Партии для народа или против народа?
Партии для народа или против народа?
Казалось бы, укрепление легитимности политического режима, возникшего в результате государственного переворота в 1991 году, требовало закрепления фундаментальных правовых основ — развития конституционных положений, которые прямо предписаны самой Конституцией. Речь идет о том, чтобы принять сотни законов, конкретизирующих эти положения. Это помогло бы превратить декларации в действующую правовую систему и исключить глупости, которыми текст Конституции был набит невежественными ельцинскими юристами. Ничего подобного не делалось. Развитию подлежало только хозяйственное законодательство, да и то — в основном по части монератных отношений. Для грабежа страны было нужно одно — чтобы расхищение национального достояния приобретало видимость законности.
Как люди наивные, мы в «Родине» стремились заявиться с государствоустроительными проектами, среди которых формирование законодательной власти было самым приоритетным. Как люди прагматичные, мы не замахивались на фундаментальные задачи, а скорее зондировали почву: готовы ли в «партии власти» хотя бы устранить из законодательства очевидный абсурд.
Для меня такой зондаж оказался наиболее показательным по части попытки провести поправки в закон «О политических партиях». Вместе с помощниками мы разработали совершенно невинные, не имеющие никакой выгоды для нас поправки. Просто намеревались подправить терминологию и вернуть в закон признаки логики и конституционных основ. Позднее, когда мы стремились зарегистрировать партию «Великая Россия» и прошли огни и воды судебных слушаний, стало понятно, что закон «О политических партиях» весь состоит из правовых рытвин и колдобин, через которые проход был разрешен только по дозволению высшего чиновничества. А пока мы лишь пытались понять, можно ли в Думе работать профессионально, избегая партийной вкусовщины?
Начать требовалось с определения. По действующему закону партией назвали общественное объединение, созданное в целях участия граждан в политической жизни общества. Посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и референдумах, а также в целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления. При поверхностном взгляде кажется, что все здесь в порядке. При внимательном — что это полная чушь.
Кто, собственно, партию создает? По действующем закону выходило, что создавать партии мог кто угодно — хоть марсиане. Или Администрация Президента. Лишь бы в целях участия граждан в политической жизни. Поэтому мы предложили написать, что партия создается гражданами для участия в политической жизни. Но не общества (ибо это чушь!), а государства. Речь шла именно о государстве — Российской Федерации. Первая же статья Конституции РФ однозначно указывает что Российская Федерация есть государство. Именно участие партии в жизни государства и делает один из видов общественного объединения политическим объединением, то есть политической партией. Прежняя формулировка отстраняла партию от реальной политики, отправляя заниматься обществом, но не государством.
Нам также пришлось ввести в определение понятие «институт государственной власти», поскольку «орган государственной власти» — это некий фрагмент властного института, не более того. Президент — не орган власти, а институт. Дума — не орган власти, а институт. И т. д. Институт — целостность, орган — подчиненная часть. Нормы Конституции свидетельствуют о существенном различии между указанными терминами. Предложенное нами изменение подчеркивало, что партии обеспечивают реализацию механизма представительства граждан в тех институтах государства, состав которых формируется путём выборов, и в тех органах власти, которые также могут формироваться путем представительства.
Наконец, мы к иноязычному слову «акция» добавили вполне русское «мероприятие». Ибо в «акциях» партии участвуют иногда, а в мероприятиях — всегда.
Следующая статья, которую мы хотели просто избавить от абсурда, касалась недопущения создания партии по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности. Ладно бы в законе был прописан этот запрет, и понимай его как хочешь. Нет, здесь прежним авторам надо было сделать приписочку, что только для данного закона под этим понимается указание в уставе и программе политической партии целей защиты профессиональных, расовых, национальных или религиозных интересов, а также отражение указанных целей в наименовании политической партии. Фактически этот текст означает, что никакие групповые интересы преследовать нельзя. То есть, нельзя защищать права учителей, национальных меньшинств, права православных верующих и т. д. Получается, что профессиональные, расовые, национальные и религиозные интересы граждан носят исключительно деструктивный, разрушительный, негативный смысл и при их защите Российской Федерации может наноситься лишь ущерб. Хотя в действующем законе как раз представление интересов граждан и указывается как задача политических партий.
