Надежда: выстрел в Кремле

Сталина запомнили пожилым человеком. Но ведь был же он и молодым, живым и энергичным, любил веселиться. Члены политбюро приезжали к нему на дачу с женами. Молотов и Киров плясали русскую. Ворошилов — гопака.

Микоян исполнял лезгинку вместе с женой вождя — Надеждой Аллилуевой.

Считается, что Сталин сильно изменился после самоубийства жены — Надежда Сергеевна Аллилуева застрелилась в ноябре 1932 года.

В ту ночь в Кремле прозвучал одинокий выстрел. Стреляли из дамского пистолета «вальтер», привезенного Надежде в подарок братом Павлом из Германии. Все спали. В те времена руководители партии и государства квартировали прямо в Кремле. Семья генерального секретаря располагалась в Потешном корпусе. Выстрела за толстыми кремлевскими стенами никто не услышал. Но смерть наступила сразу. Не сразу стали ясны последствия этого рокового выстрела. Сначала показалось, что это чисто семейное дело.

Сначала Сталин и Аллилуева побывали в Большом театре. Надежде вроде бы показалось, что муж уделяет слишком много внимания одной из балерин. Увлечение балеринами было модным в советском руководстве. Потом они отправились ужинать к Ворошилову.

По давней традиции после парада и демонстрации члены политбюро и высшие командиры Красной армии собирались у Ворошилова. У него была в Кремле большая квартира. Обедали, выпивали, разъезжались по домам.

Все пришли с женами. Вечеринка затянулась, все веселились до упаду, много выпили. Сталин был в превосходном настроении, чему способствовало не только привезенное с Кавказа красное вино, но и приятное общество.

Потом говорили, что Сталин вроде бы уделил особое внимание жене одного из военачальников. Это не прошло незамеченным для окружающих, прежде всего для Надежды Аллилуевой.

Обычно скупая в эмоциях и даже несколько суховатая, Надежда Аллилуева не могла сдержать своих чувств. Разгоряченный вином и самой атмосферой удавшейся вечеринки, Сталин не придал значения ревности жены. Увидев, что она недовольна, Сталин бросил ей в тарелку корку от апельсина и в своей грубоватой манере обратился к ней:

— Эй, ты!

Надежда Аллилуева вспылила:

— Я тебе не «эй, ты»!

Она вскочила и вышла из комнаты. За ней последовала Полина Семеновна Жемчужина. Аллилуева и Жемчужина долго вдвоем гуляли по осеннему Кремлю. При Сталине он был закрыт для посещения. Никого, кроме охраны, там не было.

Жемчужина расскажет потом, что Надежда жаловалась на мужа. Она ревновала Сталина и считала, что у нее есть для этого основания. Была вроде бы еще какая-то парикмахерша, к которой любил ходить Сталин, а Надежда знала об этом. Дочери Сталина Светлане Полина Семеновна говорила:

— Твой отец был груб, ей было с ним трудно — это все знали; но ведь они прожили уже немало лет вместе, были дети, дом, семья, Надю все так любили… Кто бы мог подумать! Конечно, это не был идеальный брак, но бывает ли он вообще?

Но потом Аллилуева вроде бы успокоилась и пошла домой. О том, что произошло позже, можно только догадываться.

Сталин и Аллилуева спали в разных комнатах. Она — у себя. Он — в кабинете или в небольшой комнате с телефоном возле столовой. Там он и лег в ту ночь после банкета. Это значит, что в те роковые часы, часы отчаяния, тоски, сжигавшей ее ревности, Надежда Аллилуева была совсем одна.

Если бы Сталин, вернувшись, захотел объясниться или вообще посмотреть, что там с его женой, она, возможно, осталась бы жива. Он вернулся от Ворошилова в прекрасном настроении и, надо полагать, не хотел его портить неприятными объяснениями с женой.

Утром Надежду пришла будить экономка и нашла ее мертвой.

