Стивен Ком Американское восприятие и советская реальность
Стивен Ком
Американское восприятие и советская реальность
Стивен Коэн — виднейший американский советолог, автор вышедшей у нас книги о Бухарине, в дополнительных рекомендациях не нуждается. Во время своего пребывания в Москве летом 1989 года м-р Коэн любезно согласился написать краткое предисловие к тем четырем отрывкам из его книги «Советикус», которые мы включили в предлагаемый сборник. Хотелось бы только обратить внимание читателей на то, что эти полные искреннего дружелюбия очерки Коэн написал в 1982–1985 годах, когда отношения между нашими странами были достаточно напряжены.
Предисловие автора
Советские читатели знают меня скорее всего как ученого и автора книги-исследования «Бухарин: политическая биография, 1888–1938», изданной в Москве в 1989 году. В Соединенных Штатах я, кроме этого, занимаюсь еще и тем, что в СССР называют «публицистикой» (точно перевести это слово на английский язык нельзя). В 1982 году в нью-йоркском еженедельнике «Нейшн» я начал вести ежемесячную колонку обозревателя под названием «Советикус»; она была посвящена всему, что связано с Советским Союзом. Многие мои заметки из этой колонки были перепечатаны в американских и западноевропейских газетах. В 1985 году я издал книгу — сборник этих заметок; второе, дополненное издание вышло в свет в 1986 году. Книга состоит из четырех разделов, названия которых я приведу, чтобы читатели смогли составить представление о тех допросах, которые я затрагивал в своих заметках: «Американское восприятие СССР и советская реальность», «От Сталина до Горбачева», «Жертвы и диссиденты», «Холодная война» и ядерная опасность».
Перепечатываемые здесь четыре заметки взяты из первого раздела; каждая из них в той или иной форме подвергает критике то, как американские средства массовой информации освещают жизнь в СССР. Поэтому в заметках многое говорится не только об СССР, но и о США. Я писал эти заметки несколько лет назад, некоторые факты устарели. Так, к примеру, Лена Карпинского восстановили в членах КПСС в 1988 году, а Борис Ельцин — уже не кандидат в члены Политбюро. Справедливости ради должен отметить, что освещение СССР в американских средствах массовой информации, как и отношение американцев к СССР в целом, значительно изменилось после того, как в Москве в 1985 году начались гласность и перестройка. Американцы стали относиться к СССР более сбалансированно, объективно, оптимистично и с меньшей долей предубежденности.
Но в то же время необходимо быть реалистичными. За четыре года проведения политики гласности и перестройки, а также улучшения в отношениях между США и СССР невозможно отмести наследство 70 лет господства догм «холодной войны» в обеих наших странах. Поэтому, хотя со времени публикации этих заметок произошло много изменений к лучшему, вопросы, которые я поднял в них, по-прежнему актуальны. Помимо всего прочего они напоминают нам о том, каковы были отношения между нашими странами всего несколько лет назад и сколько же обеим нашим странам надо еще сделать, чтобы прийти к отношениям, основанным на взаимной безопасности и здравом смысле.
Стивен Коэн. Москва, июнь 1989 года
Советофобия: советская проблема номер два
У Соединенных Штатов есть две проблемы, связанные с Советским Союзом. Первая — это реальная, но вполне разрешимая проблема советской угрозы нашей государственной безопасности и международным интересам.
Вторая проблема намного серьезнее: это советофобия, т. е. чрезмерная, преувеличенная боязнь советской угрозы. Советофобия — застарелая болезнь американской политики, ставящая под удар демократические ценности, нарушает бюджетные приоритеты и увеличивает вероятность ядерной войны, угрожая нашей государственной безопасности.
Основные симптомы советофобии — милитаристский подход к советско-американским отношениям, паникерские заявления о намерениях и возможностях Советов, а также безответственные тезисы о том, что США находятся в опасности из-за стратегического отставания.
После периода относительного затишья в 60-е и в начале 70-х годов советофобия появилась снова, причем в форме более опасной, чем в ходе первой эпидемии «холодной войны». Именно она была тем мало обсуждавшимся политическим фактором, вызвавшим переход первой администрации Рейгана от политики ядерного разоружения к политике «ядерных боевых действий», определившим ее экстравагантный военный бюджет и появление безосновательной идеи системы полной защиты от ракет.
