Давайте отличать друзей от врагов

Давайте отличать друзей от врагов

«Rzeczpospolita», 11 мая 1996

Безопасность государству обеспечивают не только гарантии и союзнические договоры. Мы по собственному опыту знаем, что они могут подвести в час испытания. Фундаментом мира на наших границах с Германией и Россией являются дружественные отношения на общественном уровне. Чувство взаимной вражды является в то же время первоисточником опасности. Они сопряжены между собой, приводят друг друга B движение. Вражда с одной стороны пробуждает враждебность с другой. К сожалению, с осени 1993 года, с момента постановления на повестку дня вопроса о расширении НАТО, именно таким образом питается и растет взаимный антагонизм русских и поляков. Это не предвещает ничего хорошего в будущем.

У адептов антипольскости, антинемецкости, антироссийскости наблюдается склонность к обобщению, распространению ответственности за плохие поступки единиц или групп людей на всю нацию. Нет хороших поляков — все плохие. Нет хороших и плохих русских — все плохие. Такого рода обобщения делают невозможными налаживание мостов между доброжелательными людьми. А именно такое построение моста над пропастью между поляками и русскими является нашей насущной задачей.

Я хотел бы проиллюстрировать эти слова на примере Катыни. Я полностью разделяю всеобщее негодование, которое встретила в Польше оскорбительная книга Юрия Мухина «Катынский детектив», и еще более никчемный вымысел, что поляки убили в 1920 году большевистских пленников. Одно и другое является проявлением пропагандистской агрессии. В справедливом возмущении не стоит забывать, что раскрытию правды о Катыни мы обязаны россиянам — другим россиянам. В течение полувека наше глубокое убеждение, что советская и ПНРовская пропаганда скармливала нам ложь, базировалось на догадках. Документы преступления и информация об их существовании были добыты из челюстей тайных архивов и переданы полякам русскими друзьями. Журналист Алексей Памятных был первым, кто в ноябре 1989 года объективным образом затронул тему Катыни на полях советской прессы. В архивных поисках роль первопроходца принадлежит профессору Наталье Лебедевой, она первой опубликовала многие документы преступления. Это не было бы возможно без помощи и поддержки директора Российского государственного архива, профессора Рудольфа Пихои. Также нельзя не упомянуть журналистку еженедельника «Россия» Светлану Филонову. Следственную работу добросовестно и объективно проводили военный прокурор Анатолий Яблоков и второй прокурор, полковник Александр Третецкий. В штабе последнего работал полковник Степан Родзевич, потомок писательницы Марии Родзевич.

Родзевич был тем, кто передал полякам содержание и перечень нескольких десятков документов, corpus delicti — решения и исполнительные приказы массового убийства. Это позволило польской стороне требовать от правительства оригиналы конкретных документов. Монументальное собрание документов Катынского преступления, недавно изданное, является плодом сотрудничества польских и российских архивистов, известных поименно.

Россияне, оказавшие полякам помощь в раскрытии правды об этом преступлении, отличались большой смелостью. Некоторые заплатили за это высокую цену. Ни одна нация охотно не признается в действиях, которые покрывают ее позором. Директор Государственной архивной службы России, профессор Пихоя, был в прошлом году уволен с занимаемой должности[4]. Прокурор Третецкий был переведен на восток России. Прокурор Родзевич, молодой, сорокалетний, здоровый мужчина, вдруг умер 17 ноября 1993 года за час до встречи с генеральным консулом Республики Польша Михалом Журавским. Говорил, что передаст ему личную информацию, о которой не может сообщить по телефону. Скорая не успела.

Разделению россиян на друзей и врагов поддалась и польская экспедиция, в задачи которой входил поиск заросших травой и деревьями расстрельных ям с целью заменить их могилами, а место казни сделать мемориальным кладбищем. Здесь я опираюсь на статью адвоката Станислава Микке в его специализированном журнале «Palestra».

