«Чудо на Висле», или Тухачевский против Пилсудского
Мысленно возвращаясь к событиям той войны, отчетливо понимаешь, что именно тогда были посеяны семена недоверия и даже ненависти, которые взошли много позже. Русская революция позволила Польше возродиться как государству. Но почему же в таком случае именно с Россией новая Польша немедленно вступила в войну?
Независимое государство создал вождь национального движения Юзеф Пилсудский. Поляки смотрели на Пилсудского как на героя-чудотворца. Они были заворожены магией его слов и решительностью его поступков. В военную историю маршал Пилсудский вошел как победитель будущего маршала Тухачевского в 1920-м.
Юзеф Пилсудский родился в Виленской губернии — четвертый ребенок в семье богатого помещика. Его отец женился — с разрешения епископа — на своей кузине Марии, которая вследствие костного туберкулеза прихрамывала, одна нога была короче другой. Мария родила двенадцать детей, двое умерли в младенчестве. Остальные страдали разными недугами. Грешили на близкое родство супругов.
Младший сын Каспар считался проклятием семьи, он страдал клептоманией. Старший — Бронислав — попал на каторгу, на Сахалине заразился сифилисом, у него развилась психическая болезнь, в 1918 году он покончил с собой. Две дочери Хелена и Мария тоже страдали умственным расстройством.
Многие годы Польша оставалась лишь географическим и историческим понятием. Ее территорию поделили Германия, Россия и Австро-Венгрия. Большая часть польского населения находилась под управлением русской короны. Молодые поляки пополняли тогда ряды революционеров и террористов. Польское национальное самосознание формировалось в противостоянии России. Россия упрекала поляков в неблагодарности.
Вместе с другими студентами-социалистами Юзеф Пилсудский входил в тайный кружок.
Среди студентов были сторонники террора, в том числе Александр Ильич Ульянов, старший брат Ленина. И старший брат Пилсудского — Бронислав тоже участвовал в заговоре с целью убить императора. Заговор провалился. Брониславу Пилсудскому повезло больше, чем казненному Александру Ульянову, — он получил пятнадцать лет каторги. Юзеф Пилсудский в общем не был виноват, но и его отправили на пять лет в Сибирь.
Ссылка укрепила его характер. В Иркутской пересыльной тюрьме заключенных избивали.
Пилсудский получил удар прикладом в лицо — ему выбили два передних зуба. Потом, уже на свободе, сделал съемные протезы, но однажды у него вытащили кошелек, в котором было три рубля и зубные протезы. Пилсудский обреченно сказал:
— Ну, видимо, это моя судьба — ходить без зубов.
Политика его беззубой не была. Пилсудский пришел к выводу, что главный противник независимой Польши — Российская империя. Во время Русско-японской войны он связался с японцами. Обещал им разведывательную информацию, саботаж и диверсии внутри России. В обмен Пилсудский хотел не только денег для польского национального движения, но и поддержки польского вопроса на международной арене.
Юзефа Пилсудского вновь арестовали — на сей раз как соучастника убийства двух полицейских осведомителей. Пилсудский сам не убивал, но как член руководства Польской социалистической партии принял решение о казни. 17 апреля 1900 года Пилсудского доставили в 10-й павильон варшавской крепости, так называемой цитадели, там когда-то держали Феликса Дзержинского. Товарищи решили, что Пилсудский должен симулировать сумасшествие, чтобы его перевели в психиатрическую клинику. Пилсудский делал вид, что до такой степени не выносит жандармские мундиры, что не может принимать пищу от надзирателей, и начал голодовку.