Общественность легкомысленно обсуждала финансовые и технологические достоинства этих невиданных военных проектов вместо того, чтобы обратить внимание на угрожающие политические мотивы, которые вызвали их появление.
Все свидетельствует о том, что политические цели, определявшие американскую стратегическую доктрину начиная с 40-х годов, а именно — мирное сосуществование и разрядку, — администрация Рейгана подменила целью, совершенно противоположной: уничтожить Советский Союз как мировую супердержаву, а возможно — и разрушить всю коммунистическую систему. Вот в чем смысл постоянных заявлений Рейгана о «дестабилизации», «преобладании над империей зла» и явного нежелания президента вести переговоры о сокращении стратегических вооружений. Следствием этого явилось нарушение ядерного паритета и возрождение смертельной формы советофобии: бессмысленной погони за военным превосходством.
Единственное средство от периодических вспышек советофобии — считать ее не нормальной, а патологической реакцией на СССР. Несмотря на то что внутренняя политика СССР репрессивна, а во внешней политике Советский Союз являет собой весьма опасного противника, даже самые настораживающие его действия не объясняют преувеличенной реакции американской стороны.
Сегодняшняя волна советофобии началась в конце 70-х годов — началась с заявлений, что Советский Союз предательски сорвал процесс разрядки, укрепив свои Вооруженные Силы, а также вторгшись в Афганистан в 1979 году. Однако процесс развития ВС ожидался уже довольно давно — во исполнение широко объявленного советского намерения достичь стратегического паритета с США. Вторжение в Афганистан не имеет себе оправданий, но оно произошло в тот период, когда процесс разрядки находился в глубоком кризисе, вызванном нашими же действиями.
Таким образом, существует очевидное несоответствие между американским восприятием СССР и советской реальностью. Американцы, как правило, видят в СССР то, что хотят увидеть. Террористический режим Сталина 30-х годов завоевал массу почитателей в Америке, в то время как значительно менее репрессивный режим Брежнева — практически ни одного. В 50-е годы мы преувеличили экономические возможности СССР — теперь мы их недооцениваем. Вопреки фактам советофобы настаивают, что со времен Сталина в советской системе не произошло изменений к лучшему, а если что и произошло, то лишь новые ужесточения. И действительно, никто не хвалит руководителей СССР за то, что начиная с 1917 года они позволили эмигрировать 260 тысячам советских евреев; напротив, их осуждают за то, что они не дали выехать еще большему числу людей.
Ошибки восприятия становятся особенно опасны, когда речь заходит о внешней политике СССР. Администрация Картера — вопреки всякой логике — приняла вторжение в Афганистан за наступление на Персидский залив, ошибочно решив, что СССР в скором времени понадобится иностранная нефть. Этот мрачный сценарий забыт, но последствия его живут — в наших измененных к худшему стратегических доктринах, огромном военном бюджете, в нератифицированном договоре ОСВ-2.
Истинная причина советофобии более фундаментальна: в отличие от большинства других стран Соединенные Штаты до сих пор в полной мере не признали, что Советский Союз — независимо от их желания — стал вполне реальной великой сверхдержавой, интересы и запросы которой в мировой политике сопоставимы с их собственными. Признание политического равенства с СССР логически приводит к необходимости ядерных соглашений, основанных на ядерном паритете, и к неизбежности разрядки. Отрицание же этого статуса приводит — как и всегда приводило — к погоне за иллюзорным военным превосходством и тому подобными антисоветскими целями.
Исходная позиция президента Рейгана ясна: Советский Союз есть «средоточие зла в современном мире», то есть незаконно существующая сила. Но было бы неправильно и несправедливо связывать эту точку зрения только лишь с самим президентом и с Республиканской партией. В течение 70-х годов демократы правого толка были противниками всех проявлений разрядки, включая договор ОСВ-2. Проблема имеет корни о обоих лагерях, и смена руководства вряд ли ее решит.
