Ситуационистский интернационал

Ситуационистский интернационал

Ситуационистский интернационал был основан 5 декабря 1957 г. в Кози д’Ароша (Италия) на международном конгрессе «революционно активных художников».

Формально Ситуационистский интернационал сложился из двух групп «революционных художников». С одной стороны, это была неосюрреалистическая группа, именовавшая себя «Леттристский интернационал», подвергшаяся сильному идейному воздействию троцкизма и рэтекоммунизма (коммунизма рабочих советов). Ряд леттристов имел определенное политическое прошлое (в частности, будущий теоретик Ситуационистского интернационала Ги Эрнест Дебор состоял некоторое время в группе троцкистов-раскольников «Социализм или варварство»), но в основном леттристы были представителями антибуржуазно настроенной богемы — поэтами, архитекторами, художниками. Леттристы выступали за тотальное разрушение традиционной поэзии — вплоть до случайной перекомбинации букв в словах — и за создание «единого искусства». «Единое искусство», по их мнению, должно было заменить обыденную жизнь — и тем самым ликвидировать традиционный разрыв между искусством (культурой) и жизнью.

Другой группой было Международное движение за имажинистский баухауз (ИМИБ). Члены ИМИБ были представителями самого младшего поколения сюрреализма и относились к его так называемой «Севернойветви» (название подчеркивало «северное» — голландское, немецкое, скандинавское происхождение художников; местом работы у них была в основном все та же Франция). «Северная ветвь» считала себя единственным носителем «подлинно революционного духа сюрреализма», резко критиковала эволюцию лидеров сюрреализма в сторону мистицизма, эстетства и примирения с капиталистическим обществом.

Члены ИМИБ заложили основы некоторых специфически ситуационистских методов пропаганды и «разложения буржуазного искусства», включая detournement — разрушение с помощью коллажа чужого готового арт-продукта, с тем чтобы заставить этот продукт служить целям ситуационистской пропаганды. Самым известным примером detournement были ситуационистские комиксы, в которых изображение полностью заимствовалось из обычных комиксов (продукта масскульта), но персонажам вкладывались в уста тексты революционного содержания. Комиксы продемонстрировали имманентную ситуационистам склонность к минимизации собственного труда путем привлечения чужого и вообще ориентацию на проблемы потребления и реализации досуга, а не на производство и развитие его.

В теоретическом плане ситуационизм являлся соединением подвергшегося вульгарной социологизации марксизма с анархизмом (анархо-коммунизмом и анархо-синдикализмом). Реальная практика ситуационистов (как коллективная, так и индивидуальная) показала, что и марксистская и анархистская теории были ситуационистами усвоены довольно поверхностно и использовались как готовая идеологическая оболочка для реализации психомировоззренческого комплекса, который можно смело квалифицировать как мелкобуржуазное богемное артистическое бунтарство.

Единой идеологии у членов Ситуационистского интернационала не было никогда. Ситуационисты провозгласили, что «мир должен быть изменен» — при этом предлагалось бесконечное множество проектов такого изменения. Ситуационисты считали, что живут в эпоху упадка революционных движений, что, по их мнению, было связано с неверной ориентацией революционных организаций, внутренне авторитарных и нацеленных на решение конкретных задач, в то время как «современное развитие производства» диктовало задачу революционного изменения повседневной жизни вообще, изменения самой окружающей среды, для чего требовалось включение в процесс революционных изменений «добровольных стремлений, опыта, фантазий и желаний» «самых широких масс трудящихся», «не скованных никакими организационными и аппаратными рамками».

В 1961 г. стал очевиден раскол внутри Ситуационистского интернационала. Сторонники тотальной спонтанности, полного отхода от контактов с «миром буржуазного искусства» и от целенаправленной систематической теоретической или практической работы — в основном бывшие леттристы — вступили в конфликт со сторонниками «неавторитарного организационализма», «культурного энтризма» (внедрения в «мир буржуазной культуры» — с целью его разрушения изнутри) и поиска союзников среди других левых и антикапитапистических художественных и политических групп — в основном бывшими членами ИМИБ. В результате в 1962 г. «спонтанисты» (в основном леттристы во главе с Г. Дебором и Раулем Ванейгемом) исключили из Ситуационистского интернационала «энтристов» (в основном «Северную ветвь» во главе с Асгером Йорном, Кристианом Дотремоном и Констаном Ньювенгаузом). Задним числом из Ситуационистского интернационала были исключены также и те, кто заявил о добровольном выходе в знак протеста против «диктатуры Дебора». Суммарное число исключенных составило 60 % от численности Ситуационистского интернационала.

На протяжении нескольких лет эти группы были заняты в основном взаимной полемикой и поисками доказательств того, что каждая из них — единственный продолжатель «подлинного ситуационизма». В конце концов группе Дебора — Ванейгема удалось взять верх. В этот же период во взаимной полемике удалось наконец сформулировать ряд постулатов, ставших для ситуационистов общепризнанными. К ним относятся:

Отказ от организации в классическом революционном смысле и отказ от революционного прозелитизма и специальной революционной пропаганды. Ситуационисты отказались от целей расширения своего круга, поиска учеников, формирования, воспитания и образования «молодого поколения», а также и от поиска союзников и целенаправленного распространения своих взглядов.