Его младший брат вспоминал: «Юзеф выглядел ужасно: нестриженые и нечесаные волосы, полузакрытые глаза, худое, осунувшееся, землистого цвета лицо». Пилсудский говорил, что, симулируя сумасшествие, он и в самом деле начал сходить с ума. В декабре 1900 года его положили в петербургскую психиатрическую больницу Николая Чудотворца. В больницу революционеры внедрили своего человека. Ночью он принес Пилсудскому одежду и вывел из больницы…
13 ноября 1904 года боевики Пилсудского устроили демонстрацию протеста против призыва поляков на войну с Японией. Провели несколько диверсий на железных дорогах. Как руководитель Боевой организации Польской социалистической партии Пилсудский устроил подпольную военную школу для своих боевиков. Учились от месяца до полутора: стрелковое дело, обращение с взрывчаткой. У Российской империи появились серьезные враги. Несколько раз они удачно грабили банки — это называлось экспроприацией.
Накануне очередного экса Пилсудский писал:
«Я борюсь только потому, что в сортире, каковым является наша жизнь, я не могу жить. Это оскорбляет меня как человека с нерабским достоинством. Пусть другие занимаются разведением цветов, или социализма, или польскости, или чего-то другого в сортирной (даже не клозетной) атмосфере — а я не могу! Я хочу победить! А без борьбы, причем борьбы жестокой, я даже не борец, а просто скот, которого бьют палкой или нагайкой. Не отчаяние, не самопожертвование руководят мною, а жажда победы. И я поклялся себе, что или сделаю свое, или погибну.»
Вообще говоря, Пилсудский был человеком мнительным и постоянно подозревал у себя какие-то сердечные недуги. Но у него был сильный политический инстинкт, и по характеру он был человеком даже более жестким, чем Феликс Дзержинский. Пилсудский вообще не признавал ни уступок, ни компромиссов.
Большинство поляков жаждали отделения от России. Пилсудский оседлал национальную идею и выиграл битву за сердца поляков. В феврале 1914 года Пилсудский пророчески писал:
«Военное движение вновь возвращает польский вопрос на европейскую шахматную доску… Только меч сегодня что-то значит на весах судеб народов».
Поляки, как ни один другой народ, связывали надежду обрести самостоятельность с окончанием Первой мировой и распадом европейских империй. Многие поляки сражались на стороне Российской империи, чтобы получить потом государственную независимость. Ради достижения этой цели Пилсудский перешел на сторону австрийцев и немцев.
28 июля 1914 года польский Крестьянский союз подготовил листовку:
«Братья! Мы все как один должны начать войну против московского господства, борьбу за независимую народную Польшу. Пусть москали почувствуют, что наша почва под их ногами ненадежна. Портить московским врагам все, что можно. Уничтожать телеграфные провода, мосты, железнодорожные рельсы».
Австрийская разведка предложила Пилсудскому сотрудничество. Ему обещали деньги, оружие, взрывчатку для подготовки восстания в русском тылу. Вот теперь он мог приступить к делу своей жизни — воссозданию польского государства. Но он быстро разочаровался в Австро-Венгрии. Попытка играть с немцами тоже ничего не дала. Понял, что надо ориентироваться на Антанту. Тогда немцы его арестовали.
В западных странах испытывали определенное чувство вины из-за того, что Польша была расчленена, и хотели восстановить справедливость. Весной 1917 года во Франции родилась идея сформировать польскую добровольческую армию из эмигрантов и военнопленных. В августе в Париже образовался Польский национальный комитет и попросил союзные державы признать его официальным представителем польского народа. В ночь на 7 ноября 1918 года в Люблине левые образовали Народное правительство.
Тогда немцы выпустили на свободу Юзефа Пилсудского. 10 ноября 1918 года в семь утра на Венский вокзал Варшавы прибыл поезд, состоявший из одного-единственного вагона, и в нем был только один пассажир — Пилсудский, только что освобожденный из немецкого плена. Его встречали всего несколько человек. Но Германская империя, проиграв войну, рухнула, и Пилсудский прибыл, чтобы поднять власть, которая валялась под ногами.
22 ноября 1918 года Пилсудский стал начальником государства — такую же должность когда-то занимал национальный герой Польши Тадеуш Костюшко, вождь восстания 1794 года. В роли главы государства Пилсудский обосновался во дворце Бельведер, где раньше обитали царские наместники. Жил он скромно. В еде был неприхотлив, обожал пить чай, очень много курил. Поздно ложился и поздно вставал. Вечерами раскладывал пасьянс и охотно участвовал в спиритических сеансах.
