IV

Ночью в недостроенном доме пел женский голос. По лестнице с неубранным мусором я поднялся на второй этаж. Казалось, женщина поет там. Я шел по коридору, освещенному луной, заходил в комнаты с серыми, сохнущими стенами и потолками — ни души. Теперь казалось, что женщина поет этажом выше. Голос ее окружал меня, как лесное эхо, и, как эхо, не давался, уходил все дальше.

Я вышел во двор и остановился. В незастекленные окна лился молодой голос. Казалось, поет дом — с его обнаженными, без перил, маршами лестниц, грубыми бетонными полами, сырыми стенами, разбитыми подоконниками… И это было так странно и ново, что я долго стоял, слушал, а голос все пел, то ослабевая, почти замирая, то вновь оживая, ликуя, томясь, точно смеясь и плача…

Я зашагал прочь, к общежитию. На повороте обернулся. Голоса уже не было слышно. В сквозные окна виднелась низкая луна. Дом был насквозь пронзен резким серебряным светом. Только у подножия лежали густые тени. И в эту минуту сердце с болью, которая не забудется никогда, ощутило самую волнующую и непрочную в мире красоту — красоту недостроенного…