V

V

Объ этомъ первомъ собраніи теософовъ, на которое я по?халъ въ сопровожденіи Могини и Китли, распространяться не стану, такъ какъ оно не ознаменовалось ровно нич?мъ интереснымъ въ «теософическомъ» или «оккультномъ» смысл?. Для меня оно им?ло значеніе лишь въ томъ отношеніи, что я познакомился съ m-me де Барро, m-me де Морсье, фрейлиной А., докторомъ Комбре, Оливье, Тюрманномъ и «старичкомъ» Эветтомъ. Кром? этихъ лицъ никого не было. Мы разм?стились въ просторной столовой вокругъ об?деннаго стола, покрытаго клеенкой, причемъ предс?дательскія м?ста заняли, конечно, «дюшесса» и Елена Петровна.

Разговоръ велся безпорядочный, переходилъ съ предмета на предметъ и ни на чемъ не останавливался. Вдругъ раздался крикливый и пискливый голосъ. Это заговорилъ Тюрманнъ, пожилой, прилизанный лысый челов?къ съ огненно-красными щеками и носомъ, испещренными синими жилками. Заговоривъ — онъ уже очевидно не могъ остановиться и слушалъ самъ себя все съ возраставшимъ наслажденіемъ. Онъ толковалъ о мартинизм?, о своемъ «philosophe inconnu», о Сведенборг?, о спиритизм?; но понять, зач?мъ онъ все это говорилъ — не было никакой возможности. Ровно никакихъ новыхъ, хоть сколько-нибудь интересныхъ св?д?ній онъ не сообщилъ, а только расплывался въ красивыхъ шаблонныхъ фразахъ, которыя французъ можетъ нанизывать одна на другую до безконечности.

Блаватская отдувалась, курила папиросу за папиросой и, очевидно не слушая, поводила во вс? стороны своими огромными св?тлыми глазами. Наконецъ m-me де Морсье перебила оратора и р?шительно сказала, что надо немедленно выработать программу занятій и конферансовъ. Она выразила, отъ лица французскихъ теософовъ, желаніе, чтобы «полковникъ» Олкоттъ и Могини прежде всего преподали парижской в?тви теософическаго общества истинное познаніе двухъ главн?йшихъ ученій «эзотеризма» — о «Карм?» и «Нирван?», причемъ брала на себя трудъ записывать ихъ слова и зат?мъ переводить по-французски. Блаватская дала на это свое полное согласіе, а Могини улыбался и прикладывалъ руку къ сердцу. Черезъ н?сколько минутъ все было кончено, изъ-за стола встали и начались «приватные» разговоры.

* * *

Когда я, черезъ два дня, появился въ квартир? улицы Notre Dame des Champs, Елена Петровна, выйдя ко мн?, объявила:

— Олкоттъ прі?халъ! вы его сейчасъ увидите.

И я увид?лъ «полковника», в?рнаго спутника и сотрудника Блаватской, президента теософическаго общества. Его вн?шность произвела на меня сразу очень хорошее впечатл?ніе. Челов?къ уже конечно за пятьдесятъ л?тъ, средняго роста, плотный и широкій; но не толстый — онъ, по своей энергичности и живости движеній, казался далеко не старикомъ и являлъ вс? признаки большой силы и кр?пкаго здоровья. Лицо его было красиво и пріятно, большая лысина шла къ этому лицу, обрамленному великол?пной, совершенно серебряной бородою. Онъ носилъ очки, н?сколько скрывая за ними единственный недостатокъ своей наружности, являвшійся однако настоящей «ложкой дегтю въ бочк? съ медомъ». Д?ло въ томъ, что одинъ глазъ его оказывался крайне непослушнымъ и то и д?ло б?галъ во вс? стороны, иногда съ изумительной и весьма непріятной быстротою. Пока этотъ непослушный глазъ оставался спокойнымъ — передъ вами былъ красивый, пріятный, добродушный, хотя и не особенно умный челов?къ, подкупающій своей вн?шностью и внушающій къ себ? дов?ріе. Но вотъ что-то дернулось, глазъ сорвался съ м?ста, заб?галъ подозрительно, плутовато — и дов?ріе сразу исчезнетъ.

