Джойс Милман ЗАКАДЫЧНЫЙ ДРУГ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Джойс Милман

ЗАКАДЫЧНЫЙ ДРУГ

Не могу отделаться от ощущения, что иногда Уилсон меня раздражает. Или, скорее, всегда раздражает. Может быть, его т/на заключается в том, что он болтается noд ногами? Но заслуживает ли он того, как с ним обращается Хаус? Что ему мешает отойти? У Джойс Милман на этот счет есть убедительная теория.

[Нью-Йорк] Сотрудники Института бихевиористских исследований им. Этель Мерц провели анализ хронического и социально опасного состояния, получившего название «синдром закадычного друга». В течение многих лет считалось, что этот синдром затрагивает только лиц из группы высокого риска, к примеру второстепенных персонажей из телевизионных комедий положений. Но сейчас исследователи склонны считать, что это психическое состояние характерно для всех людей.

Страдающие синдромом закадычного друга проявляют крайний интерес к жизни своего более харизматичного друга (БХД), у них необычно сильная восприимчивость к его влиянию и повышенная терпимость к унижениям и оскорблениям с его стороны. Исследователи выяснили, что многие исторические личности, которых принято было считать бесполезными занудами, на самом деле страдали синдромом закадычного друга. В список страдальцев входят Эд Макмахон,[76] многие вице-президенты и часто забываемый безымянный дружок Уильяма Шекспира (какая разница, как его звали — «Что в имени тебе моем?»), который никогда не жаловался, оплачивая выпивку, поскольку драматург в очередной раз забывал кошелек в других панталонах.

Доктор Гильда Моргенштерн, ведущий исследователь из Института им. Этель Мерц, отмечает, что ее собственная мать, Рода, в течение многих лет страдала от синдрома закадычного друга.

«Рода жила в тени своей более стройной и более веселой подруги, которая могла заставить улыбаться весь мир. Она могла наполнить смыслом самый пустой день, — говорит доктор Моргенштерн. — И стресс от такого состояния дал о себе знать. Рода пыталась найти спасение в еде, в диете, «йо-йо», в неудачном браке с молодым человеком, который был красивее ее. Низкая самооценка привела к тому, что она утратила свое «я», что символически выразилось в отказе носить что-либо другое, кроме скрывающего фигуру деревенского кафтана (цветного, но бесформенного) и платка, который она заматывала вокруг головы. Эта ужасная борьба матери с самой собой заставила меня попытаться раскрыть тайну синдрома закадычного друга».

Ну ладно. На самом деле в медицине синдрома закадычного друга не существует. А жалко. Закадычные друзья — тоже люди, хотя мало похожие на настоящих друзей, судя но тому, как их изображают на телевидении. Я говорю не об отношениях равенства в таких динамичных дуэтах, как «Кэши и Лэйси», «Лаверн и Ширли» и «Странная пара».[77] Я говорю о сериалах, где второстепенный персонаж играет роль софита, направляя свет на звезду. В солнечной системе знаменитости ему уготована роль Луны, спутника.

Такой закадычный дружок нужен для того, чтобы выставить главного героя в лучшем свете. А в случае «Доктора Хауса» — в плохом. Если бы синдром закадычного друга существовал на самом деле, доктор Джеймс Уилсон должен был быть воплощением этого состояния. Во многих отношениях синдром закадычного друга связан с проявлением эгоизма и давления со стороны более харизматичного друга на его приятеля. А Уилсону не нужен более харизматичный друг, чем доктор Грегори Хаус. Блестящий диагност, Хаус превратился в легенду, и не только потому, что спасает многих больных, по и из-за своих совершенно необычных методов диагностики и из-за того, что он сложный, а временами невыносимый человек. Хаус и Уилсон дружны со времен обучения в медицинском вузе, где внимательный к людям и глубоко чувствующий Уилсон оказался в орбите лихого и рискового приятеля. Несколько лет назад Хаус перенес закупорку сосудов, в результате которой ходит с тростью, терпит постоянную боль и принимает викодин. В результате такого сочетания инвалидности, наркозависимости и собственного супер-эго Хаус превратился в злобного, высокомерного, эгоцентричного, грубого, экстравагантного и манипулирующего окружающими людьми человека. И тем не менее Уилсон считает его своим лучшим другом. Не один раз он вытаскивает Хауса из неприятностей, в результате чего его собственная карьера оказывается под угрозой. Хаус платит ему оскорблениями и неблагодарностью. Почему же такой умный, добрый и удачливый в профессиональном отношении человек, каким является Уилсон (а он является опытным онкологом), попадает под влияние такого испорченного человека как Хаус? Мой диагноз таков: синдром закадычного друга. Причем у Уилсона он проявляется классическим образом.

