«Была встреча вчетвером»

«Была встреча вчетвером»

— Но ведь и в случае со Скуратовым ничего не было доказано судом, что не помешало лишить его работы.

— Скуратов отстранен от работы в полном соответствии с законом, в котором написано, что на период расследования возбужденного против генерального прокурора дела он должен быть отстранен. Что и было сделано.

— Вы допускаете, что если расследование завершится ничем, он вернется?

— Теоретически да. Но есть ведь не только уголовно-правовая сторона, есть и моральная. Для меня лично с этой моральной стороной все ясно. Я точно знаю. Мы с ним на эту тему говорили.

— А почему же он потом опять отказывался?

— Потому что не хотел быть скомпрометированным, вот и все.

— В какой-то газете написали, что второе заявление об отставке Скуратов написал после того, как лично вы провели с ним работу. И после этой работы подвалы Лубянки могут показаться для человека счастьем.

— Да чушь все это.

— А как было?

— Была встреча вчетвером. Борис Николаевич, премьер-министр Примаков, я, тогда директор ФСБ, и он.

Борис Николаевич достал кассету и фотографии, сделанные с видеозаписи. На стол просто положил. И говорит: «Я считаю, что вы не можете работать дальше Генеральным прокурором».

И Примаков тоже согласился: «Да, Юрий Ильич, я считаю, что вам надо написать заявление». Юрий Ильич подумал, взял бумагу и написал, что уходит в отставку.

— Окажись вы в подобной ситуации, как бы вы действовали?

— Если бы я считал, что это несовместимо с исполнением служебных обязанностей, я бы, конечно, ушел. Я уверен, что должность Генерального прокурора, например, несовместима с таким скандалом.

— А должность премьера?

— Премьера? Как ни странно, в меньшей степени. Прокурор — это другое. Прокурор должен быть образцом морали и нравственности, потому что именно он наблюдает за исполнением законов всеми гражданами: и премьером, и президентом, и всеми.

— Еще вопрос в связи с героинями этой истории. Надо бороться с проституцией?

— Социально-экономическими методами.

— Какими?

— Надо, чтобы люди жили нормально. Вот после Второй мировой войны в Западной Европе проституция процветала, потому что население там было нищим. Поговорите с ветеранами Великой Отечественной войны, они вам скажут, что женщины отдавались за кусок хлеба. И сейчас все от нищеты, от безысходности. Если жить нормально, если экономика будет развиваться, если уровень жизни будет высоким…

— Ну вот для примера, в Германии уже высокий. И что? Проституции полно, и даже легализована.

— Так ведь там одни только иностранки в борделях, немок просто нет.

— А вы откуда знаете?

— Рассказывали. Такие, как вы… люди свободных профессий.

— Ну хорошо, немок нет, но ведь проституция есть.

— Проституция есть. Я говорю сейчас просто о национальности участниц этого движения. Они все на виду. И среди них нет немок, потому что уровень жизни в стране очень высок.

— А вы за легализацию этого движения или против?

— Я не считаю, что проституцию нужно легализовывать. С ней нужно бороться социально-экономическими методами. Тогда никому не захочется. А вы что, за легализацию?

— Ну, в публичных домах все-таки врачи… И девушек не будут обдирать, издеваться над ними не будут.

— У вас доброе сердце.