ГЛАВА XVI ШПИОНАЖ В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ ВТОРОГО ФРОНТА

ГЛАВА XVI

ШПИОНАЖ В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ

ВТОРОГО ФРОНТА

После конференции в Касабланке в январе 1943 года планы союзников в отношении долгожданного второго фронта в Европе начали принимать более конкретные формы. В приятной атмосфере северо-африканского города были всесторонне обсуждены проблемы второго фронта и создан смелый набросок его стратегии. Несколько месяцев спустя на августовской конференции в Квебеке Рузвельт и Черчилль обсудили последние детали.

В период между этими двумя конференциями была одержана победа в Тунисе, на Сицилии и в Италии, которая безоговорочно капитулировала. Подготовка к вторжению в Западную Европу приняла огромные масштабы. Американские войска и вооружение лавиной текли на Британские острова. А немцы еще не опомнились от страшного поражения под Сталинградом. Они понимали, что приготовления на их Западном фронте близятся к концу, и напрягали все силы, стремясь разведать какие-нибудь подробности о планах союзников. Германский генеральный штаб напомнил адмиралу Канарису, что его и шпионская организация в Северной Африке с треском провалилась. От главы немецких шпионов потребовали предотвратить подобный провал при высадке войск союзников в Европе.

О провале планов германской военной разведки рассказал впоследствии человек, знавший ее тщательно охраняемые тайны. Это произошло на следующий день после того, как на Нюрнбергском процессе фельдмаршалу Вильгельму Кейтелю был вынесен смертный приговор. Через своего адвоката доктора Нелте Кейтель отвечал на вопросы английских журналистов.

Кто-то задал вопрос, почему германское верховное командование не было своевременно осведомлено о начале вторжения союзников в Африку и в Нормандию. Кейтель заявил: «Наша разведка потерпела полное поражение, хотя некоторые сомнительные сообщения указывали на завершение приготовлений союзников. Вторжение в Северную Африку фактически застало нас врасплох. Вторжение в Северную Францию ожидалось с весны 1944 года всякий раз, когда устанавливалась благоприятная погода. О высадке в Нормандии сообщили вовремя, но дали лишь обычный сигнал тревоги, как и во многих случаях до этого. Эти сигналы вошли в привычку у немецких войск из-за частых рейдов диверсионных отрядов союзников».

Но германская разведка, очевидно, не знала, что на этот раз предпринималось нечто гораздо более серьезное, чем незначительная операция. Кейтель добавил:

«Германская военная разведка не имела достоверных сведений о состоянии приготовлений союзников. Когда транспортные суда союзников приближались к побережью Нормандии, приказа об объявлении чрезвычайной тревоги не последовало; войска, находившиеся во Франции, получили только приказ оставаться на своих местах».

Английская контрразведка расстроила планы немцев. Из Эйре просочились кое-какие сведения о количестве американских войск и вооружения, прибывающих в Северную Ирландию. Однако это известие было неопределенным, так как агенты английской Секретной службы так тщательно контролировали границу между Ольстером и Эйре, что деятельность шпионов стала чрезвычайно опасной.

Канарису пришлось отказаться от плана использования Эйре как трамплина для агентов, работавших в Англии. На совещании, состоявшемся в штабе Гитлера, были предложены другие пути засылки шпионов из Европы на Британские острова. Особый интерес представляет история трех немецких агентов, прибывших в Англию до вторжения; она иллюстрирует те хитрые планы, которые вынашивались Канарисом и его штабом.

16 Июля 1943 года на английском аэродроме из транспортного самолета, принадлежавшего английскому военно-воздушному флоту, вышел стройный молодой человек. Это был двадцативосьмилетний Пьер Ричард Чарлз Нойкерманс, бывший офицер бельгийской армии, который, совершив побег, прибыл в английское посольство в Мадриде. После перекрестного допроса и проверки его отправили сначала в Лиссабон, а затем в Англию, где он должен был присоединиться к бельгийским патриотам, работавшим под руководством эмигрантского правительства М. Пьерлота.

