Скоропадский и Петлюра Взлеты и падения

В марте 1918 г. на Дону командование Добровольческой армии принимает на себя генерал Антон Денинкин — сразу после того, как большевистским снарядом, попавшим в штаб, был убит ее прежний командующий — генерал Лавр Корнилов. Деникин впоследствии сыграет свою немаловажную роль в событиях в Украине…

Тогда же, в марте 1918 г., территории Украины, еще остававшиеся до того незанятыми, оккупируют германские и австро-венгерские войска. Наряду с фактическим ограблением Украины, поскольку, напомним, для содержания оккупационных войск изымались громадные запасы хлеба, немцы и австрияки поддерживали в 1918 г. в Украине порядок; силу своих штыков они использовали, в частности, для того, чтобы заставить обывателей убирать улицы; в столице и других городах если не прекратились совсем, то сильно поуменьшились грабежи и убийства и т. д. Не допускали насилия со своей стороны в отношении местного населения и сами германские и австрийские военные. Не этим ли, в частности, следует объяснять теплую встречу на украинской земле немецких оккупантов впоследствии, в 1941 г.? Ведь немцы и австрияки не нанесли и десятой доли такого ущерба человеческим и сырьевым ресурсам страны, какие нанес Украине большевистский и пришедший ему на смену совсем уже людоедский сталинский режим.

Советский миф состоял в том, что немецко-австрийская оккупация Украины состоялась при живейшем участии и поддержке Центральной рады. На самом деле политические коллизии в Украине привели к тому, что именно германское оккупационное командование распустило Центральную раду. Поводом и причиной послужило то, что Центральная рада и Генеральный секретариат не смогли организовать масштабное засевание земель, а это означало, что германской и австрийской армиям в Украине пришлось бы голодать. Но не новые украинские власти в Киеве плохо руководили посевной, а сами крестьяне не желали засевать бывшие господские земли из опасений, что вернутся панские времена, и, стало быть, незачем горбатиться на чужих пашнях. И, что характерно, крестьяне оказались правы: новые «паны» в лице большевиков вскорости же объявили все земли общественными и отобрали их, таким образом, у крестьян. Но еще до большевиков различные предводители Украины проделывали такие сомнительные операции с землями Украины (в том числе земли возвращались в помещичье владение), которые совсем не способствовали тому, чтобы крестьянам хотелось на них хоть что-то выращивать. Тем не менее еще во времена действующей Рады, в начале 1918 г. главнокомандующий германскими войсками в Украине фельдмаршал Айхгорн издал приказ, обязавший земельные комитеты и крестьян засеять все поля. У части депутатов Рады этот приказ вызвал возмущение, и 28 января 1918 г., по свидетельству Винниченко, «когда “революционеры” типа М. Порша размахивали кулаками и кричали “Господин Айхгорн, знайте свое место!”, в здание украинского парламента, Центральной Украинской Рады вошли солдаты того самого господина Айхгорна… велели всем депутатам поднять руки вверх и приказали выдать им немедленно министра внутренних дел М. Ткаченко, министра вооруженных сил Жуковского, управляющего министерством иностранных дел Любинского, министра сельского хозяйства Ковалевского и директора департамента внутренних дел Гаевского. Из названных были только Любинский и Гаевский. Они были тут же арестованы. Всю же Центральную раду… переписали. Операцией руководил щупленький слабенький лейтенантик. Но руководил так, как только может руководить… брутальный… немецкий офицер. Кричал, ругался, размахивал револьвером перед лицом членов Ц. Рады. Это была прелюдия конца»[124]. И уже совсем вскоре на украинской политической сцене появляется мощная фигура гетмана Скоропадского.

Очередной советский миф о том, что Скоропадский предал интересы и России и Украины, когда споспешествовал оккупации своей страны немецкими войсками в 1918 г., рассыпается в прах, когда узнаешь о том, как он встретил Первую мировую. В представлении к награждению орденом Святого Георгия 4-й степени генерал-майора Скоропадского за бой полка русских конногвардейцев под его командованием с кавалерийской бригадой германских войск в 1914 г. в Восточной Пруссии отмечено буквально: «Руководя в бою 6 августа центром боевого порядка, несмотря на жестокий артиллерийский и ружейный огонь противника, захватил часть позиций противника и удержал ее, не допустив даже немцев отойти без огромных потерь, чем значительно способствовал окончательному успеху»[125].