На самом деле США сейчас нужна дискуссия по одному центральному — почти что запретному — вопросу: готовы ли мы после трех десятилетий политического превосходства признать в СССР равную себе державу, имеющую законное право на существование? В нашей стране подобной дискуссии не было никогда, возможно, потому, что те политические и общественные деятели, от которых зависит положительный ответ, до сих пор боятся советофобских обвинений в «примирении», «излишней уступчивости коммунистам» и т. п.
Этим людям, «определяющим общественное мнение», должен придать смелости тот факт, что большинство американцев, несмотря на их неприязнь к СССР и податливость политическому запугиванию, всегда поддерживали идею заключения договора о стратегических ядерных вооружениях (обзор опросов общественного мнения, дающий ценную информацию по этому вопросу, приведен в журнале «Public Opinion Quarterly». Summer, 1983). На самом деле опрос, проведенный службой Харриса в 1982 году, выявил, что 86 процентов опрошенных американцев высказываются за заключение такого договора, а 83 процента желают улучшения отношений с СССР.
Таким образом, американский народ готов сосуществовать с Советским Союзом как со сверхдержавой. Опросы общественного мнения свидетельствуют о том, что американцы хотят реалистичной политики своего руководства, а не советофобии. Помимо всех остальных вопросов наши настоящие и будущие кандидаты на пост президента должны изложить нам свою позицию по обеим советским проблемам.
9 апреля 1983 года
Социалистическая система СССР: кризис или стабильность!
Примерно один раз на протяжении жизни поколения общественное мнение Запада распространяет очередной миф об СССР. Миф нашего времени — миф «о провале и кризисе» социалистической системы в Советском Союзе. Недавно Флора Льюис писала в «Нью-Йорк таймc»: «Единственным успехом советской системы стало построение мощной военной машины, а во всех остальных областях она не сдержала свои обещания». Эта точка зрения принимается всевозрастающим числом американцев, придерживающихся как правых, так и левых убеждений, включая даже некоторых советологов, которым следовало бы более глубоко разобраться в этом вопросе.
Если бы образ истерзанного кризисами советского режима, колеблющегося на краю пропасти, не был столь опасен, его можно было бы отвергнуть как малозначительный пример неразумия. К сожалению, образ этот лежит в основе концепции, столь популярной у администрации Рейгана и в других влиятельных кругах, согласно которой американская политика гонки вооружений и отчаянной экономической войны разрушит СССР или «поставит его на колени». Всякий, кто критически относится к этой апокалипсической точке зрения, рискует оказаться причисленным к «примиренцам» или к «угодникам Советов».
В свое время излюбленной фантазией ультраправых был миф о советской системе, находящейся на грани разрушения. Его созданию способствовали несколько факторов. Первый — реакция на явно преувеличенные достижения СССР сначала в 30-е годы, а затем — в 1957 году, после запуска спутника. Второй — преобладание ошибочной точки зрения, согласно которой сейчас в СССР происходит то же самое, что и в Польше. Третий — начатое в 70-е годы западными средствами массовой информации широкое освещение жизни в СССР, в ходе которого основное внимание уделялось внутренним трудностям страны, а не ее достижениям.
Вот несколько характерных примеров: руководителям СССР действительно приходится решать проблемы снижения уровня промышленного производства, низкой производительности сельского хозяйства, растущей потребности в конвертируемой валюте для закупок зерна за рубежом, а также возросших трудностей, возникших в связи с продажей нефти за эту валюту. Однако в то же время справедливо и то, что валовой национальный продукт СССР увеличился в 4 раза за период с 1950 по 1980 год; что урожай 1983 года был лучшим за последние 5 лет; что Советскому Союзу дешевле ввозить зерно из-за рубежа, чем производить его больше у себя дома; что советские поставки нефти за границу в последнее время возросли на 40 процентов.
Однако самую большую дезинформацию содержит заявление о том, что коммунистическая система в СССР не выполнила данных ею некогда обещаний. Сторонники этой точки зрения утверждают, что, не имея никаких реальных достижений, система государственной власти довела отчуждение советских граждан до уровня индифферентности или даже открытого восстания; что, таким образом, правительство совершенно не имеет связи с народом и существует в основном за счет своей военной мощи и аппарата подавления.