Олкоттъ уже получилъ, очевидно, отъ «madame» подробныя инструкціи относительно меня, а потому съ первыхъ же словъ выказалъ мн? большую любезность и вниманіе. Онъ очень сносно говорилъ по-французски и, когда Елена Петровна ушла къ себ? писать письма, повелъ меня въ свою комнату, предложилъ мн? одинъ изъ трехъ находившихся въ ней стульевъ, самъ с?лъ на другой и началъ бес?ду о «феноменахъ» и махатмахъ. Подробно разсказалъ онъ мн?, какъ къ нему являлся «хозяинъ» «madame», махатма Mopia (и онъ, и Блаватская, и «челы» почему-то всегда изб?гали, говоря объ этомъ махатм?, произносить его имя и обозначали его или словомъ «ma?tre» или просто буквою М); но являлся не въ своемъ матеріальномъ т?л?, а въ т?л? тончайшемъ (en corps astral)[6].

— Почему же вы ув?рены, что это былъ д?йствительно онъ, а не ваша субъективная галлюцинація? — спросилъ я.

— Потому что онъ мн? оставилъ неопровержимое доказательство своего присутствія — онъ, передъ т?мъ какъ исчезнуть, снялъ со своей головы тюрбанъ… вотъ.

— При этихъ словахъ «полковникъ» развернулъ передо мною шелковый платокъ, вынулъ изъ него индійскій, изъ какой-то легкой матеріи, шарфъ и подалъ мн?.

Я посмотр?лъ, потрогалъ — шарфъ какъ шарфъ, совс?мъ матеріальный, не призрачный.

Олкоттъ благогов?йно завернулъ его опять въ платокъ и зат?мъ показалъ мн? еще одну диковинку — очень странный и довольно красивый рисунокъ, сд?ланной акварелью и золотой краской. При этомъ я получилъ объясненіе, что «madame» положила руку на чистый листъ бумаги, потерла его немного — и вдругъ самъ собою образовался этотъ рисунокъ.

Когда Блаватская окончила свою корреспонденцію и мы съ ней бес?довали въ пріемной, она очень живо спросила меня, показалъ ли мн? «полковникъ» шарфъ махатмы и рисунокъ?

— Да, показалъ.

— Не правда ли, это интересно?

— Нисколько! — отв?тилъ я, — и сл?довало бы посов?товать Олкотту не показывать зд?сь этихъ предметовъ, особенно мужчинамъ. Для него самого и шарфъ, который онъ получилъ изъ рукъ «исчезнувшаго» на его глазахъ существа, и рисунокъ, при «исключительномъ» произведеніи котораго онъ присутствовалъ — им?ютъ громадное значеніе. Но для посторонняго челов?ка, все равно в?ритъ онъ или не в?ритъ въ «возможность» такихъ вещей — разв? это доказательство? Я гляжу — и для меня это только шарфъ, только рисунокъ. Вы скажете, что Олкоттъ не заслуживаетъ недов?рія; но я вамъ отв?чу, что въ д?лахъ подобнаго рода челов?къ, кто бы онъ ни былъ, не им?етъ права разсчитывать на дов?ріе къ себ? и обижаться недов?ріемъ, — иначе это будетъ большой съ его стороны наивностью, очень для него вредной.

Блаватская усм?хнулась.

— Не вс? такіе «подозрители», какъ вы, — сказала она, — а впрочемъ я благодарю васъ за сов?тъ и приму его къ св?д?нію. Да, вы правы, мы въ Европ?, въ Париж?, а не въ Индіи… Тамъ люди не встр?чаютъ почтеннаго, искренняго челов?ка съ мыслью: «а в?дь ты, молъ, обманщикъ и меня надуваешь!» Ахъ вы подозритель, подозритель! ну а скажите, коли сами, своими глазами, увидите что-либо подобное, — тогда-то пов?рите?

