ГЛАВА IX ПЕРВЫЕ ШПИОНЫ ПО ТУ СТОРОНУ ЛА-МАНША

ГЛАВА IX

ПЕРВЫЕ ШПИОНЫ

ПО ТУ СТОРОНУ ЛА-МАНША

Это произошло в 1940 году, в одно мрачное, темное декабрьское утро. Диктор Би-би-си коротко и сдержанно объявил: «Ночью на Лондон совершили налет самолеты противника. Причинен некоторый ущерб». Пустынные улицы за Кингс Кроссом и Каледонским рынком — когда-то любимым местом искателей сокровищ, бродивших среди палаток с разным старьем, а теперь военным складом, окруженным колючей проволокой, — были почти безлюдны.

То там, то здесь из окна с выбитыми стеклами и разорванными маскировочными шторами пробивался луч света; груды развалин и дощечки с предупреждением об опасности молча рассказывали о том, что произошло ночью.

На каледонской дороге перед мрачной стеной, за Которой прячется Пентонвильская тюрьма, на посту стояли два солдата. Вот из двери вышел человек. Он торопливо прикрепил листок бумаги на треснувшей полуоторванной доске объявлений и поспешил обратно. Редкие лондонцы, проходившие мимо тюрьмы, не задерживались у тюремной доски объявлений — ведь дело происходило в разгар «блицкрига». А между тем промокший от дождя листок бумаги был любопытным историческим документом.

«Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что 10 декабря 1940 года в Пентонвильской тюрьме в нашем присутствии были казнены заключенные Иосиф Вальдберг, родившийся 15 июня 1915 года в Майнце, и Карл Мейер, родившийся 19 октября 1916 года в Кобленце.

10 декабря 1940 года.

Подписи:

П. Линастон Меткалф — заместитель шерифа Лондонского графства.

Капитан Ф. X. Л. Стивенсон — комендант Пентонвильской тюрьмы.

Джеймс Лиделл — тюремный врач».

Это была первая казнь за шпионаж во время второй мировой войны. На следующее утро министерство внутренних дел передало для опубликования в печати короткое сообщение. В нем не было никаких подробностей: не сообщалось, как эти люди попали в Англию, что они делали, как их поймали и что вскрылось на суде, происходившем при закрытых дверях.

Эта секретность свидетельствовала о беспощадности тотальной войны и необходимости более эффективных мер безопасности, чем те, которые применялись в 1914–1918 годах. На этот раз немецкие агенты действовали вдоль всего побережья Британских островов. Самолеты и радио позволяли легко и быстро передавать разведывательную информацию через все оборонительные укрепления. Руководители контрразведки настаивали на том, чтобы о поимке шпионов как можно дольше не знал никто.

Но от старинных традиций правосудия нелегко отказаться, даже если этого требуют условия войны. Общество должно знать о казни преступника. Потому-то на дверях тюрьмы, в которой Мейер и Вальдберг понесли тягчайшее наказание за свою преступную деятельность, было вывешено упомянутое объявление.

На судебном процессе по их делу был и третий обвиняемый — Чарлз Альберт ван ден Кибум. Он подал апелляцию, безуспешно пытаясь предотвратить неизбежный конец. Но апелляционный суд отклонил его жалобу, и он вслед за своими товарищами отправился на эшафот.

Трудно себе представить более драматичную обстановку, чем та, в которой происходил судебный процесс по делу этих шпионов, начавшийся 2 ноября 1940 года. Это было время страшных налетов авиации Геринга на город, когда, потеряв надежду на разрушение столицы с помощью массированных атак бомбардировщиков, он стал применять скоростные истребители-бомбардировщики, почти беспрерывно совершавшие короткие налеты на Лондон в надежде ослабить оборону Англии. Суд шел под аккомпанемент сирен и разрывов бомб и артиллерийских снарядов. В затемненном зале суда было невероятно тихо и спокойно, и эта обстановка, убеждая в несокрушимости английского правосудия, внушала подсудимым ужас. Никакая война, никакие бомбы, никакое вторжение — ничто не могло помешать традиционной процедуре английского суда.