Представление о современном капиталистическом обществе как «обществе всеобщего благоденствия», что превратило его в общество потребления в специфической форме «общества спектакля», где процесс потребления перенесен с физических объектов на культурные и духовные. Это делало, с точки зрения ситуационистов, бессмысленной политическую борьбу, так как в обществе спектакля всякая пропаганда — в том числе и революционная, классовая антибуржуазная — неизбежно превращается в специфический товар — «спектакль» («зрелище»), который теряет свое революционное содержание и интегрируется капитализмом.

Ориентация не на сознательное целенаправленное коллективное действие, направленное на разрушение капитализма, а на создание ситуаций (в основном на индивидуальной основе), понимаемых как стихийный эксперимент со своей жизнью.

Восприятие проблем производства как «безнадежно устаревших» в связи с тем, что производство «достигло необходимого для революционного изменения жизни» уровня, когда «каждый может быть освобожден от тяжелых цепей работы, нужды, дисциплины и прочих жертв и обязанностей». Отсюда делался вывод о необходимости сосредоточиться на игре, на изменении повседневной жизни путем различных экспериментов.

Внешний мир рассматривался как «общество изобилия», из которого каждый может черпать неограниченное количество ресурсов для своих игр и экспериментов. Капитализм при этом выступал как абсолютно неоправданная реакционная сила, препятствующая таким играм и экспериментам «всех» из-за своего классового характера, законодательно закрепленного имущественного неравенства и имманентной склонности к тоталитаризму (фашизму, диктатуре).

В 1967 г. были опубликованы классические книги ситуационистов, признанные вершиной их теоретической работы, — «Общество спектакля» Г. Дебора и «Революция повседневной жизни» Р. Ванейгема. Книги привлекли к себе значительное внимание в связи с разразившимся осенью 1966 г. скандалом в Страсбурге, где несколько студентов, находившихся под идейным влиянием ситуационизма, просочились в руководящие органы Национального союза студентов Франции (ЮНЕФ) в Страсбургском университете и растратили принадлежавшие ЮНЕФ деньги на издание десятитысячным тиражом вполне ситуационистской по содержанию брошюры «О нищете жизни студентов, рассматриваемой в ее экономических, политических, психологических, сексуальных и, особенно, интеллектуальных аспектах, с предложением некоторых мер для ее устранения». Издатели брошюры попали под суд за растрату профсоюзных денег и стали (как и сама брошюра) объектом пристального внимания в студенческом мире. В результате этого скандала ситуационистские идеи были восприняты Даниелем Кон-Бендитом и частью других основателей «Движения 22 марта» в Нантере, которое сыграло важную роль на начальном этапе Красного Мая 1968 г. в Париже. В еще большей степени идеи ситуационистов оказали влияние на деятельность немногочисленной, но очень активной и шумной группировки «бешеных», также участвовавшей в майских событиях. В целом, однако, влияние ситуационизма на студенческое движение во Франции вообще и на Красный Май надо признать ограниченным, а действия проситуационистски настроенных студентов принесли больше вреда, чем пользы во время майско-июньского кризиса 1968 г. (из-за навязывания студенческому и рабочему движению стихийности и подмены практических действий бесконечными и бесплодными дискуссиями).

События мая 1968 г. нанесли по Ситуационистскому интернационалу тяжелый удар, так как, с одной стороны, продемонстрировали несостоятельность ситуационистского анализа современного общества, а с другой — привлекли к ситуационистам внимание буржуазных СМИ, что привело к включению Ситуационистского интернационала, вопреки воле его членов, в машину шоу-бизнеса (то есть, с точки зрения ситуационистов, превратило их самих и их идеи в «товар общества спектакля»).

После Мая 68-го Ситуационистский интернационал просуществовал еще 5 лет. Все эти 5 лет ситуационисты были заняты двумя вещами: во-первых, созданием и распространением мифа о Ситуационистском интернационале как об организаторе и вдохновителе Красного Мая (что им в значительной степени удалось) и, во-вторых, взаимной полемикой между группой Дебора и группой Ванейгема. «Деборианцы» обвиняли «ванейгемианцев» в том, что те «революцию повседневной жизни» превращают в «праздник эгоизма и гедонизма», то есть по сути сживаются с капиталистическим обществом, паразитируя на его материальных ресурсах, вместо того, чтобы бороться с капитализмом. «Ванейгемианцы», в свою очередь, обвиняли «деборианцев» в «сектантстве» и в подмене «реальной борьбы» «бесконечной рефлексией по поводу рефлексии над рефлексией». Кончилось тем, что обе группы взаимно отлучили друг друга от ситуационизма, после чего распались.

Суммарное число лиц, когда-либо входивших в Ситуационистский интернационал, видимо, не превышает 50 человек. Даже в момент наибольшей активности и «массовости» Ситуационистского интернационала в 1958–1962 гг. (до раскола) в нем состояло не более 25 человек.

Политический опыт Ситуационистского интернационала можно охарактеризовать как негативный. Никаких поставленных перед собой политических целей Ситуационистский интернационал не реализовал. Напротив, влияние политических идей ситуационистов оказало разрушающее воздействие на те леворадикальные организации, куда в 60–70-е гг. входили тяготевшие к ситуационизму политические активисты. Рассматривая политическую деятельность как игру, они дезорганизовывали деятельность своих организаций, переводили ее из социального плана в артистический и быстро интегрировались в мир официальной буржуазной культуры.

Теоретически ситуационизм оказал, несомненно, заметное воздействие на французскую постфрейдистскую, постструктуралистскую и постмодернистскую мысль, в частности, на Жиля Делёза и Феликса Гваттари, Жана Бодрийара и Жана-Франсуа Лиотара.

23–24 августа 1998