XXVII

XXVII

Через два дня батальон подняли на рассвете.

БМП выстроились друг за другом вдоль дороги. В воздухе таяли остатки тьмы.

Ушаков вышел на трассу и окинул тусклым взглядом батальон. Не хватало одиннадцати машин – почти роты. Шесть ушли с командиром полка раньше. Остальные он передал «зеленым».

На антенне второй БМП из роты Мокасия отчаянно бился на ветру красный флажок. Точно крыло подранка.

– Засунь флаг себе в з-зад, солдат! – зло крикнул Ушаков. – Это не парад. Лучше сними хлам с брони – если что, пушку не развернешь.

Солдат хотел ответить, но ротный сказал, чтобы он заткнул свой огнемет.

– Я считаю… – вступился было за солдата стоявший рядом замполит из другого батальона, но его резко оборвал Ушаков.

– Вы, – тихо, но четко сказал комбат, – считайте д-до ста. А я буду поступать так, к-как считаю нужным.

– Вместо флага, – поддержал Ушакова ротный, – мы привяжем к БМП голову замполита с бантиками в волосах.

Журналисты в Термезе умрут со смеху…

Минометная батарея Климова застряла на выезде с заставы из-за сломавшегося БТРа. Второй час подряд в его двигателе копался Славка Адлюков, но все безуспешно.

Ушаков кругами ходил вокруг испорченной машины, цедя сквозь зубы:

– Щенки! Не слушаете матерого к-комбата. Г-говорил же вам, чтобы проверили машины накануне…

Но БТР так и не завелся. Его облили двумя ведрами солярки и подожгли ракетницей. Вспыхнув, одинокий факел взметнулся ввысь.

Батальон хрустнул всеми своими металлическими суставами и медленно попер в гору.

Отчаянно ревели двигатели, скрежетали гусеницы, выбрасывая назад грязные ошлепки пропахшего гарью снега.

Вскоре колонна скрылась за горой.

Двумя километрами ниже карабкался на Саланг, к перевалу, второй батальон парашютно-десантного полка.

В третьем его взводе шла 427-я БМП. Гроздь прижавшихся друг к другу солдат облепила башню. Сзади сидели Андрей Ланшенков, Сергей Протапенко и Игорь Ляхович.

Все – в брониках.

Вечером, в начале восьмого, батальон остановился у 43-й заставы, рядом с кишлаком Калатак. Как раз там, где погиб майор Юрасов и где так жестоко отомстил за него полковник Ан…енко.

Черная ночь расползлась по небу, словно чернила по промокашке.

Комбат приказал выключить все габаритные огни на машинах.

– Еще сутки, – сказал Ляхович, – и будем на границе.

Не верится…

Раньше Ляхович служил в саперной роте, и кличка у него была «Сапер». Потом его перевели в разведвзвод старшего лейтенанта Овчинникова.

Но кличка осталась.

На 40-ю заставу Сапер попал в декабре прошлого года.

Обеспечивал выставление блоков – искал мины.

За весь последний год во взводе не было "021 " – х[45].

– Если на перевале армию не заклинит, – ответил Саперу Ланшенков, – то будем.

– Дай-то бог, – отозвался Протапенко.

Мороз наглел с каждой минутой. Водитель завел двигатель, и солдат обдало горячей гарью.

Через пару секунд взревел весь батальон. Но с места не тронулся.

«Урал» зампотеха не заводился. Пришлось открыть капот и проверить стартер.

– Нужен ключ на «17». Торцовый, – сказал зампотех.

Майор Дубовский подошел к 427-й БМП, взял ключ, но четырехгранника у водителя не было.

– Он есть на 563-й, – сказал ротный. – Пошли туда.

Рядом с «Уралом» остановился «газик». Из окошка высунулась голова комендача.

– Эй ты, – крикнул он водителю через мегафон, – сын нерусского народа, в чем дело?!.. Быстрей заводи и двигай без переключения передач!

Водитель не отреагировал. Продолжал рыться в двигателе. Должно быть, не понял. «Газик» уехал.

На стоявшем рядом БТРе время от времени с шипением срабатывал компрессор, добавляя воздух в шины.