Нойкерманс был одним из многих тысяч английских военнопленных и европейских патриотов, вырвавшихся из цепких лап германских военных властей или гестапо и пробравшихся в Испанию по испытанному пути из Северной Голландии и Бельгии через Францию к Пиренеям. С помощью английского посольства в Мадриде спасшиеся в конце концов обретали свободу. Лорд Темплвуд, который под именем сэра Самуэля Хора в годы войны занимал в Испании должность английского посла, сказал однажды, что оказание помощи этим людям отнимало у сотрудников посольства больше времени и усилий, чем любое другое дело. Во время войны посольство оказало помощь 30.000 эмигрантам и сбежавшим военнопленным.

Количество эмигрантов, которые начали появляться в Испании после Дюнкерка, увеличивалось с каждым днем. Процедура их приема была долгой и утомительной, хотя согласно Гаагской конвенции 1907 года бежавшие военнопленные становились свободными, как только вступали на нейтральную территорию. Всякий раз, когда появлялся эмигрант, необходимо было установить его личность и убедиться что он действительно был военнопленным, а это довольно трудное дело, когда перед вами стоит человек, не имеющий ничего, кроме одежды.

Может показаться невероятным, что каждый прибывший становился свободным благодаря деятельности английского посольства, но факт остается фактом. За всю войну «дорога спасения» на этом важном участке Пиренеев была закрыта не больше двух дней. Зато многие агенты и контрабандисты, переправлявшие людей, поплатились за это жизнью. В течение одной особенно неудачной недели гестаповцы схватили во Франции четырех главных английских агентов. Вообще редкая неделя обходилась без предательства или просто неудачи, приводивших к аресту одного или нескольких борцов французского движения Сопротивления, которые самоотверженно работали в глухом районе к северу от испанской границы.

Особую активность проявляли женщины. Одна из них под именем Лиронделль (Ласточка) по горным тропинкам, по которым в течение столетий пробирались только контрабандисты, провела десятки английских пленных. Во время своего последнего путешествия она попала в засаду. Очевидно, кто-то предал ее. Четыре английских летчика, которых она сопровождала, благополучно добрались до Испании. Сама же Лиронделль погибла во время схватки с гестаповским шпионом: ударив его по голове бутылкой, она упала, сраженная пулями, которые успел выпустить в нее раненый шпион.

Попадая на испанскую сторону Пиренеев, эмигранты немедленно получали всевозможную помощь. Местные жители — контрабандисты по профессии и их соседи французы считали пленных выгодным «товаром». Они брали за переправку около тридцати фунтов стерлингов.

Учитывая существовавшее тогда положение, нетрудно понять, что прибытие Нойкерманса не было сенсацией. На его могучем теле сохранились следы продолжительной голодовки в немецком концлагере. Он объяснил чиновникам посольства, что после капитуляции бельгийской армии в мае 1940 года его более двух лет держали в концлагере, а затем заставили возводить укрепления, хотя он как офицер имел право на освобождение от физического труда. В дальнейшем его перевели на строительные работы по укреплению обороны антверпенской гавани. Здесь, а также в другом городе, где фортификационные работы шли полным ходом, он установил прочные связи с подпольными организациями.

Сотрудники английской Секретной службы тщательно допросили его. Он назвал имена участников подпольного движения и пароли, что свидетельствовало о его отличной осведомленности относительно бельгийского движения Сопротивления. Подозрения с Нойкерманса были сняты. и вскоре он оказался в Англии.

В Лондоне он должен был пройти еще один перекрестный допрос и проверку Особого отдела бельгийских органов безопасности. Если не считать ограничений, установленных для дружественно настроенных иностранцев, Нойкерманс мог делать все, что хотел. Он изъявил желание продолжать борьбу, и ему предоставили работу военного характера в одном из ведомств бельгийского правительства. Агентам Секретной службы не спускавшим глаз даже с тех, кто с честью прошел все испытания, предстояло разоблачить еще одного немецкого шпиона.

Агент контрразведки, наблюдавший за Нойкермансом, заметил, что этот офицер особенно интересуется военными приготовлениями союзников и всегда старается в клубах и барах втянуть английских и американских офицеров в разговоры На профессиональные темы. Об этом сообщили бельгийскому правительству. Снова проверили его прошлое. Власти поддерживали прямую связь с руководителями бельгийского подполья — пункт связи был расположен в подвалах одной брюссельской пивоварни, от которой отказалось гестапо, так как она вышла из строя и перестала снабжать немецкую армию хорошим пивом.