Желание потрафить. Типичный закадычный друг страдает от невысокой самооценки. В сериалах закадычных друзей обычно изображают тупыми идиотами, которых просто тянет на всякие приключения, тем более что рядом с ними находится более харизматичный друг. Уилсон со своими пластиковыми коробочками, в которых он приносит на работу еду, старомодными галстуками и бровями, как у героини сериала «Дурнушка», не исключение. Он с недоумением смотрит на Хауса с его трехдневной щетиной, на его мотоцикл, и в сравнении с Уилсоном последний выглядит еще более брутально и сексуально.

У закадычного друга есть сильное желание угодить своему более харизматичному другу, но поскольку его роль зачастую выписана не очень подробно, нам непонятно, зачем он это делает. Почему Барни Рабл старается угодить всякой прихоти Фреда Флинтстоуна?[78] Почему Гарет и Дуайт в британской и американской версиях сериала «Офиса» лижут задницу Дэвида и, соответственно, Майкла? Как может Уилсон, после издевок и насмешек Хауса, смотреть ему в глаза и говорить: «Для меня имеют значение только две вещи — эта работа и наша чертова дружба» (серия «Младенцы и вода в ванной», 1–18)? И чем смысл пребывания в тени более талантливого, более яркого и харизматичного друга, который заставляет все это терпеть? Это боязнь того, что тебя отвергнут? Или что-то более серьезное? До «Хауса» актер Роберт Шон Леонард, играющий Уилсона, был главным образом, известен по своей роли в фильме «Общество мертвых поэтов», где он играл Нила Перри, ранимого мальчика из подготовительной школы[79], — на которого давит строгий и властный отец. Да, я понимаю, мы сейчас говорим о двух вымышленных героях, но серьезный и вежливый Нил, этот подросток со щелями между зубами, является копией Уилсона. Когда мы видим, как Нил безуспешно пытается угодить холодному и властному отцу, возникает вопрос, каков же отец у Уилсона. Такой же отстраненный и не отвечающий па доброту, как Хаус? Такие однобокие отношения между отцом и сыном могли бы объяснить, почему Уилсон так старается доказать свою значимость, пытаясь решать неразрешимые проблемы, напрасно пытаясь помочь всем. Хаусу в том числе.

«Половина всех врачей-онкологов как-то перегорают и утрачивают чувствительность к страданиям больных, но ты — ты просто упиваешься этими страданиями» («Хаус против Бога», 2–19) — и это так! Уилсону необходимо быть нужным окружающим, и это желание заходит настолько далеко, что как-то раз он даже начат спать со своей пациенткой.

Нездоровый интерес к любовным делам БХД. Как изголодавшаяся по мужскому вниманию Рода Моргенштерн, которая с утра до вечера готова была слушать рассказы Мэрн Ричарде о ее (скромных) успехах на любовном фронте, так и Уилсон просто зациклен на отношениях Хауса с женщинами. Он выпытывает у него, как обстоят дела с его бывшей подругой, Стэйси, его интересует, что испытывает Хаус по отношению к Кэмерон, симпатичной молодой практикантке, втюрившейся в своего начальника. В серии «Любовь зла» (1–20) Уилсон мечется по квартире Хауса, советуя, что надеть для свидания с Кэмерон («Широкий галстук слишком короток, ты будешь похож па Лу Костелло»[80]). Уилсон также советует Хаусу, как себя вести на свидании: «Открой перед ней дверь, придвинь стул, похвали ее туфли… затем выслушай, о чем она мечтает, на что рассчитывает, чего хочет. Положись на меня. Эх, ты только и можешь лазать к женщинам под юбки». Ага, вот в чем секрет успеха Уилсона у трех жен и многочисленных любовниц. Может быть, он и придурок, но выслушать готов.