Когда кайзеровская Германия рухнула в ноябре 1918 года, Москва разорвала Брестский мир, в соответствии с которым немецкие войска оккупировали обширные территории бывшей Российской империи. Красная армия двинулась на запад. А только что созданное войско Польское начало движение на восток. Они неминуемо должны были столкнуться.
Юзеф Пилсудский не хотел иметь общей границы с Россией, боялся, поэтому у него возникла грандиозная идея создания Восточной Федерации. Польша берет под свое покровительство Украину, Белоруссию и Литву и тем самым отгораживается от России.
— Все то, что Польша в смысле границ получит на Западе, — говорил Пилсудский, — будет подарком союзников. Зато завоеваниям на Востоке мы будем обязаны только себе, нашим собственным силам.
Маршал Юзеф Пилсудский стремился расширить пределы страны и строил далеко идущие планы, что привело его к войне с Советской Россией. Он ошибочно считал ее неспособной сопротивляться. Первое боевое столкновение между польскими войсками и Красной армией произошло 13 февраля 1919 года в Березе-Картузской в восьмидесяти километрах от Брест-Литовска. Тогда в плен попали восемьдесят красноармейцев. Эту дату можно считать началом Советско-польской войны.
«Мы всеми силами хотели избежать этой войны, — вспоминал председатель Реввоенсовета Республики Троцкий. — Может быть, больше всех не хотел этой войны я, так как слишком ясно представлял себе, как трудно нам будет вести ее после трех лет непрерывной гражданской войны… Мы искренно хотели мира. Пилсудский навязал нам войну».
4 июля 1919 года поляки взяли Молодечно, 8 августа — Минск.
«Сначала все было очень хорошо, тихо, спокойно, — вспоминал очевидец. — Цены упали, порядок был образцовый. Но чужеземное иго давало о себе знать. Вместо знакомых черных двуглавых орлов всюду глаз встречал белого одноглавого, беспомощно растопырившего свои лапки, но имевшего вид героя, грозящего кому-то.
— Настоящий поляк, — говорили про этих орлов. — Почвы под ногами никакой, опоры нет, а он хорохорится.
Польские солдаты и власти притесняли русских и белорусов, справедливости не стало. На базарах появились кучи солдат, забиравших все, что им нравилось, без денег… И поднялось в народе недовольство. „Этого и при красных не было“, — говорили крестьяне».
Главнокомандующий войсками Юга России Деникин через Францию и Англию передал Юзефу Пилсудскому просьбу нанести одновременно с ним удар по Красной армии. Совместный удар сулил победу над большевиками. Пилсудский этого не сделал. Когда войска Деникина уже подходили к Туле, поляки прекратили боевые действия.
«Дивизия за дивизией, — вспоминал Деникин, — советские войска перебрасывались с польского на наш фронт, а поляки не трогались с места». В октябре Деникин был разгромлен, его войска отошли на юг. Антон Иванович винил в своем поражении поляков.
Пилсудского больше устраивала победа в Гражданской войне большевиков с их принципом самоопределения наций. От вождей Белого движения ему ничего ждать не приходилось — они были сторонниками единой и неделимой России, генерал Деникин и генерал Колчак отделения Польши не желали.
В декабре 1919 года Красная армия вернула себе Киев. Атаман Украины Симон Петлюра обратился к последнему возможному союзнику — Польше. 21 апреля 1920 года поляки тайно договорились с Петлюрой. В обмен на военный союз против большевиков Петлюра уступил Польше западноукраинские земли — Галицию и Волынь. Украинские войска переподчинили польскому командованию, через четыре дня началось наступление.
1 марта 1920 года военное командование в Варшаве сформулировало задачи армии:
«Польское правительство намерено поддержать украинское национальное движение, чтобы создать независимое украинское государство и этим значительно ослабить Россию, забрав ее самые богатые зерном и природными ископаемыми окраины. Идея состоит в том, чтобы Украина перешла под польское влияние».