Выяснилось, что Нойкерманс в тюрьме не сидел. Правда, он был в Германии, однако ездил туда не в тюремном, а в комфортабельном вагоне в обществе известных бельгийских коллаборационистов. Стало также известно, что Нойкерманс пользовался особым покровительством бельгийского квислинга Леона Дегрелля. Нойкерманс действительно был участником подпольного движения, но надежность его вызывала сомнение: уж слишком часто исчезали его товарищи.

Нойкерманса привезли в Скотланд Ярд. Когда ему представили доказательства, он во всем признался. Он рассказал, что просидел в тюрьме несколько недель, затем дал согласие поступить на службу в германскую разведку, и его освободили. После этого он прошел обучение в нацистской шпионской школе. Закончив ее, примазался к движению Сопротивления и стал провокатором. Успешная работа в этой области принесла ему славу среди нацистских шпионов, О нем узнал Канарис, который в то время мучительно переживал провал в Северной Африке и старательно разыскивал людей, подходящих для засылки в Англию. Нойкермансу сообщили, что его ждет серьезное дело, и обещали хорошее вознаграждение.

Несомненно, он проклинал свою жадность, сидя на скамье подсудимых в тюрьме Оулд Бейли перед судьей Макнаутеном. Он защищался с пафосом и остроумно. Произнеся хвалебную речь по адресу Англии и союзников, Нойкерманс заявил, что, хотя он приехал в Англию с целью шпионажа, он теперь обдумал все и решил стать на честный путь. К сожалению, как установило следствие, эта достойная похвалы перемена не помешала Нойкермансу переписываться с известными германскими агентами, находившимися в Испании и Португалии. Нойкерманса признали виновным. Не теряя надежды, он подал апелляцию. Однако через два дня, после того как мир с радостью узнал об открытии второго фронта, Нойкерманса повесили.

Для засылки в Англию другого «шпиона вторжения» немцы испробовали новый путь. Пройдя в Берлине краткосрочную подготовку, Йозеф Ян Ванхоуфе прибыл в Англию через Швецию. Его полная интриг история могла бы послужить основой если не повести, то во всяком случае занимательного рассказа.

Невысокий официант с желтоватым лицом, типичным для людей его профессии, Ванхоуфе бегал вокруг столиков отеля, в котором он работал, нисколько не интересуясь политическими событиями 1939 года. Даже после того как была объявлена война, мирная жизнь внезапно сменилась бурным 1940 годом и по улицам Брюсселя начали слоняться немецкие офицеры, Ванхоуфе продолжал подавать посетителям вино и благодарить за чаевые. Отель «Космополитен» пришелся по душе немецким офицерам, и у маленького Ванхоуфе работы было больше, чем когда-либо раньше. Новые посетители отеля оказались очень требовательными, как и подобало представителям «высшей расы» в стране побежденного народа; они часто напивались и буянили.

Один из офицеров ни с того ни с сего заинтересовался услужливым официантом. Когда офицер выразил недовольство принесенным ему блюдом, Ванхоуфе набравшись храбрости, заявил, что лично он был бы очень рад, если бы ему хоть раз в неделю удавалось есть такие кушанья, как бы они ни были приготовлены. Как-то странно взглянув на официанта, немецкий офицер капитан фон Эйленберг торопливо нацарапал Ванхоуфе записку. «С этой запиской сходи в штаб моего полка и спроси квартирмейстера. Он продаст тебе немного мяса и папирос. Будь осторожен. Пароль — Генрих», — сказал он.

Вечно голодный Ванхоуфе решил рискнуть, хотя это грозило ему большими неприятностями. Он добрался до казарм, расположенных в Казерн Бодуэн, на окраине Брюсселя. Увидев записку, квартирмейстер начал торговаться. Названная им цена оказалась непомерно высокой. Но, вспомнив о безумных ценах черного рынка, Ванхоуфе расплатился и ушел, предварительно договорившись, что каждую неделю будет покупать мясо, консервы, папиросы и мыло. Квартирмейстер объяснил, что выручку ему придется делить с капитаном, который устраивал такие дела только на этом условии.

Ванхоуфе был лишь одним из многочисленных агентов черного рынка, находившихся у него на службе. Задуманное фон Эйленбергом дело не было исключением, несмотря на железную дисциплину в немецкой армии. Оккупационная армия содержалась на средства оккупированной страны, и на подобные сделки смотрели сквозь пальцы, так как это не задевало кармана немецкого налогоплательщика.

