«Пустышки», «людоеды» и «хомячки»

«Пустышки», «людоеды» и «хомячки»

С окончанием очередной авторитарно-переходной эпохи в истории России[1], то есть с уходом её демиурга Владимира Путина, на российской политической сцене останутся три основных политических силы, назову их самыми поверхностными, но и самыми очевидными именами: «пустышки», «людоеды» и «хомячки».

«Пустышки»

«Пустышки» — политики и политические организации, которые без Президента Путина и его режима никому не нужны и ничего не значат. Но поскольку есть вероятность, что ко «времени „Ч“ другие главные действующие лица еще не вполне будут готовы к большой политической роли, «пустышки» ещё какое-то время будут что-то значить на политической сцене: либо довольствуясь ролью «на безрыбье», либо продавая или отдавая «в аренду» свой основной политический ресурс — партийные организационные платформы. Этот торг напоследок и будет их «лебединой песней». Продавать и отдавать «партийный ресурс» придётся «новым волкам» в лице «людоедов» или даже наиболее «хищных хомячков».

В этом сегодня — весь изыск и интрига нашей политической ситуации. Чтобы Свобода в России (как ценностная и институциональная матрица цивилизации) в очередной раз не проиграла, «вегетарианствующие хомячки» должны стать «суровыми хищными животными». То есть «неогосударствлённая часть среднего класса» и «модерные элиты» должны всерьёз захотеть власти и «своего государства», чего у них раньше никогда не получалось (ни в 1916-1918-х годах, ни в 1930-х, ни в 1960-х, ни в начале 1990-х.). Но, с другой стороны, когда-то ведь должно получиться. Почему не в этот раз. В любом случае многие будут пытаться до конца.

Сегодня «хомячкам» надо убить в себе «хомячков», чтобы следующие поколения «хомячков» могли быть «хомячками».

Будущие «пустышки» — это не только Геннадий Зюганов, Владимир Жириновский, Сергей Миронов и их партии, но и «нелюдоедские» сегменты «Единой России» и «Народного фронта» (если не разбегутся на следующий день после ухода патрона).

С уходом Владимира Путина и распадом его «режима личной власти» рассыплется и созданный им «политический строй» — баланс элит, основанный на кремлёвском распределении власти и ресурсов под прикрытием фиктивной многопартийности, синтетического парламентаризма и т. п. После ухода Владимира Путина «голые партийные короли», надутые режимом «пустышки», будут метаться по осиротевшему без «национального лидера» политическому пространству, не в силах изменить ни себя, ни пространство.

Но всё это касается лишь самих «партий-пустышек», их лидеров и «массовых членов». Талантливым, перспективным политикам, которые до сего времени использовали эти партии лишь как «крыши» для своих личных карьер, ещё предстоит найти своё место в будущих политических раскладах, надеюсь, более естественных, чем сегодняшние. Вон как перепахал своей харизмой московскую публику, кандидат в мэры Москвы, шикарный ЛДПРовец Михаил Дегтярёв. «Единая Россия» подготовила целую плеяду «перспективных людоедов». Люди вроде Алексея Кудрина будут безрезультатно пытаться отвоевать политическую нишу для своего топового профессионализма и умеренности в эпоху крайностей.

«Людоеды»

«Людоеды» — новейшие российские фундаменталисты от политики, которыми движет ненависть. Ненависть — не только как чувство, формирующее их лично, но и, прежде всего, как ТЕХНОЛОГИЯ ЗАВОЕВАНИЯ И УДЕРЖАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ. Любое проявление человеческой свободы, самостоятельности, независимости жжёт сердца «людоедам», ибо разрушает их представления об «единственно правильном человеке» и «единственно правильном обществе» — потому и «пожиратели свободы». Их не волнуют и не страшат массовые расправы над их врагами, ибо это не их личные враги, а враги их «высоких идеалов», а во имя «высоких идеалов» можно всё. Они живут мечтами об исчезновении (в реальности гибели, смерти) всех, кто противится воцарению их «идеалов» — потому и «людоеды».