Писательница Галина Серебрякова вспоминала:

«Скромность Надежды Сергеевны Аллилуевой граничила с застенчивостью, сдержанность и внешнее спокойствие сопутствовали ей всюду. Красота ее была не броской, а строгой и классически совершенной. Знакомый нам по древнегреческим фрескам точеный нос, высокая шея, большие карие глаза. Смотрела она прямо, подолгу не опуская густых ресниц, редко смеялась, умела молчать и слушать и, несмотря на отрочески худенькую фигуру и по-детски сжатые плечи, казалась физически крепкой…

Не только к Владимиру Ильичу, но и к Крупской была она горячо привязана. Долгое время Аллилуева даже одевалась так же, как и Надежда Константиновна, предпочитая темный шерстяной сарафан и белую простенькую блузочку всем иным нарядам. Помню, весной — в Мухалатке — Надя часто повязывалась пуховым платком крест-накрест, поверх кофты, так же, как это любила делать Надежда Константиновна…

Мне всегда казалось, что Надя была очень несчастна и нуждалась в тепле и заботе, которых не имела… Я познакомилась с Надеждой Сергеевной в Тбилиси у Серго Орджоникидзе, к которому она приехала с сынишкой после семейной размолвки. Причиной ссоры явилась жена одного из секретарей ЦИКа, метко прозванная «каракатицей»…

Мысль о смерти не могла возникнуть при взгляде на тридцатидвухлетнюю, строго красивую, именно красивую, а не хорошенькую Надежду Сергеевну. Тем разительнее был телефонный звонок в праздничное ноябрьское утро:

— Ночью застрелилась Надя.

Была годовщина Октября. Торжество омрачилось. Смерть Аллилуевой явилась первым зловещим предзнаменованием грядущих наших бед. Сумрачным днем шла я за гробом Надежды Сергеевны на Новодевичье кладбище.

Переулки, прилегающие к Кропоткинской улице, были оцеплены. Люди в штатском, в сапогах и кепках, многозначительно прохаживались по пустым тротуарам. У случайных прохожих проверяли документы. Во многих квартирах по приказу опустили шторы. Медленно двигался похоронный кортеж. Впереди я видела согбенную, маленькую фигуру Сталина. Перекошенное лицо его почернело. Он казался жалким, больным. Я приписала происшедшую в его внешности перемену глубокому горю…»

Слухи о том, что Сталин застрелил жену, сразу поползли по Москве.

Леопольд Треппер, знаменитый разведчик, в 1932 году учился в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада имени Ю.Ю. Мархлевского. Он писал:

«Студенты коммунистических университетов, участвующие в похоронах, шепотом спрашивали друг друга:

— Так что же все-таки — она покончила с собой или ее убил Сталин?»

9 ноября 1932 года профессор Александр Соловьев записал в дневнике:

«Сегодня тяжелый день. Придя в Промакадемию для чтения лекции, застал большое смятение. Ночью дома трагически погибла жена т. Сталина — Н.С. Аллилуева. Она много моложе его, лет тридцати с чем-то. Стала женой после революции, работая молодой сотрудницей ЦК. Теперь училась последний год в Промакадемии на химическом факультете. Была на моих лекциях. Одновременно заканчивала Менделеевский институт на факультете искусственного волокна. И вот эта загадочная смерть.

Среди промакадемцев много всяких разговоров и предположений. Одни говорят, ее застрелил т. Сталин.

Далеко за полночь он сидел один в кабинете за бумагами. Услышал за спиной у двери шорох, схватил револьвер и выстрелил. Он стал очень подозрителен, все кажется, что на него покушаются. А это входит жена. Сразу наповал.

Другие говорят, у них были большие политические расхождения. Аллилуева его обвиняла в жестокости к оппозиционерам и раскулачиванию. Во время спора в запальчивости т. Сталин стрелял в нее. Третьи утверждают, несчастье произошло из-за семейной ссоры. Аллилуева вступилась за отца, старого ленинца, и за старшую сестру, партийку. Обвинила мужа в недопустимом бессердечном преследовании их за некоторое несогласие с ним. Тов. Сталин не стерпел упреков и стрелял.