Основные силы красных вели бои с Деникиным. Польской армии противостояли сравнительно слабые части. У Пилсудского возникло головокружение от успехов, он переоценил свои силы. Говорил высокомерно: «Если вы, белые или красные, затронете польские интересы, то я вас буду бить, и если вас где-то и почему-то не бьют, то это не потому, что вы этого не хотите, а потому что этого не хочу я».
19 марта 1920 года, когда отмечались именины Юзефа Пилсудского, аттестационная комиссия, которая присваивала офицерские звания, попросила его принять звание первого маршала Польши. 25 апреля поляки начали наступление на Киев.
Войска вел генерал Эдвард Рыдз. Вообще-то он хотел стать художником, окончил Академию изящных искусств в Кракове. Но, как и Пилсудский, примкнул к Польской социалистической партии. Получил псевдоним Смиглый — «быстрый, ловкий, стройный».
Член Реввоенсовета 12-й армии Николай Иванович Муралов отправил в Москву докладную записку:
«Мы дошли до полнейшего оскудения. Красная армия — армия босяков, заеденных вшами, что снижает боеспособность на 50 процентов. Красноармейцы — тощие на голодном пайке, оскелетевшие от беспрерывных боев и бессонных ночей. Больные и раненые лежат на грязном полу на вокзалах без пищи, без питья, без ухода.
Польская армия сильна численностью, прекрасно обставлена технически, обеспечена хорошим командованием, прекрасно согласована в действии всех родов оружия, прекрасно обмундирована, вся армия объята националистическим энтузиазмом».
6 мая 1920 года советские войска оставили Киев. На следующий день город заняли польские войска. Польский передовой отряд въехал в город на трамвае. Пилсудский торжествовал победу.
Но он сильно просчитался.
Во-первых, на Украине к полякам отнеслись враждебно. Во-вторых, он недооценил военный потенциал Советской России.
«Снова начинается вековечная распря русских и поляков, в которой ни одна сторона не может понять другой, — отмечал историк Юрий Готье. — Как из русских лишь очень немногие отдавали себе ясный отчет, что полякам надо дать свободу, так и в Польше, теперь опьяненной и как всегда заносчивой, мало кто понимает, что Польша закрепит свою свободу только в своих этнографических границах. Забирая западнорусские области, они в будущем открывают эру новых войн между Польшей и Россией».
26 мая Красная армия перешла в наступление, и линия фронта покатилась на запад. Удар был настолько мощным, что польские части бежали, бросая оружие. 12 июня поляков выбили из Киева. 11 июля Красная армия освободила Минск, 14 июля — Вильно (ныне Вильнюс).
«Захват поляками Киева, — вспоминал Троцкий, — сослужил нам большую службу: страна встряхнулась… Поляки откатывались с такой быстротой, на которую я не рассчитывал, так как не допускал той степени легкомыслия, какая лежала в основе похода Пилсудского. Но и на нашей стороне вместе с первыми крупными успехами стало складываться настроение в пользу того, чтоб войну, которая началась как оборонительная, превратить в наступательную, революционную войну».
11 июля английское правительство предложило советскому правительству прекратить военные действия и вступить в переговоры с Польшей. Англичане готовы были играть роль посредников. Лорд Джордж Керзон, британский министр иностранных дел, нарисовал на карте очень выгодную для России линию границы. Троцкий предложил подписать мир с Пилсудским.
Другие члены политбюро с ним не согласились.
Сталин телеграфировал Ленину:
«Польские армии совершенно разваливаются, поляки потеряли связь, управление, словом, поляки переживают развал, от которого они не скоро оправятся. Это обстоятельство, очевидно, хорошо известно Керзону, который старается теперь спасти поляков своим предложением о перемирии…
Я думаю, что никогда не был империализм так слаб, как теперь, в момент поражения Польши, и никогда не были мы так сильны, как теперь, поэтому чем тверже будем вести себя, тем лучше будет и для России, и для международной революции».
