единой позиции», «отст упление с целью ввести врага в заблуждение» и т. и. (47—188).
Есть, однако, такая сфера, где всевластная в тоталитарном государстве монопольная пропаганда становится бессильной пропаганда за рубежом. Там она уже не монополист, а конкурент, вынужденный на равных соревноваться со своими соперниками. Дополнительную сложность представляет то обстоятельство, что пропаганда должна быть нацелена на критически мыслящую аудиторию, которую раздражают грубые приемы, которая хочет получить точную информацию, чтобы составить собственное мнение о событиях.
В этом случае тотальная пропаганда вынуждена сменить тон, скрывать свой полицейский акцепт, отказаться от безапелляционных суждений, угроз, от роли непогрешимого толкователя. Подражая пропаганде, существующей в демократических странах, она апеллирует к публике, входит в роль беспристрастного советчика, помогающего интерпретировать происходящее. Возникае т необходимость в дублировании пропаганды: наряду с внутренними изданиями выпускаются специальные газеты и журналы, ориентированные на зарубежного читателя, готовятся специальные радиопередачи для аудитории на соответствующих языках и т. п.
В дневнике Геббельса можно прочитать такое замечание, датированное 15 апреля 1942 года: «Англичане обращают больше внимания на новости, а не на аргументы. Из этого я делаю вывод, что наши передачи на иностранных языках и особенно те, что направлены на Англию, должны быть в корне изменены» (147 170).
Но в конце концов эта игра провалилась, потому что в основе ее была большая ложь. Все-таки у мира есть и свои собственные источники информации иностранные корреспонденты газет и телеграфных агентств, которых нс гак-то просто ввести в заблуждение.