Когда эти шпионы были пойманы, железная выучка немецких школ подверглась первым испытаниям перекрестного допроса.

Высокомерное молчание шпионов сначала показалось следователям свидетельством совершенства немецкой системы обучения. Но когда шпионы поняли, что улики очевидны и нет никаких надежд оправдаться, они забеспокоились. Первым признался Вальдберг. Он рассказал об истинных причинах своего приезда в Англию.

Все трое прибыли в Англию в самый разгар «блицкрига». У каждого было с собой несколько сот фунтов стерлингов. Чтобы избежать формальностей, связанных с регистрацией всех проживающих в отелях, ночью они укрывались в поврежденных бомбами и покинутых людьми зданиях.

Их задание заключалось в том, чтобы определять степень повреждений, причиняемых воздушными налетами, и собирать сведения о моральном состоянии населения, о расположении военных частей и о работе военных заводов.

Днем они расходились, а вечером снова встречались в условленном месте и суммировали сведения, почерпнутые за день, — обрывки неосторожных разговоров в общественных учреждениях, автобусах и очередях.

Устанавливая небольшую антенну, они передавали в Германию последние данные. Я видел радиопередатчик, который для того времени можно считать шедевром изобретательности. Аппарат помещался в двух небольших сумках из черной кожи, одна из которых была размером в восемь квадратных дюймов, а другая в четырнадцать на шесть дюймов. С первого взгляда сумки можно было принять за противогазы, которые в то время носили очень многие. Правда, их выдавал вес: в сумке большего размера находились три 90-вольтовых и одна 45-вольтовая батареи и аппарат Морзе, а в сумке поменьше — коротковолновый передатчик и две складывающиеся серийные мачты с изоляторами на каждом конце и проволокой между ними. Днем шпионы не отваживались носить с собой эту установку и прятали ее в укромном месте.

Установка была тяжелее, чем требовалось для связи, например, юго-восточной части Англии с Францией. Она обладала большой мощностью и могла обеспечить связь с Германией из любой части Британских островов. Чтобы радиосигналы не могла обнаружить контрразведка, шпионам приходилось постоянно передвигаться. Радиостанции ВВС вели круглосуточное наблюдение за эфиром на всех волнах. Любой передатчик, действующий в свободных диапазонах, был бы немедленно обнаружен. Откуда бы ни велась передача, по крайней мере три пеленгирующих станции автоматически произвели бы засечку. Работа на волнах, используемых немцами, днем и ночью заглушалась, а сравнительно слабый сигнал никогда бы не был услышан.

Использование английских частот тоже было невозможным: передачи заглушались более мощными передатчиками или тысячи радистов, слушающих на этих волнах, немедленно засекали бы передатчик.

Оставался единственный метод — вести передачи на очень коротких волнах из мест, находящихся на большом расстоянии друг от друга. Отчасти по этой причине три агента никак не могли передать своим хозяевам действительно ценные сведения.

Тревога, охватившая страну в связи с опасностью вторжения, мешала шпионам действовать активно. Вскоре они убедились, что основные магистрали и даже дороги второстепенного значения находятся под тщательным наблюдением. Поэтому связь их с двумя агентами, засланными раньше, была слишком рискованной — их легко могли обнаружить. И действительно их поймали.

У арестованных была с собой значительная сумма денег. Все они свободно говорили по-английски. Вальдберг, сын немецкого коммерсанта, жил в Англии до войны, когда учился в Оксфордском университете согласно соглашению об обмене студентами. Подобно Мейеру, он был ревностным эсэсовцем и прошел обучение в организации гитлеровской молодежи под названием «Орденсбург», а также в школе шпионов.