Не по соглашению со Скоропадским немецкие войска оккупировали Украину: немцы заняли территории Украины, Крыма, Белоруссии, Прибалтики и части Области Войска Донского по Брестскому в результате мира, заключенного в начале марта 1918 г. с большевиками. Современные исследователи жизни Скоропадского делают на этом специальный акцент, как бы отводя все обвинения гетмана в сотрудничестве с оккупантами и повторяя насколько заезженную, настолько же неправдоподобную[126] версию о том, что именно «Ленин — давний платный агент германского генштаба», и это будто бы он открыл дорогу германским войскам России (так ли это было на самом деле, мы уже обсуждали в разделе «Брестские недоговоренности, или Война ультиматумов»).

Что касается отношения гетмана к России после его «воцарения» в Киеве, то Скоропадский среди прочего был уверен, что «великороссы совершенно не понимали духа украинства. Простое объяснение, что все это вздор, что выдумали украинство немцы и австрийцы ради ослабления России, — неверно… Конечно, общение с Галицией имело громадное значение для усиления украинской идеи среди некоторых кругов. Но это общение произошло естественно: тут ни подкуп, ни агитация не имели существенного значения. Просто люди обращались во Львов, т. к. отношение ко всему украинскому в этом городе было свободное»[127].

Великороссы не понимали духа украинства. Объяснение, что украинство выдумали немцы и австрийцы ради ослабления России, неверно.

В заслугу гетману надо включить, в частности, то, что после свержения Рады в апреле 1918 г. Киев стал местом сбора всех, кто пытался противостоять русским правым — от кадетов, до октябристов и монархистов, которые сильно разнились друг с другом в том, как понимать настоящее благо для России, но совершенно точно сходились в одном: это благо заключается не в пришествии большевизма. По оценке О. Федюшина, фактически при гетмане Киев, пусть ненадолго, вернул себе статус древней соборной столицы Руси: «В этот период в Киеве проходил ряд собраний, съездов и конференций различных монархических, национальных и военных организаций России. Некоторые из министров гетмана и других высокопоставленных чиновников открыто принимали активное участие и даже играли руководящую роль в этих мероприятиях. Среди организаций, превративших Киев в центр своей активности, выступали такие, как российская кадетская партия, Союз за возрождение России, Союз украинских деятелей, Киевский национальный центр»[128].

Однако современные труды по истории украинской государственности, особенно вышедшие в России после оккупации Крыма в 2014 г., не лишены изрядной доли субъективизма и в том, что касается роли германских и австрийских войск в Украине в период правления Скоропадского: совершенно неправомерно считается, что эта роль была решающей. И даже тот факт, что фельдмаршал Айхгорн счел необходимым издать приказ, обязывающий немецких офицеров воздерживаться от открытой поддержки представителей российских белогвардейских сил, объясняется тем, что германские представители в Украине изо всех сил «сочувствовали этому движению»[129].

Обманчивая логика многих «натянутых» версий заключается в том, что и помощь в оформлении государственности в Украине, и содействие Белому движению немцы и австрияки предпринимали исключительно в своекорыстных целях — в точности так же, как это будто бы пытаются делать страны Запада в отношении Украины спустя сто лет — в начале XXI в. Читателя (зрителя, слушателя) сегодня плавно подводят к тому, что как в 1918 г. большевики отстояли «подлинную» независимость Украины от Запада, так же и сейчас путинский режим героически противостоит тем же силам с их не менее своекорыстными интересами.

Читателя (зрителя, слушателя) подводят к тому, что как в 1918 г. большевики отстояли «подлинную» независимость Украины от Запада, так и путинский режим сегодня героически противостоит тем же силам.