Много разных других слухов и сплетен застал я. Из ЦК позвонили: прекратить всякие домыслы и вымыслы. Заниматься чем положено — учебой».

В годы большого террора посадили на скамью подсудимых двух знаменитых докторов — Плетнева и Левина. Пошли разговоры о том, что они обречены, поскольку знают правду о смерти Аллилуевой. Истинную причину ее смерти знали трое — главный врач Кремлевской больницы Александра Юлиановна Канель и консультанты Лечебно-санитарного управления Кремля профессора Лев Григорьевич Левин и Дмитрий Дмитриевич Плетнев.

«Всем троим, — писал профессор Яков Львович Рапопорт, — было предложено подписать медицинский бюллетень о смерти, последовавшей от аппендицита, и все трое отказались это сделать. Бюллетень был подписан другими врачами, судьба же строптивых медиков сложилась трагически».

Александра Канель умерла своей смертью. Она простудилась, потом у нее начался менингит, и она скончалась 8 февраля 1936 года. Молотов, которого она лечила, прислал венок — это означает, что в реальности к Канель у Сталина не было личных претензий.

О фальшивом медицинском заключении она никогда не упоминала, но действительно рассказывала близким знакомым о том, что Надежда Аллилуева покончила с собой. Она не думала, что это станет секретом.

По долгу службы Александра Канель лечила всю правящую верхушку и со многими была в хороших личных отношениях, в том числе с семьей опального Льва Борисовича Каменева. Канель ездила за границу вместе с Ольгой Каменевой, Екатериной Калининой и Полиной Жемчужиной, куда жен членов политбюро посылали лечиться. Этого было достаточно для ареста. Но она уже ушла из жизни, поэтому в 1939 году арестовали ее дочерей. На допросах от них требовали подтвердить, что мать была шпионкой. Старшая дочь Александры Канель была реабилитирована и в перестроечные годы рассказала о матери. Младшая дочь на свободу не вышла…

Льва Левина расстреляли по делу так называемого правотроцкистского блока в 1938 году. Медиков обвиняли в том, что они по заданию правотроцкистского блока умышленно довели до смерти своих знаменитых пациентов: Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима Пешкова. «Врачами-убийцами» будто бы руководил бывший нарком внутренних дел Генрих Григорьевич Ягода, сидевший рядом с ними на скамье подсудимых.

Профессору Дмитрию Плетневу, прекрасному кардиологу, профессору Института функциональной диагностики, пришлось испить горькую чашу до дна. 8 июня 1937 года в «Правде» появилась статья «Профессор — насильник, садист».

Некая женщина обвиняла Плетнева в том, что он во время приема укусил ее за грудь, после чего она заболела маститом. Она звонила ему, писала письма с угрозами, преследовала на улице. Плетнев обращался в милицию, просил защитить его. А окончилось все статьей в «Правде», поместившей письмо пациентки профессора Плетнева:

«Будьте прокляты, преступник, надругавшийся над моим телом! Будьте прокляты, садист, применивший ко мне свои гнусные извращения. Будьте прокляты, подлый преступник, наградивший меня неизлечимой болезнью, обезобразивший мое тело. Пусть позор и унижение падут на вас, пусть ужас и скорбь, плач и стенания станут вашим уделом, как они стали моим, с тех пор как вы, профессор-преступник, сделали меня жертвой вашей половой распущенности и преступных извращений».

Поразительно, что в обществе многие осуждали профессора Плетнева, а не эту женщину, явно нуждавшуюся в помощи психотерапевтов. Некоторые врачи поспешили выступить публично, разоблачая «преступные» методы лечения профессора Плетнева. Среди разоблачителей были и те, кого арестуют в 1952 году по такому же фальсифицированному «делу врачей».

Дмитрия Дмитриевича Плетнева приговорили к двадцати пяти годам, а в сентябре 1941 года поспешно расстреляли в Медведевском лесу под Орлом.

Слухи рождаются и по сей день.

Совсем недавно в «Комсомольской правде» появилась версия одного сочинского историка, который полагает, что причиной самоубийства стала книга.