Наиболее интересным из троих был Кибум. Он выдавал себя за голландца, родившегося в Японии. Секретной службе пришлось проделать колоссальную работу, чтобы установить личности этих шпионов. Выяснилось, что отец Кибума жил в Осака, где женился на японке. Их сын, завербованный германским агентом, приехал в Европу перед самой войной. Сначала он находился на секретной работе в Голландии, а затем был отозван в Германию для прохождения подготовки к предстоящей деятельности в Англии. Кстати, в начале 1941 года, когда известие о казни Кибума дошло до членов английской колонии в Кобе, именно англичанин сообщил об этом отцу Кибума — почтенному гражданину, сочувствовавшему англичанам.

Трое шпионов надеялись, что им достаточно будет несколько недель поводить за нос английскую контрразведку. Как признался Вальдберг на суде, в Берлине были уверены, что их работа в Англии будет непродолжительной. Их должно было «выручить» германское вторжение самое позднее в октябре 1940 года. В награду им обещали хорошо оплачиваемые должности в канцелярии нацистского гаулейтера в Лондоне.

Они признались, что чувствовали себя, как в аду, во время страшных налетов немецкой авиации, так как не решались выбрать себе более подходящее убежище. В хорошо защищенных камерах полицейского участка у них было время подумать о запоздании обещанного вторжения. Но их дух не был сломлен. Адвокатам почти нечего было сказать в их пользу, и, когда за неизбежным «виновен» последовал смертный приговор, Мейер и Вальдберг только надменно улыбнулись. Ван ден Кибум проявил некоторые признаки волнения; он, как я уже говорил, верил в чудо, которое совершится в последнюю минуту, после его апелляции в вышестоящий суд. Но ни один из них не нашел в себе мужества сделать нацистский салют и выкрикнуть «Хайль Гитлер!», когда пришло время умирать.

* * *

Чтобы защитить страну от проникновения шпионов, мало было наблюдать за каждым дюймом береговой линии, где могла появиться маленькая моторная лодка или подводная лодка, мало было следить за каждым низко летящим самолетом. Существовал еще один способ проникновения, который немецкая разведка предпочитала другим, несмотря на его серьезный недостаток.

Англия была желанной страной для многих тысяч отчаявшихся европейцев, которые стремились не столько спастись от преследования нацистов, сколько найти поддержку для продолжения борьбы. Ради достижения этой цели они готовы были подвергнуться опасности, угрожавшей со стороны германской береговой охраны, минных полей обеих воюющих сторон и английского часового, который, несомненно, был бы оправдан за смертельный выстрел. Вот почему английской контрразведке пришлось установить тщательное наблюдение за наплывом эмигрантов.

Эмигранты знали, что Англию бомбят день и ночь. Судя по сообщениям немецких властей, остров стал настоящим полигоном. Но они предпочитали вести тяжелую, полную опасностей жизнь в Англии, чем быть жертвами «нового порядка» в Европе. Их настоящие правительства находились в Лондоне и продолжали борьбу.

Многие мужчины и женщины, отважившиеся бежать в Англию, не доехали туда. Утлые суденышки, на которых они отправились в это отчаянное путешествие, были потоплены немецкими самолетами, подорвались на минах или стали жертвами стихии. Напрасно надеялись их друзья услышать от Би-би-си об их благополучном прибытии. И все-таки массовое бегство в Англию продолжалось.

Политические эмигранты, мужчины и женщины разных профессий — университетские профессора и шахтеры, члены парламента и рабочие, профсоюзные деятели и студенты; люди, которые бежали из застенков гестапо или чуть было не попали в газовые камеры Аушвица, Бельзена и Бухенвальда; обыкновенные домашние хозяйки и молодые девушки, которые участвовали в подпольной движении или скрывали пленных англичан и союзников, а теперь почувствовали, что они вызывают подозрение, — все они возлагали надежды на Англию.

Немцы всячески пытались остановить этот поток беженцев. Немецкие катера постоянно патрулировали вдоль побережья, военные самолеты день и ночь вели наблюдение за Ла-Маншем, немецкие войска и военная полиция установили строгий контроль за всем побережьем Европы. Но отважные люди не испугались.