«Пожирателей свободы» всех времён и народов: от гонителей первых христиан и их зеркального отражения — инквизиторов до фашистских, коммунистических и религиозных фанатиков модерна и постмодерна объединяет одно — они считают себя вправе исправлять человеческое в человеке: его потребности, желания, привязанности, даже инстинкты; они считают себя вправе определять, каким должен быть человек; они считают себя вправе «моделировать» и «производить человека» по своему усмотрению, в соответствии со своими идеалами. «Людоеды», «пожиратели свободы» — это те, кто отрицают в человеке личность и свободу воли, ибо их миссия — подчинять людей своим представлениям о «правильном».

Обычные политики работают с реальным человеком, с «тем, что есть». «Политики-людоеды» работают с человеком как полуфабрикатом, из которого им нужно приготовить «настоящего человека», поскольку реального человека они «сожрать» не могут, то есть не могут полностью подчинить своей власти, политически употребить в своих интересах (возможно, вполне «высоких и великих»).

«Людоеды» уже явили себя стране в лице Сергея Кургиняна, Аркадия Мамонтова, Виталия Милонова (сотен его клонов по всей России), тёмно возродившейся Елены Мизулиной; разномастных преследователей мигрантов, гомосексуалистов, бездомных; исламских и православных фанатиков-мракобесов, взращивающих в себе новых инквизиторов; юных советско-имперских фундаменталистов из «Сути времени» и многих других «постмодерных фашистов», носителей «жизнеутверждающей ненависти» — они сегодняшние герои «российского (путинского) большинства», за ними будущее, они возглавят очередную российскую «консервативную революцию» после ухода «хозяина». Так будет, если ничего кардинально не изменится в облике и политике «комиссаров среднего класса».

В лице «новых российских людоедов» мы столкнулись с «постмодерным тоталитаризмом», не привязанным к классическим идеологиям, политически эклектичным, но от этого не менее настырным и агрессивным.

Взгляните на Кургиняна, Милонова, Мизулину и тысячи таких, как они, по всей стране — они готовы и жаждут «лепить людей» по своему усмотрению и люто ненавидят всех, кто с ними не согласен, кто противодействует их «социальной франкенштейновщине». Взгляните на них — они фанатики: чужие смерти их не остановят, их идеалы всё оправдают. И пусть никого не обманывает их интеллигентный вид и путинские рамки, в которых они вынуждены сегодня действовать.

В последнее время, я думаю, можно говорить и о новой «людоедской когорте» — о «либеральных фанатиках», о «либерально-демократических пожирателях свободы», о «модерных фундаменталистах». Это не «госдеп» и не НАТОвские экспедиционные части в Афганистане и Ираке (как с готовностью подумали многие) — там всё просто, ничего личного, всего лишь «национальные», «транснациональные» и прочие вполне себе прагматические интересы — так было всегда. Я о другом, я о тех, кто считает неполноценными людьми всех, кто не поклоняется «либерально-демократическому символу веры», кто не верит в чудодейственную силу «рынка, демократии, гражданского общества и прав человека». Я не вообще о людях либеральных и демократических взглядов, я именно о фанатиках и фундаменталистах, превративших либерализм и демократию в иррациональную доктрину всеобщего и абсолютного благоденствия. Таких сегодня много и в США, и в Европе, и в России, встречаются они и в Азии, и в Латинской Америке.

Одержимые «социальными идеями» человеконенавистники живут в любом современном обществе, но в своём «социально спящем состоянии» — они маргиналы, они — лишь частица того необходимого разнообразия, без которого современное общество не может быть современным, да и обществом не может быть. Но команда Владимира Путина совершила недопустимое: она решила использовать «людоедов» в холодной гражданской войне против независимых секторов российского «среднего класса». Кремль объявил «людоедство» разрешённым и желательным, точнее, подал поощрительный сигнал в самое нутро страны на особых «социальных частотах», не уловимых нами, обычными людьми, но остро воспринимаемых «спящими людоедами».

Мы чувствуем самих «пожирателей свободы», но не чувствуем того, что чувствуют они; соответственно, и они определяют нас по «ментальному запаху», но не способны понять, что мы думаем, и сопереживать тому, что мы чувствуем. Нам с ними бесполезно спорить, что-то объяснять друг другу, в чём-то убеждать друг друга — всё пустое. «Люди свободы» и «пожиратели свободы» — как разные «социальные виды» в рамках одного биологического.