Надежда Аллилуева писала Сталину в Сочи:

«Со следующей почтой… пошлю книгу Дмитриевского «О Сталине и Ленине» (невозвращенца), сейчас не могу послать, так как Двинский не достал еще, а я вычитала в белой прессе о ней, где пишут, что это интереснейший материал о тебе».

Изданная за границей книга была антисталинской. Вот что могла прочитать в ней Надежда Аллилуева:

«Спокойный, неподвижный сидит Сталин с каменным лицом допотопной ящерицы, на котором живут только глаза. Он… плетет сеть интриг: возвышает одних, растаптывает других, покупает, продает тела и души…

Сегодня он страшно одинок, он никому не верит, кроме тихой женщины, ставшей его женой, матерью его детей и невольной соучастницей его преступлений».

Сочинский историк полагает, что именно эта книга произвела на Аллилуеву столь сильное впечатление, что она покончила с собой:

— Сталин искал эту книгу и не нашел. Скорее всего, ее уничтожил его помощник Борис Двинский, который по просьбе Аллилуевой достал ее в Германии. Возможно, он понял: если книга попадет в руки к Сталину, то он, Двинский, исчезнет с лица земли. Рассказывают, что во время похорон Аллилуевой с Двинским была истерика. Он рыдал, бормотал что-то невнятное. После похорон Двинский в Кремле больше не появлялся, и судьба его неизвестна…

Версия кажется более чем сомнительной. Тем более что Борис Александрович Двинский, который с 1928 года был одним из помощников Сталина, и после смерти Аллилуевой продолжал работать на прежнем месте в особом секторе ЦК. И большая чистка его миновала. В 1937 году он был назначен вторым секретарем Ростовского обкома, на следующий год стал первым секретарем, в 1939-м Сталин включил его в состав ЦК, а в 1944-м вернул в Москву наркомом заготовок. В последние сталинские годы Борис Двинский вновь работал в аппарате ЦК и пережил вождя, что было бы невозможно, если бы у вождя были к нему какие-то претензии.

Таким же мифом является предположение, что Сталин сам застрелил жену. У него на руках много крови, но сам он никогда ни в кого не стрелял. Типичный убийца за письменным столом.

Любопытно другое — в семье Аллилуевых Надежду осуждали за то, что она покончила с собой. Жалели не ее, а Сталина. Говорили, что она была слишком сухой и строгой, неподходящей женой для вождя народов. Говорили, что она страдала головными болями. С плохо скрываемым раздражением припомнили, что Надежда постоянно принимала кофеин, чтобы подбодрить себя. А Мария Анисимовна Сванидзе (жена Александра Семеновича Сванидзе, брата первой жены Сталина) записала в дневнике со слов Александры Юлиановны Канель: «После смерти Нади при просвечивании рентгеном установили, что у нее был череп самоубийцы…»

Многие потом говорили, что она просто сумасшедшая. Из-за чего было стреляться? Надо было радоваться выпавшему на ее долю счастью оказаться женой генерального секретаря.

Надежда Сергеевна Аллилуева родилась 22 сентября 1901 года. Она была на двадцать лет младше мужа. Женой Сталина она стала весной 1918 года.

«Перед женитьбой Сталина и Аллилуевой, — писал старый большевик Федор Раскольников, — ее отец, старый партиец, рабочий Аллилуев устроил в честь жениха вечеринку. Иосиф Виссарионович был очень доволен, сидел, молчаливо ухмылялся и, наконец, от избытка переполнявших его чувств схватил лежавшего на столе жареного цыпленка и с силой швырнул его в стену. На обоях осталось огромное сальное пятно».

Надежда Аллилуева родилась в Баку, выросла на Кавказе. Ее принимали иногда за грузинку. Хотя, по словам дочери, она скорее походила на болгарку или гречанку, и в ней было что-то цыганское.

Наивная и романтическая девушка когда-то всем сердцем влюбилась в «несгибаемого революционера», вернувшегося из Сибири, а потом в нем разочаровалась, однако любить не перестала и ревновала, хотя не очень известно, давал ли Сталин для этого повод. Но скандалы вспыхивали часто.

