4. Испытание тюрьмой и ссылкой. 1896-1899 гг.

В ночь с 8 на 9 декабря 1895 г. были арестованы четверо из пяти членов руководящего центра организации: Ульянов, Кржижановский, Старков, Ванеев, а также Запорожец, Малченко, рабочие-активисты Василий Шелгунов, Никита Меркулов, Иван Яковлев, Борис Зиновьев, Петр Карамышев и др. Из группы народовольцев арестовали рабочего Н. В. Полетаева (впоследствии большевистский депутат III Государственной думы). Всем им было предъявлено обвинение «в государственном преступлении». На квартире Ванеева полиция захватила готовые к печати материалы первого номера газеты, и в ее руках оказались образцы почерков руководителей организации.

И. В. Бабушкин

Однако деятельность не прекратилась. 15 декабря 1895 г. состоялось совещание уцелевших от ареста марксистов, на котором был восстановлен ее руководящий центр (в него вошли Мартов, Сильвин, Радченко и Ляховский). По предложению Ю. О. Мартова, организация обрела, наконец, свое название, вошедшее затем в историю – «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Участники совещания одобрили текст написанной Мартовым листовки, в которой говорилось, что полиция ошибается, полагая, будто «Союз» разгромлен. Напротив, борьба будет продолжена «до тех пор, пока не будет достигнуто полное освобождение рабочего класса из-под гнета капитализма». К концу года «Союз борьбы» выпустил еще одну прокламацию, «Что такое социалист и государственный преступник?», подписанную «Ваш товарищ рабочий». Листовку написал один из самых значимых членов организации 23-летний Иван Васильевич Бабушкин, служивший в то время сторожем в лаборатории Александровского чугунолитейного завода. Как вспоминал Мартов, несмотря на то, что Бабушкин «не без скептицизма… смотрел на начавшуюся полосу лихорадочной агитационной работы» («Вот, – говорил он нам, – стали во все стороны разбрасывать прокламации и в два месяца разрушили созданное годами»), он предложил воспользоваться интересом рабочих к нашумевшим арестам каких-то «сицилистов» и выпустить «популярный листок о социализме и борьбе за свободу»[99].

Активность Ю. О. Мартова не могла остаться незамеченной. Бывший сотрудник Петербургского охранного отделения П. Статковский в 1921 г. называл Мартова главным организатором Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». За ним было установлено постоянное наружное наблюдение, и в ночь с 4 на 5 января 1896 г. он был арестован. Одновременно взяли Ляховского, а также рабочих, в том числе и И. В. Бабушкина. Таким образом, число привлеченных к «делу декабристов», как их в шутку называли в радикальных кругах столицы, доросло почти до сотни.

До февраля 1897 г. Ленин пробыл в одиночной камере № 193 петербургского Дома предварительного заключения. В камере он установил для себя строгий режим, соблюдение которого помогало ему переносить тяготы тюремной жизни. Весь день он работал (в тюрьме была прекрасная библиотека), соблюдал диету (ел очень мало хлеба) и каждый вечер делал гимнастику, которая помогала согреться в холодном помещении. Когда через два года в тюрьме окажется его младший брат Дмитрий, Ульянов в письме к матери порекомендовал ему самый эффективный прием – 50 земных поклонов. Он не без юмора вспомнил, как «надзиратель, подсматривая в окошечко», только диву давался, «откуда это вдруг такая набожность в человеке, который ни разу не пожелал побывать в предварилкинской церкви!»[100].

Тюремная камера В. И. Ульянова

Находясь в тюрьме, Ульянов не прекратил революционной деятельности. Здесь им была написана брошюра для рабочих «О стачках», две листовки, кроме того, он переписывался с товарищами, сидевшими в тюрьме. Свои работы Ульянов писал лимонным соком или молоком, налитым в маленькие чернильницы, сделанные из хлеба. Чтобы надзиратель не заметил этого, он, как только слышал щелканье дверной фортки, моментально съедал свою чернильницу. «Сегодня съел шесть чернильниц», – сообщал Ульянов в одном из своих писем. На воле листки с тайными записями прогревали над огнем или опускали в горячую воду и бесцветные строки делались заметными. Другим способом переписки с товарищами были книги из тюремной библиотеки. На их страницах Ульянов малозаметными точками отмечал буквы, из которых и складывалось послание. Главным связным между Ульяновым и волей была его старшая сестра Анна Ильинична, которая получала его шифрованные письма, а также сообщала родным других заключенных, какую книгу необходимо им попросить в тюремной библиотеке.