Уилсон избирает тактику упредительного поведения с женщинами, которых он воспринимает как угрозу благополучию и счастью Хауса. Перед тем как Хаус отправился на свидание с Кэмерон, Уилсон предупреждает ее, что Хаус уже «давным-давно ни перед кем не открывался» и что она должна понимать, что «если он разоткровенничается, а она проявит бестактность, то другого случая уже не представится» («Любовь зла», 1–20). Он также говорит Стэйси, когда та возобновила отношения с Хаусом: «Когда ты ушла, именно мне пришлось собирать осколки!». Хотя, если честно, похоже, что Уилсону льстит роль главного собирателя осколков («Хочу знать», 2–11). В то время как Уилсон занят романтическими приключениями своего более харизматичного друга, личная жизнь самого Уилсона не ладится. А Хаусу нравится подтрунивать над этим, он постоянно дразнит его за юношескую романтику и за нескладывающиеся отношения с женщинами. «Я люблю свою жену!» — возражает Уилсон в серии «Верность» (1–7), на что Хаус отвечает: «Ты любил всех своих жен. Наверное, и до сих пор любишь. На самом деле ты, вероятно, любишь всех женщин, которых ты любил и которые не были твоими женами». Причина, по которой Уилсону не везет в длительных и моногамных отношениях с женщинами, очевидна. Это не блудливость и не постоянный поиск романтического идеала — причина в том, что этот мужчина испытывает страсть к Хаусу. Я не утверждаю, что Уилсон гомосексуалист, — хотя я не стала бы исключать такой занятный поворот в сюжете, ведь для натурала Уилсон знает подозрительно много о группе «Village People»[81]. Нет, скорее это похоже на эпизод из сериала «Зайнфельд», в котором Джерри попадает под обаяние нового друга, баскетболиста Кита Эрнандеса. Волнение, которое Уилсон испытывает в результате бурных отношений с Хаусом; их словесные перепалки; напряжение, с которым он наблюдает за рискованными приключениями Хауса; трепет, с которым он следит за тем, как этот замечательный ум разрешает самые невероятные головоломки, — такое эмоциональное возбуждение значительно сильнее, чем то, которое он когда-либо испытывал с женами и подружками. Как-то раз он сказал Хаусу: «Мои браки были таким дерьмом, что я все свое время проводил с тобой!» («Дураки, которых мы любим», 3–5).

Верность и желание защитить. У Уилсона много общего с самым великим и закадычным другом всех времен и народов, помощником Шерлока Холмса доктором Джоном Уотсоном. Случайно ли, что имена Уилсон п Уотсон отличаются только двумя буквами? И Уилсон и Уотсон существуют рядом с гениями. В общем-то, посредственный Уотсон оказывается антиподом Холмса с его фантастическими дедуктивными способностями. А Уилсон с его здравым профессиональным мышлением, но без полета фантазии, представляет собой собирательный образ врача, который делает все правильно, но которому не дано находить яркие и неординарные решения медицинских загадок. Уотсон и Уилсон — верные защитники и слуги гениев с присущими гениям недостатками. Без Уилсона, упрямо взывающего к сознанию Хауса и всячески оберегающего их дружбу, Хаус мог бы превратиться в еще более холодного мизантропа (даже страшно об этом подумать!). Уотсон также является образцом верности своему холодному и высокоинтеллектуальному другу (который, между прочим, является наркоманом). И хотя Уотсон не чета Шерлоку Холмсу, когда дело касается разгадки преступления, у него есть определенные заслуги, ведь именно он повествует нам о происходящем. Он рисует нам Холмса, поэтому наше восприятие великого сыщика главным образом зависит от его замечательного повествования.

Уилсон не является рассказчиком о событиях, происходящих в «Докторе Хаусе», но в диалогах с другими персонажами он уделяет много внимания психоанализу главного героя, он рассказывает о Хаусе как о ком-то, кто принадлежат только ему; фактически он формирует наше мнение о нем.

«Ряд исследователей доказали, что психическая боль может проявляться в физической боли», — говорит Уилсон Хаусу, когда к тому вернулась бывшая подружка Стэйси и когда боль в ноге стала мучить его еще сильнее («Внешность обманчива», 2–13). Уилсон часто оказывается проводником, с помощью которого авторы сериала рассказывают нам о личности Хауса и мотивах его поведения. В данном случае Уилсон говорит нам, что мы должны воспринимать физическое состояние Хауса (очень даже реальное) как некую метафору его изломанного эмоционального состояния.