Во всём этом есть один плюс. Пробуждение «пожирателей свободы» упрощает и очищает политическую картину России до искрящейся чистоты судьбоносного противостояния «тёмных» и «светлых» сил. «Серый путинизм» уходит на второй план.

При этом не надо забывать, что «плохими» и «хорошими» могут являться людям и «тёмные» и «светлые» силы. В конечном счёте жизнь всё расставит по своим местам, но сегодня «российскому большинству» «хорошими» представляются «людоеды» — они живые, страстные и настоящие на фоне кремлёвского загнивания и либеральной, и левацкой политической синтетики. При том, что жизнерадостные и молодецкие «декабристские забавы» для «российского большинства» оказались «бунтом чужих».

Почему команда Владимира Путина решила «разбудить людоедов»?

Неогосударствлённый «средний класс» несёт в общество культ свободы, вкус к политическому, социальному и духовному разнообразию — а это главная опасность для закрытых монистических обществ и режимов, настаивающих на единственности во всём. Далее просто процитирую то, что написал раньше, но по другому поводу:

«Главная практическая проблема путинского режим в борьбе со „средним классом“ в том, что его по-человечески не в чем особенно обвинять перед „большинством“. Ничего явно плохого „средний класс“ и его политические представители стране не делают (плохое они делают путинскому режиму, конкурируя с ним за умы граждан). Ну, свободы хотят, за честные выборы выступают, над властью смеются, митинги устраивают. „Больно умные“, конечно, и „не самые бедные, чтоб протесты всякие проводить“ — но на „врагов страны“ всё-таки не тянут. Не в силах просто запретить свободолюбивое инакомыслие и критику в свой адрес, путинские власти вынуждены искать обходные пути для противодействия гражданской фронде „среднего класса“.

Правящий режим, не осмеливаясь сам и официально выступить с авторитарных позиций антисвободы против политической и социальной модернизации (иначе будут проблемы в элитном клубе западных держав), решил перепоручить эту миссию рвущимся в бой религиозным и политическим мракобесам, закомплексованным ненавистникам всякой свободы, фундаменталистам всех мастей, тухнувшим до поры до времени в своих субкультурных маргинальных нишах. В помощь им кремлёвское „министерство пропаганды“ надуло PR-пузыри „глобальных национальных угроз“: „гомосексуальной“, „педофильской“, „усыновительной“, „иностранно-агентской“, „узбекско-таджикской“, „американской“. Почувствовав „запах расправы“, активизировались и „бытовые людоеды“ — в стране начала наводить порядок „гопническая пехота“: погромщики рынков, „чистильщики бомжатников“, антипедофилы, истязатели мигрантов и гомосексуалистов, догхантеры (догхантеры — самые трусливые из „людоедов“, замещающиеся на собаках) и т. п.

Заранее отвечаю тем, кто начал облизываться, обнаружив во мне „педофильское“ и прочее лобби.

Догхантеры, антипедофилы, гомофобы, истязатели бездомных и гастарбайтеров плохи не тем, что собаки, нападающие на людей, и педофилы — хороши, а гомосексуализация половых отношений, бродяжничество и наплыв мигрантов — это замечательные явления, а тем, что люди избрали непримиримую ненависть своим главным жизненным ориентиром и посмели самочинно взять на себя роль судей и палачей в обществе и тем самым принялись разрушать это самое общество.

Жизнь так устроена, что „экзистенциальная ненависть“, которой страдают все эти люди, рано или поздно приводит к оправданию человеческих убийств и, в конечном счёте, к самим убийствам лишь за факт принадлежности к той или иной „неправильной“ категории людей. Более того, став основным критерием и технологией самоопределения (ценностной основанием идентичности), ненависть в этих людях постепенно распространяется на всё новые и новые группы людей (и, как видим, даже животных). Так, в своё время целый немецкий народ погрузился в массовый психоз фашизма, а простые советские люди — в массовую ненависть к „врагам народа“.