Ленин думал, что, если Красная армия через территорию Польши подойдет к Берлину, в Германии вспыхнет социалистическая революция. В Москве мечтали о соединении русской и немецкой революций. Две крупнейшие континентальные державы смогли бы решать судьбу всех остальных европейских стран.
«У Ленина, — вспоминал Троцкий, — сложился твердый план: довести дело до конца, то есть вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского… Я считал, что мы достигли кульминационного пункта успехов, и, если, не рассчитав сил, пройдем дальше, то можем пройти мимо уже одержанной победы — к поражению.
Я требовал немедленного заключения мира, пока армия не выдохлась окончательно. Меня поддержал, помнится, только Рыков… Было решено: наступать».
Потом Ленин откровенно объяснял — политбюро пришло к выводу, что оборонительный этап войны закончился, настало время наступать: «Мы должны штыками пощупать — не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?»
— Мы решили использовать наши военные силы, чтобы помочь советизации Польши, — говорил Ленин. — Оборонительная война с империализмом кончена, мы ее выиграли.
А теперь Россия сказала: а мы посмотрим, кто сильнее в войне. Вот как встал вопрос…
У Ленина возникла надежда, что удастся свергнуть правительство Пилсудского. 23 июля, когда Красная армия наступала на Варшаву, Владимир Ильич телеграфировал Сталину, находившемуся в Харькове:
«Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может также Чехию и Румынию».
24 июля Сталин, вдохновленный видениями мировой революции, ответил Ленину:
«Теперь, когда мы имеем Коминтерн, побежденную Польшу и более или менее сносную Красную армию, когда, с другой стороны, Антанта добивается передышки в пользу Польши для того, чтобы реорганизовать, перевооружить польскую армию, создать кавалерию и потом снова ударить, может быть, в союзе с другими государствами, — в такой момент и при таких перспективах было бы грешно не поощрять революцию в Италии…
На очередь дня Коминтерна нужно поставить вопрос об организации восстания в Италии и в таких еще не окрепших государствах, как Венгрия, Чехия (Румынию придется разбить)…
Короче: нужно сняться с якоря и пуститься в путь, пока империализм не успел еще мало-мальски наладить свою разлаженную телегу, а он может еще наладить ее кое-как на известный период».
Вооруженное восстание в Германии было подавлено. Но в Москве надеялись, что польские рабочие и крестьяне только и ждут прихода Красной армии. Михаил Тухачевский командовал наступлением на Польшу под лозунгами «Даешь Варшаву! Даешь Берлин!». Речь, разумеется, шла не о захвате этих европейских столиц, а об экспорте революции. В Москве говорили о «революционной войне в целях помощи советизации Польши».
Ленин телеграфировал члену Реввоенсовета Западного фронта Ивару Смилге: «Необходимо налечь изо всех сил, чтобы белорусские рабочие и крестьяне, хотя бы в лаптях и купальных костюмах, но с немедленной и революционной быстротой дали Вам пополнение в тройном и четверном количестве».
Сто тысяч поляков в Гражданскую воевали на стороне большевиков. Польские коммунисты рассчитывали превратить свою родину в социалистическую республику. 23 июля 1920 года в Москве образовали Временный революционный комитет Польши по главе с Феликсом Дзержинским, самым известным из поляков, вставших на сторону русской революции. Польские коммунисты двинулись из Москвы на фронт.
Ленин велел поднять польскую деревню, обещав крестьянам панскую землю и панский лес.
Но в этой войне национальные чувства взяли верх над классовыми. Поляки против русских, русские против поляков. Воевали за территорию, никакой идеологии.
Пилсудский видел, что торжествует старое правило: что захватил, то твое, и он решил захватить максимальное количество территорий, чтобы поставить потом мир перед свершившимся фактом. В Польше возник патриотический подъем, молодежь вступала в армию добровольцами. Такой же патриотический порыв испытывали в России. Особое совещание при главнокомандующем Вооруженными силами Республики призвало бывших офицеров русской армии вступить в Красную армию, чтобы защитить отечество.
