Киев

Киев

Год тому назад немцы осквернили Киев. По Крещатику шли колонны пьяных эсэсовцев. Горел Подол. Раздавались короткие залпы: немцы расстреливали «неблагонадежных».

Передо мной немецкий журнал с фотографиями. Развалины домов. Босая девочка. Изможденный старик. Четыре немецких солдата скалят зубы. Снова развалины, флаг со свастикой, и на углу улицы надпись: «Фон Эйхгорнштрассе». Эта улица — Крещатик. Немцы ее переименовали в память своей первой оккупации Киева: генерал фон Эйхгорн прославился жестокостью и был убит народным мстителем.

Красавец Крещатик загажен. Редакция немецкой газеты. Казино венгерских офицеров. Развалины. Магазин для гарнизона. Деревья обломаны. По мостовой шагают патрули.

Другие улицы тоже переименованы. Имеются улицы Гитлера, Геринга, генерала Листа и даже Немецкая улица…

Генеральный комиссар Кох поселился в Липках. Там же находятся немецкий штаб, немецкая разведка, гестапо, венгерский штаб, румынский штаб.

Два ресторана. Один только для немцев. Другой для немцев и вассалов. В городе много венгров и румын. Подвыпив, мадьяры подрались на базаре с румынами из-за Трансильвании. Мадьяры начали стрелять и убили двух девочек-киевлянок.

В здании Совнаркома помещается «Центральное торговое общество для Востока». Там сидят колбасники, которым поручено содрать с Украины семь шкур и восьмую.

На Крещатике открылись два комиссионных магазина. В них продают кегли, мороженицы и веера. Ничего другого купить нельзя. За каравай киевляне отдают башмаки или штаны.

Открыты три публичных дома для немцев. Один из них на улице Короленко. Два дома терпимости для солдат, цена — две марки, третий для унтер-офицеров и офицеров, цена — пять марок.

На Львовской улице помещается «Бюро по вербовке добровольцев для работы в Германии». Киевляне получают повестку: «Явиться в 8 часов утра с вещами». На Львовскую идут, как в острог. Каждый день отправляют эшелоны с рабами в Германию.

Год тому назад на кладбище в Бабьем Яру расстреляли пятьдесят пять тысяч киевлян. Расстреливали из пулеметов. С тех пор не проходит дня без казней. На стенах города можно прочитать: «За акт саботажа германскими поенными властями расстреляны 300 преступников». Этих «преступников» взяли наугад после того, как неизвестные перерезали ночью телефонные провода. В Дарнице недавно повесили двух женщин «за укрывательство красноармейца».

Венгр Киш Итван описывает в дневнике Киев: «Разрушенные дома, разбитая мебель, все это ценностью в миллионы пенгэ. И все это идет нам на топку. На Днепре затонувшие пароходы, мост взорван. Жизни нет».

Я вспоминаю живой Киев, веселую толпу на Крещатике, сады, золото сентябрьских деревьев, Днепр с Владимирской горки — пристань, пароходы, гудки заводов, детский смех и прекрасные, чуть изумленные глаза девушки. Где она? Расстреляна на Бабьем Яру или чистит свинарню русского колбасника?

Немцы захватили Киев, — но они не поставили на колени древний город. Раздраженно пишет колонизатор в «Кракауер центунг»: «Спокойствие киевлян невозможно побороть, оно сделало их нечувствительными к любым средствам принуждения». Мы знаем, что это значит — морят голодом, пытают в гестапо, отбирают дочерей а шлют их в Германию, расстреливают, вешают. Почем «спокоен» Киев? Киев ждет. Ждет среди развалин, сред запустения, среди немецких окриков и венгерской ругани, среди обид и виселиц.

Киев слушает: что на Волге? Что на Тереке? Что на Неве?

Слушай, Киев! Велика наша вина: мы впустили в твои стены немцев. Эту вину мы искупим. Мы мстим за тебя, Киев. Этим мы дышим, этим живем. Ты слышишь грозу над Волгой? Это убивают немцев защитники Сталинграда! Слушай, Киев! Немцев убивают на Тереке. Немцев убивают на Неве. Мы тебе обещаем, Киев, клянемся тебе: настанет час, и мы перебьем немцев на Днепре.

27 сентября 1942 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.