Долгие месяцы местные власти откладывали приезд польской группы, находя все новые причины. Когда, в конце концов, 5 сентября 1993 года поляки оказались в Смоленске, их встретили пикеты с красными флагами с серпом и молотом и крики «Руки прочь от Катыни!». На месте, в катынском лесу, их ждали демонстрации медсестер и пациентов ближайшего санатория для больных туберкулезом. Власти сказали им, что поляки хотят забрать себе 100 гектаров леса и закрыть санаторий, поэтому они пришли протестовать. Когда из уст генерального секретаря Совета по охране памятников борьбы и мученичества Анджея Пшевозника они услышали, что поляки ни о чем таком не помышляли, что хотят лишь эксгумировать и с честью похоронить своих предков, жертв массовых убийств, на площади, не больше чем два гектара, гнев демонстрантов обратился против присутствующего заместителя губернатора Смоленска Анатолия Новикова. «Зачем вы нас обманываете? — кричали эти люди. — Зачем настраиваете нас против поляков?». В это время из уст одной медсестры в адрес представителя власти прозвучали знаменательные слова: «Вы построили Советский Союз на человеческих костях. Вся Россия — это одно большое кладбище!». Может быть, в тот момент люди почувствовали, что поляки и русские — братья по несчастью.

С этого столкновения отношение персонала санатория к польской группе стало дружественным, почти покровительственным. Не только этих женщин, но и местных российских журналистов. Они достали список 300 поляков, расстрелянных НКВД в катынском лесу еще до войны, в 1938 году. В свою очередь, поляки нашли 39 массовых захоронений русских, находящихся на расстоянии не более 400 метров от польских расстрельных ям.

Хороший прием поляки получили в древней Твери и в близлежащем Медном, месте массовой казни пленников из Осташковского лагеря НКВД. Их с самого начала окружали доброжелательность и понимание, не только со стороны обычных людей, но и от местных властей. Их ожидало оборудование, палатки. Рядом с одной из них был воткнут польский флаг. При эксгумации помогали солдаты. На месте присутствовал глава администрации Медновского поселения Борис Ещенко, сын и внук «врагов народа», расстрелянных НКВД. Он благожелательно исполнял все просьбы поляков. Даже местные милиционеры относились к польской группе дружелюбно и с пониманием. Хорошо сохранился в воспоминаниях поляков заместитель губернатора Твери, Вячеслав Подьячев, а также заместитель министра культуры Российской Федерации Вячеслав Брагин. Анджей Пшевозник утверждает, что без их помощи и благосклонности увековечивание памяти жертв преступления было бы невозможно.

Пример Катыни убедительно учит отличать среди русских друзей и врагов. Поначалу кажется, что все российское общество объединилось против вступления Польши в НАТО, но опросы общественного мнения в России говорят совсем иное. Отвечая на вопросы анкеты, почти одна пятая часть русских (18 процентов) выразила убеждение, что вступление Польши в НАТО не угрожает России. Столько же выразило обратное мнение. Подавляющее большинство, около 80 процентов, по этому вопросу не имели никакого мнения, вообще не интересовались этим вопросом. Однако сам факт, что целых 8 процентов россиян пошло еще дальше — признало, что вступление Польши в Североатлантический альянс послужило бы миру и стабилизации в Европе — очень значим. Давайте не будем пренебрегать этим меньшинством, пусть и небольшим, потому что это наши союзники.

В начале 1960?х годов немцев, готовых тогда признать границу по Одре и Нысе, было еще меньше. Заслуга польских епископов и других доброжелательных людей, преимущественно из круга издательства «Znak» и католического еженедельника «Tygodnik Powszechny», состояла в навязывании диалога с этим меньшинством в ФРГ. Со временем плодом этого стал перелом в отношениях между Польшей и Германией. Это подтверждает мою мысль о том, что строительство мостов между народами может быть важнее, чем формальные союзы. Оно требует большего терпения и выдержки, устойчивости к трудностям и препятствиям, потому и может иногда казаться, что движение на этой дороге одностороннее.

Дорога к беззаботному будущему идет не через унаследованную ненависть, а через диалог — не только между правительствами, но, прежде всего, между обычными людьми. Диалог, который приведет к взаимопознанию, взаимопониманию и взаимному человеческому дружелюбию.