Но, во-первых, правда заключается в том, что, как в 1918 г., так и сейчас, Украине приходится лавировать, чтобы отстоять хоть частично свою независимость, между своими историческими покровителями, некоторые из которых систематически, в зависимости от ситуации и собственных нужд, постоянно норовят превратиться в поработителей — как Россия в очередной и далеко не первый раз в XXI в.

Правда заключается и в том, что в 1918 г. у оккупационных войск Германии и Австро-Венгрии, с одной стороны, и режима гетмана — с другой, оказались абсолютно совпадающими конечные цели — не допустить установления большевизма на украинской территории. Генерал Гофман, один из командовавших германскими войсками в Украине, оставил по этому поводу в своем дневнике следующую полную искреннего сожаления запись, сделанную уже после того, как стало известно о падении монархии в Германии, 12 ноября 1918 г.: «Разумеется, нам нужно начать эвакуацию. Жаль людей, чью территорию мы отдаем большевикам, но я не могу удерживать наших солдат — они хотят ехать домой»[130]. Другой высокопоставленный германский военачальник — генерал Гренер убеждал, наоборот, верховное командование в Берлине в том, что «невозможно для нас (немцев) отнять оберегающую руку от народов Прибалтики, финнов и украинцев, которых мы освободили и чье доверие завоевали»[131].

Конечно, устремления Германии и Австрии в Украине происходили в том числе из геополитических расчетов их политического руководства. Но прежде всего германское и австрийское командование в Украине надеялось на то, что «советский режим вскоре рухнет, и что такие деятели, как профессор Павел Милюков или генерал Антон Деникин, могли стать затем во главе новой России»[132]. Однако при этом немцы и австрияки не были заинтересованы и в усилении на Кубани роли антибольшевистской Добровольческой армии — поскольку ее формированию содействовала Антанта, и собирали «свою» антибольшевистскую Южную армию. Однако это были противоречия, вызванные противостоянием мировых империалистических центров в Первой мировой войне: ведь сама эта война, несмотря на очевидную бессмысленность ее дальнейшего ведения, еще продолжалась почти до конца 1918 г.

Но вернемся к личности Скоропадского. Кто такой этот генерал-атаман Скоропадский, каким образом ему удалось прийти к власти в Украине, и почему так недолго продолжалось его правление?

«Павел Петрович Скоропадский — прямой потомок одного из самых благородных украинских родов. Этот род на протяжении нескольких веков играл ведущие роли в отечественной политической и культурологической истории, был связан брачными связями с украинскими казацко-шляхетскими семьями Апостолов, Закревских, Кочубеев, Лизогубов, Лысенко, Маркевичей, Милорадовичей, Полуботков, Разумовских. Родился 3(15) мая 1873 г. в Висбадене в семье Петра и Марии (из дома Миклашевских). Детские годы провел в родовом имении Тростянец на Полтавщине. Образование начал со Стародубской гимназии. В 1893 г. окончил Пажеский корпус и начал службу в Кавалергардском полку. С 1895 г. — полковой адъютант, с 1897-го — подпоручик этого полка. Участник русско-японской войны: командир сотни Читинского казачьего полка, адъютант командующего войсками на Дальнем Востоке. С декабря 1905 г. — полковник, флигель-адъютант императора Николая ІІ. С сентября 1910 г. — командир 20-го драгунского Финляндского полка. С 1912 г. — генерал-майор. Участник Первой мировой войны: командир полка, командир дивизии. С 1916 г. — генерал-лейтенант, с января 1917 г. — командующий 34-го армейского корпуса. В августе 1917 г. превратил корпус на 1-й Всеукраинский. В октябре на съезде в Чигирине избран атаманом Свободного казачества. Принял участие в войне с большевиками, в частности в боях против 2-го гвардейского корпуса. В марте 1918 г. сформировал оппозиционную к Украинской Центральной Раде «Украинскую общину» (позже — «Украинская народная община»), которая вместе с демократично-хлеборобской партией и партией землевладельцев сформировала либерально-демократическую альтернативу национал-социалистической УЦР. 29 апреля по согласию руководства немецких оккупационных войск на съезде Всеукраинского съезда хлеборобов был провозглашен головным атаманом Украинского Государства. Отрекся от власти 14 декабря. В эмиграции в Германии принял участие в организации Украинского союза хлеборобов-государственников, после раскола которого его сторонники объединились в Союз государственников, филиалы которого образуются также в Австрии, Канаде, Соединенных Штатах Америки, Чехословакии, Франции. Основал Украинский научный институт при Берлинском университете. Погиб 16 апреля 1945 г. во время бомбардировки Берлина, похоронен в семейном склепе в Оберсдорфе»[133].

