3.3. Средства массовой информации

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3.3. Средства массовой информации

Следующий вполне резонный вопрос: почему об этой тотальной системе фальсификации выборов не пишет подавляющее большинство основных средств массовой информации в России? Об этом ничего не узнаешь из программ телевидения, об этом молчит радио, не пишут крупные газеты, которые хвалятся своими миллионными тиражами. В чем дело? Ведь все-таки свобода прессы — это одна из форм демократического устройства общества. Об этом неоднократно писалось, об этом прилюдно говорится. Поэтому эта свободная и независимая пресса, принадлежащая самым разным направлениям и группам, казалось бы, должна писать о тотальной фальсификации выборов, потому что это угроза демократии в целом и угроза их свободному демократическому существованию в частности.

Я думаю, что для большинства граждан России ответ на этот вопрос ясен или чувствуется. Крупных независимых средств массовой информации с миллионными тиражами или тех, что выходят на телеэкраны, в России не осталось. И даже те, кто не знает, по какой причине это произошло, все равно это чувствуют. Когда включаешь телевизор и на всех каналах, принадлежащим различным, как бы независимым владельцам, видишь один и тот же подбор новостей с комментариями одного и того же толка, становится понятно, что кто-то определяет— каким новостям в эфире быть, а каких вообще не выпускать, и какую оценку этим новостям давать.

Примерно то же самое, хотя и с чуть большим разнообразием, происходит в прессе. Во всяком случае, такие острые сюжеты, как массовая фальсификация выборов, в крупные средства массовой информации не попадают, несмотря на то, что они всячески стараются подчеркнуть свою независимость: независимое телевидение, независимая газета. «Независимый» и «демократический» — это чуть ли не синоним многих наших крупных средств массовой информации. Почему же они не пишут о фальсификации выборов?

Во-первых, потому, что сейчас все крупные СМИ так или иначе принадлежат крупным финансовым группам, начиная с тех, которые прямо контролируются государством, типа Газпрома, и кончая внешне независимыми) но которые тоже находятся под политическим контролем государства. Не секрет, что волна приватизации, которая прошла в 1995-1997 годах, породила так называемых олигархов за счет того, что государственная, то есть общенародная собственность перешла им в руки через некие фиктивные, так называемые залоговые аукционы, и по массе других схем фактически задаром. В основном обещали вложить средства в предприятие, а когда оно становилось их собственностью, деньги оттуда забирали, или же расплачивались за акции предприятия, которые поступали в их распоряжение, средствами или дивидендами самого же предприятия, — то есть действовали по чисто жульническим схемам.

Все это означает, что у всех тех крупных капиталистов олигархов, которые появились в 1995-1997 годах и стали эдакими тузами промышленности и финансов в России, честно заработанных средств нет. Все они, так или иначе, украдены у государства. Это похищенная часть общенародной собственности, и никаких сомнений на этот счет ни в национальном, ни в международном плане не существует. Это знают и сами олигархи. Именно поэтому они с таким остервенением кутят в Куршавеле, напиваясь самыми дорогими французскими винами, развлекаясь с проститутками по баснословным ценам, потому что понимают, что им надо прожрать те деньги, которые достались им в руки дуриком и которые поэтому рано или поздно точно так же уйдут. Они не чувствуют в себе добротной солидности нажитого трудами и стараниями западного капитала. Это все ворованное. И, кстати, отношение к ним на Западе соответствующее, ибо там грань между общественным и частным проведена гораздо четче, чем в России.

Поэтому те средства массовой информации, которые опираются на эти финансовые группы, а иначе сейчас крупные СМИ и не функционируют, они, естественно, опираются на этот самый ворованный капитал и обслуживают его. А единственная защита этого капитала — это правящий ныне в России режим. И если какая-нибудь финансовая группа (пример тому — Ходорковский) решит вдруг действовать, не считаясь с правящим кланом, то российскому государству ничего не стоит в два счета доказать, что весь тот капитал, которым эта финансовая группа обладает, — ворованный. И на этом основании забрать его в полном соответствии с законом, как и поступили с Ходорковским.

Обратная сторона медали дела Ходорковского — это то, что точно таким же образом можно посадить в тюрьму любого из представителей олигархического капитала, от Потанина до Абрамовича, потому что все они получали свои средства точно так же. Но поскольку они обслуживают интересы государственной машины и политически подыгрывают ей, им дается какая-то свобода действий, оставляется возможность красть средства из народного достояния, эксплуатировать те предприятия, которые принадлежат всему народу, но были отданы в собственность лично им, и таким образом поддерживать существующую систему.

Поэтому понятно, что средства массовой информации, которые существуют на эти деньги, могут только поддерживать государственную машину России, которая фальсифицирует выборы, и никогда ни звука об их фальсификации не проронят.

Отдельно надо сказать несколько слов о телевидении. Я уже мимоходом упоминал о его роли ранее. Но сейчас остановлюсь на нем поподробнее. В свое время, еще при Съезде народных депутатов, произошел такой очень интересный казус. Когда телевидение освещало работу Съезда и, соответственно, работу противостоящего ему президента, то оно постоянно принимало президентскую сторону, то есть президентские трактовки того, что происходило на Съезде народных депутатов. Короче, занимало необъективную, явно тенденциозную позицию. Это было настолько очевидно, что на VIII Съезде народных депутатов нам удалось провести через Съезд постановление о недопустимости цензуры на государственном телевидении. Смысл этого постановления был в том, чтобы создать группу народных депутатов, которая осуществляла бы наблюдательную деятельность за телевидением и таким образом не допускала бы, чтобы информация на телевидении подавалась тенденциозно и однобоко.