В тюрьме Ульянов начал работать над книгой «Развитие капитализма в России». Для этого родные с помощью А. Н. Потресова передали ему из библиотек Петербурга необходимую литературу. Тюремные правила позволяли снабжать заключенных книгами сколько угодно. Закончить книгу в камере он не успел. «Жаль, рано выпустили, надо бы еще немножко доработать книжку, в Сибири книги доставать трудно»[101], – в шутку говорил Владимир Ильич.

Все арестованные «по делу с. – петербургского кружка социал-демократов» придерживались на допросах тактики «запирательства», полностью отрицая предъявляемые обвинения. Однако многие рабочие, впервые оказавшиеся на допросе, были напуганы и дали компрометирующие марксистов-интеллигентов показания. Как отмечает Мартов, «это было в порядке вещей». Совершенно неожиданно «раскололся» вожак путиловцев, 20-летний рабочий Борис Зиновьев, который на третьем месяце своего заключения отказался от политики «запирательства» и рассказал о многом, в том числе, как для помощи рабочему движению он «использовал» интеллигентов. Б. Зиновьев не был предателем. Просто товарищ прокурора С. – Петербургской судебной палаты А. Е. Кичин, который вел дознание, по словам Мартова, поймал Зиновьева «на удочку политического тщеславия». Кичин просил объяснить ему, что общего между таким умным и талантливым рабочим и интеллигентами. Кроме того, молодой рабочий считал «полезным для дела» объяснить властям цели и задачи нарождающегося рабочего движения. После заключения Зиновьева выслали под надзор в Тверь, где он возобновил пропаганду среди местных рабочих, но через два года заболел и умер. Мартов полагал, что «в его лице сошла в могилу крупная сила».

Аресты не разрушили «Союз борьбы». Пополнившись новыми членами (Ф. И. Дан, А. Н. Потресов, Ф. И. Гурвич и др.), он продолжал действовать. П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский и другие «легальные» марксисты оказывали организации всевозможную помощь. В 1896 г. «Союз борьбы» развил широкую агитационную деятельность среди рабочих при помощи многочисленных прокламаций, тайных собраний, устройства стачечных касс, распространения нелегальных брошюр. Впервые в Петербурге появился листок с призывом к празднованию 1 Мая, 2 тыс. экземпляров которого было распространено на 40 фабриках и заводах.

Летом 1896 г. произошла грандиозная стачка петербургских текстильщиков, получившая название «промышленной войны». В ней участвовало свыше 30 тыс. рабочих. Забастовка возникла по инициативе самих рабочих, но «Союз борьбы» принял в ней самое активное участие. Поводом к стачке послужил отказ фабрикантов оплатить рабочим дни коронации Николая II, во время которых они не работали. Рабочие проявили стойкость и организованность. Примерно сто представителей ткацких предприятий сообща выработали требования, передали их «Союзу борьбы», и 30 мая вышла листовка «Чего требуют рабочие петербургских бумагопрядилен и ткацких». А требовали забастовщики в первую очередь, чтобы их рабочий день продолжался 10,5 часа, «чтобы заработок. выдавали правильно и вовремя» и «чтобы было заплачено сполна за коронационные дни». Листок молниеносно разошелся по рукам. Пришлось трижды печатать его большими тиражами. Всего за время стачки было издано 13 прокламаций. Стачка длилась больше месяца и нашла горячий отклик среди западноевропейских рабочих. По инициативе дочери К. Маркса Элеоноры Эвелинг, рабочими Лондона было собрано и переслано в Петербург в помощь бастующим около 2 тыс. руб. В Англии было создано «Общество друзей свободы России», во главе которого стояли эмигранты-народники Н. Чайковский и Ф. Волховский. Многим членам «Союза борьбы» казалось, что «в воздухе пахнет революцией».

Русская печать не могла даже заикнуться о стачке. С помощью полиции и казаков, путем увещеваний и угроз властям удалось заставить рабочих вернуться к станкам. Не менее 1 тыс. стачечников было арестовано, многих из них выслали из столицы. Стачка улеглась лишь тогда, когда правительство в лице министра финансов С. Ю. Витте объявило о созыве комиссии из фабрикантов и чиновников для рассмотрения вопроса о законодательном сокращении рабочего времени. 2 июня 1897 г. вышел первый закон, ограничивающий продолжительность рабочего дня до 11,5 часа, также были сильно ограничены сверхурочные работы.

