1995 год 

1995 год 

2.1. Как надоело умирать. Болит круглые сутки. Я похожа на мумию. Иссохла и потускнела.

Хоть бы один врач реально помог. Все только губили.

Неправдоподобно долго умираю. Сердце сильное и тянет меня из дня-пытки в ночь-пытку и наоборот.

Мне надоело умирать. И я не хочу этого делать.

– Почему, собственно, ты полагаешь, что такая особенная и должна выжить тогда, когда все уходят?

– А почему, собственно, всю мою сознательную жизнь последних лет, оттуда так упорно и глубоко поддерживали веру в мою особенность? Почему приучали претендовать на большее, почему баловали судьбоносными совпадениями и случайностями, словно доказывали снова и снова исключительность мою? Или пригрезилось мне все это? Или мучили меня?

10.01. Мои стихи мне и это предсказали: «Вечность ничто по сравненью с отчаянием, ирония запятой среди болей творца».

Меня испытывают надеждой, меня испытывают отчаянием, меня испытывают болью и одиночеством. Бездна страшных дней, в которых спрессованы годы.

21.01. Настоящее страдание и настоявшее безумие – у Офелии, а не у Гамлета. У него все мнимое. Все – игра. У нее – истинное. Потому что ее по-настоящему предали. Предали ее любовь, предала сама любовь. В погоне за миражами справедливости он сам предает и вершит настоящую несправедливость.

12.02. Последний предел. Сердце мое бедолажное сдает. Отрезать будут ноженьку мою.

Ногу отнимут. У меня сухой безмолвный ужас. Навсегда. Тупик. Поначалу слишком спокойна я была сегодня, когда сказали. Сейчас же представила: я – калека на всю жизнь! Впрочем, и о жизни-то мечтать не приходится особенно. Ведь так мало шансов, что выживу во время и после операции.

19.02. Завтра кладут в больницу. Уже совсем скоро, буквально через несколько дней сделают операцию. И если все пройдет успешно, я стану калекой. А потом еще ужасы и ужасы лечения, возможные рецидивы. И еще – полная, полнейшая зависимость от тех, кто за мной будет ухаживать. Конечно, мама. А как я мечтала раньше, что добьюсь всего и скажу ей – все это благодаря тебе.

Состояние обузы нестерпимо. Абсолютная беспомощность. Но выбора уже нет.

(Почерк у меня такой из-за большой дозы наркотика).

Ампутация. Это чудовищное слово. Чудовищная операция. Все выискивала полного спасения, а предлагали сохранную (даже от нее была в ужасе). А сейчас обкромсают по максимуму. И буду ли я жить? Страшно до чего! Страшно и пусто. Я? Калека. Если и не умру сразу, на сколько меня хватит? Месяц, другой? Неделя? Год? Господи, почему ты оставил меня? Почему вы все оставили меня? Что важное я пропустила?

Прощай, светская жизнь, театрально-кино-богемная тусовка, амбиции, планы и начинания. Прощайте. Не поминайте лихом. Я жила вами, я была с вами. И я была вашей. Но я согласна хотя бы лицезреть любимую мою жизнь, если и не жить ею. 

Ночь – раскосая незнакомка Муза

бывает решительной И молчит Когда вокруг

Поэзии путы Когда голос мой

в голос вершин Хочет.

Но такая вокруг Ночь

Что ни вершин, ни про жизнь, ни про май

Произвол непутевой судьбы. 

Только бы ночь прожить.