Адмирал Канарис вскоре понял, что это опасное движение между берегами Западной Европы и Англии дает блестящую возможность засылать в Англию немецких шпионов. Немцы предприняли немало попыток; некоторые из них оказались успешными. Особый отдел вел неусыпное наблюдение за эмигрантами, в том числе и за теми, кто прибывал в Англию с лучшими рекомендациями от штаба движения Сопротивления и за кого ручались их правительства, находившиеся в Лондоне. Эмигрантов подвергали тщательному, порой очень утомительному, осмотру. Насколько правы были руководители английской контрразведки, они доказали не раз.

Канарис и его эксперты по разведке начали устраивать «побеги» через Ла-Манш, а когда этот путь стал опасным и все их агенты, действовавшие под видом эмигрантов и патриотов, были пойманы, они стали посылать других через Испанию, Португалию или Швецию под видом руководителей движения Сопротивления, которым удалось бежать и добраться до нейтральной страны.

Не прошло и нескольких месяцев после казни Вальдберга, Мейера и Кибума, которые выдавали себя за голландцев, как английский катер береговой охраны подобрал четырех бельгийцев. Этот катер был вызван бомбардировщиком, заметившим на море маленькую моторную лодку. Четверо молодых и сильных мужчин были доставлены в порт, а затем в Лондон, где их тотчас же допросили бельгийские офицеры отдела безопасности и сотрудники английского Особого отдела. Они рассказали обычную историю мужественных патриотов, решивших любой ценой добраться до Англии.

От имени всей группы говорил Альфонс Эжен Тиммерманс, уроженец Остенде, единственный из четверых свободно говоривший по-английски. Он рассказал, какую работу они проводили в движении Сопротивления под руководством принца Шарля (после войны ставшего регентом Бельгии) до тех пор, пока их не предупредили, что гестапо выследило их и собирается отправить в немецкое рабство.

Однажды ночью в маленькой прибрежной деревушке они достали рыбачью лодку, взяли с собой еды и под видом рыбаков отправились в открытое море. Вскоре их остановили сигналы с немецкого катера. Беглецы объяснили его командиру, что вышли на рыбную ловлю, и показали ему разрешение, выданное германской военной полицией. Это разрешение было искусно подделано. Немецкий лейтенант поверил им, но до рассвета приказал оставаться около небольшого островка, расположенного недалеко от голландского берега.

На следующий день они трижды пытались бежать и в конце концов поняли, что их маленькая лодка, обладающая ничтожной скоростью, не сумеет незамеченной пройти мимо немецких патрульных судов. Тогда они вернулись в порт.

Наконец с помощью какого-то бельгийского патриота они достали небольшой траулер со старым бензиновым двигателем. Это судно показалось им более подходящим, и они еще раз попытались бежать. Темной туманной ночью им удалось уйти из береговой зоны. Медленно пробираясь сквозь минные поля, они достигли глубоких вод Ла-Манша, но тут появился немецкий истребитель и начал описывать круги над судном.

Скоро небольшой запас бензина, захваченный ими, почти иссяк. Казалось, все пропало. Но вдруг немецкий летчик решил почему-то прекратить наблюдение и повернул к берегу. Чтобы сохранить остатки бензина, беглецы подняли парус, но ветер дул с северо-запада, и они, совершенно не зная техники парусного дела и тайн поворотов на другой курс, не смогли управлять судном. Положение осложнилось, когда поднялась буря. Маленькое суденышко, как пробку, швыряло на волнах. У беглецов была только карта Северо-Западной Европы, вырванная из школьного атласа, и не было ни секстанта, ни компаса. Вскоре они потеряли ориентировку.

Но вот, почти потеряв всякую надежду на спасение, они услышали гул самолета, приближавшегося с запада. Снизившись, он дал сигнальный выстрел. Беглецы траулера с радостью заметили на крыльях самолета буквы R. A. F. (Royal Air Force — королевский военно-воздушный флот). Разорвав рубашки, они начали бешено размахивать ими не совсем так, как полагалось по международным правилам, но летчик, кажется, понял. Через два часа появился английский катер, и вскоре бельгийцев благополучно доставили на борт, дали им теплую одежду, напоили и накормили.