Против Пилсудского действовали два фронта. Западный фронт (командующий Тухачевский, член Реввоенсовета Смилга) наступал на Варшаву. Юго-Западный (командующий Егоров, член Реввоенсовета Сталин) действовал и против армии генерала Врангеля, отступившей в Крым, и против поляков на львовском направлении.
Военные победы кружили голову. Между тем наступающей Красной армии катастрофически не хватало припасов. Войска устали. Командиры часто не выполняли поступавшие приказы, вновь и вновь позволяя полякам ускользать от разгрома.
Двадцатисемилетний командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский призывал свои войска: «На Запад, через труп белой Польши, ведет дорога к мировому пожару». Тухачевский полагал, что победа у него в кармане. Он приказал 14 августа форсировать Вислу и взять Варшаву. В штабе Тухачевского полагали, что взятие Варшавы приведет к развалу польского государства. Бывшая русская Польша вернется в Россию.
А в Варшаве вину за отступление возложили на Пилсудского. Он утратил доверие поляков.
Крестьянский лидер Винцентий Витос сформировал правительство народного единства. От Пилсудского требовали уйти с поста главнокомандующего. В те дни Пилсудский похудел и пожелтел, настроение у него было самое похоронное. 12 августа он подал прошение об отставке.
Казалось, дело его жизни — создание независимой Польши — рухнуло.
Пилсудский отправился в группу войск на Висле, развернутую возле крепости Демблин.
Попрощался с женой, не уверенный, что увидится с ней вновь:
— Исход войны не определен. Все в руках Божьих.
Когда Красная армия приблизилась к Варшаве, обратился к «братьям-землепашцам»:
«Фронтовики получат от государства землю в первую очередь. Особо отличившиеся солдаты получат землю бесплатно. Если кто-то из вас погибнет, государство обеспечит его семье спокойное существование. Ваше мужество и пролитая вами кровь будут вознаграждены счастьем ваших семей и всего народа».
Для последнего удара Тухачевскому требовались подкрепления. Главком Каменев приказал перебросить ударную силу Юго-Западного фронта — Первую конную армию из-под Львова — под Варшаву, где решался исход войны.
Но Сталин, член Реввоенсовета фронта, отказался исполнить приказ о переброске Первой конной на помощь Тухачевскому. Он сам хотел взять Львов, чтобы сообщить о своих успехах.
Буденный до Варшавы не добрался. А вот Рыдз-Смиглый с двумя дивизиями легионеров исполнил приказ своего главкома и за несколько дней от Львова дошел до Варшавы. Он и нанес главный удар.
Поляки воспользовались тем, что фронт Красной армии растянулся, и ударили в стык.
Наступление началось 16 августа, и Пилсудский шел в передовых наступающих цепях. Битва за Варшаву продолжалась с 13 по 25 августа. Но исход ее определился в первые четыре дня. В ночь на 18 августа Тухачевский, чтобы избежать окружения, приказал отступать. Победу польской армии под Варшавой назвали «чудо на Висле». Красная армия покатилась назад.
Рыдз-Смиглый торжествующе писал о битве под Варшавой:
«Это кровавое возмездие, это молниеносное очищение родной земли от варварской, разрушительной большевистской орды, это провал стремительного наступательного разбега врага. Стихийное большевистское наступление сменилось стихийным бегством. Наступил переломный момент нашего противоборства».
Совершенно убитый разгромом, Дзержинский писал жене в Москву:
«Ты, наверное, обижаешься, что я давно не давал о себе знать, Но причина тому даже не перегрузка на работе, а полное отсутствие воли и желания что-либо делать после того, что с нами произошло».
За полторы недели Красная армия очистила территорию Польши. В сентябре отступили и с Западной Украины. Политбюро освободило Сталина от обязанностей члена Реввоенсовета Юго-Западного фронта. Ленин по существу обвинил Сталина в провале наступления на Варшаву и проигрыше всей войны с Польшей.