— Глазамъ своимъ я, конечно, пов?рю, если они будутъ совс?мъ открыты.

— Ждите, можетъ быть не долго вамъ ждать придется.

— Только этого и желаю.

Мы разстались.

* * *

Я сид?лъ за сп?шной работой, когда мн? принесли записку Блаватской, гд? говорилось о томъ, что прі?хали дв? ея родственницы, желаютъ со мною поскор?е познакомиться, и она проситъ меня прі?хать немедля. Окончивъ работу, я по?халъ. Елена Петровна была въ такомъ радостномъ, счастливомъ настроеніи духа, что на нее было пріятно и въ то же время грустно смотр?ть. Она совершенно преобразилась; отъ «madame» и «H. P. B.» ровно ничего не осталось, — теперь это была сердечная женщина, измученная долгими далекими странствованіями, всевозможными приключеніями; д?лами и непріятностями — и, посл? многихъ л?тъ, увид?вшаяся съ близкими родными, окунувшаяся въ незабвенную и в?чно милую атмосферу родины и семейныхъ воспоминаній.

Пока мы были съ ней вдвоемъ, она говорила мн? только о своихъ дорогихъ гостяхъ, изъ которыхъ одну я назову г-жей X. (иксъ), а другую г-жей Y. (игрекъ). Особенно дружна была Елена Петровна со старшей изъ этихъ дамъ, г-жей X., д?вицей уже почти шестидесяти л?тъ, возведенной ею въ званіе «почетнаго члена теософическаго общества» и бывшей тогда «президенткой N. N. в?тви».

— Вотъ вамъ самое лучшее, живое доказательство, — говорила Елена Петровна, — что въ д?ятельности теософическаго общества н?тъ и не можетъ быть ровно ничего, могущаго смутить сов?сть христіанина! X.- самая рьяная и строгая христіанка, даже со всякими предразсудками, а она почетный членъ нашъ и президентка въ N. N.

— Да разв? въ N. N. есть теософическое общество?

— Значитъ есть, вотъ такое же, какъ и зд?сь, въ зародыш?, но оно разовьется[7].

Съ г-жею Y., пожилой вдовой, Елена Петровна, какъ я заключилъ изъ первыхъ же словъ и какъ потомъ уб?дился, была дружна гораздо меньше, относилась къ ней н?сколько покровительственно, сверху внизъ. Она не удостоила ее «почетнымъ» дипломомъ, а лишь дипломомъ «д?йствительнаго члена теософическаго общества». Но и ея прі?зду она была очень рада. Дамы привезли съ собой чернаго хл?ба, икры и т. д., и б?дная «посланница махатмъ» совс?мъ по-д?тски умилялась вс?мъ этимъ.

Вошла г-жа Y. Ея «простота въ обхожденіи» сразу же поставила насъ на короткую ногу и тогда мн? понравилась.

— Такъ значитъ и вы… того… теософъ… notre «fr?re!» — см?ясь обратилась она ко мн? и стала показывать пальцами т? таинственные знаки, которымъ Могини обучалъ меня при моемъ «посвященіи».

Я, тоже см?ясь, хот?лъ отв?тить соотв?тствующими знаками: но уб?дился, что путаю, что забылъ ихъ связь между собою и постепенность.

— Елена Петровна, что жъ теперь мн? д?лать? я позабылъ вашъ m?t de passe-подскажите! — обратился я къ Блаватской.

— И чего вы все см?етесь!.. вотъ теперь вамъ и пара явилась, — весело отозвалась Елена Петровна. — А m?t de passe, его я вамъ уступаю — это д?йствительно вздоръ, придуманный для малыхъ ребятъ — индусовъ, которыхъ все это т?шитъ… Коли забыли, такъ и вспоминать нечего, не сто#итъ.