Это вызвало на телевидении, как и в президентской администрации, страшный переполох. Одна из негативных ролей Хасбулатова в то время состояла в том, что он приложил все возможные усилия для того, чтобы это постановление не начало действовать. Оно не публиковалось в течение почти двух месяцев после его принятия. А когда оно было опубликовано, то оказалось в таком перековерканном виде, что группе демократических депутатов ничего не стоило обратиться затем в Конституционный суд России и доказать, что это выпущенное постановление недействительно, поскольку это не то, за что голосовал Съезд народных депутатов. В результате оно так никогда и не было применено.

Но пока постановление готовилось к выпуску, и телевидение дрожало оттого, что его деятельность, наконец, может быть проконтролирована, в предварительном порядке шла ознакомительная работа с деятельностью телевизионных каналов назначенной тогда комиссией Съезда народных депутатов. И самым удивительным в работе этой комиссии было обнаружение того факта, что цензуры в прямом смысле слова на телевидении действительно нет. То есть никто не диктует телевизионным продюсерам, какую политическую точку зрения занять, и они занимают ее, таким образом, хотя и тенденциозно, но совершенно самостоятельно!

Однако под эту самостоятельность и за поддержку линии президентской администрации в рамках телевизионного канала им обеспечивается своеобразная свобода рук. Тогда, в 1992-1993 годах, на телевидении сложилась странная ситуация. С одной стороны это была некая государственная система, причем дефицитная: нечем было платить зарплаты, нечем было оплачивать услуги связи, шли постоянные конфликты с Министерством связи, которое грозилось отключить телевизионные передатчики, потому что не платили за электроэнергию, — короче, состояние финансового банкротства. А с другой стороны, сами телевизионные передачи были полны рекламных вставок. Уже было известно, что это достаточно эффективный вид рекламы, что она продается очень дорого. И потому вставал вопрос: а куда же деваются деньги от этой рекламы, если само телевидение нищее?

Оказалось, что само телевидение, государственные каналы, популярные программы сами не продают рекламное время, а сдают его в аренду за какие-то копейки неким рекламным фирмам. Тогда вокруг 1-го канала — самого доходного — их было штук 5, одной из них, кстати, руководил господин Лисовский, тот самый, который в 1996 году вместе с Евстафьевым выносил коробку с полумиллионом долларов из Белого дома и был на этом застукан. Так вот, эти самые фирмы продавали рекламное время уже за большие деньги, а разница девалась неизвестно куда. В бюджет телевидения она не попадала — туда шли копейки, а остальное было доходом этих рекламных компаний, которые делали миллионы на ровном месте.

Эта система не очень изменилась в последующие годы. Когда в 1996 году произошло убийство известного тележурналиста Листьева, оно произошло как раз потому, что он, став директором 1-го канала, решил положить конец левым доходам от рекламы. Он объявил, что отныне всю рекламу будет продавать единственная компания, которая будет учреждена при 1-м канале, и установил, что на 3 месяца телевизионный эфир будет свободен от какой бы то ни было рекламы вообще. За это время планировалось старые фирмы прикрыть, а новую государственную компанию, которая должны была работать на 1-м канале, создать.

Этих трех месяцев хватило для того, чтобы Листьева при каких-то загадочных и до сих пор невыясненных обстоятельствах убили. Если, однако, принять, что заказное убийство совершается в чьих-то интересах, то не надо далеко ходить, чтобы понять, что те, кто получал и делил эти доходы от рекламы, оказались первыми заинтересованными лицами. Ясно, что эти лица, поскольку они до сих пор находятся в тех или иных отношениях с существующей системой управления и телевидением, являются теми фигурами, которых расследование этого убийства затронуть не может. Поэтому убийство Листьева до сих пор находится в нераскрытом состоянии.

Как видите, уже тогда разборки за телеэкраном носили весьма серьезный характер. Их жертвой стал даже Листьев, известный журналист и, кстати, демократ. Так что можно предположить, что ответственность каждого, кто поставил бы под угрозу благополучие телевизионных боссов из-за неправильной политической ориентации, была бы весьма серьезной.

С той поры цепь взаимоотношений, установившаяся на телевидении, оказалась подкрепленной помимо финансовых, еще и чисто административными подпорками. Телеканалы перешли в ведение финансовых монополий типа Газпрома, которые напрямую зависят от государства, так что к меркантильным интересам прибавилась еще и властная вертикаль. В результате получается, что ни одного телевизионного канала, который был бы способен осветить проблему фальсификации выборов, в России нет.

Итак, средства массовой информации, как и экономика России, оказались поделенными между крупными олигархическими группами. Они же, если не подчинены напрямую государству, то ввиду воровского происхождения своего капитала всецело зависят от государственной машины, во власти которой разоблачить их или не разоблачить, и, соответственно, посадить или не посадить в тюрьму. Таким образом, реально средства массовой информации оказались под контролем той же самой государственной машины, которая фальсифицирует выборы. Соответственно, разоблачать избирательную аферу крупные российские СМИ совершенно неспособны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.