2 сентября, среда

2 сентября, среда

Леонид Ильич Брежнев поднялся к себе в квартиру. В помещении было душно, все окна наглухо закупорены.

— Надо свежего воздуха глотнуть! — раскрывая окно за окном, приговаривал Леонид Ильич. Он так и жил один, ни жена, ни сын, ни дочь в Москву не приехали. Правда, сын к десятому обещал быть, а Виктория сидела в Днепропетровске, дожидаясь Галю, дочь завалила экзамен по физике и сейчас готовилась его пересдавать. В ближайшее время и супруга обещала явиться.

— Еще неизвестно, надолго ли я в Москве, — невесело вздохнул Брежнев.

Сегодня в Министерстве Вооруженных Сил собирали начальников, Жуков поставил вопрос о кардинальном перевооружении армии, именно об этом должен был пойти разговор, но Брежнева на совещание не позвали.

«Мне не идти?» — обреченно спросил он помощника начальника Главного политического управления.

«В списке вас нет!» — холодно ответил тот бывшему Секретарю Центрального Комитета.

«А если я без списка приду?»

«Не стоит!» — безапелляционно проговорил полковник.

«Пропадите вы здесь пропадом!» — выругался генерал и, не дожидаясь шести часов, уехал домой.

Не доехав квартал до дома, велел остановить «ЗИМ» возле магазина. Как-то по-стариковски, охая, медленно двигаясь, хотя был далеко не стар, выбрался из машины и направился в гастроном. К прилавку стояла очередь. Леонид Ильич встал в конце. Очередь была небольшая, перед ним оказалось всего четыре человека. Дедушка, стоящий впереди, приглашая военного рукой, хотел пропустить генерала вперед, посторонился, освобождая место:

«Проходи, товарищ, генерал!»

«Спасибо, отец, я не тороплюсь!» — ответил военный и доброжелательно похлопал старичка по плечу.

Старикашка был польщен. Наконец Леонид Ильич оказался у прилавка. Он попросил банку бычков в томате, банку крабов, крабами была заставлена вся огромная магазинная витрина и батон хлеба.

«Сумки нет, может, завернете во что?» — попросил продавщицу военный.

Продавщица оторвала от грязного цвета рулона солидный кусок бумаги, и ловко завернула покупки:

«Пожалуйста!»

На улице, махнув водителю, чтобы тот уезжал, Брежнев направился к дому.

— Напиться, что ли? Куда бежать, к кому проситься? Сяду на лавку и напьюсь!