Еще в сентябре 1917 г. 34-й корпус генерал-лейтенанта Скоропадского, 60 тыс. штыков и сабель, был преобразован в 1-й украинский корпус — по национальному признаку (впрочем, в то время Ставка формировала все воинские соединения по тому же признаку). Уже 6 октября запорожские казаки, впервые с 1708 г. собравшиеся на свою Верховную Раду, избрали Скоропадского своим казачьим гетманом. Но только к 26 апреля 1918 г. Скоропадский, сложив с себя военные полномочия, приступил к попыткам договориться как с бывшими союзниками, так и (после неуспеха) со своими заклятыми врагами по Первой мировой войне немцами и австрияками — с целью образовать и возглавить новую украинскую власть. По свидетельству историка Яневского, «23 апреля в Киеве, за пять дней до разгона национал-социалистической Украинской Центральной Рады, вожди которой инициировали подписание предательского мира в Бресте, состоялось совещание, на котором начальник штаба группы армий “Киев” генерал-лейтенант Вильгельм Гренер, послы Германии и Австро-Венгрии в Украине барон Фрайгер Мумм фон Шварценштайн, граф Йозеф Форгач и другие согласились с тем, что дальнейшее сотрудничество с социалистической УЦР невозможно. “Киевское правительство не имеет ни силы, ни авторитета, достаточных для управления партиями, — констатировали они. — Ничего другого не остается, как решить вопрос исключительно военной силой”»[134].

26 апреля 1918 г. Скоропадский встречается с начальником штаба германских войск в Украине генералом Гренером. Все происходившее в то время между Центральной радой в Киеве, большевистским центром в Москве и самочинными вооруженными формированиями в Украине так раздражало германское командование, что Гренер напрямую объявил Скоропадскому: «Если в самое ближайшее время не появится сильное правительство, способное выполнять международные обязательства, Германия будет вынуждена объявить Украину оккупированной страной. И силой оружия начнет изымать необходимые сырьевые и продовольственные ресурсы»[135], — чем фактически подтвердил и без того очевидные корыстные интересы Германии и ее союзников в пребывании на территории Украины, ведь поставки хлеба германской и союзным ей армиям были непременным условием Брестского договора с Украиной. «Подписав мир в Бресте, УНР формально вышла из войны, — свидетельствует Яневский. — Фактически война для нее продолжалась, но в составе еще вчера враждебной коалиции. Продолжалась, понятное дело, не прямо — российские “украинцы”, в отличие от “украинцев” австрийских, прямого участия в военных действиях уже не принимали. Территория большей части современной Украины рассматривалась и использовалась странами Четверного союза как ресурсный источник, призванный если не принести им победу в войне, то по крайней мере значительно облегчить положение голодающего гражданского населения Австро-Венгрии и Германии и их вооруженных сил. Следовательно, именно утилитарные обстоятельства военного времени поставили на повестку дня вопрос об обеспечении экономических интересов стран Четверного союза, прежде всего в области поставок продовольствия с оккупированных территорий»[136].

Понимал ли Скоропадский, что его власть в Украине будет жестко ограничена выполнением кабальных условий Брестского договора? Разумеется, понимал, и тем не менее взялся руководить страной… Уже 28 апреля 1918 г. в Киеве 7000 делегатов съезда «вольных хлеборобов», представлявших интересы 3 млн собственников земли в Украине, избрали Скоропадского главой Украинского государства.

