Мы вернёмся, когда замерцают неяркие звёзды

О.И.

Одуванчика пух залетает ко мне на веранду,

пацаны молоком угощают на клумбе ежа,

на прогулочном катере можно попасть в Ореанду

и вернуться по суше, как Чехов когда-то езжал.

С этим, думаю я, торопиться сегодня не стоит;

знойно, душно, потливо, и волны на море, увы;

в летней Ялте и так нарасскажут щемящих историй —

да таких, что не «Даме с собачкой» тревожить умы…

Мы поедем с тобой к водопаду, где звонкие сосны

подпирают атлантами крымского неба края;

в синеве облака, словно горы, плывут, светоносны,

и, как рыцарский замок, насуплена Ставри-Кая.

Возле самой яйлы постоим на скалистом карнизе,

с высоты нам легко различаются в прошлом пути:

в каждой частной судьбе наберётся порядком коллизий,

объяснений которым почти невозможно найти.

Я тебе покажу кипарисы на кладбище старом,

иудейский погост и сторожку, где жил караим:

эти виды забыть не под силу ни крымским татарам,

ни, тем более, грекам аутским и многим другим.

На ай-петринский пик лягут алые краски заката,

в восходящих потоках закружит орёл, что Икар.

Где кварталы сейчас, виноградники были когда-то,

и дюбек[3] знаменитый там рос для гаванских сигар.

Мы вернёмся, когда замерцают неяркие звёзды,

бриз задует, как дует уже миллионы веков,

и вибрировать будет пропахший лавандою воздух

в тёмных кронах деревьев и трелях влюблённых сверчков…