В первые „штурмовые отряды“ нацисты набирали не только рабочих-антисемитов, но и вполне буржуазных погромщиков „голубых притонов“, и все они рано или поздно надевали чёрную форму СС и разъезжались по концлагерям и карательным отрядам, а симпатизировавшие им остальные немцы разошлись колоннами по дорогам Европы доказывать соседям свое арийское превосходство.

Именно с начала 2012 года на телевизионных экранах массово (именно массово) стали появляться заслуженные и начинающие „людоеды“, разнообразно однообразные, брызжущие ненавистью, разливающие вокруг себя классическое мракобесие. Вторить им принялись, смелея с каждым своим словом, официозные журналисты вроде Аркадия Мамонтова и „депутаты-активисты“ вроде Виталия Милонова. В Государственной Думе началось законотворческое безумие. По стране засуетились охотники на новых „ведьм“ и обличители „врагов народа“. Владимир Путин из своих медийных чертогов регулярно подаёт „людоедам“ негромкие, но доходчивые сигналы: „так держать“. Вовремя, как по заказу, сыграли свою антисвободную роль Pussy Riot, добавив свою случайно весомую провокацию к выходкам безумных фанатов гей-парадов (что за инфантильное удовольствие пугать и мучить трепетно консервативных обывателей неприятными, идеологически и эстетически перегруженными образами, да ещё в такое неподходящее время). Крайности, как всегда, сомкнулись, и в едином порыве загоняют свободолюбие и модерную жажду разнообразия на самое дно российского мира».

Политика команды Владимира Путина в отношении «пожирателей свободы», как всегда, очень похожа на то, что происходило в Веймарской Германии. Тогда герой-фельдмаршал и уважаемый всей страной президент Пауль фон Гинденбург, блестящий политик Франц фон Паппен, талантливый «серый кардинал» Курт фон Шлейхер и прочие приличные консервативные патриоты выпестовали самых талантливых германских «людоедов» — нацистов, рассчитывая использовать их против коммунистов, социал-демократов и радикальных либералов, а потом оказались не в силах защитить от них Германию. А, может быть, они просто от усталости и назло неугомонным демократам взяли да и махнули рукой на «веймарский бардак»: «Будь что будет! Мы что, крайние?!»

Главная «техническая особенность» современных российских «людоедов» — они пока политически не сплочены, не структурированы. «Людоеды» пока рассеяны: немногочисленные «старые людоеды» сосредоточены в классических и политически устаревших ультраправых и ультралевых группах с неофашистским и необольшевистским бэкграундом; перспективных «новых людоедов» (в постмодерном тренде идеологически особенно не акцентированных) мы найдём в «Единой России» (где они постепенно сплачиваются в неформальную «активистскую фракцию»), в ЛДПР (что естественно) и во многих новейших формальных и неформальных группах, созданных на самых различных «платформах ненависти» (социальной, религиозной, гендерной, национальной, политической и др.).

«Людоедство» — это такой вариант акцентуации личности, когда, в силу тех или иных личных обстоятельств, реально «проблемная для общества» группа людей или вид деятельности возводится конкретным человеком до уровня абсолютных, во всём виноватых «злодеев» или «злодейств». В интерпретации «людоедов» «проблемные люди» или явления предстают даже не «плохими» или «неправильными», а ужасными и смертельно опасными — «врагами народа» (страны, нации), достойными изгнания или даже уничтожения.

Из новых, но уже организованных «пожирателей свободы» одно из наиболее известных сообществ — это перерастающий в движение Виртуальный клуб «Суть времени», по факту — тоталитарная политическая секта Сергея Кургиняна, «орден маленьких дисциплинированных людей», зацикленных на фантомной ностальгии по «Советской Империи» (ностальгия «фантомная», поскольку подавляющее большинство адептов кургиняновской секты — люди молодые, не имеющие личного осознанного опыта жизни в Советском Союзе). По тому, что можно наблюдать в Перми, это такое сообщество юных злобных зануд, окрылённых «пятиминутками ненависти» в исполнении вождя и зомбированных его хитроумными, объясняющими всё на свете, схемами. По психотипу «массовый кургиняновец» очень близок к завсегдатаям семинаров экстрасенсов, тренингов личностного роста, к любителям Дианетики, трансерфинга и т. п. При этом «Суть времени» ретранслирует и идеологически оформляет реально массовые общественные настроения, связанные с ностальгией по СССР и утраченному величию России. Сам Сергей Кургинян, несмотря на возраст, один из немногих стилистически остро современных «людоедов». Свою «боговдохновенную ненависть» к цивилизациям «модерна» и «постмодерна» он оформляет противодействующими идеологическими конструкциями «сверхмодерна», «СССР 2.0» и т. д.