Интерес не является чем-то запретным, Конституция не запрещает преследовать различные интересы. Она запрещает лишь разжигать межнациональную, межрелигиозную, межрасовую рознь. Кроме того, например, расовые интересы вообще невозможно преследовать. И даже если это будет записано, это невозможно реализовать, потому что раса не является субъектом. Раса может иметь признаки, могут возникать случаи дискриминации по расовым признакам, но сама раса не может являться субъектом, поэтому записывать «преследование расового интереса» невозможно — у расы не может быть интереса.
Мы решили, что запрет надо обратить не на деятельность граждан (соответствующие запреты есть в других законах), а на устав (конкретный документ) и на дискриминацию — неравенство прав граждан при формировании партии, которого в уставе быть не должно. Нелепая, абсурдная и вредная норма о запрете политическим партиям защищать интересы должна быть отменена и замещена вполне нейтральной — о защите от дискриминации по любым признакам и об обеспечении равенства прав при вступлении в партию.
Мы попытались также внести в закон понимание различия между государством и государственной властью. Если Россия — государство, то нелепо иметь в законе главу под названием «Государство и политические партии». Понятие «государство», как это следует из его смысла, когда оно применяется в Конституции РФ, является характеристикой России как державы. Поэтому, когда речь идет об институтах и органах государственной власти (что фактически составляет содержание указанной статьи), надо говорить не о государстве, а именно о государственной власти.
Глупой опиской в действующем законе надо считать запрещение для партии защищать национальные интересы. Именно такой запрет буква в букву содержался в одной из статей. Когда в закон записывают фразу о запрете национального интереса, то путают нацию и национальность. Национальный интерес — это то, о чём мы постоянно говорим, когда пропагандируем патриотизм. Мы все вместе преследуем национальный интерес, понимая нацию как политическое единство граждан. Но даже если считать, что в законе речь идёт о национальности, то всё-таки у национальности может быть позитивный интерес — например, защита от дискриминации. Почему же мы тогда запрещаем политической партии следовать этому интересу? Может быть потому, что этот интерес ущемлен невероятно жестоко? И бюрократия хочет оставлять себе руки развязанными, чтобы репрессировать русское большинство и пресечь его борьбу за свои интересы?
Кроме того, мы предприняли попытку уточнения права проведения партиями собраний, митингов, демонстраций, шествий, пикетирования. В соответствии со ст. 31 Конституции РФ никто не может препятствовать этим акции и мероприятия, никто не вправе их запрещать или ограничивать, если они носят мирный характер и если их участники не имеют при себе оружия. Конечно же, это была самая страшная поправка для власти. Но мы ее оставили именно для того, чтобы руке лоббиста было что вычеркнуть.
С этими идеями и с полностью отработанным пакетом документов я пришел на заседание Комитета по делам общественных организаций. Поразительная атмосфера встретила меня: никто не мог сформулировать альтернативных суждений и даже просто обсудить правовые последствия тех нововведений, которые предполагались подписанным мной законопроектом. Председатель Комитета даже не мог разглядеть в тексте, где написано «государство», где «государственная власть». Он беспокоился, не будут ли партии ограничены в участии в муниципальных органах, которые в систему государственной власти не входят. И не замечал, что в проекте было написано, что партии участвуют в политической жизни государства. Но оказалось, что председатель не так близорук: он заметил, что слово «институты» очень редко используется в законодательстве. Я отмел этот аргумент: в науке этот термин используется сплошь и рядом, и даже в классификации специальностей ВАК имеет целый раздел «Политические институты и процессы». Оказалось, что председателю слово «институты» не нравится только в отношении государства. У гражданского общества институты быть могут, у государства — нет. Логика «железная» — ультрабюрократическая! Чтобы не допустить к власти представителей народа — сплавить всю политическую активность в «общество»! Пусть там и разбираются со своими «институтами»!