Но и полиция не дремала. В августе 1896 г. за решеткой оказались все руководили новой Центральной группы «Союза борьбы»: С. И. Радченко, Крупская, Сильвин, Гофман и Дан. К руководству пришли Тахтарев и его группа «молодых», известная под кличкой «Обезьяны». В организацию влилась и группа Чернышева, известная как «Петухи».

Успехи рабочего движения непосредственно отозвались на судьбе арестованных по делу «Союза борьбы». Поскольку «рабочий вопрос» становился все более актуальным, правительство изменило на время свое отношение к социал-демократам, полагая почему-то, что они ведут лишь экономическую, а не политическую борьбу. Первоначально намеченный для них приговор с долголетней ссылкой (до десяти лет) был заменен значительно более мягким. 13 февраля 1897 г. было объявлено «высочайшее повеление»: шестеро членов «Союза борьбы» (Ульянов, Кржижановский, Ляховский, Старков, Ванеев и Мартов) получили по три года ссылки в Восточную Сибирь. При этом их родственники выхлопотали у властей дотоле неслыханные льготы – разрешения перед отправкой в ссылку пробыть три дня в своих семьях.

В эти «отпускные» дни главные фигуранты дела провели два совещания с «молодыми» – новыми руководителями «Союза борьбы». Между «стариками» и «молодыми» развернулась горячая полемика о дальнейших путях развития «Союза борьбы». Тахтарев и его единомышленники, как выяснилось, не слишком склонные увлекаться политикой, ратовали за создание на предприятиях «рабочих касс» и «касс взаимопомощи», которые объединили бы в одно целое всю рабочую массу, не деля ее на «сознательных» и «серых». Ульянов и другие марксисты – «старики» с ними были не согласны: по их мнению, надо было крепить «Союз борьбы» как организацию революционеров и не отвлекаться от главной цели – политической борьбы. Но тогда эти разногласия не казались еще серьезными.

Ульянов, Мартов и еще пять осужденных членов «Союза» позволили себе еще одну вольность – они сфотографировались группой «на память» (этот снимок получил в советское время широкую известность) и только затем явились в пересыльную тюрьму. Оттуда их, кроме Ульянова и Ляховского (им было разрешено добираться до места ссылки за свой счет), отправили в Москву, где они полтора месяца провели в ожидании этапа в знаменитых московских Бутырках.

Руководители «Союза борьбы…»

Там находился и известный уже Н. Е. Федосеев. Но большинство «сидельцев» были поляки, участники варшавского и лодзинского рабочего движения. Они восхитили петербургских товарищей мастерством исполнения революционных песен. Г. М. Кржижановский здесь же в тюрьме перевел на русский язык два боевых гимна польских рабочих: «Варшавянку» Свенцицкого и «Красное знамя», и эти тюремные переводы вскоре сделали обе песни гимнами также и русского рабочего движения.

Из Москвы партию ссыльных отправили в Красноярск, где они встретились с В. И. Ульяновым, ожидавшим решения своей участи. Перед самым отъездом к месту назначения они устроили в тюрьме, как выразился Мартов, «дерзкую шутку». Дело в том, что в Красноярск привезли Н. Е. Федосеева, который отсюда должен был проследовать в Иркутскую губернию. Узнав, что В. И. Ульянов находится в городе, он попросил питерцев устроить ему встречу с ним. Вот как об этом рассказывает Мартов: «Мы, выходя из тюрьмы, не забрали своих пожитков, а на следующий день явились за ними в тюремный цейхгауз с телегой, которую кроме извозчика, сопровождал Ульянов в качестве. якобы хозяина телеги. Одетая в шубу купецкая фигура Ульянова показалась часовым подходящей для извозопромышленника, и они нас пропустили. В цейхгаузе же мы потребовали у надзирателя вызова Федосеева, как «старосты» политиков, для сдачи нашего имущества. Таким образом, пока мы извлекали и нагружали свое добро, Ульянов и Федосеев могли беседовать, к великому смущению «помощника», понявшего, что его одурачили, но не пожелавшего поднимать шума»[102].

Летом 1898 г. на новом месте ссылки в Верхоленске, не выдержав клеветнических нападок одного из ссыльных, терпя ужасную нужду, Н. Е. Федосеев покончил с собой выстрелом из ружья. Несмотря на определенные вольности режима содержания, не была «санаторием» и царская тюрьма. Здесь сошел с ума П. К. Запорожец (вскоре он умер). Нажитый в «одиночке» петербургской пересыльной тюрьмы туберкулез свел в могилу А. А. Ванеева и учительницу Сибилеву. Заболел тяжелым психическим расстройством С. А. Гофман.