Жизнь Ванхоуфе заметно улучшилась, а фон Эйленберг процветал. И все-таки он перестарался. Гестаповские офицеры, прикрепленные к его полку, донесли на него. Выяснилось, что в поисках предметов роскоши, которые он отсылал в Германию жене и родственникам, фон Эйлейберг дошел до Парижа. Когда он отправил домой норковую шубу, купленную в известном на весь мир магазине на Елисейских полях, гестаповцы пришли к выводу, что он спекулировал, видимо не только продуктами питания. Тем самым и высоко оценили предприимчивость молодого офицера, ибо не было никаких улик, свидетельствующих о том, что накопленные им сотни тысяч франков появились из другого источника, а не от продажи пакетов с гастрономическими товарами, сплавляемыми его агентами на улицах Брюсселя. Немецкая полиция, очевидно, не понимала, как дорого могут заплатить за еду голодные люди.

Но так или иначе этой историей не стали заниматься. Подобные дела решались просто: Эйленберга отправили на Восточный фронт, и он исчез в снежных вихрях русских степей.

Иначе обстояло дело с Ванхоуфе. Гестаповцы упрятали его в подземную тюрьму под Пале-дю-Пёпль, который немцы вместе с синагогой, находившейся по соседству, превратили в свой штаб. В камере Ванхоуфе было над чем призадуматься. Торговля на черном рынке считалась уголовным преступлением. Можно было не сомневаться, что гестапо сумеет доказать, что ни немецкий офицер, ни солдат не были замешаны в этом деле и что бельгиец крал продукты с немецких военных складов.

Все это объяснили ему ори ярком свете лампы в комнате для допросов. На следователя большое впечатление произвела лисья хитрость маленького официанта, который, защищая себя, смешивал ложь с мольбой о пощаде. Быстро приняв решение, следователь предложил Ванхоуфе выбирать — либо он выдаст товарищей, либо отправится на виселицу. Даже более смелые люди, чем Ванхоуфе, последовали бы его примеру.

Несколько дней спустя контролируемая немцами пресса и радио сообщили, что через несколько часов после ареста бежал один из наиболее опасных лидеров движения Сопротивления — террорист и торговец с черного рынка Йозеф Ян Ванхоуфе. Газеты представляли Ванхоуфе маньяком, который орудовал на черном рынке не с целью личного обогащения, а для того, чтобы обеспечить деньгами подполье и помешать энергичным усилиям германских властей обеспечить население продовольствием.

Сотни людей, которые когда-то торговались с Ванхоуфе на темных улицах старого города, улыбнулись от удовольствия, увидев его портрет. Они поняли, что этот умный человек саботировал работу врага и крал его запасы. Многочисленные объявления предлагали большое вознаграждение за поимку Ванхоуфе и предупреждали о наказании лиц, скрывающих его. Бельгия говорила о Ванхоуфе с восхищением.

Все это время в ожидании инструкций из Берлина Ванхоуфе держали в гестаповском застенке. Но вот пришли инструкции — и Ванхоуфе отправили в Париж, где он предстал перед эсэсовским генералом Обергом, начальником парижского гестапо. После непродолжительной беседы Оберг одобрил выбор брюссельским гестапо этого жадного официанта. Вот к каким крайним мерам вынужден был прибегать Канарис, чтобы как-нибудь получать разведывательные сведения из Англии.

О Ванхоуфе сообщили в Берлин, и он был послан в шпионскую школу, где прошел шестимесячный курс обучения. После этого его отправили во Францию и приказали войти в доверие к французским маки. У Ванхоуфе было несколько газетных вырезок о побеге, и группа движения Сопротивления, с которой он установил связь, скоро приняла его чуть ли не как героя. Он вошел в доверие к членам группы, а затем пробрался в Париж, где и выдал эту группу Обергу. Двое — мужчина и женщина — после пыток показали, что были радистами и поддерживали связь с Лондоном. Ванхоуфе похвалили, за отличный улов.

Оберг послал своему начальству донесение, в котором восхищался новым агентом. Он усиленно рекомендовал немедленно претворить в жизнь уже давно намеченный план — отправить Ванхоуфе по испанской «дороге спасения».