Уилсон говорит Хаусу: «Ты себе не нравишься. Ты собой восхищаешься. Вот такой ты есть, и тебя не изменить… Твои страдания не делают тебя лучше других… они тебя делают жалким» («Хочу знать», 2–11). Эти слова — не просто проявление суровой любви, этими словами он показывает нам, что его не одурачишь и не напугаешь игрой Хауса в страдающего гения и что нам тоже не следует попадаться в эту ловушку. Слова Уилсона спускают Хауса до уровня, на котором находимся все мы, и нам становится легче его понимать.

Что касается рассуждений: «Религиозная вера раздражает, потому что если вселенная существует по абстрактным правилам, вы можете овладеть этими правилами и защитить себя. Если есть Бог, он может раздавить вам в любой момент» («Хаус против Бога», 2–19), то они во многом подкрепляют психологические мотивы, лежащие в основе бравады Хауса. Уилсон знает, что для Хауса самое страшное — потерять контроль над происходящим, стать жертвой случая, как это произошло во время закупорки артерии, в результате которой он стал хромать.

Уилсон замечательно изложил суть Хауса (и исходное положение всего сериала) словами: «Ты ведь знаешь, что у некоторых врачей есть комплекс мессии, им нужно спасать мир. А у тебя комплекс Рубика, тебе нужно отгадать загадку» («Меня не реанимировать», 1–9). Четыре строчки практически как из анонса в телепрограмме для зрителей с небольшим объемом внимания.

Уилсон очень сопереживающий врач, тогда как Хаус — это крайне изломанная личность. Будучи вдвоем, они усугубляют синдром закадычного друга. По мере того как Хаус становится все более дерзким и идет по пути саморазрушения, Уилсон действует все более нелепо и все более укрепляется в намерении поставить диагноз Хаусу, распознать его болезнь и излечить. В серии «Линии на песке» (3–4) Уилсон приходит к убеждению, что у Хауса аутизм, в доказательство чего приводит его отказ подчиняться принятым в обществе правилам и нежелание менять себя. К счастью, директор больницы доктор Лиза Кадди спустила Уилсона на землю, предложив более правдоподобный диагноз поведения Хауса: «Он ненормальный».

Мазохистское терпение к оскорблениям и унижениям. Для закадычного друга приятно любое проявление внимания со стороны БХД. У многих закадычных друзей и компаньонов, как это показано на примере постоянной и самоуничижительной тяги Смизерса к мистеру Бернсу («Симпсоны»), Хэнка Кингсли к Лэрри («Шоу Лэрри Сэндерса») и Фарнума к Элу Сверенгену («Дэдвуд»), отсутствует способность понимать, когда их присутствие начинает раздражать, — даже тогда, когда их БХД недвусмысленно дают им это понять, причем в достаточно резкой форме. «В какой момент человек, беспрестанно слышащий наставления от другого, превращается в идиота?» — зло спрашивает Хаус Уилсона, когда тот в очередной раз пытается провести сеанс психоанализа («Линии на песке», 3–4). Проблема состоит в том, что зачастую закадычные друзья упиваются такой враждебностью. Уилсон продолжает окружать своего сварливого друга чрезмерной заботой, даже когда тот мстит ему за эту заботу унизительными замечаниями, а иногда и просто лупит его по коленкам тростью. Но все повторяется вновь. Уилсон проявляет необычайное терпение в ответ на гнев Хауса и его отказ принять помощь и заботу. Он не ударит в ответ и не будет клясться в том, что навеки забудет Хауса. Напротив, он ведет себя корректно, хотя на лице его выражение немой боли и жалости. Самое большое, что он может себе позволить, — это колкость («В шведском языке слово «друг» также означает «хромой идиот»», «Истории»,1–10), но это не идет ни в какое сравнение с язвительным юмором Хауса. Во многих случаях Уилсон просто не способен противостоять тому, как с ним обращается Хаус. К примеру, тот регулярно тащит еду с подноса Уилсона, и очереди в кассу кафетерия влезает перед ним и говорит кассирше, что Уилсон заплатит за него, на что Уилсон лишь беспомощно пожимает плечами. Уилсону даже приходится просить его вернуть взятые взаймы деньги, а Хаус берет у него в долг на протяжении всех серий (уж не к тридцати ли тысячам долларов приближается эта сумма?).

