1316. Л. С. МИЗИНОВОЙ

1316. Л. С. МИЗИНОВОЙ

22 апреля 1893 г. Мелихово.

22 апр.

Милая Ликуся, те весьма неприятные ощущения, которые в настоящее время испытывает бренное тело мое, с полным правом позволяют мне считать себя действительным статским советником. Болезнь генеральская, но прескверная; она раздражает меня до чертиков, до гадости, а главное - не пускает меня в Москву. На шарабане ехать нельзя, рессора лопнет, а трястись на тарантасе - покорно благодарю! Злюсь, ругаюсь, кашляю, проклинаю гусей и совсем не похож на счастливца, которого ожидают в Москве обольстительная красавица и… Мачтет.

Увидимся после 25-го. Да кстати Вам и некогда раньше. Желаю, чтобы во время экзаменов инспектор оттаскал Вас за косы, которых у Вас, впрочем, нет, и чтобы в его присутствии под роялью к. накатела. Кстати: на двора кбладна. Просто хоть вешайся.

Ваш весь… понимаете? весь.

А. Чехов.

Иваненко кланяется. Наше дитя здорово.

1317. А. С. СУВОРИНУ

26 апреля 1893 г. Мелихово.

26 апр.

Здравствуйте, с приездом. Не писал я Вам в Берлин, потому что по милости распутицы на станцию я посылал не часто и Ваше венецианское письмо было получено мною, когда, по расчету, Вы должны уже были быть в Берлине.

Ну, буду писать прежде всего о своей особе. Начну с того, что я болен. Болезнь гнусная, подлая. Не сифилис, но хуже - геморрой боль, зуд, напряжение, ни сидеть, ни ходить, а во всем теле такое раздражение, что хоть в петлю полезай. Мне кажется, что меня не хотят понять, что все глупы и несправедливы, я злюсь, говорю глупости; думаю, что мои домашние легко вздохнут, когда я уеду. Вот какая штука-с! Болезнь мою нельзя объяснить ни сидячею жизнью, ибо я ленив был и есмь, ни моим развратным поведением, ни наследственностью. У меня когда-то было воспаление брюшины; надо думать, что просвет кишки у меня уменьшился от воспаления и где-нибудь перетяжка сдавила сосуд. Резюме: надо делать операцию.

Во всем прочем все обстоит благополучно. Холодная весна, кажется, кончилась; гуляю без калош по полю и греюсь на солнце. Читаю Писемского. Это большой, большой талант! Лучшее его произведение - "Плотничья артель". Романы утомительны подробностями. Все то, что имеет у него временный характер, все эти шпильки по адресу тогдашних критиков и либералов, все критические замечания, претендующие на меткость и современность, и все так называемые глубокие мысли, бросаемые там и сям - как все это по нынешним временам мелко и наивно! То-то вот и есть: романист-художник должен проходить мимо всего, что имеет временное значение. Люди у Писемского живые, темперамент сильный. Скабичевский в своей "Истории" обвиняет его в обскурантизме и измене, но, боже мой, из всех современных писателей я не знаю ни одного, который был бы так страстно и убежденно либерален, как Писемский. У него все попы, чиновники и генералы - сплошные мерзавцы. Никто не оплевал так старый суд и солдатчину, как он. Кстати: прочел я и "Космополис" Бурже. У Бурже и Рим, и папа, и Корреджио, и Микель Анжело, и Тициан, и дожи, и красавица в 50 лет, и русские, и поляки, - но как все это жидко и натянуто, и слащаво, и фальшиво в сравнении с нашим хотя бы все тем же грубым и простоватым Писемским.

Ну-с, теперь прямо страница из романа. Это по секрету. Брат Миша влюбился в маленькую графиню, завел с ней жениховские амуры и перед Пасхой официально был признан женихом. Любовь лютая, мечты широкие… На Пасху графиня пишет, что она уезжает в Кострому к тетке. До последних дней писем от нее не было. Томящийся Миша, прослышав, что она в Москве, едет к ней и - о чудеса! - видит, что на окнах и воротах виснет народ. Что такое? Оказывается, что в доме свадьба, графиня выходит за какого-то золотопромышленника. Каково? Миша возвращается в отчаянии и тычет мне под нос нежные, полные любви письма графини, прося, чтобы я разрешил сию психологическую задачу. Сам черт ее решит! Баба не успеет износить башмаков, как пять раз солжет. Впрочем, это, кажется, еще Шекспир сказал.