Ротный и майор вернулись, дали водителю четырехгранник. Сами полезли в кабину греться.

На 427-й один за другим зажглись восемь огоньков. Солдаты курили, отогревая теплым дымом сигарет посиневшие губы и пальцы.

– Хорошо… – сказал Сапер Ланшенкову, глубоко затянувшись.

Хотел добавить что-то еще, но струя пулеметного огня секанула поперек дороги. Трассеры красным пунктиром прошили тьму.

Стреляли с заставы, только что переданной «зеленым».

БМП впереди дала предупредительную очередь по небу.

Остальные молчали. Комбат, видно, решил не ввязываться в перестрелку.

Ланшенков услышал, как Сапер прохрипел ему что-то на ухо и несколько раз судорожно всосал ртом воздух.

– Что? – переспросил Ланшенков. – Что???

Сапер сидел в прежнем положении, лишь голову запрокинул назад – глядел в небо.

– Сапер! Ты как?! – крикнул Ланшенков.

Тот молчал.

К 427-му подбежал ротный. Тряхнув Сапера за плечи, заорал водителю:

– Включайте фары! Куда его зацепило?

Сапера аккуратно спустили с брони, положили на дорогу в желтый круг электрического света. Красная змейка крови заскользила по льду к обочине.

– Шея… – сказал, вставая с колен, ротный. – Навылет.

Пуля вышла из затылка…

Прапорщик присел на корточки и потрогал левое запястье Сапера.

– Пульс пока прощупывается, – сказал он.

Два солдата отрезали рукав бушлата. Санинструктор вколол в начавшую остывать серую руку промедол. Перетянул ее резиновым жгутом. Подождав, пока набухнет вена, поставил капельницу.

– Потекло… – сказал Ланшенков.

Связавшись с комбатом, ротный закричал в ларинг шлемофона:

– У меня «трехсотый» или «ноль двадцать первый»… Как понял?

– Вези его на 46-ю! – ответил комбат.

Там был медпункт.

Сапера положили на БМП. Водитель включил зажигание.

Машина дернулась, пошла в гору.

– Ставь вторую капельницу! – крикнул ротный.

Санинструктор поставил, но жидкость не пошла. Замерзла.

– Б..! – выругался ротный.

Потом взял чей-то бушлат, накрыл им Сапера.

Тот лежал на ребристом листе акульей морды БМП, смотрел наверх.

В небе болталась шлюпка месяца.

– Б..! – опять выругался ротный. Гримаса исказила его лицо.

Приехали на 46-ю. Положили Сапера на плащ-палатку и понесли в кунг – к врачу. Тот минут пять возился, слушал пульс, осматривал рану.

Наконец открыл дверь, вышел на улицу, сказал:

– Все… Пуля пробила шейные позвонки… Перелом основания черепа… Кровоизлияние в мозг… Все.

Сапера вынесли на свежий воздух и опять положили на броню.

Он был похож на гранату, из которой вытащили запал.

В небе висели осветительные бомбы, и лицо Сапера было хорошо видно.

Кожа его стала похожа на лист вощеной бумаги. Из носа и ушей все еще шла кровь. В глазах отражалось небо – то небо, каким оно было двадцать минут назад.

– Закройте ему глаза и накройте лицо, – сказал кто-то.

Сапера завернули в одеяло, подложив под него носилки.

Через пять минут одеяло припорошил снег.

***

Вокруг БМП с телом Сапера кольцом стояли солдаты.

Курили.

В глазах одного застыл вопрос; «Сапер, почему – тебя?»

В глазах другого: «Прощай».

В глазах третьего: «Лучше – тебя, чем меня».

В глазах четвертого: «Если не повезет, скоро встретимся».

В глазах пятого: «Б…»

В глазах ротного – слезы.

Никто из них не хотел стать ПОСЛЕДНИМ СОВЕТСКИМ СОЛДАТОМ, УБИТЫМ В АФГАНИСТАНЕ.

Сапер взял это на себя и тем самым спас несколько десятков тысяч людей, которые в тот момент все еще оставались на земле Афганистана.

А заодно поставил точку на этой войне.

Январь-февраль 1989 года