У современных российских «людоедов» могут быть противоположные объекты ненависти, их человеконенавистнические доктрины могут бешено конкурировать, но нас это не должно особенно радовать, поскольку вопрос лишь в том, чей «людоедский миф» (точнее, какая их совокупность) завоюет «российское большинство», будет для него понятнее, жизненнее и интереснее.

«Хомячки»

Изначально «хомячками» называли массовых, легко манипулируемых обитателей социальных сетей («офисный планктон с активной жизненной позицией, которая активна, только пока ему нечем заняться на рабочем месте»). Затем, с эмоциональной подачи Владимира Путина, «хомячками» стали называть участников московских митингов зимы 2011-2012-х годов, подразумевая некоторую субтильность, карнавальность и поверхностность («хипстерскость») «декабристского протеста» (если сравнивать, например, с событиями «арабской весны»). В современном общественно-политическом дискурсе «хомячки» являются ироническим или враждебным аналогом таких мемов, как «декабристы» и «креативный класс».

Здесь я посчитал уместным назвать «хомячками» политических и гражданских представителей российского «свободного среднего класса», соответствующие гражданские и политические сообщества.

Российский «свободный средний класс» («неогосударствлённый средний класс», «независимый средний класс», «модернизированный средний класс», «постмодерный средний класс», «новые образованные», «интеллектуальная, информационная и цифровая мелкая буржуазия») — социально и экономически не зависимые от государства среднедоходные страты российского общества. С другой стороны, «свободный средний класс» — это люди, занятые в постиндустриальных отраслях экономики (хайтек, информационные услуги и технологии, «цифровая индустрия» и т. п.) и в постиндустриальных сферах «традиционной экономики» в качестве менеджеров, специалистов, всевозможных креаторов, экспертов-фрилансеров, хозяев небольших компаний. Это «офисные», «цифровые», «сетевые» и «креативные» люди, но не каждый из них, а среднедоходные и не зависимые напрямую от государства в своих основных доходах.

Есть и «несвободный средний класс» — зависимый, огосударствлённый средний класс России: среднестатусное чиновничество; менеджмент, «офисный планктон» и высококвалифицированный производственный персонал сырьевых компаний; часть малого и среднего бизнеса, огосударствлённого коррупционными госконтрактами; огосударствлённые привилегированным бюджетным финансированием деятели науки и культуры, спортсмены и тому подобные среднедоходные категории россиян, привязанные к режиму Владимира Путина коррупцией, привилегированными бюджетными раздачами, нефтегазовой рентой. По типу потребительского поведения и некоторым другим социальным критериям «несвободный средний класс» близок к «свободному» (потому и «средний класс»), но кардинально от него отличается ценностными и политическими установками, а также стагнирующей ролью в экономическом и социальном развитии страны. «Несвободный средний класс» вместе с высшей бюрократией (не всей, но основной её частью) и финансово-сырьевой олигархией (не всей, но основной её частью) — всецело на стороне режима Владимира Путина.

«Свободный средний класс» почти одинок в современной России. На его стороне — лишь небольшие элитные группы модернизированной государственной бюрократии и олигархии. Но у «свободного среднего класса» есть одно неоспоримое преимущество: он — главная производительная сила современной России. Точнее: он и нефтегаз. При этом «свободный средний класс» — единственная «альтернатива» «нефтяному проклятью России».