За годы поездок в СССР и изучения этой страны, в ходе многочисленных бесед с рядом здравомыслящих диссидентов я не получил ни одного реального подтверждения вышеуказанной схемы. И не надо думать, что она может быть верна для других долгоживущих политических систем, которые на самом деле всегда ищут новые источники стабильности даже при неизменных внутренних условиях. Все политические системы — даже столь репрессивные, как советская, — существуют за счет определенного общественного договора между правящими и теми, кем они правят. Договор этот представляет собой, как правило, набор основных выполненных — или по крайней мере отложенных «в долгий ящик» — пожеланий и обещаний.
Каковы же основные обещания — идеологическое содержание — советского коммунизма в области внутренней политики? Из материалов официальных идеологических учреждений и на основе организованных государством опросов общественного мнения можно заключить, что обещания эти имеют сравнительно отдаленное отношение к исходным тезисам марксизма о всеобщей будущей свободе. Скорее, их можно свести к пяти более земным посулам советскому народу со стороны советского коммунизма: национальная безопасность (беззащитной, как в 1941 году, страна больше не будет никогда), национализм, система поддержания правопорядка против «анархии» (которой боятся многие русские), благополучие «от колыбели до могилы» и улучшение материальных условий жизни каждого последующего поколения.
Действительно ли советская система потерпела «поражение» при выполнении этих обязательств? Она, безусловно, выполнила и перевыполнила обещания государственной безопасности и правопорядка. Национально-патриотические настроения русского народа внедрялись в официальный марксизм-ленинизм на протяжении 40 лет, причем сейчас — с особенной силой. Несмотря на крупные недочеты и преувеличение официальных данных, эффективная система обеспечения благосостояния дает бесплатное среднее образование, здравоохранение, пенсии и субсидии на оплату продуктов питания и жилища практически для всех граждан. Несмотря на широко распространенную систему различных привилегий, коррупцию и дефицит, падение уровня потребления в последние годы, рядовые граждане живут сейчас лучше, чем когда-либо. Например, за период с 1950 по 1980 год потребление на душу населения возросло в 3 раза.
В этом контексте неуместным будет говорить об исторической цене этих достижений или о контрасте между советским и американским уровнями жизни. С политической точки зрения важно то, что взрослая часть населения понимает: этот уровень жизни и гаранты благосостояния не существовали 50 лет назад, когда царили неграмотность и голод. Следовательно, для них эти жизненные условия — крупнейшие достижения советской системы, т. е. частично выполненные коммунистические обещания.
С другой стороны, новым поколениям недостаточно достижений их предшественников. Советскому Союзу больше уже несвойственно быстрое поступательное движение, а кризисные процессы в экономике и затраты на военную промышленность уже вступают в конфликт с растущими запросами потребителей. Эта и ряд других проблем — например, националистические проявления среди неславянских народов, алкоголизм и отрицательные демографические тенденции — могут со временем подточить общественный договор правительства со своим народом, т. е. нарушить его стабильность. Но предполагать, что это произойдет или должно произойти в самое ближайшее время, значило бы недооценивать внутренний потенциал самой системы к реформации и уровень народной поддержки этой системы. Даже официальный консерватизм — преграда на пути реформ — имеет сторонников среди многих советских граждан, и есть, таким образом, еще одно связующее звено между государством и обществом.
Бывший гражданин СССР, эмигрировавший на Запад, недавно был весьма удивлен, услышав мнение, что «большая часть советских людей — антикоммунисты и ненавидят Советскую власть». Он опубликовал в эмигрантской прессе статью, в которой рассказал о своих встречах со «многими типичными представителями всех общественных слоев советского народа» и — в частности — назвал подобные взгляды «самообманом». Вместо того чтобы подвергаться такому опасному самообману относительно «кризиса» в СССР и в его коммунистической системе, нам следовало бы задать себе вопрос: почему система, имеющая столько проблем, так стабильна? Ответ на этот вопрос поможет нам мудрее и благожелательнее вести политику по отношению к СССР.