Вечером 8 мая 1897 г. В. И. Ульянов прибыл на место назначения – в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии, где когда-то жили ссыльные декабристы, а в 1860-х гг. отбывал ссылку М. В. Буташевич-Петрашевский. Местом ссылки Ю. О. Цедербаума (Мартова) власти назначили Туруханск – самое гиблое в тех краях место. Другие главные фигуранты петербургского «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» также были разбросаны по разным углам Севера и Сибири.

Шушенское – место ссылки В. И. Ульянова

С точки зрения реалий сегодняшнего дня шушенская ссылка Ульянова может показаться отдыхом. Да и не только сегодняшнего: «Нельзя представить себе наказание, в большом и малом, столь приятное и столь полезное, как ссылка Ленина»[103], – писал Н. В. Вольский (Н. Валентинов), бывший большевик и соратник Ленина, в 1930 г. эмигрировавший из СССР. В самом деле, царское правительство выдавало ссыльным небольшие деньги – всего 8 рублей в месяц. Но надо учитывать небывалую дешевизну продуктов в Шушенском. По свидетельству Крупской, «за свое «жалованье» ее супруг «имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья – и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю»[104]. Вдоволь было и молока, в огороде росла «всякая всячина – огурцы, морковь, свекла, тыква», не следует забывать еще картошку, кислую капусту и сибирские ватрушки. Добавим, что Ульянов часто ходил на охоту и возвращался с добычей. А сибирская природа, свежий воздух и чистая вода! Через полгода после приезда в Шушенское Владимир Ульянов в письме признавался: «Здесь тоже все нашли, что я растолстел за лето, загорел и высмотрю совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь! Сразу все питерские болести побоку!»[105]

Действительно, Ульянов в ссылке приобрел столь упитанный вид, что приехавшая в Шушенское в мае 1898 г. вместе с Крупской ее мать, увидев его, не могла воздержаться от возгласа: «Эк вас разнесло!» После приезда Надежды Константиновны молодые супруги стали жить отдельно, завели собственное хозяйство (заботу о нем проявляла теща – Елизавета Васильевна), наняли прислугу. В деньгах не нуждались – Ульянов регулярно получал от матери финансовую помощь. Они ездили в гости к другим ссыльным и принимали их у себя, два раза в неделю получали почту: письма (их было очень много), журналы, газеты, книги на разных языках. Как отмечает Н. В. Вольский (Н. Валентинов), Ульянов приехал «в Шушенское с двумя десятками книг», а уехал «оттуда с 15 пудами очень ценных книг, стоящих многие сотни рублей»[106]. Зимой катались на коньках. «В общем, ссылка прошла неплохо», – резюмировала Крупская.

В ссылке, однако, будущий «вождь пролетариата» не только отдыхал и поправлял здоровье, но и много работал. За три года ссылки Ульянов написал свыше тридцати произведений. В том числе здесь он закончил фундаментальное исследование «Развитие капитализма в России» (ее первоначальное название – «Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности»), объемом 500 страниц. Много сил и времени он потратил на изучение материалов, относящихся к теме исследования. Всего Ульянов использовал около 600 источников: монографии, статьи, статистические справочники, сборники. Всю необходимую литературу ему доставала сестра А. И. Ульянова-Елизарова и П. Б. Струве. Книга была издана легально в марте 1899 г. Большую роль в издании работы сыграл П. Б. Струве, который доставал деньги, вел переговоры об издании книги и других статей Ульянова. Он же настоял на более емком заголовке книги, исходя из ее реального содержания, а отчасти и рекламно-коммерческих соображений. Книга вышла под псевдонимом В. Ильин большим по тем временам тиражом – 2400 экземпляров и быстро разошлась среди интеллигенции и учащейся молодежи. Издательница книги М. И. Водовозова тогда же отметила необычайный успех работы Ульянова. Она писала: «Я издала ее весной, и, несмотря на наступление лета и отлив молодежи из столиц перед Пасхой, эта книжка расходится с невероятной быстротой… Нельзя читать книгу без самого захватывающего интереса»[107]. «Книга Ильина по глубине и последовательности его анализа, несомненно, является крупным вкладом в нашу экономическую литературу», – писал журнал «Образование».

В работе «Развитие капитализма в России» Ульянов дал анализ пореформенного развития России, показал особенности и противоречия русского капитализма, определил место различных классов в освободительном движении и доказывал необходимость руководящей роли пролетариата в революции, его «способность повести многомиллионные массы полукрепостного крестьянства на штурм царского строя».