Члены комитета — единороссы смотрели на меня, как на возмутителя спокойствия. Аргументов у них не было, и они цеплялись к пустякам как дети: вы вводите слово «мероприятие» — дайте определение! А в существующем законе слово «акция» не требует определения? Общеупотреби-мые слова надо все без исключения определять в законе? Уто за бред!
Накаляясь от этой глупости, я предложил Комитету конструктивную работу: не хотите принимать формулировку в таком виде — предлагайте свою, и вместе доведем проект до соответствия Конституции, нормам русского языка и применим принятую в научном мире терминологию. Нет, они не слышали! Они затаили заготовленные фразы. Мол, мои предложения «в корне меняют концепцию закона». Не важно, что я говорю, не важно, что написано в законопроекте. Главное — отклонить! Потому что нельзя же дать оппозиции хоть какой-то шанс что-то исправить в законе. Даже если исправляется только опечатка.
Один не очень русский депутат договорился до того, что увидел во введении термина «государственная власть» прямую угрозу повторения событий 1991 и 1993 годов. Потом — до того, что нельзя, мол, навязывать партиям защиту национальных интересов России. Потом — до того, что свобода митингов и шествий грозит «оранжевыми» революциями. Я сидел, слушал и думал: «Они здесь все сошли с ума?» Казалось, что эти взрослые и совсем уже немолодые люди прячут глаза, городя одну нелепицу за другой.
Нет, тон осуждения законопроекта становился все развязнее. «Может они пьяны?» — подумалось мне. Иначе с какой стати мне начали прямо «тыкать», как будто я пошел в баню с родственниками пенсионного возраста или с приятелями. Мне говорили: твои поправки с преференциями партиям при проведении митингов могут обидеть профсоюзы. И вообще надо сначала закон он митингах менять, если на то пошло. Почему? А он базовый! Где это написано? А нигде. И будто похлопывают фамильярно по плечу: «Ну! Не надо на нас сердиться за то, что мы глубоко копаем!». Дальше: «Я тебе как кандидат наук доктору наук объясню…» Это Комитет парламента или кабак? Это от больной головы, когда базовым законом считают закон о митингах, которые проводит партия, закон о которой вдруг оказывается подчиненным? Чьим это решением такая градация законодательства введена? Да просто они так решили! Пенсионеры — то ли из бани, то ли из кабака.
Никакого разговора не получилось и на пленарном заседании, куда мой законопроект попал, когда я уже окончательно был беспартийным — покинул ряды захваченной и переименованной «Родины».
Выступая с докладом по законопроекту, я привел несколько определений партии, принятых как научная истина:
— Партия представляет собой организацию людей, объединённых с целью продвижения совместными усилиями национального интереса, руководствуясь некоторым специфическим принципом относительно которого все они пришли к согласию.
— Партии являются общественными объединениями, опирающимися на добровольный приём членов, ставящих себе целью завоевание власти для своего руководства и обеспечения активным членам соответствующих условий, духовных и материальных, для получения определённых материальных выгод или личных привилегий, либо того и другого одновременно.
— Партия — это союз людей с одинаковыми политическими взглядами и целями, стремящихся к завоеванию политической власти с целью использования её для реализации собственных интересов.
— Партией является всякая политическая группа, участвующая в выборах и способная вследствие этого провести своих кандидатов в государственные учреждения.
— Партии — это организации, которые, во-первых, стремятся к захвату власти или участию в её отправлениях, а также опираются на поддержку широких слоёв населения.
Очевидно, что закон «О партиях» кардинально разошелся с наукой. Но также и с практикой партстроительства.
Выходило, что в России действуют под именем «партия» совсем не партии, а нечто не имеющее аналогов у всего остального человечества. Более того, то, что принято у остального человечества под партийностью, в России строжайше запрещено!
В научной литературе и в политологических учебниках функциональными чертами партии определяется борьба за власть, социальное представительство, социальная интеграция, разработка и осуществление политического курса, формирование правящей элиты. Ничего подобного в целях и задачах партий, судя по действующему закону о партиях, не существует или не имеет права на существование. А имеет право на существование нечто совершенно другое.