Фактически гетман совершил государственный переворот, однако ко 2 июня 1918 г. Украину чудесным образом признали 30 государств мира (за исключением союзников России по Первой мировой войне). Более того: соглашения о мире и сотрудничестве были подписаны как с атаманом Всевеликого Войска Донского П. Н. Красновым, так и… с председателем Совнаркома В. И. Лениным.

Но недолго длилась власть гетмана в Украине. Уже 9 ноября 1918 г. пала монархия в Германии. Через день окончилась мировая война, и Украине, находившейся до тех пор под протекторатом Германии, грозила новая оккупация, теперь уже стран-победительниц — Англии и Франции. Никуда не делись и большевики: они уже ранее побывали в Украине и грозились вновь прийти сюда с очередным «освобождением».

Понимая, что Антанту его фигура может не устроить, гетман, тем не менее, предпринимает отчаянные попытки сохранить власть. Еще 3 ноября на железнодорожной станции Скороходово, расположенной между Харьковом и Полтавой, Скоропадский встречается с руководителем Дона Петром Красновым. Генералы подписывают соглашение, которое юридически зафиксировало их обоюдное стремление совместно выступить в деле образования Всероссийской Федерации.

После падения монархии в Германии, 14 ноября 1918 г. Скоропадский подписывает указ о создании «Всероссийской федерации», из которого, несмотря на экивоки о том, что в этой федерации «Украина должна играть ведущую роль», становилось понятно, что гетман был фактически готов отказаться от независимости Украины. Под конец своего правления Скоропадский наделал еще целую кучу ошибок, например почти полностью заменил кабинет с проукраинского на откровенно пророссийский, что внесло еще большую сумятицу в и без того нелегкую ситуацию в Украине.

«Соглашение 3 ноября, с нашей точки зрения, — не лучший пример дипломатической и политической мудрости тогдашнего украинского лидера, — пишет историк Яневский. — Нет сомнения: “переориентация на создание украинско-российской федерации” и вызванная этим “неожиданная смена состава гетманского кабинета” были использованы национал-социалистическими мятежниками, прежде всего Винниченко, Осецким и Шаповалом, как непосредственный повод для провокации восстания»[137].

Победителей — Францию и Англию фигура гетмана действительно не устраивала: французам больше импонировали националист Петлюра (вкупе с прежним главой Генерального секретариата Винниченко и другими), и они способствовали походу его войск против вооруженных сил Скоропадского. Окончательно судьбу гетмана как главы Украины решили еще до своего отступления с территории Украины германские части. По свидетельству Деникина, «30 ноября в Казатине между германским командованием и петлюровским штабом был заключен второй договор, в силу которого немцы обязались не препятствовать вступлению в Киев войск “Украинской Народной Республики”; взамен этого им была обещана “взаимная дружественная работа”, содействие их эвакуации, в частности 10 транспортных поездов по трем направлениям — через Пинск, Сарны и Казатин»[138]. В итоге на следующий день, 1 декабря 1918 г., гетман подписал акт отречения и уехал в свое имение в Германию. 14 декабря 1918 г. «революционные» войска Петлюры вошли в Киев, и в Украине установилась — правда, опять ненадолго — власть Директории.

Однако простое перечисление событий не объясняет самих причин падения режима Скоропадского. Ведь не только в смене германской оккупации на англо-французскую было дело. К описанию этих причин Яневский, к примеру, приступает еще в середине своего тщательного анализа деятельности гетманата, когда говорит, что «с первых дней пребывания у власти администрация Скоропадского оказалась между Сциллой и Харибдой: необходимостью выполнения обязантельств, взятых на себя в Бресте предыдущим политическим режимом и отсутствием экономических и/или административных возможностей эти обязательства выполнить»[139]. «Получив в наследство от УНР тотальную разруху и в аграрной сфере, гетманские специалисты — несмотря на последовательный саботаж украинских эсеров — настаивали на комплексном решении проблемы, как сумме технологических, экономических, управленческих, правовых, социальных проблем, — сообщает также исследователь С. В. Корновенко (на него ссылается Яневский). — Вот несколько примеров. Уже 24 мая, то есть на четвертую неделю пребывания при власти, на рассмотрение Совета Министров был представлен обстоятельный законопроект Министерства земельных дел “Временный закон о порядке приобретения и продажи земель на территории Украинского Государства”… Содержание документа… отражало основные идеи его авторов — сторонников “средней линии” в проведении аграрной реформы, которые пытались, с одной стороны, удовлетворить интересы крестьян, а с другой — не навредить сахарной промышленности и образцовым хозяйствам… Согласно этому проекту… разрешалась купля-продажа земли. Определялись размеры угодий, которые могла купить “каждая отдельная личность с сельского населения» в одни руки и только для сельхознужд, — 25 десятин”»[140].