Во втором сезоне, когда Уилсон разводился с женой. Хаус позволяет ему временно поселиться у себя. Однако этим кратким периодом совместного существования он пользуется для того, чтобы изводить Уилсона самым садистским образом. Он таскает из холодильника купленную Уилсоном еду, даже если на пищевых контейнерах есть надпись (что его очень хорошо характеризует) «Собственность Джеймса Уилсона» и даже если приготовленная Уилсоном домашняя и здоровая еда, по его словам, выглядит на тарелке так, «как будто это навозные жуки нагадили» («Без улик», 2–15). Хаус издевается над длительной утренней процедурой, во время которой Уилсон приводит себя в порядок («Ты что, сушишь волосы феном?»), он заставляет его мыть посуду («Без улик», 2–15). И он забавляется, как подросток, окуная руку спящего дружка в воду, чтобы тот обмочился во сне. И в то же время одинокий Хаус всячески противится попыткам Уилсона найти себе собственную квартиру, он удаляет с автоответчика сообщения от квартирных агентов и не выпускает его из дома.

Издевательства Хауса над Уилсоном приобретают психосексуальный оттенок, когда Хаус вешает стетоскоп на ручку двери при входе в дом — знак еще со времен учебы в вузе, означающий, что друг принимает у себя женщину и просит не мешать. Этим он как бы демонстрирует Уилсону свое сексуальное превосходство, заставляя беднягу часами бродить по улице. Однако когда Уилсона наконец-то пускают в дом, оказывается, что Хаус все это время был один и мастурбирует. Я понимаю, что мое эссе главным образом посвящено психологии не БХД, а его помощника, но не могу не дать медицинское определение эмоциональной проблеме Хауса: «Старик, ты в дерьме!»

Компаньон, вопреки своим убеждениям, позволяет более харизматнчному другу втянуть себя в свои интриги. Уилсон восхищается своим БХД, это восхищение ослепляет его; он боится его, навлекая на себя его неудовольствие, не желая рисковать дружбой, Уилсон часто уступает требованиям Хауса и участвует в его сомнительных и даже противозаконных делишках. Давайте назовем этот симптом «этелитом» в честь Этель Мерц, самой известной страдалицы от синдрома закадычного друга (возможно, вы помните, что ее трагическая неспособность противостоять влиянию Люси Рикардо, чокнутой рыжеволосой более харизматичной подружки, привела к развалу брака, к чуть ли не смертельной передозировке шоколада, к аресту за мошенничество, нарушению общественного порядка и попытке выдать себя за марсианку).

Под влиянием Хауса Уилсон, несомненно зрелый и ответственный человек, часто начинает вести себя, как подросток. Они, как двенадцатилетние, взирают на вырез платья Кадди. В серии «Любовь зла» (1–20) Уилсон подтрунивает над Хаусом, ходившим на свидание с Кэмерон, и распевает детскую песенку «Тили-тили-тесто, жених и невеста». Возможно, это глуповатая незрелость демонстрирует внутреннее желание Уилсона снять с себя ответственность зрелого возраста, и разве можно его за это обвинять? Но, похоже, что Уилсону, как и многим другим закадычным друзьям, очень хочется, чтобы Хаус взял на себя руководство и принимал за него решения.

Но Уилсон переходит опасную черту, когда позволяет Хаусу проявлять свою оригинальность на работе. В серии «Все включено» (2–17) он играет с Кадди в покер во время бенефиса «Ночь казино», чтобы отвлечь ее внимание и чтобы Хаус мог беспрепятственно ускользнуть и проделать с больным то, что ему делать было запрещено. Уилсон также защищает Хауса от больничной администрации, которая хочет наказать его за неподчинение. Уилсон предпочел уйти с работы, нежели поддержать решение администрации уволить Хауса, заявив: «Да, он наломал дров. Да, он жалок. И, вероятно, ему следует снова прочитать этический кодекс. Но при этом он лечит. Он спасает сотни жизнен» («Младенцы и вода в ванной», 1–18). Самое тревожное, что Уилсон выписывает Хаусу викодин, хотя понимает, что тот наркоман и глотает таблетки прямо на работе.