Машина Канариса заработала, но неожиданно возникло препятствие. К великому удивлению Берлина, Хёберлейн, глава нацистских шпионов в Мадриде, высказал пессимистическую мысль о том, что сотрудники Секретной службы, прикомандированные к английскому посольству, стали осторожными и потому трюк с «эмигрантом из подполья» вряд ли пройдет безнаказанно. У него в голове родился другой план. Он предлагал посадить Ванхоуфе на испанский пароход, отправлявшийся с апельсинами в Англию.

Канарис, осведомленный лучше своих испанских приверженцев, указал, что, поскольку с очередной партией фруктов генерал Франко отправил в подарок несколько гранат, которые наверняка оторвут руки нескольким зеленщикам в тот момент, когда они будут распаковывать корзины, команды пароходов и их грузы будут подвергаться тщательной проверке.

Тогда возник более остроумный план. Испанское правительство подписало торговое соглашение со Швецией о поставке апельсинов. Пароходы с апельсинами для Швеции должны были беспрепятственно проходить английский морской контроль. Ванхоуфе отправили на одном из таких пароходов под видом матроса, и в феврале 1944 года он благополучно прибыл в Стокгольм. Каким-то образом ему удалось ускользнуть от шведской полиции и добраться до английского консульства в Лабораторигатане.

Шведская «дорога спасения» оказалась не такой загруженной, как испанская, но превосходно организованной. К тому же шведское правительство строго соблюдало международные конвенции о нейтралитете. Английские и американские летчики, приземлявшиеся в Норвегии, быстро находили убежище у английских властей, как только им удавалось ускользнуть от пограничной охраны.

Поэтому прибытие Ванхоуфе не вызвало особого интереса, и то только потому, что он прибыл необычным путем. Ванхоуфе показал вырезки из газет, в которых сообщалось о его побеге из гестаповского застенка в Брюсселе, а свой рассказ о странствиях по Франции и Испании приукрасил интригующими подробностями о приключениях и опасностях, которых ему чудом удалось избежать. Лондон и Стокгольм обменялись шифрованными посланиями; после чего «отважного путешественника» посадили в бомбардировщик «Москито», отправлявшийся в Шотландию.

В Лондоне он снова рассказывал свою историю и показывал газетные вырезки. Сотрудники «молчаливой службы» спокойно выслушивали его, но у них были все основания усомниться в искренности человека, за голову которого было объявлено вознаграждение и который вот уже несколько месяцев беспрепятственно странствовал по Европе, хотя имелись улики, доказывавшие его невиновность, — улики, которые мог использовать против него каждый любопытный полицейский Но даже если и возникали сомнения, о них умалчивалось, и просьба Ванхоуфе — он хотел поступить в бельгийский торговый флот — была удовлетворена.

Но странное совпадение: потребность в людях в торговом флоте союзников внезапно исчезла. Невысокий бельгийский матрос был никому не нужен, и ему ничего не оставалось, как бродить по лондонским верфям.

Однажды он зашел в один из баров Пеннифилдса и спросил, не заходил ли сюда некий мистер Пирс. Это решило его судьбу. Человек в морской форме, который стоял, облокотившись на прилавок, мог бы сказать Ванхоуфе, что мистер Пирс сидит в тюрьме. Но он не сделал этого. Он лишь предложил бельгийцу сесть в такси и отправиться в Скотланд Ярд…

При обыске сыщики нашли доказательства его шпионской деятельности. Были обнаружены небольшие списки с обозначением передвижения судов и целым рядом подробностей о последствиях бомбардировок.

На судебном процессе под председательством судьи Халлета Ванхоуфе сделал обычное для немецкого агента заявление: прибыв в Англию и увидев действительное положение вещей, он решил отказаться от шпионажа и бороться за дело союзников. В течение двух дней он убеждал присяжных в своей искренности, но 24 мая 1944 года был приговорен к смерти и через два месяца повешен в Пентонвиле.

По всей вероятности, Ванхоуфе погубила изобретательность Канариса, его стремление во что бы то ни стало найти письменные доказательства прошлой деятельности своего агента. Хитро сфабрикованные газетные вырезки в конце концов и привели Ванхоуфе к виселице. Но германская разведка имела другие козыри, которые она не замедлила использовать. Идея заключалась в том, чтобы прибегнуть в Англии к услугам одного предателя, используя Красный Крест как ширму. Однако план провалился. И это лишний раз показало, что немцы грубо пренебрегают всеми международными соглашениями.