29 октября Скоропадский обратился к гражданам Украины с объяснением логики своих действий в аграрной сфере. Изложив главную цель реформы как «поставки через продажу земли малоземельным крестьянам и казакам Украины и образование мелких, но экономически крепких крестьянских и казачьих хозяйств на Украине», он заявил буквально следующее: «подготовительные работы приближаются к концу, и поэтому мы находим теперь возможным начать осуществление земельной реформы; но для того, чтобы вопрос такой первостепенной важности был решен наиболее согласно с потребностями народа, мы считаем нужным пригласить к выработке главных основ земельной реформы и тех законодательных мер, которые должны быть и дополнением и развитием, представителей всех классов народа, заинтересованных в этих делах»[141]. Земельную реформу, по замыслу Скоропадского, должен был также сопроводить целый ряд других мер, призванных возродить экономику Украины: выдача мелиоративных и мелких сельскохозяйственных кредитов, разработка законодательства о недрах и др.

Всему этому вкусившая радости грабежей голытьба под водительством разномастного, революционно настроенного партактива в очередной раз противопоставила обычный бунт: выражать неудовольствие гораздо выгоднее и интереснее, нежели прилагать усилия для исправления положения. Действительно, как считает и историк Яневский, «суть так называемого “национально-освободительного движения украинского народа 1917–1920/21 гг.”, или так называемой ”украинской революции”, — грабеж крестьянами чужой собственности и физическое уничтожение ее владельцев»[142]. Этим-то вечным неудовольствием, звериной тягой к грабежам, а также интересом германского командования в спокойном возвращении на родину и воспользовался в самом скором времени Симон Петлюра.

А режим Скоропадского с тех самых пор и по сей день прирастает выдумками псевдоученых. Историк Яневский уже в наши дни по этому поводу яростно пишет: «Мифы, которые после провозглашения государственной независимости Украины 1991 г. усвоили и потащили в будущее прежние исследователи “Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны на Украине”, если сказать коротко, таковы. Первое: любым способом доказать нелегитимность и “предательскую”, “пророссийскую” сущность режима Украинского государства во главе с гетманом Скоропадским. Второе: перевести на него всю политическую ответственность за деяния предыдущего политического режима, который олицетворяла Украинская Центральная Рада. Главное “преступление”, которое ставили в вину гетману, состоит в том, что он якобы “сдал” Украинскую державу России, подписав 14 ноября 1918 г. так называемую “федеративную грамоту”»[143].

И по крайней мере в этих аспектах мифоборчество пана Яневского кажется оправданным. Деятельность Центральной рады если и проходила с оглядкой на меньшевистский Петроградский совет, а затем и (с 25 октября 1917 г.) на большевистский Совнарком, то такое ее направление было сформировано и происходило из требований значительной части крестьянской массы, а вовсе не из устремлений Павла Скоропадского, который, наоборот, никогда не скрывал своего аристократического происхождения. Именно с учетом этого происхождения еще 6 октября 1917 г. запорожские казаки, впервые с 1708 г. собравшиеся на свою Верховную раду, избрали Скоропадского своим казачьим гетманом. И ту самую «федеративную грамоту» Скоропадский подписал конечно же не из действительного желания «слить» Украину России, иначе он попытался бы сделать это гораздо раньше — сразу по получении власти весной 1918 г. К ноябрю того же года это было скорее жестом отчаяния, предпринятым для удержания власти…