Не только учёные, но и политические практики сильно бы удивились, прочитав в действующем законе о том, что целями политической партии является формирование общественного мнения, политическое образование и воспитание граждан, а также выражение мнений граждан по любым вопросам общественной жизни, доведение этих мнений до сведения широкой общественности и органов государственной власти. То есть, партии — отдельно; власть — отдельно. Партии лишь «доводят до сведения власти». А граждане-то думают, что на выборах формируют власть!
Понятно, что участвовать граждане должны не в политической жизни общества, а в политической жизни государства, что надо употреблять всеобъемлющее понятие — «государство»! Если же употреблять слово «общество», то тогда, с какой политической теорией мы бы ни соотнеслись, это означает сужение сферы деятельности политической партии до общества, а государственная власть остаётся в стороне. И действительно, как оказывается, закон совпадает с жизнью, но не совпадает с конституционными нормами и научными определениями. Конституционная норма требует, чтобы через партии народ осуществлял свою волю. Получается, что закону «О партиях» Конституция не указ.
Все, что мне удалось обнаружить нового в аргументах против законопроекта, свелось к ссылке не постановление Конституционного Суда от 15 декабря 2004 года, в котором норма закона «О партиях», не допускающая создание политических партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности, признана не противоречащей Конституции. На самом деле этот аргумент был нелепостью. Потому что предложенные мной изменения также не противоречили Конституции. Поэтому снятие одной законной формулировки и замена её другой, также не противоречащей закону, никак нельзя считать делом неправовым.
Ознакомление с постановлением Конституционного Суда доставило мне огорчение тем, что высветило полную недееспособность этого органа. В постановлении царила фантасмагория слов, которые в законах или в науке никогда не употреблялись. Например, термин «плюралистическая демократия». Что это такое? В Конституции этого термина нет, в законах — нет. Он есть только в либеральной публицистике. Как же он попал в постановление Конституционного суда, где этим термином характеризуется российская государственность?
Там же говорится о том, что Российская Федерация является многонациональной и многоконфессиональной. Если РФ — государство (по Конституции), то откуда КС почерпнул этот бред? Нигде в праве не установлено, что наше государство многонационально и многоконфессионально. Но КС использует подобные обороты, превращая свою работу в профанацию. И как же можно доверять этому органу и принимать за основательные выпускаемые им постановления? Выходит, что этот орган профанирован, как и вся система власти, правосудия, народного представительства. Все сгнило в нашем государстве, все не соответствует тому, что декларируется…
Постановление КС признано было доказать право бюрократии запрещать партии со словом «русский». Произвольно обращаясь с конституционным правом, этот орган утвердил запрет на создание политической партии по признакам национальной или религиозной принадлежности. Но при этом записал: «…то есть если в её уставе и в программе содержится указание целей защиты национальных или религиозных интересов и эти цели отражены в наименовании политической партии…… Если бы было написано «или», тогда трактовка предполагает вообще отсутствие права у партий защищать национальные или религиозные интересы. Раз написано «и», то требуется удовлетворить сразу обоим признакам — устав с программой плюс название партии. Разумеется, правоприменение игнорировало эту деталь, как и сам КС игнорировал право и здравый смысл.
Проект мой, разумеется, был провален. Голоса «за» дали только «Родина» и КПРФ — без малого сотню.
Итак, всего несколько думских эпизодов показывают, что в Российской Федерации система народовластия полностью ликвидирована. Фасад государственности выкрашен в европейском стиле и украшен демократическими финтифлюшками, но это — картонка. За декларациями стоит последовательная борьба против любых возможностей реализации этих деклараций. Правовая система, не внимательная к букве закона, оказывается невнимательной и к основам права — принципу законности. Политические силы, которые могли бы исходить из иного подхода к праву, запрещены. Их возникновение невозможно в силу принятых законов, легитимирующих узурпацию власти бюрократией.
При внимательном рассмотрении действующих законов, формирующих систему власти в России, оказывается, что они более чем откровенны. Они опровергают Конституцию и прямо утверждают всевластие бюрократии и подавление воли нации.