6–13 августа 1983 года
Американские средства массовой информации и Советский Союз
Возобновленная американская кампания против «советской угрозы» в самых разных областях — от Центральной Америки и Ближнего Востока до космических исследований — вновь поставила старый вопрос: до какой степени достоверна та информация о Советском Союзе, которую американские газеты, журналы и телевизионные корпорации, имеющие столь большое влияние на формирование общественного мнения и государственной политики, дают своим потребителям?
Умышленно или неумышленно, излагаемая ими информация недостоверна сразу по трем очень важным позициям. Во-первых, согласно традиционно сложившейся схеме работы средств массовой информации много внимания систематически уделяется негативным сторонам деятельности советской системы и совсем ничего не говорится о ее положительных сторонах. Плохие урожаи в СССР и нарушения политических прав и свобод — эти темы постоянно обсуждаются в американских выпусках новостей начиная с 1970 года, а об обширных программах по улучшению благосостояния и о возрастающем уровне жизни в СССР даже не упоминается.
Такое неравновесие свойственно и для публикуемых в уважаемых изданиях статей, которые принято называть информированным анализом. Попытки проанализировать и достижения, и неудачи Советского Союза чрезвычайно редки, а вот критические уничижительные статьи об СССР появляются очень часто. Влиятельный американский ученый Ирвин Кристол опубликовал в 1982 году в «Уолл-Стрит джорнэл» статью, в которой, в частности, сообщал читателям, что вся советская государственная система есть «режим мафиозных личностей», имеющих «патологические убеждения» и полностью «оторванных от народа». И тут дело даже не в том, что справедливо как раз обратное, а, по словам корреспондента «Вашингтон пост», вернувшегося из Москвы, «американцы если и знают что-нибудь вообще об СССР, так только плохое».
Следующий момент не так очевиден на первый взгляд. Объективный политический анализ требует языка, лишенного политической окраски. Однако в большей части американского комментария, посвященного СССР, используют термины, несущие в себе элемент исходной предубежденности и имеющие два уровня восприятия. Например: в США есть правительство, учреждения, занимающиеся безопасностью, и союзники, тогда как в СССР мы видим «режим», «тайную полицию» и «сателлитов». Наши политические лидеры — идеальные политики, «их» лидеры — хитрецы и мошенники, если не хуже. Мы даем миру информацию о себе и пытаемся расширить свою сферу влияния, они распространяют пропаганду и дезинформацию с целью экспансии и доминирования…
Безусловно, у двух систем много различий, но трезвый анализ и подобные «предубежденные» термины — несовместимые вещи. К примеру, в 1982 году ЦРУ опубликовало сообщение, согласно которому в СССР 4 миллиона человек занимаются «принудительным трудом». Это сообщение основывалось на том факте, что в Советском Союзе все заключенные обязаны работать. Оно было широко и часто очень некритично освещено средствами массовой информации, иногда с упоминанием «рабского труда». Да, но в американских исправительных учреждениях осужденные лица также обязаны работать. Значит, у нас тоже есть «принудительный труд»?
Ну и наконец последний пункт — привычка средств массовой информации считать СССР виновным во всех преступлениях, которые ему приписывают. За последние несколько лет в сообщениях газет и телевидения руководство СССР обвинялось в: увеличении военных расходов на угрожающую величину (от 4 до 5 процентов в год); вторжении в Афганистан с целью захвата Персидского залива; использовании химического оружия («желтый дождь») в Юго-Восточной Азии; уничтожении корейского пассажирского авиалайнера с 269 пассажирами на борту. Впоследствии некоторые из этих обвинений были сняты, а некоторые-подвергнуты серьезным сомнениям на основании новых, не столь широко опубликованных данных. Тем не менее в сознании большинства американцев СССР остается единственным виновником всех этих преступлений. И результат — поддержка политики «холодной войны» со стороны этого самого большинства.
Можно ли каким-либо способом изменить образ СССР — «злой ведьмы»? Люди, признающие существование этой проблемы, считают, что для преодоления всеобщих заблуждений относительно сложных реальностей современного СССР нам необходимо больше информации. И действительно, даже образованные американцы не знают о Советском Союзе элементарных вещей. Один из экспертов госдепартамента считает, как, впрочем, и сам президент Рейган, что основателем СССР был «Николай» Ленин. Большинство студентов колледжей не знают, на чьей стороне Советский Союз воевал во второй мировой войне, и для них полным откровением является то, что в этой стране живут и печатаются талантливые писатели.