Дверь въ комнату, гд? прежде пом?щался Могини и куда я спасался отъ Маріи Стюартъ, скрипнула — и передо мной оказалась президентка N. N. теософическаго общества, почетный членъ всемірнаго братства, — г-жа X. Вся вн?шность этой престар?лой, но весьма бодрой и подвижной особы, была настолько оригинальна, что не могла не обратить на себя моего вниманія.

Сначала г-жа X. смотр?ла букой; но зат?мъ разговорилась мало-по-малу и наконецъ пришла даже въ возбужденное состояніе. Д?ло въ томъ, что не задолго передъ т?мъ она лишилась близкаго родственника, горячо, по ея словамъ, любимаго ею. Эта смерть представлялась ей величайшей несправедливостью, возмущала ее и доводила до негодованія. Хотя Блаватская и рекомендовала мн? ее въ качеств? уб?жденной христіанки; но, подъ вліяніемъ смерти родственника, ея в?ра пошатнулась и ничего примиряющаго и ут?шительнаго не могла подсказать ей.

Я сталъ говорить ей все, что только можно говорить въ подобныхъ обстоятельствахъ, и конечно, ничего особеннаго въ моихъ словахъ не было. Это же самое она могла услышать отъ всякаго, кто захот?лъ бы искренно отнестись къ ея горю и стать на христіанскую точку зр?нія. Какъ же я былъ удивленъ, когда она, выслушавъ меня, вдругъ схватила и стала кр?пко жать мн? руку.

— Благодарю васъ, благодарю васъ! — какимъ-то особеннымъ голосомъ повторяла она. — Никто не могъ мн? сказать ничего такого! Вы меня уб?дили, теперь я все понимаю. Я успокоилась. Благодарю васъ!

— Помилуйте, да в?дь то, что я вамъ сказалъ, могъ бы вамъ сказать и каждый православный священникъ, къ которому бы вы обратились…

Но она стояла на своемъ и съ этой минуты, во все время нашихъ личныхъ свиданій, выказывала мн? большую пріязнь и то и д?ло над?ляла меня чрезм?рными комплиментами. Зач?мъ я долженъ упомянуть объ этомъ — будетъ видно впосл?дствіи.

Само собою разум?ется, что мн? было крайне интересно, не изъ одного любопытства, знать отношеніе этихъ двухъ близкихъ родственницъ Блаватской къ ея д?ятельности, обществу, махатмамъ и феноменамъ. Но разобрать это отношеніе, несмотря на частыя наши свиданья и долгіе разговоры, мн? удалось далеко не сразу. Изъ ихъ удивительныхъ разсказовъ я долженъ былъ заключить, что жизнь всей ихъ семьи просто кишитъ всякими таинственностями. Что же касается Елены Петровны — съ ней отъ юности происходили разные феномены. Передавая объ этихъ феноменахъ, г-жа Y. объясняла ихъ т?мъ, что Блаватская — необыкновенно сильный медіумъ.

Если это было въ присутствіи Елены Петровны, наша «madame» приходила въ ужасное негодованіе и раздраженіе, вращала глазами, багров?ла и начинала ув?рять, что это неправда, что вс? ея феномены, со дня ея юности, производились вовсе не спиритическими «скорлупами» (она такъ называла «духовъ» медіумизма), а были д?йствіями ея «хозяина» и ему подобныхъ живыхъ мудрецовъ Тибета, давно уже предназначавшихъ ее къ роли своей «посланницы» и направлявшихъ жизнь ея. По этому поводу между почтенными дамами завязывались чуть не настоящія ссоры.

Особенно же изумляла меня г-жа X. Она вовсе не послужила для меня живымъ и нагляднымъ доказательствомъ тому, что теософія Блаватской не заключаетъ въ себ? ничего предосудительнаго для христіанина. Во время одного изъ первыхъ же свиданій нашихъ она принялась ув?рять меня, что вс? эти феномены, махатмы и такъ дал?е — все это — проявленіе «темной» силы, д?ло рукъ дьявола. Однако сама она этого дьявола не боялась нисколько, а такъ и ц?плялась за его хвостъ, вс?ми м?рами побуждая Елену Петровну къ производству разныхъ «феноменовъ».