Мирный договор с Польшей подписали в 1921 году в Риге. Границу провели по линии фронта, не очень удачной для России. К Польше отошли почти половина белорусских земель и примерно четверть украинских.
Пилсудский стремился отодвинуть государственную границу как можно дальше на восток.
Хотя Ватикан, чье мнение небезразлично для набожных поляков, призывал варшавских политиков к дальновидности (см. «Новая и новейшая история», № 1/1999). Папский нунций рекомендовал польским дипломатам проявить «осмотрительность, с тем чтобы в будущем не поставить под вопрос безопасность польского государства». Но польские политики к совету не прислушались.
Россия выплатила Польше контрибуцию в десятки миллионов рублей по курсу того времени — золотом и драгоценностями. На IX партийной конференции в сентябре 1920 года Ленин признал «глубокое поражение, катастрофическое поражение, которое мы потерпели в результате всего развития операции».
В этой войне обе стороны скрывали правду о невероятной жестокости, проявленной и польской армией, и Красной. Причем командование Красной армии несколько раз издавало приказы не наказывать пленных, но обе армии охватило какое-то дикое ожесточение.
Будущий премьер-министр Польши Казимеж Свитальский записал в дневнике 22 июня 1920 года: «Наши солдаты остервенело и безжалостно вырезают пленных».
Член Реввоенсовета Первой конной армии Ворошилов 4 сентября 1920 года писал старому другу Серго Орджоникидзе:
«Поляков изрублено и уничтожено больше двадцати тысяч. Вас может поразить и удивить большое количество истребленных, но удивляться не следует, так как „паны“ дерутся зверски и наносят нам большой урон. Озлобление бойцов бывает доводимо упорством поляков до максимальных пределов, а в таких случаях наши ребята рубят беспощадно. Наши потери также огромны. Мы потеряли почти весь свой комсостав, военкомов и до десяти тысяч бойцов, столько же приблизительно лошадей».
Когда польские войска взяли Брест и Брестскую крепость, то в одном из фортов устроили тюрьму для пленных красноармейцев. А сколько именно красноармейцев попало в польский плен — все еще не установлено.
По данным штаба Красной армии в декабре 1920 года в плену находилось сто семь тысяч красноармейцев. Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин в своей ноте от 9 сентября 1921 года назвал цифру сто тридцать тысяч. Вернулись на Украину и в Советскую Россию от шестидесяти до восьмидесяти тысяч. А что же с остальными?
Польские историки утверждают, что остальные либо предпочли остаться в Польше, либо скончались в лагерях от болезней и голода. Это было время эпидемий, когда тиф и дизентерия косили людей, а условия в лагерях были ужасными. Но это часть правды. К пленным относились отвратительно, их избивали и не кормили. Российские историки полагают, что российских пленных сознательно сгноили в лагерях.
Пилсудский, создавший польское государство, мог изменить историю, начав новые отношения с новой Россией. Но он затеял войну, воспламенившую прежнюю ненависть.
Ленин откровенно говорил о «катастрофическом поражении» в польской войне, но мало огорчался по этому поводу:
— Мы на этом будем учиться наступательной войне. Будем помогать Венгрии, Италии, рискнем…
По существу, проигранная война с Польшей наложила серьезный отпечаток на всю предвоенную советскую политику. Ленин в 1920 году говорил:
— Польша является опорой всего Версальского договора. Современный империалистический мир держится на Версальском договоре… Польша — такой могущественный элемент в этом Версальском мире, что, вырывая этот элемент, мы ломаем весь Версальский мир.
Ленин пытался объяснить партийным работникам, зачем он затеял неудачную войну с Польшей, то есть фактически оправдывался, и при этом невольно переоценивал значение Польши. Но эти преувеличенные представления о роли поляков в европейской политике прижились, и для сталинского руководства Варшава до самого 1939 года оставалась главным врагом.