Скромная, приветливая, сдержанная, она старалась ничем не показать, что она жена генерального секретаря. К мужу всегда обращалась на «вы». Была очень требовательной к себе, строгой с собственными детьми — Светланой и Василием и ласковой с пасынком — Яковом (сыном Сталина от первой жены, Екатерины Семеновны Сванидзе, которая умерла в 1907 году, через два месяца после рождения сына).

Надежда Аллилуева была занята учебой, работой, партийными поручениями.

Большая разница в возрасте, занятость мужа не способствовали хорошим отношениям в семье. Сталин не мог и не умел уделять внимание жене. После ее смерти сказал:

— Я был плохим мужем, мне некогда было водить ее в кино.

Но дело было не в этом. Сталин был резким, грубым и невнимательным человеком. Надежда, младший ребенок, привыкла к заботе и ласкам. Этого в браке ей не хватало. Она чувствовала себя одинокой.

Говорят, что Надежда Аллилуева была больным человеком, страдала от депрессии, жаловалась на постоянные головные боли, приступы тоски и была неудачным партнером для Сталина, который в свободное время жаждал развлечений в большой компании. Вроде бы тоска, снедавшая Надежду, не раз приводила ее к мысли о самоубийстве. Она ездила в Германию лечиться — советская партийная элита доверяла только немецким врачам.

Она не давала воли своим чувствам, не жаловалась, не любила признаваться, что ей плохо, хотя от природы была впечатлительной и ранимой. В последние месяцы часто говорила, что «ей все надоело» и что она хочет уйти от мужа.

Потом Сталин называл ее самоубийство «предательством». Говорил, что она нанесла ему удар в спину. Ведь самоубийца почти всегда желает наказать своего обидчика…

В кругу друзей как-то предложил выпить за Надю и горько добавил:

— Как она могла застрелиться? Она искалечила меня.

Кто-то из родственниц осуждающе заметил:

— Как она могла оставить двух детей!

Сталин прервал ее:

— Что дети, они ее забыли через несколько дней, а меня она искалечила на всю жизнь.

Светлана писала, что в последние годы жизни Сталин вновь и вновь возвращался к этой трагедии, пытаясь понять, почему его жена застрелилась. Он искал виновного, думал, кто же мог внушить ей мысль о самоубийстве. Но он не понимал Надежды — ни тогда, когда она была с ним, ни тем более после ее смерти. Светлана полагала, что если бы мать осталась жива, то ничего хорошего ее не ждало: «Рано или поздно она бы оказалась среди противников отца. Невозможно представить себе, чтобы она молчала, видя, как гибнут лучшие старые друзья… Она бы не пережила этого никогда».

Сталин уничтожил почти всех своих родственников. Он посадил жен Молотова и Калинина. И его собственная жена вполне могла бы отправиться в Сибирь.

А может быть, ее влияние как-то сдерживало бы Сталина. И если бы не тот ноябрьский выстрел в Кремле, его старость не была бы такой мрачной и пагубной для страны.

Потом станет ясно, что присутствие Надежды хорошо влияло на Сталина. При ее жизни в доме Сталина не было этих тяжелых застолий, которые заканчивались чем-то непотребным. Перепившиеся члены политбюро швыряли спелые помидоры в потолок и хохотали как сумасшедшие.

После смерти жены Сталин сильно изменился.

Его дочь Светлана писала: «Смерть мамы страшно ударила его, опустошила, унесла у него веру в людей и в друзей… И он ожесточился».

Мрачные черты постепенно брали верх. Сталин боялся оставаться один, стал больше пить, просиживал за обеденным столом по три-четыре часа, пока алкоголь не отуманивал мозги. И не отпускал сотрапезников. Сталин несколько раз предлагал Микояну ночевать у него на даче. Потом у него оставался на ночь Сванидзе, брат его первой жены. Со временем Сталин, видимо, привык к одиночеству. А сначала было невмоготу.