Черезъ н?сколько дней по прі?зд? этихъ дамъ произошелъ «феноменъ съ письмомъ». Елена Петровна уговорила таки меня подвергнуться магнетическимъ сеансамъ Олкотта, — и я долженъ былъ прі?зжать съ этой ц?лью по утрамъ, до дв?надцати часовъ, черезъ день. Прі?халъ я разъ и засталъ въ маленькой гостиной н?сколько челов?къ. Блаватская была въ какомъ-то особенно возбужденномъ состояніи. Г-жа X. еще не выходила изъ своей комнаты. Раздался звонокъ. Я сид?лъ такъ, что вид?лъ, какъ Бабула отворилъ дверь, принялъ письмо и, войдя къ намъ, положилъ его на столъ.

Блаватская и г-жа Y., взглянувъ на штемпель и адресъ письма, сказали, что оно къ г-ж? X. изъ О. отъ общей ихъ родственницы. Письмо было не только совершенно заклеено въ плотномъ, непросв?чивающемъ конверт?, но и на м?ст? печати находилась почтовая марка.

Елена Петровна, неожиданно для вс?хъ, предложила прочесть это письмо въ запечатанномъ конверт?.

— Н?тъ, это вздоръ! это невозможно! ты никогда этого не сд?лаешь! — воскликнула г-жа Y.

«Madame» повела на нее глазами, приложила письмо ко лбу и стала съ видимымъ усиліемъ громко говорить, записывая въ то же время на лист? бумаги слова свои. Когда она кончила, г-жа Y. снова выразила сомн?ніе въ усп?шности опыта и ув?ряла, что н?которыя подробности, сказанныя и записанныя Еленой Петровной, врядъ ли могутъ находиться въ письм?.

Блаватская видимо раздражилась этимъ и довольно р?зко объявила, что сд?лаетъ больше. Она начертила краснымъ карандашемъ на своей бумаг?, въ конц? записаннаго ею содержанія письма, теософическій знакъ, зат?мъ подчеркнула одно слово и съ напряженнымъ выраженіемъ лица, съ видимымъ большимъ усиліемъ воли, произнесла:

— Этотъ знакъ долженъ быть въ конц? письма, и это слово также подчеркнуто!

Зат?мъ письмо передали въ открытую дверь г-ж? X. Она тотчасъ же къ намъ вышла, оканчивая разрывать конвертъ, вынула письмо и прочла. Содержаніе его оказалось тождественнымъ съ записаннымъ Еленой Петровной, хотя далеко не слово въ слово, и, при этомъ, мы увид?ли въ конц? въ точности повторенный краснымъ карандашемъ знакъ Блаватской и слово, подчеркнутое ею, находилось въ письм? и было точно также подчеркнуто.

Дамы, пораженныя, тотчасъ же составили подробное описаніе этого интереснаго феномена, и вс? присутствовавшіе подписались. Подписался, конечно, и я.

В?дь я не им?лъ никакого ни нравственнаго, ни юридическаго права сказать имъ тогда, что Бабула могъ подать заран?е, за часъ или за два передъ т?мъ, подготовленное и снова заклеенное письмо, что г-жа X. очень легко могла, на мгновеніе отвернувшись въ дверяхъ, вложить въ конвертъ подготовленное письмо и только сд?лать видъ, что оканчиваетъ разрывать конвертъ передъ нами. Да я тогда и не помышлялъ ни о какихъ подобныхъ возможностяхъ. Вотъ въ какое положеніе бываетъ поставленъ челов?къ, попадающій въ руки «дамъ, проведшихъ семь л?тъ въ Тибет?»!

Когда Блаватская спросила меня, доволенъ ли я, удовлетворилъ ли меня феноменъ? — я сказалъ ей, что хоть и не могу не в?рить; но все же ч?мъ-то неудовлетворенъ.

— Пождите, увидите лучше — произнесла она съ улыбкой.

Ждать мн? пришлось не долго.