«Японская торпеда»

«Японская торпеда»

Сельхозинженер Альберто Кенья Фухимори стал президентом Перу 28 июля 1990 года, сокрушив на выборах писателя с мировым именем, политика-консерватора по совместительству, Марио Варгаса Льоса. За Льоса, восторженным почитателем беспощадных экономических реформ Маргарет Тэтчер, стояла солидная политическая партия (Демократический фронт Fredemo), миллионодолларовый бюджет и безоговорочная поддержка международных политических элит. За Альберто Фухимори не стояло никого, кроме обитателей столичных трущоб и неграмотных крестьян в забытых богом горных районах страны. Да и те узнали об избраннике своего сердца за неделю до выборов.

Партия Фухимори, Cambio-90 (Перемена-90), представляла собой камерный междусобойчик сослуживцев и родственников, без групп поддержки в регионах, без бюджета, без репутации и без имени. Это обстоятельство прекрасно иллюстрировалось опросом общественного мнения за месяц до выборов: 1 марта 1990 года за Фухимори готово было проголосовать 3% населения. Зато 8 апреля в первом туре Фухимори получил уже 30% голосов. Во втором туре, разжившись поддержкой левых и центристских партий, Фухимори положил Льоса на обе лопатки. Магия демократии в действии!

Главными козырями Фухимори в предвыборной агитации были кимоно и самурайский меч, который ректор национального сельскохозяйственного университета сжимал миниатюрной ладошкой, всем своим видом демонстрируя готовность защитить «простого человека». Этот «простой человек» являл собой альфа и омегу избирательной программы, потому что кроме «простого человека» у Фухимори никаких других аргументов не было. На самом деле аргументы, конечно, были, но он предпочитал о них не распространяться раньше времени.

Перуанской голытьбе приглянулся и единственный телевизионный ролик Фухимори, в котором будущий президент картинным ударом все той же миниатюрной ладошки раскалывал кирпич, демонстрируя решительность в вопросе привлечения инвестиций в раздолбанную перуанскую экономику со своей исторической родины1.

...Наоичи Фухимори и Муцуе Иномото, родители Альберто, влились в японскую общину Перу в 1934 году. Новая родина встретила их с распростертыми объятиями: минимум дискриминации, максимум уважения! Сегодня в Перу проживает 70 тысяч японцев, и все они в глазах автохтонных жителей являют собой образец деловой добродетели и предпринимательской смекалки: японцы трудолюбивы, держат слово, не зарятся на чужое, чтут правильного богат.

Привилегированным положением в Перу японцы обязаны не только своим бесспорным добродетелям, но и этнографической специфике государства. Исторически так сложилось, что эта горная страна оказалась лишенной национальной элиты. Беспросветно нищие, темные и отсталые потомки индейцев-инков, составляющие 45% населения, разводили лам в скалистых Андах и выращивали листья коки в долине Уальяга, метисы (37%) перебивались поденной работой в гигантских трущобах Лимы, а горстка бледнолицых довольствовалась статусом lower middle class, подвизаясь на государственной службе и зачатках гуманитарного сервиса. Перу никогда не знала колоссальных притоков свежей европейской крови второй и третьей волн эмиграции — той самой, что сформировала современный облик Аргентины, давшей приют итальянским, немецким и испанским пассионариям.

До своего неожиданного появления на политическом горизонте Перу Альберто Фухимори отмерил полвека безоблачного небытия: добротная столичная школа, сельхозинститут, неожиданный грант и стажировка в университете Страсбурга (Франция), еще один грант — и год счастья в провинциальном, но все же североамериканском кампусе (Университет Милуоки, штат Висконсин). Карьера вузовского преподавателя не предвещала потрясений на пути к пенсионному кайфу бонсая4, однако два обстоятельства нарушили спокойное течение жизни: в 1987-м году друзья состряпали Фухимори приятную синекуру на государственном Седьмом телеканале, где скромный ученый муж вкусил отравленный плод публичной славы в роли ведущего шоу «Concertando». В те же годы Фухимори умудрился вляпаться в мелкие, но неприятные махинации с недвижимостью, из которых его вытащил удачно подвернувшийся адвокат.

Как бы то ни было, Фухимори в одночасье узнал, что жизнь способна предложить нечто большее, чем тишину библиотечного зала и авторитет научного руководителя. Нашлись добрые люди: «Альберто, ты можешь!» Он согласился и попер в политику с прямолинейностью потомка самураев (отсюда — и первое прозвище, данное Фухимори столичными журналистами: «японская торпеда»).