Хаус подделал подпись Уилсона па рецепте викодина. Когда полицейский спросил об этом Уилсона, тот снова почувствовал себя курицей-наседкой и солгал, чтобы защитить Хауса, утверждая, что подпись его. Даже когда против него было начато судебное расследование, банковский счет заморожен и ему пригрозили, что лишат медицинской лицензии, Уилсон не выдал Хауса и продолжал утверждать, что подпись на рецепте принадлежит ему. И в то время как Уилсон проявлял такую стойкую верность, Хаусу было до лампочки, что его друг попал в беду. Он не выказап ни раскаяния, ни сочувствия. Он даже не предложил подвезти Уилсона домой, после того как его машину конфисковали.

Даже в ситуации, когда карьера Уилсона находилась под угрозой, он все же идет на поводу у Хауса, помогая отвезти умирающего больного в Атлантик-Сити на безрассудную «последнюю гастроль». Уилсон не только решился на величайшую авантюру, когда предоставил необходимые ингредиенты, чтобы сделать больному его последний в этой жизни огромный сэндвич, но также обеспечил Хаусу алиби, чтобы скрыть его участие в самоубийстве пациента. Уилсон — это зеркало, в котором отражаются наши смешанные чувства к Хаусу, В своем друге он видит хорошее и понимает, что этого хорошего едва хватает, чтобы не перевесило плохое. Но он не может от него отвернуться. И мы не можем. Издевательства Хауса над Уилсоном заставляют нас смотреть сериал дальше, чтобы увидеть, насколько еще хватит этого пресмыкательства. Но «Доктор Хаус» быстро бы надоел, если бы Хаус был простой сволочью. В этом отношении верность Уилсона имеет очень большое значение; это сигнал зрителям о том, что хотя Хаус и ненормальный, у него есть один друг, считающий его достойным своей дружбы. Это позволяет нам усомниться в виновности Хауса, сохранить к нему некоторое сочувствие (и не выключить телевизор).

Да, Уилсон тоже не без проблем. Но без этого не обойтись: если ты закадычный друг, твой невроз и недостатки являются признаком того, что ты занимаешь более низкое положение, чем главный герой. Но твои невроз и недостатки не могут отвлекать внимание от него. Если так, то ты нарушил первейший долг закадычного друга: не оказал поддержку. Несмотря на то что исполнительский состав «Доктора Хауса» полностью современный, отношения между Хаусом и Уилсоном строятся по старой схеме отношений между телегероем и его спутником. Как Вивиан Вэнс в роли Этель Мери или Дон Нотс в роли Барни Файфа, Уилсон по замыслу Роберта Шона Леонарда знает, как далеко ему позволено зайти, чтобы не переключить внимание зрителей с громовержца Хауса на себя.[82] Уилсон тихо занимается своим делом, это надежный и «хороший мальчик» в услужении у очень «плохого мальчишки», каковым является Хаус.

Уилсон открыт, Хаус замкнут, Уилсон великодушен, а Хаус — эгоист. Уилсон принимает близко к сердцу беды своих больных, тогда как для Хауса больные — это всего лишь занятная головоломка. В сравнении с Хаусом Уилсон предстает в некоторой степени занудой и моралистом, но так задумано. Нам нужна слащавость Уилсона, чтобы оценить сарказм Хауса. Нам нужно бескорыстие Уилсона, чтобы увидеть, насколько эгоистичен Хаус. Все это — для того, чтобы как можно ярче показать в главном герое героя (в случае Хауса — антигероя). Презрение Хауса и страх перед человеческими отношениями никогда не вызывали такого отвращения, как в серии «Вскрытие» (2–2), в которой наш бессердечный негодяй издевательски спрашивает у Уилсона, нельзя ли ему присутствовать при том, как тот сообщит своей маленькой, но храброй пациентке, что у нее конечная стадия развития злокачественной опухоли, поскольку он «хочет посмотреть, куда денется ее храбрость, когда она узнает, что умирает». Можно нервно хихикнуть в ответ на отсутствие у Хауса чувства сопереживания, но очень быстро начинаешь понимать, что его поведение иначе как ужасным не назовешь, а если вы этого не поняли, то выражение ужаса на лице Уилсона вам это подскажет.

К чести авторов сериала, они не изображают Уилсона святым, точно так же как и Хауса — грешником. В третьем сезоне Уилсон пускается в какие-то интриги: он разрабатывает тайный план «помочь» Хаусу, и этот план — нечто среднее между помощью и пассивно-агрессивной местью. В серии «Каин и Авель» (32) Хаус впал в глубокую депрессию после того, как решил, что ему не удалось вылечить необъяснимый паралич у больного. В действительности он просто не догадывался, что его достаточно безрассудное и опрометчивое лечение дало положительные результаты, а Уилсон потребовал, чтобы эту информацию от Хауса скрыли, — чтобы преподать урок его эго и безрассудству.