Однако проблема эта имеет долгую историю и одним лишь распространением информации ее не решить. Начиная с 1960 года у потребителя была возможность получить более сбалансированную информацию об СССР, однако это никак не повлияло на средства массовой информации и на общественное мнение. Мы знаем об СССР значительно больше, чем, например, о Китае, отношение к которому значительно благожелательнее. Ведущий специалист по науке и технологии в администрации Рейгана Уильям Шнайдер-младший заявил в свое время: «Советское государство не внесло практически никакого вклада в науку, культуру, искусство, индустрию, сельское хозяйство, как и в любую другую сферу человеческой деятельности». Те же слова он бы повторил даже при наличии любого количества информации.
Очевидно, что определенную трудность представляет и американское безразличие или даже сопротивление объективной информации об СССР. О других странах средства массовой информации часто сообщают с достаточной симпатией — или потому, что Америка исторически испытывала к ним симпатию, или из-за внутренней лоббистской поддержки этих стран. В отношении к Советскому Союзу ничего подобного в США нет, напротив, антисоветские лоббисты постоянно готовы опровергнуть любые факты, могущие указывать на изменения к лучшему в советской системе. Видный интеллектуальный деятель Уолтер Лакер писал в февральском выпуске «Комментарии в 1983 году: «В настоящий момент в Советском Союзе относительно мало политических заключенных… Это связано не с тем, что режим в СССР стал менее репрессивным, а с тем, что он стал более репрессивным и в то же время эффективным».
Решение, если таковое вообще имеется, состоит в том, что нужна не только новая информация, но и традиционно присущие американцам чувства справедливости и здравого смысла. Здравый смысл подскажет нам, что у СССР нет причин совершать те преступления, которые ему приписывают. Чувство справедливости не позволит бесчестить нацию, столько пережившую и столько достигшую. Видимо, нам не хватало этих двух чувств при анализе реальностей сегодняшнего СССР. А причина — в нашей собственной истории и в наших потребностях. Как заметил один известный специалист по истории советско-американских отношений, «говоря о Советском Союзе, американцы на самом деле говорили о себе и о своей собственной нации».
12 мая 1984 года
Гражданское мужество
Михаил Горбачев начал кампанию «фундаментальных перемен» в советском обществе. В этой связи возникает важный вопрос: каковы его шансы на успех и, кроме того, как американцы воспринимают это общество? Он и его союзники начали общегосударственную борьбу со «всякого рода временщиками, карьеристами и бюрократами» в советском истеблишменте и призвали всех «благородных, сознательных и порядочных» членов этого же истеблишмента поддержать эту кампанию. Но есть ли в партийной и государственной бюрократических системах, среди тех членов элиты, чьи карьеры дали им определенные положение и привилегии, честные люди?
Видимо, большинство американских комментаторов считают, что таких людей нет. На протяжении многих лет средства массовой информации приписывали человеческие достоинства лишь диссидентам, эмигрантам и будущим эмигрантам. Это создавало впечатление, что весь советский истеблишмент — конформисты, циники, коррумпированные элементы, если не хуже. Даже более или менее объективные комментаторы называют советских политических деятелей «грубиянами» или «шутами», советских журналистов — «легавыми», а признанных советских писателей — «проститутками». Такое впечатление, что с американской точки зрения в рамках советской системы не могут существовать нормальные люди.
Безусловно, в СССР очень трудно быть одновременно удачливым и честным, как с симпатией говорят в СССР, «порядочным человеком» (в оригинале — русские слова латинским шрифтом. — Примеч. перев.). В СССР нет системы эффективного демократического контроля за злоупотреблениями властью; многое зависит от каприза местных властей; рискованно протестовать даже по пустяковому поводу; десятилетия дефицита создали тщательно охраняемые привилегии; не существует альтернативы одобренным государством карьерам. По понятным личным причинам люди в конце концов в такой стране становятся конформистами. Как сейчас сообщают советские газеты, люди часто приходят к безразличию или даже к соучастию в коррупции.