Бельгийские официальные лица в Лондоне, просмотрев рекомендации беглецов, ловко вделанные в подметки ботинок, приветствовали их как героев. Альфонсу Тиммермансу, который, очевидно, получил хорошее образование и свободно говорил по-английски, была предоставлена работа в аппарате бельгийского эмигрантского правительства, а три его товарища получили разрешение вступить в бельгийскую армию в Англии.

Английская Секретная служба согласилась предоставить этой четверке свободу, хотя их дело еще "требовало дальнейшей проверки.

Тем временем Тиммерманс энергично работал на своей новой должности. По субботам и по вечерам в обычные дни он бывал в Бельгийском клубе, где снова и снова рассказывал историю своей группы Сопротивления и ее отважного бегства. Естественно, что ему нравилось восхищение, которое вызывали его рассказы, и вполне возможно, что именно поэтому он так часто ходил в клуб. Как бы то ни было, это послужило основной причиной его разоблачения.

Агенты английской контрразведки регулярно посещали национальные клубы. Один контрразведчик, всего несколько недель назад работавший в Бельгии, случайно зашел в Бельгийский клуб. Как всегда, Тиммерманс был окружен восхищенными слушателями. С одного взгляда агент понял, что перед ним гестаповский шпион из Брюсселя. В результате его «работы» десятки бельгийцев были посланы на смерть пли на каторгу. Агент знал, что некоторое время Тиммерманс был официальным переводчиком в пресловутом штабе гестапо на Рю-о-Лэн.

За Тиммермансом начали следить, но на следующее утро, когда он благополучно воцарился в своем кабинете его не тронули. Затем обыскали его квартиру. В обивке кресла сотрудники Особого, отдела обнаружили небольшой запас химикалиев для изготовления невидимых чернил. Затем, нашли грубо сделанный передатчик (он был собран из частей, купленных у лондонских старьевщиков и копии документов, которые Тиммерманс снял в отделе, ведавшем Бельгийским Конго. Информация была отправлена на «почтовые ящики» в Испании, Португалии и вишистской Франции. Наконец, между крышкой и внутренней частью стола была найдена пачка банкнот на сумму 280 фунтов стерлингов.

Бельгийским властям тотчас сообщили о случившемся, и начальство Тиммерманса пришло в ужас, когда ему были представлены неопровержимые доказательства. После безуспешной попытки отпереться от всех улик Тиммермансу пришлось сдаться. Он признался, что примкнул к движению Сопротивления с единственной целью — выдавать своих товарищей — немцам.

«Побег» организовало гестапо. Вот почему немецкий самолет повернул обратно, когда они вчетвером плыли на траулере к английскому берегу.

Его спутники были настоящими патриотами и ничего не знали о предательстве Тиммерманса. После допроса, на котором они доказали свою непричастность к предательству Тиммерманса, им разрешили остаться в своих воинских частях. Оказалось, что с этим предателем они познакомились в одном бельгийском городе через участников движения Сопротивления, которые ничего не знали о двойной жизни вновь прибывшего.

Именно Тиммерманс по указанию руководителей германской разведки в Бельгии предложил «побег» и использовал трех невинных людей в качестве ширмы. Суд происходил в Оулд Бейли; согласно закону о государственной измене Тиммерманс был приговорен к смерти и в начале 1942 года казнен в Вондсвортской тюрьме.

Но посылка немецких шпионов под видом эмигрантов продолжалась, и английская Секретная служба столкнулась с несколькими подобными случаями. В качестве примера можно назвать эпизод с Иоганном Маринусом Дронкерсом — голландским предателем, который сумел заручиться доверием голландских властей в Лондоне и чуть было не обманул нашу контрразведку. Но его игра тоже была раскрыта, и, подобно другим шпионам, он попал на эшафот.