Но и власть пришедшей на смену Скоропадскому Директории оказалась недолгой. Хронологически, в изложении Даниила Яневского, события развивались следующим образом: «30–31 августа [1919. — А. А-О] Киев был одновременно занят деникинскими и петлюровскими частями. Между ними немедленно начались вооруженные действия. Части действующей армии УНР были вынуждены оставить город. В течение сентября она испытала семь поражений. Эти и другие катастрофические для УНР события хотя и спровоцировали оглашение эффектного, но абсолютно неэффективного совместного заявления правительств ЗУНР и УНР о необходимости борьбы против Деникина, однако на практике привели к перемирию между действующей армией и поляками, с одной стороны, и к капитуляции Украинской галицкой армии перед русской армией, с другой [17 ноября 1919 г. галичане подписали в Одессе сепаратный мир с Деникиным, у которого после этого освободились руки для расправы над головным атаманом. — А. А-О]. В свою очередь, Петлюра, оказавшись перед угрозой оккупации тогдашней резиденции УНР — Каменец-Подольского российскими войсками, пригласил в город польские легионы. Остатки государственного аппарата и армии (около 2 тыс. бойцов) были эвакуированы в Любари»[144]. Здесь неудачи продолжились: против Петлюры восстала часть измученного войска: это была меньшая часть, но атаман предпочел бежать в Шепетовку, в которой стояли польские части. Полякам Петлюра объяснил, что его войска «сбольшевичились», и уехал в Варшаву. Так бесславно окончился в Украине период «атаманщины»: 24 декабря 1919 г. решением совместного заседания центральных комитетов партий украинских социал-демократов и социалистов-революционеров вся полнота власти передавалась кабинету министров во главе с Исааком Мазепой. Но и ему ненадолго удалось задержать в своих руках фактически игрушечные, ни на что не влиявшие бразды правления страной. В своей книге о периоде Директории историк Яневский пишет, что «Вся “государственная” “жизнь” УНР в начале 1920 г. — это одиночные заседания правительства Мазепы, в основном на территории Польши. В феврале состоялось одно заседание, в марте — 3, в апреле — 1; 17 пришлись на май… Такая “активность” объясняется очень просто — в Варшаве полным ходом шли тайные переговоры Председателя Директории и Начальника Польского государства о военно-политическом союзе. Стратегическая инициатива здесь была целиком и полностью на стороне Пилсудского, которого безоговорочно поддерживали граждане Польши, западные альянсы и благосклонности которого отчаянно добивались большевистские дипломаты… Петлюра должен был спешить и в этой спешке соглашаться на любые требования своего визави и принимать решения, направленные на имплементацию этого соглашения, в частности относительно подготовки новой военной кампании против большевиков»[145].

Война Польши Пилсудского против большевистской России, закончилась, как известно, грандиозным поражением Тухачевского под Варшавой в 1920 г. Но Украине это не слишком помогло: ее восточная часть в итоге оказалась в советской России, а обширные земли на западе (как и земли на западе Белоруссии) — в составе Польши.

Но только ли под воздействием внешних причин состоялось падение и этого национального режима? «Крах всех внешнеполитических устремлений УНР на международной арене дополнял тупик внутриполитический, — сообщает Яневский. — В середине национал-социалистического лагеря шла тотальная борьба за власть на всех уровнях политической системы УНР, то есть между социалистическим правительством, С. Петлюрой и группами “правой” политической ориентации»[146].

Свою версию причин падения национальных режимов, во многом отличную от выводов Яневского, еще ранее представил видный участник тех событий Владимир Винниченко: по его мнению, к 1919 г. «политика атамана Балбачана на Харьковщине, Полтавщине и Екатеринославщине, политика атамана Ангела на Черниговщине, политика атаманов Коновальца и Петлюры на Киевщине… привели к тому, что вся Украина поднялась снова»[147]. Возмущение обывателей, в том числе этнических украинцев, вызывали меры, предпринимавшиеся Петлюрой во имя, как ему представлялось, украинской державности: например, специальным приказом Петлюры было предписано язык всех торговых вывесок в Киеве перевести в трехдневный срок на украинский. Но обыватели не только из зажиточных слоев, но и рабочие, и крестьяне прекрасно понимали, что такой «державности» — грош цена, раз Петлюру интересует только внешняя сторона дела, а вовсе не то, что скрывается под вывесками внутри самих лавок и магазинов. По свидетельству Винниченко, в результате всех перипетий «в Киеве неукраинское население просто горело ненавистью к украинской власти. И не потому только, что она была украинской… Ее ненавидели за то, что она… не принесла никакой разницы с гетманщиной. Вся разница была в том, что неукраинцев силой, брутально принуждали уважать украинство»[148].