Еще новость, но не из романа, а из психиатрии. Ежов, кажется, сходит с ума. Я его не видел, но сужу по письмам. Он раздражен и некстати извозчицки бранится в письмах, чего с ним никогда не бывало, ибо он робок, кроток и мещански чист. Цинизм самый грубый. Он пишет мне, что послал в одну редакцию похабный рассказ, и, чтобы облегчить душу, угрызаемую совестью, просит меня прочесть этот рассказ в копии. Рассказ в том, что идут две дамы-филантропки и встречают оборванного ребенка. - "Ты где живешь?" Мальчик отвечает: в. Книга совсем расстроила ему нервы. Надо бы поехать в Москву, полечить его, направить к докторам, но у меня геморрой, ехать нельзя, а можно только ходить.

В Америку я, вероятно, не поеду, потому что денег нет. За весну я ничего не заработал: болел и злился на погоду. Как хорошо, что я уехал из города! Скажите всем Фофановым, Чермным et tut quanti,* живущим литературою, что жить в деревне неизмеримо дешевле, чем в городе. Это я испытываю теперь каждый день. Мне семья уже ничего не стоит, ибо квартира, хлеб, овощь, молоко, масло, лошади - все свое, не покупное. А работы так много, что не хватает времени. Из всей фамилии Чеховых только один я лежу или сижу за столом, все же прочие работают от утра до вечера. Гоните поэтов и беллетристов в деревню! Что им нищенствовать и жить впроголодь? Ведь для бедного человека городская жизнь не может представлять богатого материала в смысле поэзии и художества. В четырех стенах живут, а людей видят только в редакциях и в портерных.

Ходит много больных. Почему-то много чахоточных. Одначе будьте здоровы, голубчик.

Ваш А. Чехов.

Началась засуха. * всем без исключения (итал.).

1318. Ал. П. ЧЕХОВУ 30 апреля 1893 г. Москва.

30 апрель. Москва.

Ваше великолепие!

Начну с весны. Стало жарко, и всякая растения лезет из земли и показывает свой характер. Непогода ушла в область воспоминаний, но хандра продолжается, ибо задница моя все еще не свободна от геморроя. Писал ли я тебе о геморрое? Зуд, напряжение, раздражение и всякая пакость. Поговори с каким-нибудь старцем чиновником, и он расскажет тебе, в чем дело.

Ну-с, посылаю детям рубахы. Прости за промедление. Мишке мать сшила только одну сорочку, потому что, во-первых, не успела и, во-вторых, не знает его роста.

Посылаю и твою рукопись-пись!-пись! Умудрысь-дрысь!-дрысь! Умудрысь прежде всего переменить название рассказа. И сократи, брате, сократи! Начни прямо со второй страницы. Ведь посетитель магазина в рассказе не участвует, зачем же отдавать ему всю страницу? Сократи больше чем наполовину. Вообще, идзвини, пожайлуста, я не хочу признавать рассказов без помарок. Надо люто марать. Инфанту скажешь, что я направил рассказ не в редакцию, а тебе, потому что полагаю, что автор исправит его лучше, чем я. А чтобы рассказ не застрял, скажи, что я прислал тебе целый проект изменений и что ты весьма мне благодарен и т. д.

Ты писал, что не прочь бы приехать в Мелихово. Ну что ж? Весьма рад. Приезжай в мае, хоть на Троицу - в сей день я непременно буду дома.

Мне надоело служить. Не пора ли подать в отставку? Как думаешь?

Непременно пришли свой дачный адрес. Это нужно для экстренных писем и на случай, если я вдруг приеду в Петербург.

Получил от старика Суворина из заграницы письма. Ответил ему. Значит, опять все пошло по-старому.

Пью фруктовые воды.

Будь здрав. Кланяюсь.

Твой А. Чехов.