И в то же время очень многие члены различных элитных кругов в СССР по-прежнему сохраняют свои идеалы и — как это издавна называется в России — гражданское мужество. Важно сказать, что в стране, где слово «совесть» имеет глубокий смысл, где официальная идеология по-прежнему проповедует высоконравственные принципы, где 19 миллионов человек являются членами партии, что многое говорит об их человеческих качествах, — в такой стране и не могло быть иначе. Люди эти — не диссиденты, но и не конформисты. У них есть определенные амбиции, они любят свою страну и верят в советскую систему. Но в то же время они хотят, чтобы, согласно их собственному восприятию добра и зла, эта система изменилась, и они — в рамках их ограниченных возможностей — ведут себя соответствующим образом.
Люди, часто посещающие СССР, могут привести много примеров достойного поведения со стороны руководящих и других государственных работников. Особенно важно то, что их достойное поведение стало постоянной темой в лучших образцах советской литературы и даже в произведениях диссидентов, начиная с 50-х годов. Мы видим партийных работников, ратующих за более просвещенную политику, экономических руководителей, игнорирующих директивы из центра во имя большей эффективности системы, журналистов и редакторов, бросающих вызов цензуре, школьных учителей, нарушающих ортодоксальные нормы с тем, чтобы сделать более полным образование их учеников, почтенных академиков и известных писателей, пытающихся помочь наказанным коллегам, молодых рабочих, отказывающихся стать осведомителями в обмен на повышение по службе.
В ходе проведения десталинизирующей политики Хрущева было значительно больше политического простора для совершения добрых дел, чем в ходе консервативного правления Брежнева. В начале 60-х годов Лен Карпинский являлся руководителем ВЛКСМ и восходящей звездой в партии. К 1975 году его исключили из партии, разрушив все надежды на дальнейшую карьеру, за кулуарную поддержку демократических реформ. Так же в 60-е годы Ивану Худенко, государственному работнику в Казахстане, поручили организовать экспериментальную альтернативу ортодоксальному колхозу. Он вступил в конфликт с могущественными местными политиками, в результате был осужден по ложному обвинению и умер в 1974 году. Но это, разумеется, исключительные случаи. Большинство порядочных официальных лиц просто стали более осторожны и, как сказал мне по секрету один из них, поступали «по совести, но по возможности».
Сейчас Горбачев взывает к их идеалам и вновь поднимает надежды. «Гражданское мужество» стало лозунгом руководства. Кандидат в члены Политбюро и протеже Горбачева Борис Ельцин сказал на партийном (XXVII — Примеч. перев.) съезде, что у него «не хватило смелости» критиковать политические болезни общества на предыдущем съезде. Другие высокопоставленные политические и культурные деятели делают в последнее время похожие заявления. Тем временем началась мини-оттепель — послабление — в культурной цензуре. Согласно советским газетам, основные темы культурной жизни — «совесть и достоинство». Это отражают названия трех пьес, идущих сейчас в московских театрах: «Крик», «Говори…» и «Диктатура совести».
Все это вовсе не значит, что в государственной системе СССР произойдет реформа. Очевидно, что призыв Горбачева к политической искренности — это также и политическое оружие в борьбе против оппозиции его власти и политике; никто вне круга его личных знакомых не знает его реальных ценностей и целей. Кроме того, трудно вызвать в людях гражданское мужество в условиях советской системы, в которой, как открыто заявили Горбачев и его союзники, процветают подхалимство и угодничество, а большая часть официальных лиц — мастера перестраховки.
Однако американцам имеет смысл задать себе вопрос об уровне гражданского мужества в нашей собственной системе, где цена ему значительно меньше. Например, совсем недавно бюджетный директор Белого дома подтасовал цифры, чтобы удовлетворить интересы своих шефов. Астронавты стараются не упоминать о нарушениях мер безопасности — чтобы попасть в полетную группу. Сенаторы США не выступают против внешней политики администрации — из страха не быть переизбранными. И тем не менее большинство американцев убеждены, что быть честным и достойным человеком в СССР можно, только лишь если порвать с системой, забыв о карьере и рискуя понести за это суровую кару. А часто ли мы со столь высокими требованиями и мерками подходим сами к себе? Практически никогда.
3 мая 1986 года