Сны

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сны

«Накануне первого сентября мне снилось столько предупреждающих снов, предвещавших что-то страшное… Но тогда я так и не смогла понять, откуда исходит опасность… Я просто почувствовала ее. Ждала. Но откуда? Откуда ждать ее, — я не знала…

И вот сон в ночь на 1 сентября… Он — один из бесконечной череды кошмаров, снившихся мне все лето… Мы сидим на берегу моря и снимаем все на видеокамеру: я, мои дети, муж — все вместе… Солнечно, лазурное небо, волны барашком плещутся у ног… И вдруг — я поднимаю глаза и вижу… летающие тарелки… Они несутся по небу, от горизонта, — и все ближе, ближе к нам. Черные летающие тарелки, от которых исходит яркий-яркий — словно огонь — свет. Вдруг все звуки замирают, исчезает свет, только вой этих черных тарелок… И одновременно с моря поднимается огромная волна высотой в несколько этажей, я в ужасе пытаюсь закрыть руками детей, волна накрывает нас… и я просыпаюсь.

Старшей, Марианне, в эту же ночь приснилась моя умершая мама, которую она никогда не видела, — та умерла до ее рождения.

Предчувствие чего-то страшного не рассеялось с пробуждением. Но… Как-то глупо было идти на поводу у своих эмоций, да? Из-за сна отменять дела, переносить встречу, — казалось, что это по-детски как-то… Вот мы и пошли на эту линейку. Я с сыном выжила, а Марианна погибла у меня на руках. Я не смогла защитить ее, уберечь.

Я много плачу после ее смерти. Каждый день. Мне ничего не осталось, только плакать. И вот спустя несколько месяцев после теракта, в начале зимы, мне звонит сестра.

— Я сегодня видела Марианну во сне. Захожу в ванную, а она лежит в ванне, полной воды. Воды так много, что она выплескивается из краев, залила пол… Она так смотрит на меня грустно и говорит: «Пожалуйста, передай маме, что моя ванна такая полная… Полотенца уже не вытирают меня…»

Я поняла, что мои слезы затопили ее там… Но что я могу поделать с собой? Слезы текут сами по себе. Как только я закрываю за собой дверь и остаюсь наедине с тишиной в доме, в котором мы столько лет прожили вдвоем с ней… Что мне еще остается? Плакать и носить ей на кладбище живые цветы, вот и все…»

Лена, мать