Называя и в какой-то степени обзывая политических и гражданских деятелей «свободного среднего класса» «хомячками», я имею в виду именно их «хомячковые», и в прямом и в переносном смысле, особенности: замкнутость в своих политических «субкультурных норках», боязнь больших социальных и политических пространств и задач (не в смысле митингов и шествий, а в смысле широких и разнообразных общественных интересов); зацикленность на самозащите и защите «своих», мобилизация почти исключительно вокруг жертв; высокая манипулируемость профессиональными игроками, включая властных (сколько «хомячков» подсели на контролируемую режимом «электронную борьбу с коррупцией»); идеологическая несамостоятельность, вторичность и деятельностная подчинённость западным протестным повесткам и технологиям; нежелание, а, возможно, и неспособность, искать российское (национальное в широком смысле слова) «измерение» свободы, демократии, модернизации и так далее; для многих «хомячков»-активистов участие в гражданских или политических акциях — это просто интересный досуг, способ свободного времяпрепровождения (для некоторых «протест» — это своего рода агналог экстремального спорта).

«Хомячки» самореализуются в конгломерате разнообразных политических и гражданских организаций, сетевых и субкультурных сообществ: с одной стороны, это традиционные демократическо-либеральные партии вроде Республиканской, ПАРНАСа и т. п., и старые сетевые правозащитно-гражданские организации, такие как Движение «За права человека» (и те, и другие фактически уже фундаменталистские в своём секторе); с другой стороны, это вышедшие в основном из «декабризма» многочисленные «хипстерские» политические партии и группы, как правого, так и левого толка, а чаще «право-левого», и всевозможные гражданские неформальные движения, формирующиеся вокруг сетевых платформ вроде «РосПила». К «хомячкам» от политики я бы отнёс и «Гражданскую платформу» Михаила Прохорова (очень жаль, что ей так и не удалось выбраться из демократическо-либерального мейнстрима, несмотря на всю новизну партийного строительства).

Отдельный вопрос — это «новые и новейшие левые» в России («левые без КПРФ», с которой всё более или менее понятно). Не вдаваясь в подробности, могу лишь сказать, что по приведённой «классификации» основная (но не вся) часть левых организаций и сообществ самым естественным образом распределяется между «людоедами» и «хомячками», в зависимости от того, чего в них больше: яростной фанатичной ненависти к эксплуататорам или хипстерского увлечения «экзотическими досуговыми мобилизациями» с красивой политической или гуманитарной легендой.

* * *

Представьте себе: по тем или иным обстоятельствам Владимир Путин ушёл — его нет. «Единая Россия»/«Народный фронт» как системообразующая кадрово-мобилизационной вертикаль рассыпались. Преемника либо нет, либо преемник неудачный, как все преемники долгоцарствовавших авторитарных вождей (исключения в истории можно по пальцам пересчитать). Допускаем, что смуты до или после ухода Владимира Путина удалось избежать. Назначены всеобщие парламентские выборы, на которые вышли партии «пустышек», партии «людоедов» и партии «хомячков». Вспоминаем социальную структуру современного российского общества, количественное соотношение основных сословий и социальных групп, политико-социальные характеристики «российского (бывшего „путинского“) большинства» и спрашиваем себя, за кого проголосует это «большинство»? В жёстком варианте (если до или после ухода Владимира Путина страна погрузилась в смуту): кого морально поддержит или даже к кому присоединится «большинство» в случае путчей, уличных гражданских войн и т. п.?

По-моему, с большой долей вероятности, большинство проголосует за «людоедов», если ничего в ближайшее время кардинально не изменится в стане «свободного среднего класса» и если «людоеды» успеют ко «времени Ч» создать несколько базовых партий-движений (даже если не успеют, это лишь отложит их воцарение, если опять-таки ничего кардинально не изменится в поведении «людей свободы»).

Кто из «людоедов» придёт к «послепутинской власти»: «неонацисты» или «необольшевики» или более сложные «постмодерные людоеды» — это сейчас неинтересно с точки зрения будущего свободы в России (как на рубеже 1920-х и 1930-х годов многим свободолюбивым немцам не было особенно интересно, кто именно из тогдашних «людоедов» придёт к власти: фашисты или коммунисты — и те, и другие виделись «пожирателями свободы» и несли в своих благих пожеланиях кошмары ликвидации несогласных).