Украинскую власть при Винниченко — Петлюре ненавидели за то, что она не принесла никакой разницы с гетманщиной. Вся разница была в том, что неукраинцев силой, брутально принуждали уважать украинство.

В результате в Украине опять разгорелось восстание — теперь уже против Директории. «И тут вновь, — сообщает Винниченко, — как при Центральной раде, всю вину мы возлагали на русских большевиков. Они… шли на Украину со своими войсками и били нас. И снова нужно определенно и твердо сказать, что если бы не было против нас восстания нашего собственного крестьянства и пролетариата, то российская советская власть не смогла бы ничего сделать против нас. И снова, как тогда, не большевистские агитаторы разлагали наши республиканские войска, что так геройски бились с гетманцами и немцами, а мы сами, наша балбачановщина, петлюровщина, коновальщина»[149]. Чрезвычайно самокритичная оценка, а потому скорее всего — в значительной мере отражающая действительность.

Если бы не было против нас восстания нашего собственного крестьянства и пролетариата, то российская советская власть не смогла бы ничего сделать…

Поразительно, до какой степени точности могут повторяться события 100-летней, без малого, давности. Восстание против центральной киевской власти на юго-востоке Украины в 2014 г. началось не только потому, что весной того же года российские войска оккупировали Крым (хотя именно это стало первопричиной), а потому, что в Верховной Раде вскоре после победы революции 2013–2014 гг. появился проект поправок в закон о региональных языках: этим проектом предусматривалось использование в Украине в качестве государственного только одного языка — украинского. Несмотря на то, что этот законопроект не был, кажется, даже поставлен на голосование в Верховной Раде, само его обсуждение в обществе и в прессе вызвало возмущение на Донбассе и в Луганской области: люди здесь общались преимущественно на русском и хотели бы, чтобы это так оставалось и впредь. Этим возмущением, в свою очередь, цинично воспользовались поощряемые Кремлем отставные российские спецназовцы и ура-патриоты, вроде Гиркина (Стрелкова) и Бородая. Это они в 2014 г. сначала возглавили захваты административных зданий на юго-востоке Украины, а затем провозгласили «суверенитет» новоявленных Донецкой и Луганской республик от Украины (однако тепло-электроснабжение и пенсионное обеспечение продолжали требовать от Киева по-прежнему).

…Так в новом тысячелетии началась очередная гражданская война в Украине, мрачную роль «первой скрипки» в которой вновь исполняет Россия — ее нынешний авторитарный режим. Об этой третьей войне Украины с Россией еще пойдет речь впереди. А здесь нам важно то, что и восстание против Директории в 1918 г., и возмущение на юго-востоке в 2014 г. начались практически одинаково: после того, как власти в Киеве потребовали «сменить вывески». Казалось бы: за сто лет можно было бы сделать выводы и извлечь уроки…

Восстание против Директории в 1918 г. и возмущение на юго-востоке в 2014 г. начались практически одинаково: после того, как власти в Киеве потребовали «сменить вывески».

Однако и все центральные власти в Киеве следует понимать в том смысле, что Украину слишком долго угнетали, слишком свирепо еще царский режим следил за тем, чтобы господствующей культурой Малороссии была культура России большой. Национальное самосознание «младшей» сестры затем старательно нивелировалась в течение мучительных советских десятилетий. Неудивительно, что после всего пережитого любая новая власть в Украине предпринимает отчаянные, быть может излишние, но тем не менее оправданные усилия, направленные на возрождение национальной культуры и языка.