«Пусть радуется, что все произошло именно так, — говорит Уилсон Кадди. — В следующий раз удача может отвернуться, и он кого-нибудь убьет». Когда Хаус узнал, что за всем этим стоит Уилсон, он поинтересовался: «Так в чем же твой план? Чтобы я опозорился и пересмотрел всю свою жизнь, подверг сомнению природу, истину и мораль и стал таким, как Кэмерон?», на что Уилсон отвечает: «Если бы тебе сообщили о том, что тебе удалось разрешить вопрос, не имея никаких медицинских подтверждений, ты бы решил, что ты Бог. И я боялся, что твои крылья могут растаять». Забота и внимание Уилсона окрашены ощущением собственной правоты на протяжении этих двух серий. О чем его слова? Действительно ли о спасении Хауса от самого себя или же в Уилсоне говорит чувство вины? Или он пытается доказать самому себе, что он действует в интересах больного, потому что в действительности предал друга, солгав ему? Или же это ощущение вины идет из каких-то более темных уголков его души? Возможно, Уилсон чувствует вину, потому что, пусть не во всем, но ему доставляет удовольствие держать судьбу Хауса в своих руках, а выказав некоторую долю смирения, он с удовольствием наблюдает, как Хаус вынужден усмирить свой гнев, и в этот момент Уилсон мстит за все, что он вытерпел от Хауса.

Самым смелым ходом Уилсона было его признание следователю из полиции, который занимался расследованием подделки рецептов для покупки викодина, когда он робко сказал: «Мне нужны мои тридцать сребреников» («Найти Иуду», 3–9). Подлинные мотивы поступка Уилсона можно интерпретировать по-разному. Это можно трактовать как самое настоящее предательство. Можно расценить это как отчаянную попытку заботливого друга заставить своего гибнущего приятеля повернуться лицом к своим проблемам. А возможно, это попытка оторваться от этой разрушительной дружбы?

Во всяком случае, когда в итоге Уилсон восстает против Хауса и выдает его, этим он проявляет себя как герой неординарный. Но тем не менее он соответствует всем качествам закадычного друга. Как Уотсон, Этель и все классические закадычные друзья и подружки, Уилсон является персонажем второго плана; он — достаточно ординарная личность, близко допущенная к фантастическому герою, ему позволено взирать на его гений и сумасшествие — и проникаться как благоговением, так и разочарованием. Уилсон — это рулетка, с помощью которой мы измеряем величие и ошибки Хауса; он в моральном отношении гораздо выше Хауса, что позволяет нам увидеть недостатки последнего, но он все-таки ниже его во всем том, что делает Хауса харизматичным и талантливым.

Самое главное — Уилсон делает Хауса более человечным. Хаус не похож на злого гения, когда издевается и поддразнивает Уилсона, скорее он делает это как обычный школьный хулиган. А в редких эпизодах, когда Хаус не пребывает в одиночестве, мы видим его дома, вместе с Уилсоном: на Рождество они едят китайскую еду, купленную в ресторане, смотрят телевизор, пьют пиво и вообще ведут себя, как обычные люди. Уилсон — это ниточка, связывающая Хауса с миром, предстающим перед нами во всей своей замечательной обыденности. Он — его доверенное лицо, его резонатор. Уилсон напоминает напарника Тома Хэнкса по волейболу в фильме «Изгой». Конечно, напарник — это всего лишь мяч. Но без него весь фильм был бы двухчасовым разговором одинокого человека с самим собой, человека, отрезанного от мира, утратившего человеческий облик и ставшего дикарем. Стоит запомнить, что имя этого мячика — Уилсон.

* * *

Джойс Милман является соавтором книги «Великая полемика со Снэйпом» (издательство «БенБелла/Бордерз»). Ее статьи о массовой культуре публиковались в «Нью-Йорк Тайме», «Бостон Феникс», на интернет-сайте Salon.com, в нескольких антологиях из серии «С март поп», включая «Черный Нептун» и «Заблудшие». О ее работах можно узнать, посетив сайт www.joycemillman.com.